Каникулы в режиме самообороны

      Утро Ренджуна начинается со стука Тэёна в дверь и бодрящие крики из-за неё по типу «ребята, подъём, вперёд умываться и через пятнадцать минут на зарядку». Хуан просыпается легко, ведь вчера он вырубился рано для отбоя, а потому за ночь хорошенько выспался. Но почему-то из-под одеяла выбираться всё равно не хочется. А вот Донхёк сонно бурчит о том, что он не выспался и вообще поспал бы ещё, но один из минусов лагерей — ранний подъём. Пожалуй, для Ли Донхёка это единственный минус.       Ренджун справляется с утренними процедурами и обязательной обработкой своих проколов, которые, к великой радости их владельца, с каждым днём болят всё меньше и меньше, а покраснений и вовсе след простыл. Оглядев себя, Хуан решает, что с пивком потянет, утро на дворе, как никак, но вот выходить на площадку ради зарядки, где соберётся весь отряд, ему совершенно не хочется после вчерашних событий. Но куда он от этого денется? Втык от Куна и Тэёна получать совсем не хочется, поэтому подождав сборы Хёка, Хуан вместе с ним всё же выползает из своей комнаты и плетётся на утреннюю зарядку. Взгляд цепляется за Джемина, и Ренджун как-то не удивляется тому, что тот даже с утра выглядит как топ-модель, сошедшая с обложек модных журналов. Высокомерный самовлюблённый выскочка — именно так и окрещает его Хуан, теряя к нему интерес. На самого Ренджуна внимание особо никто не обращает, ну или ему кажется так, потому что он сам ни на кого не смотрит, и строится в ряду, с недовольством отмечая, что прямо за ним становится Джемин. Но бежать уже некуда, все ряды заполнены, поэтому не остаётся ничего, кроме того, как остаться на этом месте. Хуан даже слышит негромкое «злюка-Ренджун, привет!» звучащее его голосом, но реагировать на это даже не собирается, шумно выдыхая и пытаясь подавить своё раздражение.       Кун начинает зарядку, Тэён его подхватывает, они громко считают и показывают движения, отряд повторяет — всё по системе. Хуан действительно старается хорошо размяться, чтобы не чувствовать себя овощем и взбодриться ещё больше, потому что даже присутствие Джемина не портит ему настроение. Будет неплохо, если и дальше пойдёт так же.       — Всё, молодцы, ребята! Мы с вами только что прошли нашу с вами первую зарядку, а сейчас собирайтесь возле корпуса, скоро завтрак! — говорит Кун со своей неизменной дружелюбной улыбкой, зазывая всех рукой в сторону прикорпусной площадки.       Ренджун удовлетворённо потягивается и уже хочет пойти следом за Донхёком, как его обгоняет Джемин и, склонившись к нему, тихо говорит, шаловливо улыбаясь:       — Зачётная задница.       Хуан снова забывает его обозвать или сказать вообще хоть что-то, теряя из своей далеко не тупой, между прочим, головы весь словарный запас. А когда слова вспоминаются, то Джемина снова уже простывает след. Спасибо, минус настроение, плюс очередное раздражение, что за дешёвые подкаты? Ренджуну начинает казаться, что этот самовлюблённый придурок просто над ним таким образом издевается, и если в следующий раз Хуан промолчит, то гордость его сожрёт с потрохами.       — Ты чего опять такой недовольный? Вот же всё было хорошо! — дует губы Донхёк, когда Ренджун к нему подходит. — Ты весь сезон собираешься с таким ебалом ходить?       — Молитвами всё того же придурка.       — Чё он тебе сделать-то успел?       — Ай, неважно, — машет рукой Хуан, показывая, что не хочет говорить на эту тему дальше.       Ли косит взгляд в ту сторону, где стоит Джемин со своим другом, а Ренджун опять чувствует себя кинутым лучшим другом. Ну и чёрт с ним, раз такое дело. Обиженно постучав штангой в языке по зубам, что он любил делать, чтобы успокоиться, Хуан поплёлся на завтрак.       