То, что в доме есть еще один человек, Хосок понимает катастрофически поздно.
Ненавязчивый треп в машине, тепло салона, мягкое удобное сидение и аромат свежей выпечки из пакетов заставили его расслабиться, и вот она, расплата за беспечность. Дверь закрыта и он слышал, как щелкнул замок.
Знакомься, это Сокджин. Очень приятно. До ужаса и мутных пятен перед глазами. Намджун и Сокджин. Теперь он знает их имена, и очевидно, что отпускать его никто не собирается и живым он отсюда не выйдет. (- Хосок, ты паникер еще похуже меня. - А что я должен думать, а?- Почему он не сказал, что тут еще кто-то есть? Я бы ни в жись не поехал!) Кажется, Сокджину он не понравился, и это вселяет некоторую надежду. Нет, он не смотрит на него с презрением, не ругается, не угрожает, но на лице написано явное недовольство. И адресовано оно не ему, а мужчине рядом. Ясно, как божий день, что выбор Намджуна ему не нравится. Хосок мысленно представляет, как выглядит сейчас в глазах других, и понимает брезгливость Сокджина. Одежда рваная и грязная, но он хотя бы мылся относительно недавно, буквально пару дней назад в туалете на вокзале он успел обтереть стратегически важные места и даже помыть волосы жидким мылом. Только вот смыть его полностью не получилось, потому что кто-то сообщил охране и пришлось драпать со всех ног. Хосок непроизвольно бросает взгляд на ширинку Сокджина и нервно сглатывает. Плохо дело. (- Цаца, да у него же просто огромный!!! - Хосочек, у страха глаза велики. Ну, или не глаза...)
- Джин, мы не голодные, перекусили в кафе – Намджун клюнул мужчину в щеку, старательно избегая его взгляда – Хосок, снимай обувь и одевай тапочки, можешь брать любые. Джинни, я думаю нашему гостю не помешает горячая ванна. Включи, пожалуйста, воду и добавь побольше лавандовой пены, ему нужно расслабиться и хорошенько отмыться – Нам заговорщицки подмигнул Хосоку и того передернуло – А я принесу полотенца и поищу ему какую-нибудь одежду. Хосок-а, сделать тебе чай?
Хосок включил самую мощную улыбку-прожектор. Все отлично. Не волнуйтесь, дурачок Хосок-а ни о чем не догадался. Он пришел «домой» и все у них будет «хорошо». Чай, так чай. Липкий страх расползается под шкурой, в голове одна за другой сменяются картинки того, что ему предстоит пережить по собственной глупости. Хосок по очереди наступает на задники своих потрепанных кед, стаскивая их, и никак не решается сунуть грязные босые ступни в чистые тапочки. Носки остались в прошлой жизни, где дом и пироги. Намджун, видя его нерешительность, ставит перед ним мохнатые светло-кремовые шлепанцы и небрежно отмахивается рукой, мол, не заморачивайся. (- Цацочка, спаси меня!!! Не оставляй меня здесь!!! - Хосочек, тут же Намджун, ну чего ты? - Вот именно! Он здоровенный, они оба такие огромные...)
Выбросим их потом, вместе с твоим трупом.
- Пойдем на кухню – Нам подхватывает принесенные пакеты с выпечкой и скрывается за аркой, ведущей, очевидно, в эту самую кухню - Обувайся скорее, пол холодный, простудишься еще.
Хосок не глядя сует ступни в теплое нутро мохнатых тапок и нервно оглядывается на входную дверь. Ключа в двери нет, и он не помнит, был ли тот вообще. Возможно, изнутри дверь закрывается на щеколду, тогда у него еще есть шанс. Подступающая паника завывает сиреной в голове и не дает сосредоточиться на деталях. Возможно, замок можно открыть, просто повернув собачку. Двое. Господи, их двое! Два здоровых мужика. Есть же еще окна, должно быть невысоко. Главное, чтобы он успел сбежать до того, как… Так, ничего не пить, мало ли, чего они ему могут подсыпать, а когда он отключится… Мамочка, их двое! А его и искать-то никто не станет, Намджун наверняка это уже понял.
- Хосок, ты что, потерялся? – Голос Намджуна обманчиво беспечен и дружелюбен, но Хосок больше не купится на это. Он вздрагивает и нерешительно идет на голос. Может, надо было бежать прямо сейчас? Рвануть к двери, пока никто не видит, щелкнуть замком и бежать куда глаза глядят? Дурак, какой же он дурак! Из-за дурацкой паники потерял драгоценное время! Теперь уже поздно, потому что Джуну надоело ждать, он подхватывает Хосока за локоть и усаживает на высокий стул возле стойки.
