highway to hell

\\\ хэчан перекатывает апельсиновый чупа-чупс из одной щеки в другую, смачно чмокает липкими блестящими губами и щелкает несколько раз фронталкой, чтобы скинуть новые фотографии менеджеру для обновления профиля на сайте. сегодня же четверг. сегодня четверг, поэтому он не пробегает и двух пролетов по лестнице, как телефон во влажной ладони начинает вибрировать от нахлынувших уведомлений на закрытом фанкафе. хэчан успевает зацепиться взглядом за один из комментариев, и тот неоном отражается между ресниц, прежде чем он давит на 'не беспокоить' и отключает мобильные данные. 'твои губы сводят меня с ума' /// доен поднимается на седьмой этаж новостройки в центре, специально проигнорировав лифт и считая каждую ступеньку на пути. сейчас он на сто сорок третьей. сегодня четверг, поэтому в расписании у него маячит "отработка в 19:00" с тремя восклицательными прямо после занятия по вокалу, из-за чего у него ладони мокрые и нервозность застряла в горле вязким комом. 'отработка'. самое важное слово для каждого стажёра в компании. не имеет значения, как хорошо ты поешь, танцуешь или как сильно стараешься, если не сдаешь 'отработку' раз в неделю. сегодня у доена - первый четверг в компании, и даже учитель по вокалу отпустил его на двадцать минут пораньше, чтобы он 'подготовился', хотя 'подготавливали' его ещё вчера, на целых шесть часов заперев в салоне на первом этаже их здания. коррекция бровей-стрижка-окрашивание-депиляция-маникюр-педикюр-пилинг- и ещё какие-то процедуры, названий которых он даже не понял. сейчас, зная зачем все это делалось, у него потеют ладони. левая рука неровно скользит по перилам, оставляя за собой мокрый след, а стоптанные подошвы найковских кроссовок, которые у него на все случаи жизни, скрипят о свежий кафель. десятиминутный подъем на седьмой этаж занимает у него целых двадцать шесть, за которые он (не) успевает придумать, как себя вести и что говорить. его спутник явно не разделяет доеновских терзаний, давно обогнав его и удивительно терпеливо дожидаясь на лестничной площадке. наконец, когда перила под пальцами кончаются, а взгляд упирается в маленькую золотистую цифру 72 на одной из дверей, доен делает три коротких вдоха и один длинный выдох, прежде чем подойти к ней вплотную и отбить костяшками пальцев три стука. специально игнорирует кнопку звонка в слабой надежде остаться неуслышанным, но- дверь открывается почти сразу, являя за собой высокого парня - почти мужчину - с каштановыми прядями, выбивающимися из-за левого уха и завитками падающими на скулу. доен окидывает его взглядом, но не успевает больше ни за что зацепиться, как незнакомец кивает стажеру за спиной кима и возвращается в глубь квартиры, оставляя гостей топтаться у распахнутой двери. - проходи, сквозняк дует. голос хэчана ровный, повседневный, словно он пришел в гости к другу, который пригласил порубиться в заставку. он ждет еще несколько секунд, после чего самостоятельно вталкивает старшего внутрь и привычно закрывает дверь на замок. это не укладывается у доена в голове. хэчан ведет себя до ужаса естественно. доен остекленело наблюдает, как тот стягивает кроссовки, заталкивает их под нижнюю полку слева от двери, бросает рюкзак на верхнюю. он будто родился и вырос в этом доме, и эта мысль жжет мозг. сколько раз этот вчера ещё ребенок приходил сюда, в квартиру, в которой совсем скоро должно произойти нечто ужасное? которая поглотит доена так же, как поглотила всех других, и станет точкой невозврата. доен не может найти ответа. он наблюдает за хэчаном, раз за разом прокручивая в голове разговор почти часовой давности, когда его отправили на инструктаж в малую звукозаписывающую #3. он сидел, дожидаясь сам не знает кого, когда в двери показалась темная макушка, торчащая из безразмерного красного худи, которое доен видел не далее чем три