После завтрака вожатые обьявляют о том, что нужно придумать несколько номеров от отряда на открытие лагерного сезона. Будь то песни, танцы, постановки, да хоть хождение на голове, лишь бы нетравмоопасно и смотрибельно. Девчонки заговорщицки сбиваются в кучку возле корпуса, пока ещё не слаженно двигаясь в такт звучащей музыке из колонки в попытках придумать танцевальный номер. Где-то слышатся переборы гитары и попытки что-то спеть, а кто-то вроде даже пытается читать стихи, но лучше бы Ренджун этого не слышал.       — Ты мрачнее тучи. Как будто лимон сожрал!       Ренджун вспыхивает праведным гневом и переводит на Донхёка полный негодования взгляд:       — Да как ты смеешь порочить честь лимонов!       Ли пару секунд глупо хлопает своими глазками с длиннющими ресницами, ветром пытаясь сдуть друга если не из своей жизни, то хотя бы из этой комнаты, после чего начинает истерически ржать, сгибаясь пополам на кровати. От заводного смеха Донхёка Ренджун и сам начинает невольно улыбаться, а от позы в которой тот валяется, словно прибитый тапком тараканчик, дёргающий лапками в предсмертных конвульсиях, и вовсе хочется всерьёз рассмеяться.       — Ну вот, ты улыбаешься, мишен комплитед. Я вообще-то хотел тебе предложить кое-что, — говорит Донхёк и игриво дергает бровями.       — Даже не вздумай меня просить, — отрезает Хуан и отворачивается, сразу понимая, что именно хочет попросить друг.       — Ну, Джуни, пожалуйста!! — Ли сваливается с кровати и ползет к Ренджуну на коленочках. — Мы с тобой просто мировой дуэт, да мы всех тут на лопатки положим, ну-у-у, соглашайся, пожалуйста...       — Нет! Хочешь петь, так иди пой с остальными. Я не собираюсь принимать участие в организации этого зоопарка. Я туда даже идти не собираюсь, не хочу схватить инфаркт.       — Ну, смотри. Комната Джемина и Джено находится над нашей...       — Джено? — реагирует Ренджун на не знакомое имя. — Это?       — Друг Джемина.       — И когда ты успел это выяснить?       — Я слушал, когда все знакомились. Ты будешь меня дослушивать или нет?!       Ренджун тяжело вздыхает и затаскивает Донхёка на свою кровать, разворачиваясь к нему лицом:       — Ладно, валяй.       Ли сразу расцветает, потому что ему дали шанс раскрыть свои наполеоновские планы, а потому начинает тараторить:       — Я хотел сказать, что поскольку они над нами, я слышал, что они вроде тоже что-то пытаются готовить. Это значит что? Что они точно будут на открытии! И если ты говоришь, что этот Джемин тебя раздражает или что он там делает, я не особо догоняю, но это твой шанс уделать его раз и навсегда! Он просто свалится со стула и охренеет от твоего голоса! Поймёт, что не на того напал и отстанет от тебя. Ну? Что скажешь?       — И это всё ради меня? — с наигранным восхищением спрашивает Хуан, глядя в глаза своему другу. — Или ты просто хочешь хвастануть перед этим Джено?       — Всё только ради дружбы, я не должен бросать своего друга в беде! — Донхёк победно поднимает руку в воздух, но увидев, что Хуана не впечатляет его энтузиазм, опускает её обратно и вздыхает. — Джуни, сочетание наших голосов, это лучшее, что видела и слышала вселенная. Давай покажем всем задавакам, кто мы такие, чтобы больше никто не смел думать о тебе ничего плохого.       Нервы Ли натягиваются, пока Ренджун слегка постукивает штангой и обдумывает предложение, но в конечном итоге тяжело выдыхает, обещает себе, что он обязательно об этом пожалеет, но всё же говорит тихое:       — Что поём?