Если бы не два маньяка-хозяина, кухня могла бы показаться довольно уютной. Видно, что на ней проводили много времени, потому что имело место красивое освещение, миленькие занавесочки и множество кухонной утвари. Ну и что? Насильники и убийцы тоже люди. Они тоже любят готовить вкусности и смотреть телевизор между работой в офисе и закапыванием трупов у себя в саду. Из-за вылетающего от страха сердца Хосок никак не мог решить, как ему правильно дышать, чтобы не вызвать подозрений. (- Хосок, у тебя зубы стучат, перестань трястись, все будет ок. Джун, сделай что-нибудь!)
- Какой чай любишь? Есть черный с клубникой, просто черный, зеленый с жасмином, травяной, цветочный – Намджун доставал коробочки по одной, тряс ими перед носом Хосока и ставил обратно – там еще какие-то есть, в баночках, на это надо Сокджина спрашивать. Так какой тебе?
- Любой… – горло так сдавило от страха, что выходит лишь слабый писк и приходится откашляться, а Джун удивленно высовывается из-за дверцы шкафа – Любой подойдет.
- Хорошо, раз любой, то я сделаю тебе зеленый, он успокаивает и расслабляет.
Пока Намджун возится с чайником, Хосок обливается холодным потом. Два здоровых мужика. А задница до сих пор болит так, что выть охота. А умирать, наверное, еще больнее. У Намджуна приличный размер, а после Сокджина он точно не выживет. Можно сказать, что жарко и попросить открыть окно. А когда откроют – прыгать и бежать к чертовой матери, пока ноги не откажут! Пусть лучше он от голода сдохнет, чем так.
Пусть он и не собирается пить чертов чай, но все равно внимательно следит за манипуляциями Намджуна. Тот засыпает заварку в чайник и заливает кипятком, вроде ничего подозрительного. Но ведь Хосок мог запросто что-то упустить. Может, отрава была в заварке. А может и лучше будет, если он отключится и не будет ничего чувствовать. (- Хосочек, прошу тебя, успокойся. - Где мой Тошенька? Мне так страшно... - Я не дам тебя в обиду. Мы просто рассказываем историю, помнишь? Держи платочек, высморкай носик и соберись).
- Ванна готова – Хосок, напряженно следящий за действиями Намджуна дергается и чуть не падает со стула. Чертов Сокджин, несмотря на свои габариты, подкрадывается тихо, как кот. Сердце колошматится где-то в горле и Хо приходится закрыть руками рот, чтобы не заскулить.
- Прости, я испугал тебя? – чертов Сокджин выглядит заботливым и обеспокоенным, укладывая свои влажные руки с закатанными рукавами на плечи Хосока. Хороший актер, только к чему это все? – Если хочешь, можешь принять ванну прямо сейчас, а чай подождет.
Хосок отрывает руки ото рта, демонстрируя широчайшую улыбку, потому что все в порядке. Это он от неожиданности испугался. Ведь рядом нет ни одного насильника, не то что сразу двое. И да, он хочет принять ванну прямо сейчас. И если там имеется хороший замок, то он намерен провести там как можно больше времени. Возможно, весь остаток жизни.
Он, чуть морщась от боли, сползает со стула и вопросительно смотрит на Намджуна – можно ли? Тот улыбается и кивает. Страшно так улыбается, с ямочками добродушными. Хосока от страха уже тошнит. (- Да что ты будешь делать?! Я тебя больше в драму не возьму. - Где Тошенька? - Яхту швартует твой Тошенька после вашего отпуска, ю велкам в наш дерьмовый мир обратно) Сокджин бросает на Намджуна тяжелый взгляд и провожает гостя до ванной.
Влажный воздух наполнен ароматом лаванды, призванной успокаивать и расслаблять. Успокоить Хосока сейчас сможет разве что лошадиный транквилизатор. Сокджин показывает, где шампунь, гели для душа, мочалка и зубная щетка и оставляет его. И только он собирается защелкнуть хлипкий замок, голос Намджуна снова заставляет сердце провалиться в желудок.
- Хосок-а, не закрывайся пока, я сейчас принесу тебе одежду и полотенца.