часа назад. хозяин макушки сразу с двери плюхается на кожаный диванчик у стены, окидывает его взглядом и заявляет, что: - красиво волосы уложили, - а еще, - я ли хэчан, меня отправили провести тебе инструктаж. доен знает, как его зовут. он здесь всего третий день, но этого хватило, чтобы рассмотреть огромные доски почета с фотографиями лучших трейни месяца, развешанные на каждом этаже. однако то, что его удивляет - - почему тебя? я думал, этим занимается стафф. - у меня сегодня тоже отработка. мне сказали помочь тебе, потому что это твой первый день, - хэчан замолкает на минуту и смотрит в потолок, будто задумавшись, и вдруг снова переводит взгляд на доена, - как думаешь, сколько лет нужно тренироваться здесь, прежде чем тебя утвердят в состав группы? доен немного нервничает и смотрит на свои пальцы, потому что взгляд у этого ли хэчана - как у удава. спокойный, прямой, будто оценивающий. пустой. - года два-три? я слышал, некоторых выпускают и через несколько месяцев. - да, некоторых. остальные ждут от двух до семи лет, - и голос у него хоть и детский, но медленный, певчий - таким обычно британцы говорят о политике и погоде, - обычно, если ты не дебютируешь дольше семи лет - про тебя, возможно, забыли и больше уже не вспомнят, потому что новеньких тут хватает. доен слушает, не перебивая, и внутренне убеждает себя, что с ним такого, конечно же, не случится. он не такой, как остальные тысячи. он талантливый. - как думаешь, а на какие деньги нас тут содержат все это время? у тебя ведь не требовали взносов за аренду залов, общежитие, еду и тренеров. доен зависает, потому что нет, не требовали, но он об этом как-то и не задумывался. - э... будут удерживать с гонораров после дебюта? - а как же те, кто не дебютирует? или группы, которые распадаются в первый же год? на этот раз доен ничего не отвечает, молча дожидаясь пояснений. его нога начинает дергаться; атмосфера в студии все больше напоминает собеседования на работу или в университет, психологические сеансы или допросы из детективов. доену никогда не нравилось ничего из этого. чувствуешь себя под прицелом. хэчан все так же не выпускает его из-под своего: - до официального трудоустройства мы зарабатываем деньги на отработках. отрабатываем занятия, жилье и еду, а лишнее выдается нам на карманные расходы, - он снова замолкает, словно подбирает в мыслях слова, - ты ведь знаешь, что будущие айдолы должны быть красивыми. нас изначально такими отбирают, потом гоняют на тренировках, красят, одевают - в итоге мы как куклы, - доен мысленно соглашается. он ни разу не видел здесь некрасивых стажеров. если приглядеться, то даже парнишка, разлегшийся сейчас перед ним - сплошное конфетное ассорти: медовая кожа, шоколадные волосы, мягкие очертания, клубничные губы... наверное, доен просто настолько привык ко всему этому, что сам уже и не замечает, - люди готовы платить за это деньги. компания получает много спроса, так что предлагает и товар. у нас есть закрытое фанкафе с несколькими крупными спонсорами - очень узкий круг, всего около десятка людей. там постятся фотографии и видео, недоступные больше никому. как ты понимаешь, создавать для этого контент - и есть наша отработка. - то есть, раз в неделю мы ездим куда-то, где... - ким запинается, не в силах озвучить свою догадку. - снимаем порно. в этот момент хэчан наблюдает, как разжимается напряженная пружина внутри ким доена. он видит, как его внезапно накрывает осознание реальности происходящего тяжелой, холодной и трехметровой волной. как он дергается при первых каплях и беспомощно открывает рот в попытке вдохнуть. это длится почти минуту, после которой доен выдыхает единственный вопрос: - в видео... нас кто-то трогает? - обычно нет. но иногда могут объединить отработки, еще реже спонсор может забрать кого-то себе, если кто-то очень сильно