Эй, ты
ещё чуть-чуть— и ты уже мой!
***
В клубе уже вовсю разгорается дискотека — беснуются подростки под ритмичные музыкальные волны, льющиеся из больших колонок, расположенных у стойки диджея. Все нарядные, красивые, ароматно пахнущие — словно цветущие, кто-то одинок, кто-то парочкой, а кто-то в таинственном ожидании своей второй половинки — ведь сегодня праздник влюблённых. Лагерям с давних времён привычно видеть зарождение новых чувств, поцелуи, сцены, ссоры, обиды, расставания, в лагерях так всегда и редко какие пары в самом деле продолжают отношения по окончанию сезона. В этом и кроется главная прелесть таких отношений — ты находишься с человеком рядом на протяжении всего сезона, а когда приходит время отъезда, ваши дороги расходятся, а лагерь хранит в своих стенах историю вашей любви. Быть может, она и не прелесть вовсе, для кого-то может стать роковой ошибкой или вдребезги разбитым юношеским сердцем, но когда ты молод, горяч и полон энтузиазма — твои раны ещё в состоянии быстро затягиваться, а всё плохое в жизни — забываться. В душное помещение клуба, наполненное смешанным парфюмом и ароматным дымом, входят Ренджун и Донхёк, сразу попадая под цветовую ауру самых разных оттенков, отливающих от большого дискошара. Хёк постарался исполнить просьбу друга — слепить из него нечто иное к сегодняшнему вечеру, чем все окружающие привыкли видеть в повседневной жизни. Глаза Хуана подведены чёрным блестящим карандашом, что делает его и без того завораживающий лисий взгляд ещё более заострённым и будоражаще томным. Тщательная растушёвка придаёт взгляду дымчатый взгляд, а три чёрных блёстки округлой формы под глазом создают впечатление дополнительного пирсинга, почти симметрично сочетаясь с микродермалами на левой щеке. На щеках Ренджуна блестит приглушенный нежно-персикового оттенка румянец, контрастирующий с белоснежной кожей Хуана, а на губах словно светится лёгким слоем красный тинт, придающий губам Ренджуна дополнительный объём, делая их ещё более манящими. Та самая Донхёкова красная атласная рубашка расстёгнута на несколько пуговиц и спущена с хрупкого плеча, на котором Хёк потрудился и создал незамысловатую татуировку в виде змея и полуразбитого сердца. На ногах Ренджун оставляет свои любимые чёрные джинсы с дырами на ляжках и дополняет образ чёрно-красными кедами Хёка. Ребята из отряда, тусующиеся своей неизменной компашкой в отдельном кругу, даже не сразу узнают Хуана, удивлённо оглядывая того с ног до головы. Донхёк на этот вечер по поводу макияжа особо не заморачивается, но просит друга об ответной помощи: вплести в волосы серебристые блестящие пряди, потому что одному делать это очень не с руки. Стеснительность никогда не была показательной чертой Ли Донхёка, напротив, она имела странную особенность не присутствовать в его жизни априори, а потому Хёк решает, что раз уж даже Ренджун сегодня настроен покорять сердце своего Джемина окончательно, то и ему не стоит отставать — он выбирает своим нарядом чёрный топ, сверху накидывает белый пиджак без пуговиц и заканчивает образ ослепительно белыми джинсами с чёрным ремнём и позаимствованными у Ренджуна чёрными кроссовками на небольшой платформе. На шее Хёка красуется провокационный чокер с небольшим чёрным сердечком, на уши он впервые за долгое время надевает серёжки, что отливают тем же серебристым цветом, что и пряди в его волосах. — Тебя прям не узнать, — говорит ему Ченлэ, задирая очки на голову и убирая тем самым немного мешающуюся чёлку. — Неужели все старания для Джемина? Он, кстати, тут где-то, я его видел. — Об этом что, реально весь лагерь знает? — вздыхает Ренджун и поправляет рубашку, чтобы та покоилась на своём законном месте ниже плеча. — О том, что ты нравишься Джемину? Естественно. Ты даже не представляешь, скольким он успел разбить сердце, бегая за тобой. Поэтому ни для кого не секрет, что у любимчика всего лагеря есть маленький, но красивый краш. Ренджун слегка