***

      По стенам большого зала то и дело бегают разноцветные огоньки светомузыки, теряясь в дискошаре и снова прыгая по помещению причудливыми узорами. Музыка звучит приглушённо, фоном, чтобы не сбивать с толку готовящихся к выступлению ребят. За кулисами самая настоящая толпучка, очень душно и воняет самыми разными ароматами парфюма, что в общей гамме смешения чувствуются не очень приятно.       Ренджун мечтает слиться с воздухом, ну или хотя бы с этой серой стеной, но миссия сама по себе становится невозможной, потому что может джинсы Хуану разрешили оставить излюбленно чёрные, то вот сверху на нём красовалась ярко-красная атласная рубашка Донхёка с небольшими цепочками на груди. Цепочки, хоть на том спасибо. Ли всегда был любителем ультра-яркой одежды, от некоторых цветов которой можно было ослепнуть, особенно при лучах яркого дневного солнца. Ренджун же из-за своей любви к року предпочитал чёрные цвета, ну на крайний случай — белые, потому что этот цвет привлекал Хуана, но никак не все цвета радуги в разных вариациях.       И сейчас Ренджун чувствует себя почему-то голым, ему кажется, что вещь столь яркого цвета на нём ничуть его не прикрывает. А ещё Донхёк исчез где-то в стороне диджеев, решая за музыкальную фонограмму, поэтому Хуан тут совсем один, толпа вокруг не в счёт, разумеется.       — О, злюка-Ренджун тоже будет выступать? — шеи Хуана касаются тёплые руки, а потом поправляют воротник его рубашки.       Хуан хочет взвыть, молиться, орать благим и не благим матом на всю округу, а ещё обращается к небесам, потому что ему требуется львиная доля терпения. Ренджун лишь бросает на Джемина недовольный взгляд, после чего отворачивается обратно, всеми фибрами своего тела пытаясь заставить его исчезнуть отсюда. Но чуда, к сожалению, не случается.       — Знаешь, мне кажется, что у тебя не просто с акцентом проблемы, ты походу вообще с языком не дружишь? — На пытается заглянуть в глаза Хуана, но тот сбрасывает его руки со своих плеч и отходит.       — С чего ты взял? — возмущается Ренджун, потому что он прекрасно владеет языком, между прочим.       — Ты постоянно молчишь.       — Слушай, а возможность того, что я не хочу с тобой разговаривать, ты вообще не учитываешь?       — Нет, — улыбается Джемин своей широкой модельной улыбкой, а после как-то резко исчезает в толпе.       Ренджуна бесит. Бесит то, как это человек безнаказанно врывается в его жизнь, позволяет себе распускать руки и говорить такие вещи, которые, ну, ненормально говорить малознакомому человеку. И что он вообще о себе тут пытается возомнить? Хуану, откровенно говоря, наплевать, что из себя представляет этот Джемин за стенами лагеря, кто он такой и чем дышит. Будь он хоть богом вселенной, Ренджун никому не позволит так обращаться со своей гордой натурой.       Свет глушится. Так по задумке, ведь это изначально обговорено со световым режиссёром. На сцену опускается два мягких луча из пушек, освещая фигуры парней, одетых в красно-чёрную форму. По полу стелится небольшая дымка, завораживая, а от того взгляды всех зрителей, что даже не обращали внимания не происходящее, автоматически приковываются к происходящему на сцене.       Донхёк начинает петь с первыми звуками нежной мелодии, что строится на плавных переборах гитары и звучащей на фоне лёгкой лирикой. Зал охает, услышав сладкий голосок поющего, что орудует им определённо на высоком уровне. Ли прикрывает глаза, отдаваясь нежным звукам, что способен воспроизводить сам, тает в мелодии и перекатах лирики. Зал начинает покачиваться, растворяясь в нежных нотах голоса, смешивающихся с льющейся рекой музыкой, однако вскоре голос Донхёка резко понижается на последних звуках. Музыка сначала замирает, а потом взрывается вместе со светом, и партию перехватывает Ренджун. Его голос с сонорными нотками и необычно красивой подачей смешивается с яркими заводными звуками, от чего меняется и сам Хуан. Его взгляд начинает искрить, поджигая сцену, на губах проскальзывает самодовольная улыбка, а выражение лица больше не рисует образ всеми недовольного парня. Где-то со стула падает та