понравится. но это значит, что он полностью берет тебя на попечительство, так что ты становишься его личным... э... удовольствием и, скорее всего, дебютируешь с ближайшей группой. не всем так везет. студия утопает в тишине. хэчан все еще наблюдает за доеном. доен, всегда считавшийся умным и рассудительным, старается думать, но больше паникует. исключительно с материальной стороны он, конечно, может оценить выгоду. но с человеческой, которая у него превалирует, - давление, копившееся до этого в висках, лопается, и мутный комок тревоги вдруг распутывается и очень отчетливо читается как страх, безысходность и жалость. самое удивительное, что ему становится жаль этого парнишку больше, чем себя. он ведь еще даже не совершеннолетний, как может он быть замешан в этом кошмаре? кто привел его сюда? сколько раз его заставляли раздеваться перед камерой? что он имеет ввиду под не всем так везет? доен вглядывается в круглые медвежьи глаза перед собой, и то, что в них не отражается того хаоса, что творится в его собственных в этот момент, усугубляет ситуацию, вместо того чтобы принести облегчение. в них вообще ничего не отражается. они ведь как у удава - спокойные. пустые. смотрящие на доена беспрерывно, потому что, кажется, стоит моргнуть, и парень исчезнет. испарится. выбежит из здания, и больше его никто никогда не найдет. хэчан незаметно напрягается и готовится, если что, выбежать за ним и поймать. - хэчан, а если... - старший не договаривает, но хэчан знает, что тот хочет сказать. - компания подаст на тебя за клевету. - но можно же, - голос дрожит, кадык и пальцы - тоже, - собраться всем вместе и раструбить на всех новостных сайтах! их за это посадят! это же... это... - сексуальное рабство. я знаю. все мы знаем. но нам нужна работа. слушай, в компании есть те, кто стажируется уже дольше пяти лет. им осталось всего ничего до дебюта, возможно, они попадут в следующую группу, понимаешь? доен понимает. и то, что кроется под этим "стажируется дольше пяти лет", и то, что- - это ведь не прекратится... и после дебюта? - хэчан вместо ответа вздыхает, словно взрослый, который не хочет объяснять ребенку очевидных вещей. - слушай, ты сейчас можешь уйти. отсюда, из компании, возможно, даже из города. можешь даже найти другую компанию, но, во-первых, тебе придется заплатить неустойку по контракту, и не думаю, что у тебя завалялось лишние миллионы. а во-вторых... хэчан кусает губу. у доена они пересыхают. -...там тоже так же? - да. // сейчас, почти час спустя, доен идет за хэчаном в дальнюю комнату квартиры, где их уже ждет недавний незнакомец, и неловко замирает в дверях, в точности как несколько минут назад. в комнате задвинуты шторы, одну половину занимает аккуратно застеленная сколько-то-там-местная кровать, а вторую - всякое съемочное оборудование, под которым, кажется, угадываются очертания небольшого кресла. справа от двери теснится комод, поверхность которого заставлена разноцветными тюбиками и фаллосами, прямо как в настоящем порно. хэчан замечает его взгляд и спешит успокоить: - сегодня ничего из этого тебе не грозит, расслабься, - он получает нервную улыбку в ответ и хочет его отвлечь, - этого парня зовут джонни, он снимает, монтажирует и постит видео. только не говорит по нашему. джонни, до этого что-то настраивавший, встает, и это читается как сигнал. доен дрожит и прячет глаза, когда раздевается и видит, как загорается красная лампочка над объективом. он знает, как начинаются такие видео, и терпит, когда джонни кружит вокруг него с камерой, делает крупный план самых потаенных частей его обнаженного тела, фокусируется на красном лице и дрожащих ресницах, поворачивает его к себе задом - показывает товар. доен старается не думать о том, что через несколько часов это видео станет развлечением для кучки старых богатых извращенцев. в это время