кривится, что почти незаметно в клубной темени. — Фе, ну и словечко подобрал. А где же тогда твой? Что-то не видать пока, — Хуан переводит тему и немного усмехается, потому что Ченлэ делает вид, что не понимает, о чём идёт речь. — Не прикидывайся, я видел, как вы с Джисоном обжимались, так что не отвертишься. — Ой, ладно, будто я особо пытался. Да вот жду его, скучно уже стало. Сосаться хочу, потом накуриться и забыться с ним где-нибудь, ведь день влюблённых как-никак. — Вы с ним давно вместе? Ну, то есть, вы выглядите так, будто бы и до лагеря встречались. — Да, мы сюда вместе приехали, просто отдохнуть. Для родителей-то мы лучшие друзья, но его мама не знает, что мы творим в его комнате, когда её нет дома, — Ченлэ хитро улыбается и косит глаза, а потом бросает взгляд за спину Ренджуна и в его глазах вспыхивает огонёк. Так выглядят влюблённые глаза, да? Они словно начинают светиться, такие блестящие и горящие, когда ты смотришь на человека, который тебе нравится. Твой взгляд искрится, улыбка на лице расцветает сама по себе, дыхание начинает прерываться, а сердце стучит предательски быстро-быстро. Такое оно — чувство влюблённости, чувство симпатии, тяги к человеку? Оно дарит крылья за спиной, тебе кажется, что ты можешь абсолютно всё на этом свете, у тебя прибавляется столько сил и вдохновения, что ты думаешь, а как вообще мог жить без этого столько времени. Ченлэ убегает к Джисону и, цепляя его в кольцо своих рук, утягивает на танцпол, понятное дело — больше этим двоим не будет до других никакого дела. — Ну, что, змей-искуситель, идём танцевать? Кажется, ты собирался покорить сегодня не только Джемина, но и всех заставить тебя хотеть, — Донхёк кладёт руки на бёдра Ренджуна и слегка покачивает, а Хуан думает, что у них настолько странные отношения, что не будь столько камней преткновения, они бы точно когда-нибудь замутили. Ренджун лишь оглядывается на Хёка и делает шаг вперёд к танцполу, где веселятся ребята из отряда. Хотя бы на один вечер позволить себе расслабиться, отпустить свои страхи и зажимы, раскрыться навстречу музыке и просто потанцевать. Музыка звучит неплохая, зал подпевает и ритмично танцует, а Ренджун просто старается расслабиться, но в то же время внимательно рыщет глазами в толпе, пытаясь найти Джемина, которого всё ещё нигде не видно. Тот словно хищник — будто бы притаился где-то, и выжидает подходящего момента, чтобы наброситься на свою жертву. Ренджун постепенно позволяет себе раствориться в музыке и движениях, но чувство неполноценности общей картины преследует его с самого появления здесь, дышит в затылок и прячется где-то за спиной, доставляя дискомфорт. Не хватает чего-то. Кого-то, если быть точнее. По талии Хуана скользит чья-то ладонь, а затем его самого целиком обволакивает чужой, но такой уже родной аромат парфюма с цитрусовыми нотками и прохладой. — Ты всё-таки пришёл, — Джемин не шепчет, но говорит в самое ухо, заставляя Ренджуна взволнованно дёрнуться. — Тебе никто не говорил, как сногсшибательно ты пахнешь? — отвечает ему Ренджун, зачем-то обнимая себя руками, чувствуя себя словно раздетым перед Джемином. Хуан разворачивается к нему и неосознанно любуется. На Джемин невозможно красив, у него большие выразительные глаза даже без всякой косметики, а сейчас, подчёркнутые тёмными тенями, они заставляют тонуть в себе, раствориться в своей таинственной глубине и заблудиться там навсегда. Чёлка словно бы небрежно сбита на глаза, прикрывая лоб, что наоборот делает Джемина ещё более прекрасным, чем с идеально уложенными голубыми прядями. И если раньше Хуан фыркал на столь неординарный цвет волос На, то сейчас он кажется таким притягательным, таким идеальным и таким настолько безбожно подходящим Джемину. Губы На слегка блестят, подкрашенные блеском, но цвет сохраняется привычный, повседневный, те самые обычного цвета губы, которых Ренджун касался уже не раз. Это грех — родиться таким красивым. Хуан понимает — все те симпатии и черти по совместительству, что он тщательно прятал по отношению к Джемину, сейчас выбираются наружу, заставляя Ренджуна очарованно замереть и не сводить глаз с чужого пугающе красивого лица. На слегка тянет Хуана на себя, устраивая руки на его талии и молчит, не говорит ничего, просто дарит ответный пытливый и изучающий взгляд. Ренджун разрешает себе расслабиться в чужих руках, растечься сладкой негой под палящими лучами полуденного солнца, убрать подальше свою гордость и принципы, и просто насладиться этим окрыляющим чувством влюблённости, пока у него есть на это шанс. Джемин действует осторожно, Хуан отчётливо чувствует эту мелкую дрожь в его руках, наверное, тому и самому с трудом верится во всё происходящее, что ему разрешили. Что его подпустили. На точно так же не сводит глаз с Ренджуна, исследуя взглядом каждый миллиметр его образа, стараясь ничего из виду не упустить, стараясь запечатлеть это в своей памяти навсегда, чтобы ни при каких обстоятельствах потом не забыть. Они плавно двигаются в такт музыке, не разрывая зрительного контакта и это превращается уже в какой-то понятный только им двоим ритуал. Они снова пытаются без слов объясниться друг перед другом, что-то рассказать, впустить в свою душу и показать, что там сокрыто. Ренджун кладёт руки на плечи Джемину и следует его движениям, позволяя вести себя в танце, медленно, так плавно и тягуче, так соблазняюще. Постепенно На смелеет и прижимает Хуана к себе всё ближе и ближе и вот уже Ренджун оказывается в кольце крепких объятий, а ладони Джемина покоятся на его пояснице, покачивая из стороны в сторону. Воздух снова накаляется, дышать становится тяжелее, не учитывая того, что в помещении и без того безумно душно. На склоняется к лицу Ренджуна и тот уверен, что его сейчас поцелуют, но больше Джемин ничего не делает, лишь дразнит и опаляет щёки своим горячим дыханием. — Здесь слишком жарко, давай выйдем, — Хуан говорит это Джемину и довольно резко отдаляется. Нужно взять небольшую передышку. — У тебя есть сигареты? — спрашивает Ренджун, оказываясь на улице и вдыхая прохладный вечерний воздух. — У меня одна, но я могу поделиться. Они заходят за клуб, На полусидя располагается на перилах, тем самым оказываясь с Ренджуном почти на одном уровне. — Оставишь мне. Джемин кивает и прикуривает сигарету, смачно затягиваясь, а потом запрокидывает голову, выпуская дым. Он струится по его губам и щекам причудливыми формами и растворяется в воздухе. Снова соблазнительно. — Джемин? Вот ты где! А я тебя искала весь вечер, — в их молчаливую идиллию врывается женский голос и оба парня поворачиваются на звук. Ренджун хмурится, видя ту самую особу, с которой около недели назад застал Джемина и сильно разозлился. — Чего тебе? — безразлично спрашивает На, затягиваясь. — Ты вернёшься в клуб? Скоро медленный танец обещают. Ренджун чувствует, что внутри него внезапно вспыхивает чудовищное чувство собственничества, смешанное с недовольством и ревностью. Да какого чёрта вообще? Хуан не намерен это терпеть, больше точно нет, а потому он ставит руки на перила по обе стороны от Джемина, заставляя того ещё немного прогнуться в спине. — Джемин, кажется, тебя приглашают на свидание, что скажешь? Вернёшься с ней в клуб или останешься здесь со мной? Девушка выглядит недовольной, наверняка, и она тоже в курсе, что Джемину нравится Ренджун, а потому вряд ли обрадовалась, обнаружив их здесь вдвоём. — Я могу вернуться в клуб, а могу остаться здесь, главное, чтобы с тобой, — На говорит это и чуть приподнимает подбородок, выпуская дым, что не дышать Ренджуну в лицо. Хуан самодовольно улыбается и вновь поворачивает голову на стоящую мадам неподалёку: — Слышала ответ, малышка? Та складывает руки на груди, а потом лихо разворачивается на каблуках и уходит, буркнув напоследок что-то нелестное. — Ты такой сексуальный, когда злишься, — прикрыв глаза, говорит Джемин, глядя на Хуана из-под полуопущенных