мадам, что посмела ткнуть Ренджуна в его китайский акцент. Друзья одновременно снимают микрофоны с держателей, роняя их за собой, и начинают петь вместе. Их голоса служат отличным дополнением друг друга, а умение ребят петь одну и ту же партию на разных высотах поражает. Высокий и нежный голос Донхёка всё ещё придаёт песне некие лирические нотки, а вот голос Ренджуна окрашивает песню нереальными красками своим безумно завораживающим тоном. Вместе они звучат просто потрясающе, от чего публика не смеет оторвать очарованного взгляда от происходящего на сцене, все следят за выступлением, словно загипнотизированные. После припева парни меняются, теперь лирическую партию продолжает уже Ренджун, показывая, что его голос способен и на воспроизведение нежных звуков. Хотя сами парни всегда так и называли свои голоса: у Донхёка сладкий, у Ренджуна нежный, но вместе они превращались в взрывную смесь самых ярких оттенков своих голосов. Ли начинает заводную партию, друзья уже вовсю прыгают по сцене, завлекая публику, которая восторженно хлопает в ладоши в такт музыки. Они заигрывают со зрителями, стреляют глазами, роняя девочек в обмороки, заговорщицки улыбаются и вообще ведут себя на этой сцене настолько открыто и раскрепощённо, будто сбежали с популярной и большой сцены. Публика взрывается визгами и аплодисментами, основной свет зажигается, впуская на сцену ведущую, а парни, кланяясь, скрываются за кулисами.       — Я надеюсь, нас кто-нибудь снимал. Я хочу как можно больше моментов с тобой на сцене. Ты становишься другим человеком, — воодушевлённо воркует Донхёк, когда они закрываются в туалете.       — И это я ненавижу больше всего, — отзывается Ренджун, смачивая холодной водой вспотевшую голову. — Это магия какая-то.       — Магия творчества, друг мой. Тебе это нравится, но ты можешь мне не отвечать, потому что ты даже сам себе в этом не признаешься.       Хуан пожимает плечами и чуть хмурится, разминая висок. Опять головные боли. За последнее время они участились, что весьма странно. Может, здесь что-то с давлением не то? Хотя Ренджун подозревает, что у него просто аллергия на это место, от того и голова болит. Донхек обещал, что они сразу после выступления пойдут в корпус, и друг обещания не нарушил: всё ещё довольный и возбуждённый прыгал впереди Хуана по пути обратно.       По приходу в комнату, Ренджун звонит маме и просит привезти ему таблетки, но умалчивает об участившихся головных болях, чтобы маму лишний раз не волновать. Госпожа Хуан обещает, что на днях обязательно приедет, привезет таблетки и кучу вкусняшек для сына и Донхёка, на что последний радостно начинает прыгать на кровати с криками «вкусня-я-я-яшки!», а Ренджун закатывает глаза и кидает в него подушку.       Понимает Хуан, что чего-то не хватает, уже спустя длительное время, когда ему требуются наушники. Он свешивается с кровати в поисках своего рюкзака, но осознание быстро к нему приходит — телефон находится у него в кармане джинс, а потому Ренджун самым идиотским образом забыл рюкзак где-то в клубе! Чертыхнувшись, он поднимается с кровати, замечая, что Донхёк валяется в наушниках и даже не видит никакого движения, а от того решает его не предупреждать. До клуба Хуан доходит достаточно быстро, потому что переживает за сохранность своих вещей. Там в рюкзаке не только наушники, но и куча личных мелочей, в том числе и документы. Ну как он мог быть таким беспечным? Это всё Джемин и головные боли! Хотя первое тоже можно причислить к ряду заболеваний.       — Ой, Ренджун! Как ты вовремя, — знакомый голос окликает его, а после к нему подходит Кун. — Остальные вожатые сейчас подойдут, мы тут площадку для дискотеки готовим, а мне срочно нужно отойти. Не мог бы ты мне немного помочь? Нужно шарики со сцены собрать. Их немного и это не трудно. Поможешь?       