Замок бы все равно не выдержал, захоти любой из них попасть внутрь. Ему не убежать, не спастись. Иногда ему хотелось умереть, как в тот раз, когда разозленные кредиторы вместо платежеспособного должника обнаружили умирающую, высохшую от болезни женщину с беспомощным подростком и забрали его в качестве залога. Вот только выкупать его было уже некому. Или когда в приюте его избили до полусмерти, обоссали и оставили истекать кровью за сараем. Вот тогда хотелось. Но сейчас нет. По крайней мере – не так! Он уткнулся лбом в стену, пытаясь понять, что ему делать? Умолять, чтобы не трогали его? Еще ни разу на памяти Хосока это не помогло, лишь раззадоривало мучителей, так что он не доставит им такого удовольствия. Молиться о спасении? Кому? Умные люди в приюте поведали ему, что, по всей видимости, он в прошлой жизни был очень плохим человеком, и теперь отрабатывает свою карму. Так что толку от молитвы? Так, Хосок, соберись! Ты выберешься, ты обязательно что-то придумаешь. Но вот дверь тихонько открывается и…
- Ты почему до сих пор не в ванне? Вода же остывает… – первыми в дверь проходят стопка одежды и полотенец, а потом уже протискивается Намджун. (- Джун, у Хосока сейчас истерика будет. Ты не мог бы его как-то успокоить?) Он укладывает одежду на стиральную машинку а полотенца вешает на специальные держатели, затем берет парня за плечи и разворачивает к себе – Хосок-а, я вижу, что ты нервничаешь, что тебе не по себе, я не слепой. Не волнуйся, мы не причиним тебе вреда. Мы обязательно поговорим и все обсудим, а сейчас раздевайся и забирайся в ванну. Можешь нежиться, сколько хочешь, а потом мы поговорим.
Хосок даже не находит сил сопротивляться, когда Нам принимается расстегивать пуговицы на его рубашке и помогает ее снять. – Дальше сам? – Нам смотрит на его грязные джинсы и Хосок молча кивает - Найди меня, когда закончишь с водными процедурами. Если меня не будет на кухне, значит я в своей комнате, последней справа, прямо по коридору. Если будет что-то нужно, просто крикни, здесь очень хорошая слышимость. Хорошо?
Щеколду Хосок все равно закрывает. Так спокойнее.
Джинсы от грязи даже сгибаются неохотно, так что приходится наклониться, чтобы потянуть за штанину. Сзади в районе карманов обнаруживается подсыхающее бурое пятно. Хосок, скривившись, заводит руку за спину и осторожно трогает там, где больше всего болит, потом подносит руку к глазам. Черт, задница все еще кровит, неудивительно, что так больно. (- Цаца!!! У меня кровь!!! Я умираю!!! Тооошенькааа!!! - Хосок, блядь, это не кровь, это кетчуп, помнишь? Ты еще сам настоял чтобы неострый. Лезь в ванну, помоешься, заодно и кетчуп смоешь, если печет). Он бросает взгляд на заполненную до краев ароматной пеной ванну, потом смотрит на свою перепачканную в крови руку. Ой, да пропади оно все! Зато умрет чистым.
Расслабившись в чуть горячеватой воде, умирать хочется еще меньше. Ему сказали, что он может наслаждаться ванной, сколько хочет, и он отмокает до тех пор, пока вода не остывает настолько, что он начинает мерзнуть. Пока холодная вода утекает в слив, горячие струи из душа упруго массируют кожу, а мочалка остервенело сдирает с кожи всю отставшую грязь (как же восхитительно пахнет шампунь!), в голове укрепляется отчаянное решение бежать любой ценой.
Одежда ему безнадежно велика. Футболка с легкостью сойдет за ночную рубашку, трусы висят унылыми колокольчиками, норовя упасть, не имея за что зацепиться. Хорошо, хоть на спортивных шортах есть веревочка, что помогает хоть как-то зафиксировать и сами шорты и спадающие трусы.
На кухне горит свет, но никого нет, лишь одинокая чашка с давно остывшим чаем и пирожные на тарелочке. Здесь есть окно, но оно какое-то неправильное. Странная конструкция, Хосок не может понять, как оно открывается. Должна же быть ручка, а ее нет! Черт!
Комната Намджуна последняя по коридору, значит в других комнатах, скорее всего, пусто. Если, конечно, ему не «повезет» с разбегу влезть в комнату Сокджина. Кто они друг другу? Вот уж точно не просто друзья. Значит и спальня у них должна быть общая. Господи, да ему нужно всего лишь одно-единственное открытое окно! Неужели он так много просит?
Первая дверь слева открывается легко и без скрипа, в комнате темно и пробираться к чуть светящемуся в темноте прямоугольнику окна приходится наощупь. Да где же ручка?! Как оно открывается?! Хосок отчаянно шарит руками по раме, но ничего не находит. (- Это я ручки поснимала. Зная тебя, ты бы еще вначале главы драпанул) Спокойно, Хосок, не паникуй. Паника нам не товарищ. Возможно, в следующей комнате ему повезет, и он обнаружит нормальное человеческое окно, а потом только свобода и свист ветра в ушах.
Дверь поддается легко, суженые от яркого света в коридоре зрачки не сразу выхватывают тусклый свет ночника и тело по инерции двигается вперед. О чудо! Окно приоткрыто! Полупрозрачная занавеска чуть колышется от легкого сквозняка, пахнущего чудом и свободой!!!