ресниц. — Чего ты с ней трёшься? — спрашивает Ренджун, по-прежнему нависая над Джемином. — Да ты же видишь, что она, как банный лист. Прилипучка. — Зачем ты с ней сосался тогда под лестницей? — Когда? А... Так вот в чём всё дело. Это из-за неё ты меня тогда на хуях оттаскал? Я должен был предполагать, что ты мог видеть. — Так значит, у вас ничего нет? Джемин придвигается ещё ближе к Ренджуну и игриво тянет: — А если бы было, ты бы меня приревновал? — Придурок, я тебе сейчас язык обожгу, — недовольно цокает Хуан, специально приоткрывая рот и громко стуча штангой по зубам, зная, что Джемину эта самая штанга в языке покоя никакого не даёт. — Только если своим поцелуем. Джемин сильно затягивается и притягивает Ренджуна к себе, приближаясь к его губам, но не целуя, а затем выдыхает дым, позволяя Ренджуну тоже затянуться. Они курят так некоторое время, потом сигарета перестаёт кого-либо интересовать, падая на песок и оставаясь дотлевать на нём, На обнимает Хуана за талию и самозабвенно прижимается к его губам голодным, нетерпеливым поцелуем.***
Как только Ренджун замыкает дрожащими руками дверь своей комнаты, то сразу же оказывается с силой прижат к этой самой двери телом Джемина. И что у На за фетиш такой нездоровый на доминирование и абсолютное чувство власти над чужим личным пространством? Они снова целуются, смущая бедную дверь своими неистовыми действиями, целуются горячо, словно в первый раз, цепляясь друг за друга, как давно-давно не видевшиеся любовники. Хуан отчётливо чувствует, как Джемин раз за разом пытается дотянуться своим языком до штанги, которая ему мозг выносит весь без остатка. Ренджун ни разу и не против, он сам льнёт навстречу горячим губам, сжимает Джеминовы плечи пальцами, наверняка оставляя красноватые отметины, и чем больше они погружаются в свои безумные поцелуи, тем больше их обоих топит в своём манящем океане страсть. — За что ты весь такой, а? — на придыхании спрашивает Джемин, отрываясь на секунду от губ Ренджуна и глядя тому в глаза своим туманным темнеющим взглядом. Хуану не находится, что ответить на вопрос, хотя можно смело предположить, что он ответа и не требовал. На снова завлекает Ренджуна в поцелуй, не позволяя больше трезво думать ни о чём, кроме как о близости с ним. Он забирается руками под рубашку, добираясь до такого желанного тела, сжимает пальцами кожу, щекочет выступающие рёбра, оглаживает бока, а потом ему надоедает эта часть одежды и он просто рвёт на Ренджуне рубашку, отчего маленькие пуговицы с характерным звуком осыпаются на пол. Хуану кажется, что он попал в какой-то фильм, потому что в реальной жизни его никто ещё настолько сильно не хотел, чтобы рвать на нём одежду в сумасшедших порывах. Хёк его убьет — где-то на подсознании успевает подумать Ренджун, прежде, чем его сознание ещё больше покрывается сладостной пеленой. Ему не хватает воздуха, в груди словно стоит ком, не позволяющий ни вдохнуть, ни выдохнуть, от этого исходит дрожь по всему телу, от этого бешено бьётся сердце, от этого подкашиваются колени, и виной всему — этот невозможный На Джемин, сводящий с ума своими действиями, взглядом своих пронзительных глаз, движениями своих ласковых рук и он весь настолько от слова «любовь», что даже хочется плакать. И от всех чувств, терзающих Хуана изнутри, действительно хочется расплакаться. Это и правда всё так невозможно. Потонув в Джемине и его бесконечной ласке, Ренджун и не сразу понимает, в какой момент оказывается в лежачем положении на не совсем своей кровати. — Это кровать Хёка, нам бы... — пытается возразить Хуан и слегка подняться, но На кладёт руки ему на голые плечи и прижимает обратно к кровати, склоняясь над ним и шепча в ответ: — Мы и на твоей потом попробуем. Как бы не было сознание уже заполнено превкушением и желанием, щёки Ренджуна всё же заливает румянцем и в какой-то момент ему хочется немного спрятаться от Джемина, не спасает даже привычка, что тот всегда столь