Ладно, Кун неплохой вожатый, и совсем не плохой человек, поэтому почему бы не помочь ему в таком лёгком дельце. Хуан соглашается, находит свой рюкзак и принимается собирать шары в специальную коробочку. Кто вообще мог кидаться ёлочными игрушками? Наверняка, конкурсы какие-то были идиотские, хорошо, что Ренджун в этом не принимал участие. Когда все шарики собраны, Хуан спиной чувствует чей-то пронзительный взгляд, но искренне надеется, что там кто-то из вожатых. И даже если он будет стоять с безумными глазами и страшным выражением лица, Ренджун не так будет недоволен, чем...       — Ты блять следишь за мной? — бурчит Хуан, стаскивая коробку с игрушками со сцены и попутно стараясь не замечать На Джемина в своей жизни.       — О, ты первый со мной заговорил, кажется, это уже победа, — хмыкает Джемин, наблюдая за попытками Ренджуна запихать нелёгкую коробку в указанную нишу под сценой. — На сцене ты был другой.       — Был. На сцене. Как видишь, сейчас я занимаюсь другим делом.       — Почему ты не хочешь со мной дружить?       — Потому что у тебя ебанутые способы подружиться.       — Значит, ты не хочешь со мной дружить? — Джемин подходит ближе к Хуану, который уже почти одолел чертову коробку и затолкал в нишу. — Совершенно верно, — Ренджун борется с несчастной коробкой и ещё больше бесится на Джемина, что тот лезет под руку своими никчёмными разговорами.       На резким движением запинывает треклятую коробку в нишу, от неожиданного звука подпрыгивает даже Ренджун и слегка испуганно оглядывается на Джемина, который подходит к нему вплотную:       — Я тоже не хочу с тобой дружить, — На пользуется замешательством Ренджуна и сжимает его тонкие запястья своими руками. — Да что тебе вообще тогда надо?! — Хуан дёргается, но с ужасом понимает, что вырваться из хватки не может, а потому пытается угрожать: — Я закричу.       — Пробуй.       Ренджун всерьёз собирается кричать, позвать на помощь, лишь бы от него убрали этого маньяка, но только он открывает рот, как его тут же затыкают. Поцелуем. Вжимая в ту самую нишу, в которую Хуан ещё несколько секунд запихивал коробку. Дёрнуться не получается, потому что он зажат между стеной и телом Джемина, руки по-прежнему в крепком захвате, а губы теперь безнаказанно терзаются сумасшествиями На. И Ренджун соврёт всей планете, если скажет, что горячие губы этого наглого красавчика не сводят с ума. Его близость вообще выбивает из-под ног привычную почву, дыхание сбивается, а стучание своего сердца Хуан слышит, кажется, где-то в горле. И чем больше Джемин сминает его губы своими, тем больше Ренджуну это нравится.       Но так быть не должно.       Хуан из последних сил дёргается, потому что нет, не смеет этот выскочка вот так зажимать его у стены и бесстыдно целовать без согласия Ренджуна. Не смеет, не должен, не будет!       — М-м-м, штанга, — пьяноватым голосом говорит Джемин, оставляя рот Хуана в покое, но пока не отпуская. — А в каких местах у тебя ещё есть проколы?       — Отпусти меня, — голос Ренджуна слегка дрожит от обиды за себя и свою честь, и если сейчас Джемин его не отпустит, то Хуана просто задушит собственная задетая гордость.       Он чувствует свободу, и как только тень Джемина исчезает, Ренджун хватает с сиденья свой рюкзак и пулей вылетает из клуба, намереваясь прямо сейчас звонить маме и просить её забрать из этого проклятого лагеря, чтобы он больше никогда не видел этого Джемина, его лица, глаз, чтобы не чувствовал его запаха и не ощущал себя униженным. Уже перед корпусом Хуан тормозит, потому что ощущает острую потребность в никотине, хотя пообещал, что бросит эту привычку, но явно не сегодня. Он выкуривает сразу две, закидывает в рот мятную жвачку и, уже немного успокоившись, возвращается в корпус. Донхёк, почуявший от друга сильный запах сигарет и увидевший его покрасневшие глаза, вытряхивает из него всю правду о происходящем, и Ренджун сдаётся, рассказывая всё. Ли немного молчит, обдумывая всё сказанное другом, а потом выдаёт:       — Я, конечно, не был свидетелем этого всего, но ты ему, кажется, просто понравился. Вот он и пытается добиться твоего внимания.       — Да ебал я такое внимание, — отзывается из-под подушки Ренджун. — Я не позволю никому так обращаться со мной. Я что, игрушка какая-то?!       — Погоди, ну ты попробуй с ним поговорить, объясни, что тебе это не надо, я думаю, он поймёт и отстанет.       — Я вообще не хочу видеть его наглую рожу. Тем более с ним говорить.       — Ну, он так и будет тебя доставать.       — Знаешь, я не подстилка для избалованного богатого сыночка, привыкшего, что к его ногам ляжет всё, на что он посмотрит. Он просто чёртов бабник, меняющий и тех, и других, не думая о каких-то чувствах.       — Джуни, конечно, ты не подстилка, не говори такие вещи. Ну, хочешь я ему морду набью?       — Если ты это сделаешь, Джено на тебя даже не посмотрит.       — Да и чёрт с ним, главное, что ты будешь видеть его смазливое личико побитым и знать, что я это сделал ради твоего спокойствия.       Из-под подушки слышится смешок, а потом Ренджун высовывовает из-под неё лохматую голову и смотрит на друга, который тоже улыбается. Ли Донхёк невыносим, но Ренджун невыносим ещё больше и это самые лучшие друзья, которых могла создать вселенная.       Лагерь постепенно погружается в сумерки, от чего сердечки отдыхающих начинают трепетать, ведь впереди всех ждёт костёр, который зажигают на открытие, а потом долгая и заводная дискотека. Девчонки бесконечно перебирают свои лучшие наряды, советуются по поводу макияжа, меняют причёски, выбирая лучшую, душатся ярким парфюмом. Парни ничуть не отстают в сборах, так же возятся с крутой одеждой, лёгкой подводкой для глаз, аксесуаров, а Донхёк, по мнению Ренджуна, обгоняет и первых и вторых с завидным отрывом. Хуан уже битый час сидит обваленный шмотом друга, который тот достаёт из шкафа и перебирает, и Ренджуну кажется, что это шкаф бездонный! Донхёк почти расстраивается и плюхается на кровать, а потом и вовсе падает на подушку, психуя:       — Я не пойду на эту чёртову дискотеку!       — Самая адекватная фраза за последний час, — тут же отзывается Ренджун, успевающий сложить вещи, прилетевшие в него со стороны шкафа. — Ты меня вообще совсем не любишь и не ценишь! Я твой лучший друг! Я сейчас умру от горя, моё сердце не выдержит этой боли!       — Ой, как ты любишь громко пиздаболить, — фыркает Ренджун, но друга всё же понять может.       Он пытается произвести впечатление на Джено. Хуан не знает этого человека, но тот вроде ничего ему плохого не сделал пока, поэтому относиться к нему как-то негативно глупо, хотя он ведь друг этого Джемина и всякое бывает, но вспоминая дружбу с Донхёком, понимает, что друзья могут быть абсолютно разными. Ренджун вздыхает прежде, чем предложить другу вариант того, в чём можно пойти и опять обещает себе пожалеть об этом:       — Мы можем пойти в том, в чём выступали сегодня. Красные штаны очень подчёркивают твои длинные ноги, Джено мимо не пройдёт точно, а чёрный атлас тебе очень идёт сам по себе, так что вот. Думаю, он точно обратит на тебя внимание.       Ли тут же подскакивает с кровати, принимая сидячее положение и смотрит на друга неверящим взглядом. Это вот это сейчас Ренджун говорит?       — Ты кто? Куда ты дел моего Ренджуна?! — орёт Донхёк, чуть ли не с кулаками бросаясь на друга, так как был уверен, что его подменили. — Это не он! Он бы ни за что не надел на себя красный цвет ещё раз!       — Успокойся, придурок, это я. Как ты там говорил? Ах да, ради великой дружбы, — тянет ехидную лыбу Хуан, когда Ли садится рядом с ним.       Донхёк просто улыбается и кивает, упрашивая друга помочь ему убрать беспорядок и дособираться уже на дискотеку — Ли глаза ещё, между прочим, не подвёл.       На спортивной площадке постепенно собираются все старшие отряды. Кто-то уже волшебным образом идёт за ручки, кто-то в компании друзей, кто-то мнётся один в сторонке, но в общем и целом, разношёрстная молодёжь постепенно наполняет песочную площадку. Вожатые суетятся, чтобы ребята не подходили близко к огромному кострищу, бегают вокруг сооружения, проверяя, всё ли в порядке, а из клуба уже зазывающе звучит задорная музыка предстоящей дискотеки в честь открытия сезона. Ренджун чуть ёжится от прохладного ветерка, что вдруг дует, а Донхёк рядом наоборот пышет огнём, как дракон из сказочных книг. Он прямо светится.       