- Пришел? – от ужаса Хосок даже икнул – Ну, проходи.
Сразу же после тоненького пикающего сигнала в комнате загорается яркий свет и видно, как с дивана встает хмурый Сокджин.
- Прости, я немного задремал. Раздевайся и ложись – Сокджин открывает ящик комода и роется там, оглядываясь на гостя – Раздевайся, чего стоишь? (- Нахуй окно, я сейчас прямо через стену выйду! Главное - верить в себя и не видеть препятствий... - Хосочек, сейчас Намджун тебе всё объяснит...)
У Хосока шумит в ушах и перед глазами мутные белесые пятна. Несколько секунд он заторможено смотрит, как Сокджин зачем-то натягивает на руки резиновые перчатки (что значит – зачем? Значит крови будет много, он пачкаться не хочет), затем желание жить или, хотя бы, умереть не страдая побеждает, и он с диким ревом бросается к окну. Сейчас или никогда.
- Какого… - поначалу Сокджин вообще никак не реагирует, просто проводив взглядом пронесшегося мимо Хосока, а затем, видя, как тот ласточкой летит в окно, головой вниз, бросается следом и буквально в последний момент успевает ухватить его за щиколотку. (- Цаца, да что за херня? Он сейчас убьется нахер! Антонио нас с Джуном наизнанку вывернет!!! - Блядь, держи его!) Хосок визжит. Он в жизни так не визжал. Он даже не подозревал, что способен так визжать. Он даже сам частично глохнет, но громкость не убавляет.
- Намджун! Намджун! – кричит Сокджин, хотя в этом вряд ли есть необходимость. Едва ли его крик может быть громче хосочьего визга.
Хосок успевает в последний раз вдохнуть воздух свободы и четыре сильные руки втягивают его обратно внутрь. Он не сдастся без боя. Умирать, так стоя и с гордо поднятой головой, поэтому он изворачивается и вцепляется зубами в ближайшую к нему руку. (- АААААААААА!!!! Он меня укусил!!!!) Пусть лучше изобьют до потери сознания. Крик боли звучит музыкой, но удара не следует, хотя Хосок морально к нему готовился.
- Хосок! Хосок, это я, Намджун, ты слышишь меня? – О, Хосок чудесно слышит, поэтому он отпускает захват и щелкает челюстями пытаясь грызануть другую руку, но лишь впустую клацает зубами в воздухе. Сильные руки разворачивают его и обхватывают сзади, прижимая руки к телу и не давая возможности наклониться, чтобы укусить.
- Хосок, успокойся. Это я, я. Джин, ты в порядке?
- Намджун, я даже не знаю, что сказать. Я тебя люблю, но я с тобой с ума сойду. Что не так с этим парнем? Он так рванул, как будто я его убивать собрался.
- Прости, я просто не успел ему сказать. Не думал, что он сразу к тебе пойдет. (- Цаца, чего он к Джину поперся? Я же целую речь подготовил! - Сорян, ты же знаешь Хосока. Беспокойное хозяйство...) Хосок, да успокойся ты – тот все еще извивался ужом – Сокджин врач. Я попросил его осмотреть тебя. Ты говорил, что тебя… что у тебя… ну, проблемы. Так вот Джин тебя осмотрит и постарается помочь. Ну всё? Перестал брыкаться? Зачем ты мне Джина покусал, бесячий ты ребенок!?
***
- Вот, я записал. Купишь вот эту мазь, посмотри, чтобы с силиконовым наконечником, чтобы не так больно ему было, обезбаливающие и вот этот препарат с антибиотиком, там есть разрывы и они воспалены. Гематомы старые, тут уже мазь – как мертвому припарка. Еще я там витамины написал, купи либо те, либо те, какие будут в круглосуточной. Все остальное у меня есть.
- Джин, ты у меня самый лучший!
- Намджун, я тебе уже говорил, что думаю по этому поводу. Есть специальные заведения и инстанции для таких мальчишек. Ты же всегда их к отцу отводил. Почему именно этого домой притащил? У тебя могут быть огромные неприятности, ты это понимаешь?
- Джин, я…
- Намджун, ты взрослый человек, и сам все понимаешь. В доме двух сожительствующих мужчин сейчас находится несовершеннолетний парень со следами побоев и разрывами прямой кишки. Мне продолжать, или ты сам додумаешься, чем это чревато?
- Джин, я не могу отдать его в приют. Не его. Всех смог, а его не могу. Понимаешь, он ведь… Джинни, он…
- Такой, как ты? Иди сюда. Я люблю тебя, Джун, больше всех на свете. Пусть парень пока остается у нас, а потом я поговорю с отцом. Мы что-нибудь придумаем, я обещаю.
***
- Да целуйтесь уже, я переживу.