настойчив в своих желаниях. На прижимается своими вездесущими губами к шее Хуана, покрывая её легкими, но мокрыми поцелуями, и Ренджуну кажется, что дай Джемину волю — он готов своими губами расцеловать весь мир, который он на данный момент нашёл в Хуан Ренджуне. Прикосновения и поцелуи На такие горячие и обжигающие, Хуан уже весь горит изнутри от этой словно издевательской ласки со стороны Джемина — тот будто специально доводит до исступления, почти до мольбы, до безумного желания. Тело такое становится чужое, неуправляемое, находящееся полностью под контролем На, так ярко и забыто горячо реагирующее на все прикосновения. Джемин хоть и старается тянуть, чтобы как можно дольше понежить в своих руках соблазнительное тело под собой, но его собственное желание, бьющее через край — Ренджун видит это в его тёмных глазах, сподвигает к более активной деятельности. Ренджун чувствует, как исчезает одежда с его тела, как куда-то летят его любимые джинсы, как по коже пробегается небольшой холодок и все это время он не понимает, то ли он всё видит, то ли его глаза закрыты. Джемин больно кусается, оставляя отметины на ключице, когда сжимает руками Ренджуновы ягодицы, потом оглаживает вниз и разводит его колени в стороны, поправляя своё положение между ними. Затем Хуан очарованно следит за тем, как раздевается сам На, стягивает с себя футболку, оголяя своё тело, и Ренджуну немного хочется задохнуться, потому что даже под одеждой Джемин безумно красив. Он позволяет себе вольность протянуть ладошку и погладить На по рельефному прессу, считая пальчиками кубики, царапнуть бока и восхищённо выдохнуть. Хуану хочется зыхныкать, когда На опускается ниже и, дразнясь, скользит пальцами у входа в его тело, но специально пока не проникая. — Я не нуждаюсь в растяжке, правда. — И давно у тебя был секс? — Джемин спрашивает вкрадчиво, продолжая свои нехитрые, но умопомрачительные действия. — Да, но... — Тогда расслабься и позволь, иначе я сделаю тебе больно. Джемин явно даёт понять, что запаса ласки и нежности в нём, конечно, хоть отбавляй, но сейчас у него настрой совершенно иной, и лучше не делать хуже самому себе. Он, наконец, проникает пальцем в тело Ренджуна, от чего тот вздрагивает и сжимает руками свои колени, чтобы как можно ярче ощутить прикосновение, даже не догадывясь, насколько пошло выглядит со стороны. На наблюдает, довольный, словно хитрый кот, щурится и ухмыляется, двигая внутри Хуана уже двумя пальцами, медленно и аккуратно растягивая стеночки, глотает вязкую слюну при виде такого Ренджуна, но продолжает его доводить. Чтобы не подумал сбежать в самый ответственный момент, чтобы вообще обо всём на свете и думать забыл, чтобы думал только об одном. О Джемине, о его пальцах, о его близости и их общем взаимном безумии. — Джемин, пожалуйста, — стонет Хуан, рвано выдыхает и смотрит своим затуманенным взглядом. Ренджуну не верится, что он и правда просит, но терпеть это ему становится уже просто невыносимо — либо делай, либо свали. И, честно говоря, сейчас ему откровенно наплевать на то, что будет дальше, завтра или потом, как сложатся их судьбы и встретятся ли дороги, самое главное сейчас для него — этот На Джемин и его горячие прикосновения. На сдаётся под этим умоляющим взглядом, притягивает Ренджуна к себе за бёдра и занимает его губы поцелуем, на что тот охотно отвечает, уже явно мало чего соображая. Хуан сдавленно стонет, а потом и вовсе разрывает поцелуй, запрокидывая голову, когда Джемин входит в него целиком одним толчком. Воздуха резко становится ещё меньше, чем было, Ренджун яростно пытается схватить кислорода и на выдохе громко и протяжно стонет. На не ждёт никакого привыкания, начинает медленные, но уверенные толчки, задирает руки Хуана над его головой и сжимает своими, глазами устанавливая зрительный контакт. Ренджуну неудобно смотреть, но он смотрит в глаза напротив, дёргано дышит, превращая своё дыхание в стоны, кусает губы, когда На