Хуану даже становится немного завидно, что он не может так радоваться всему происходящему. А действительно, почему? Потому что его это не радует? Нет, он просто не любит большие скопления людей, за исключением зрительного зала. Ренджун не смеет отрицать того, что ему и правда очень нравится выступать, завораживать своим голосом, и это странное окрыляющее ощущение во время нахождения на сцене приятно дурманит сознание. Толпа не выглядит пугающе, напротив, всё внимание каждого зрителя приковано к нему, все слушают только его, и это подкупает. Однако вне сцены эта магия отключается и Хуану хочется спрятаться от всего мира, закрыться в своей комнате и не выходить на улицу максимально долгое время. Но здесь он ради Хёка и его счастливых прыганий вокруг, поэтому дискомфорт можно и потерпеть, тусить рядом с другом, а если Джено всё же клюнет, то просто тихой сапой ретироваться обратно в комнату и лечь спать.       Взгляд Ренджуна цепляется за Джемина, который стоит, обнимая каких-то двух девиц и что-то им шепчет, соблазнительно улыбаясь. Хуан морщится и фыркает — что и следовало доказать, ни о каких чувствах речи и быть не может, На просто пытается затащить в свою постель всё, что ему понравится. Ренджун никогда такого не понимал и не принимал, несмотря на то, каким бы он не был нелюдимым, травма всё ещё больно давила на грудную клетку. Никто больше не посмеет с ним так обращаться. Никто.       Ли что-то весело щебечет и Хуан серьезно поражается, откуда у того столько энергии и жизнерадостности? Хотя если учесть, что в сердце друга зарождается симпатия, то можно легко объяснить его поведение. Ренджун тоже всё ещё помнит это чувство. Всех находящихся в очередной раз приветствует директор лагеря, толкая речь и поздравляя всех с открытием какого-то там по счёту лагерного сезона. Потом говорят ещё какие-то люди, так же всех поздравляя, на что толпа восхищенно улюлюкает и поддерживает речи аплодисментами, а потом наступает трепетный момент, которого все ждали целый день.       Вспыхивает костёр.       Ренджун зачарованно следит за языками пламени, что постепенно обнимают аккуратно выстроенные дрова, как поглощают их одно за другим, как в разные стороны разлетаются яркие искры и как пламя, наконец, взмывает ввысь, освещая всё вокруг успокаивающим тёплым свечением. Все счастливо хлопают, визжат, кто-то достаёт телефоны, чтобы запечатлеть эту красоту, а Хуан решает просто любоваться. Ладно, это красиво. Это очень красиво. Ренджун буквально не может оторвать взгляд от громадного пламени, что отплясывает свои танцы под усыпанным звёздами небом. Костёр привычно потрескивает, от него исходит успокаивающее тепло, и почему-то совсем не страшно, что всё кострище может упасть или ещё что-нибудь. Огонь гипнотизирует.       К великому сожалению Ренджуна, это не может длиться вечно, и отдыхающих начинают потихоньку отгонять, чтобы ронять махину и тушить, зато диджей из клуба уже зазывает всех на танцпол. Подростки веселой гурьбой мчатся в клуб, Донхёк утягивает друга за собой, обещая не отходить ни на шаг, однако Хуан сомневается, что будет танцевать. Только если где-то в углу под лавочкой нервно подёргаться от количества людей вокруг — ну максимум.       В помещении душно, громко, многолюдно. Толпа беснуется под льющиеся из колонок биты, а Ренджун скучающе сидит на лавочке и наблюдает за тем, как Донхёк отрывается на танцполе с небольшой компанией. Хуан едва ли не пинками его выпроводил танцевать, потому что сам он на танцпол ни ногой, а вот Ли нужно развеяться и повеселиться. Ренджун откровенно засыпает, его вроде не бесит происходящее, потому что он не видит в толпе Джемина, и уже подумывает о том, что пора бы сваливать к себе, пока не начинается вдруг медленный танец. Танцпол редеет, на нём лишь остаются редкие парочки, всё же начало сезона только и никто не успел толком разглядеть себе пару. И вот тогда-то Ренджун замечает Джемина, что танцует с какой-то девчонкой, обнимая её и прижимая к себе.       «Шлюха», — и это совсем не о девушке.       Хуана начинает колотить от злости, ему хочется плюнуть в их сторону, но он лишь презрительно фыркает и покидает злосчастный клуб.       «Мне пофиг на тебя, На Джемин. Абсолютно наплевать».