особенно глубоко входит, ёрзает, стараясь податься навстречу горячему члену, но свободы действий у него пока никакой нет. Ренджуну даже хватает остатков разума, чтобы подумать, каких ещё неизвестных сил пока хватает Джемину, чтобы не сорваться. На отпускает руки Хуана, прячет лицо в его ключицах, прижимаясь губами, гладит его тело руками, постепенно неосознанно, пока ещё медленно, наращивая темп. Ренджун мечется по кровати, собирая под собой ткань покрывала, кладёт руки Джемину на спину и хоть где-то находит опору, за которую можно уцепиться. На прижимается как можно ближе, чтобы двигаться с Ренджуном в одном ритме, то смазанно целует, то утыкается ему в шею, то сцепляет руки и, в общем и целом, сам постепенно срывает самого себя с цепей, на которых держался долгое время. Они меняют положение, Хуан оказывается на коленях и теперь лишён созерцания страстного выражения лица Джемина, но потом только успевает раскрыть глаза и сдавленно ахнуть, когда На снова проникает в него. Ренджун утыкается носом в подушку, сжимает её пальцами до побелевших костяшек, протяжно стонет в подушку, потому что у Джемина, кажется, срывает последние тормоза. Он до боли сжимает руками его бёдра, почти натягивая Хуана на себя, делает толчки глубокими и быстрыми, выбивая из Ренджуна последние мысли о чём-либо, кроме происходящего. Его дыхание становится ещё горячее, прикосновения грубее и требовательнее, но Хуан понимает, что такой Джемин ещё не предел и запала в нём ещё много. Ренджун слышит, наконец, его стоны, такие на удивление высокие, красивые, на придыхании, слегка рваные, но полные неприкрытого наслаждения, и это ещё больше заставляет влюбиться в На Джемина.***
— ...Я понятия не имею, где Ренджун, но, наверное с Джемином? — задумчиво говорит Донхёк, держась за руку Джено, когда они возвращаются в корпус. — Я их вместе видел, наверное, где-то гуляют, — в ответ Джено лишь прижимает плечами. В клубе стало слишком душно, поэтому они решили уединиться в комнате, посидеть, поболтать, понежиться, но когда они подходят к двери, ведущей в логово Хёка и Ренджуна, происходит сразу две немыслимые вещи. Из вожатской выскальзывает Кун, с совершенно непринуждённым видом, не подозревающий и не ожидающий совершенно ничего, а почти следом за этим из-за двери раздаётся протяжный, но предусмотрительно заглушенный стон Ренджуна. Все трое испуганно переглядываются, будто увидели или услышали что-то настолько страшное и личное, Донхёк глупо улыбается и на данное действие отзывается нервной икотой. — Поднимемся ко мне, — уклончиво говорит Джено и тянет Хёка за собой, тот лишь успевает махнуть опешевшему Куну на прощание рукой. Тот возвращается в вожатскую и плотно закрывает дверь, а потом долго-долго смотрит на своего коллегу и выдаёт: — Тэён-а, а давай тоже потрахаемся? Бедная черноволосая макушка второго вожатого судорожно откашливается, а потом он поворачивается лицом и смотрит на своего коллегу взглядом а-ля «дуру погнал?». — Не, ну а что? Все вокруг веселятся, нам что, нельзя? Мы хуже всех что ли? Тэён смотрит на него нечитаемым взглядом, потом начинает смеяться и бросает в Куна подушку, который тоже почему-то кривит глупую улыбку и, надевая наушники, утыкается в какой-то сериальчик.***
Горячие прикосновения по всему телу, загнанное дыхание, нескончаемые развязные поцелуи, сплетённые руки. Хуан теряется в мерках времени, потому что время рядом с Джемином останавливается, всё остальное становится таким скучным и неинтересным, определённо весь мир дальше На и его прикосновений — пустой и серый звук. Тянуть всё это безумие становится уже почти невозможным, Ренджун пытается сменить положение, чтобы самому достичь пика, но На его опережает, понимая, что тот упадёт, если сдвинет руки с подушки. Джемин обхватывает ладонью член Ренджуна и начинает двигать рукой, стараясь попадать в такт своим толчкам. Такого Хуан не выдерживает и вцепляется зубами в подушку, удовлетворённо выстанывая имя Джемина и нервно дёргаясь от настигшего оргазма. На через несколько толчков догоняет его, прижимаясь всем телом и изливаясь внутрь, сдавленно мычит Ренджуну в спину, а потом падает рядом, тяжело дыша и прикрывая глаза. Некоторое время они лежат неподвижно, приводя в порядок дыхание, мысли, успокаивая сердцебиение и Хуан мысленно готов даже к тому, что Джемин сейчас встанет, оденется, ляпнет что-то вроде «спасибо за вечер» и уйдёт. Потому что неважно каким способом, но Джемин добился того, чего хотел, а потому сейчас может просто взять и уйти, теряя к Ренджуну всякий интерес после секса. Но этого не происходит. На поворачивается к нему и сгребает в объятия, утыкаясь носом в макушку. Он и правда такая неженка. — А что дальше? — как-то отрешённо спрашивает Хуан, понимая, что до окончания сезона остаётся не так много времени, а значит это то, что и у них с Джемином времени друг на друга катастрофически мало. — О чём ты? — тихо спрашивает На, поглаживая плечо Ренджуна. — О нашем будущем. Я понимаю, сейчас рано о чём-то говорить, но... — Разве у тебя остались хоть какие-то сомнения, что если я захочу тебя найти, то из-под земли достану? Ренджуну отвечать не хочется, он лишь улыбается и прижимается носом к его груди. Действительно, какая сейчас разница? Останутся ли они вместе, разойдутся ли по окончанию сезона — эти стены навечно сохранят историю их любви. Джемин хитро щурится, приподнимая голову Хуана за подбородок, и тихо спрашивает: — Ну что, на твою кровать?***
Когда Ренджун просыпается, из окон уже льётся тёплый солнечный свет. Он и забыл, что сегодня подъём поздний — из-за вчерашнего праздника и долгой дискотеки. Просыпается он в своей кровати, но рядом никого не ощущает — Джемин ушёл. Хуан чувствует неприятный укол одиночества, но оправдывает это тем, что у На все вещи, в общем-то, в его комнате и именно поэтому он проснулся раньше и ушёл, чтобы провести все утренние процедуры. До подъёма остаётся буквально несколько минут, потому Ренджун соскребает себя с кровати, сдавленно кряхтит из-за тупой боли в пояснице — кажется, На в какой-то момент всё же перестарался, а потом идёт в ванную, чтобы привести себя в порядок. На площадку он выходит уже готовым, проснувшимся, и хочет найти Хёка, чтобы спросить, где тот ночевал, хотя смутно догадывается, что пойти ему явно было куда. — Доброе утро, — к нему подходит Кун и натянуто улыбается. — Я не знаю, в роли твоего друга или твоего вожатого тебе это сказать, но... — Что случилось? — Хуан как будто действительно не понимает. — Я чуть со стыда вчера не сгорел, будьте потише в следующий раз. Вам повезло, что все ребята были на дискотеке и вас никто не слышал. Ренджун моментально краснеет до кончиков ушей, однако улыбка Куна добрая, беззлобная, обезоруживающая — он понимающий человек и ругаться не будет. — Прости, — только и может выдавить из себя Хуан, вжимая голову в плечи настолько, насколько это возможно. Донхёка он находит на площадке, тот стоит неизменно с Джено, мило о чём-то воркует, такой ещё заспанный, лохматый и в одежде своего бойфренда. Он видит Ренджуна и подходит к нему, на его лице расцветает настолько красноречивая хитрожопая улыбка, что становится ясно — Хёк всё знает. — Можешь мне ничего не говорить, я вчера всё отчётливо услышал, — говорит он и приобнимает друга за плечи. — Чёрт, почему у меня ощущение, что уже весь лагерь знает о том, что мы с Джемином переспали? — Хуан поджимает губу и щурится, но ему по большей части на всё это плевать. Потому что Джемина пока нигде не видно и он почти порывается спросить у Джено, но в последний момент прикусывает язык, потому что становится немного страшно. Ну, переспали они, и? Это же не значит, что они теперь встречаются и Ренджун должен его догонять по всему лагерю? В груди поселяется лёгкое чувство странной обиды, и он молча плетётся на завтрак. Попивая утренний чай, Хуан думает, что ему может быть всё равно. Почему он должен из-за этого так загоняться? Джемин ничего ему не обещал, никаких отношений, золотых гор и «долго и счастливо», возможно, он просто добился долгожданной игрушки и остыл к ней. Это неприятно, но сделать с этим вряд ли что-то возможно сейчас, когда предмет переживаний и воздыханий словно сквозь землю провалился. Донхёк видит его задумчивое состояние, но ничего не говорит и где-то в глубине души Ренджуну кажется, что он что-то знает, но не говорит. Что будто бы все вокруг знают больше, чем сам Хуан Ренджун, и это начинает раздражать. — Эй, всё хорошо? — всё же не выдерживает Хёк напряженного взгляда и спрашивает о состоянии друга. — Да, нормально. Я сам себя загоняю, как обычно, — отмахивается Ренджун, утыкаясь в кружку с чаем. — Расскажи мне, что тебя тревожит. — Ой, Хёки, я тебя за это время знатно успел достать своими проблемами, поэтому... — Так, Джун, я твой лучший друг и ты можешь мне постоянно рассказывать о своих проблемах. Хуан вздыхает, сдаётся немного, но говорит: — Попозже, ладно? Во время линейки Ренджун снова вполуха слушает о предстоящих мероприятиях, о планах на будущее, о групповых задачах и прочем таком. Его всё время не покидает неприятное чувство, поселившееся в груди с самого утра. Чувство брошенности? Страха перед неизвестностью? Вчера всё произошло так стремительно, так чувствительно, что быстро вскружило голову Хуану, но сейчас появляется чувство трезвости и вместе с ним — неприятной пустоты. Ренджун идёт неизменно рядом с Донхёком обратно в корпус, когда его кто-то дёргает за рукав и тащит в прикорпусные кусты. Непонятное облегчение вдруг накатывает на него, когда он видит голубую макушку, а после разворачивающегося Джемина. Тот прижимается спиной к стене и тянет Ренджуна на себя, заключая в объятия. И весь негатив волшебным образом выветривается из головы. — Ты как? Выспался? — спрашивает он, улыбаясь своей фирменной солнечной улыбкой. — Ты где был? — в своей привычной недовольной манере вместо ответа, спрашивает Ренджун. — Ох, Джуни, ты можешь быть хоть немного ласковым со мной? Хуан на это лишь вздыхает, потому что Джемин с наигранно надутыми губами выглядит и правда мило. — Так и всё же? — уточняет Ренджун уже более спокойным тоном, думая, что это подходит под критерий «быть ласковым». Джемин лишь закатывает глаза, всем своим видом показывая: «ты неисправим». — Решал кое-какие нюансы с Тэёном. Мы с ним давно знакомы и он согласился мне помочь. — С чем? — Чтобы нас с Хёком поменяли местами. До Ренджуна медленно доходит смысл сказанной фразы, что означает теперь нахождение этого взбалмошного голубоволосого чуда рядом с ним днём и ночью. Хочется улыбнуться, но Ренджун не был бы собой, если бы не: — А меня спросить забыл? — А ты против? Вот и что сказать? Что ответить, когда Джемин буквально знает, что нужно вылепить своим симпатичным ртом, чтобы загнать в тупик, заставить смириться и принять все его слова и действия? Откуда он такой? — Инопланетянин хренов, — не совсем осознанно Ренджун озвучивает свои слова вслух. — Я как-то услышал разговор Хёка и Дже, выловив оттуда, где живёт твой друг, — задумчиво начинает На, перебирая носом пряди волос на голове Ренджуна. — Он сказал, что вы живёте по соседству с момента твоего приезда, а этот райончик буквально в пятднадцати минутах езды от моего дома. Сердце Хуана пропускает удар, когда он вздёргивает голову и смотрит в глаза На, который выглядит абсолютно серьёзным и ни капли не наигранным. — Так что ты никуда от меня не денешься, Хуан Ренджун, — с этим словами Джемин втягивает его в поцелуй, который скрывается от посторонних глаз ветками близрастущих кустарников. Ренджун вспоминает, что когда-то Донхёк сказал, будто бы им этот сезон надолго запомнится, на что Хуан вылепил в ответ, что с радостью его забудет, как только вернётся домой. Сейчас же он понимает, что даже если когда-нибудь действительно захочет, то точно никогда уже не сможет забыть эту поездку. Конец.