хэчан, который тоже уже успел снять с себя одежду, садится у изголовья, поясницей упираясь в одну из огромных подушек, и хлопает себя по бедрам. доен подчиняется. у него не возникает вопросов к их ролям: он попросту не сможет заставить себя возбудиться. доходит до кровати, а дальше ему приходится залезть на нее с ногами и ползти, несмотря на желание зажмуриться и свернуться калачиком под колким прицелом камеры, от которого зудит кожа. он доползает до хэчана и тот тянет свои сухие мягкие ладони, кладет их на талию, большими пальцами упираясь в тазобедренные косточки, и тянет старшего ближе, заставляя проехаться коленями по мятым простыням. ближе. его ладони упираются: одна - в стену напротив, другая - в хэчаново плечо. ближе. хэчан жмется губами в доеновскую ключицу, пуская по молочной коже электрический разряд, и тот дергается и жмурится, вжимает голову в плечи. - в этот раз ты должен все сделать сам. доен распахивает глаза и утыкается взглядом в шоколадную макушку с отросшими корнями. - это твой первый раз, что-то вроде проверки. ты должен доказать, что стоишь потраченных денег. ким медленно кивает, опускает руку за спину и нащупывает небольшой мальчишеский член, уже твердый и скользкий. он был готов к боли, но размер его немного успокаивает. сквозь объектив, джонни оглаживает взглядом острые лопатки с не менее острыми позвонками между, заглядывается на несколько секунд на хэчановы пальцы, впившиеся в тонкую (почти девчачью, господи) талию, и раз за разом возвращается к разведённым в стороны бедрам, между которыми неуверенно начинает скользить розоватый член. доен цепляется за мальчишеские плечи перед собой и напрягает свои, двигается медленно-медленно, почти как в слоу-моушен порно. слышится вздох. - guys, no, that's not it. are you playing rape? доен напрягается всем телом, сжимаясь еще сильнее, и борется с желанием крикнуть, что вообще-то да, я тут не по своему желанию. хэчана передергивает, двигаться становится почти невозможно. он, поняв, что ничего толкового от старшего не добьется, сжимает пальцы на боках, фиксируя, шепчет: - просто держись, - и начинает толкаться сам, словно поле вспахивает. он упрямо продвигается сантиметр за сантиметром, стараясь двигаться размеренно, не сбиваясь с одного ритма, и время от времени кидает взгляды-стрелы на объектив в руках у парня, который завис над креслом в пяти шагах от кровати. доен утыкается взглядом в лицо напротив и старается не моргать, чтобы с ресниц не сорвалась влага; дышит часто, поверхностно, а хэчан, в очередной раз уловив ему только ведомый сигнал от джонни, выдыхает: - стони. доен хлопает своими намокшими ресницами - слезы всё-таки скатываются с его щек - и продолжает сорванные вдохи-выдохи. хэчан поднимает на него глаза из-под намокшей челки и вдруг резко толкается вперед, выбивая из него сдавленный стон. белые пальцы впиваются в его плечи до болезненного хрипа. у хэчана лицо спокойное, как у человека, всего лишь выполняющего свою работу. разве что дыхание сбитое и губы почти в кровь. доен смотрит - на губы эти - и думает, думает, думает, лишь бы отвлечься. лишь бы забыть о том, что прямо сейчас его натягивает на себя мальчишка, с которым они вместе ходят на уроки вокала. у которого, также как у него самого, должны быть родители, отпустившие сына в большой город исполнять мечту и волнующиеся о каждом его шаге. который, в конце концов, выглядит младше его двоюродного брата, ученика старшей школы. к счастью, губы помогают. они заполняют собой все сознание доена, выталкивают все остальное - ненужное. распухшие и приоткрытые, они блестят слюной и выглядят, как искушение. в голове звенит только одно - а какие они на вкус? как клубничный бальзам? как латте с ванильным сиропом? как мятная жвачка? в один момент лицо доена тянется вниз, как в сценах с поцелуями в романтических драмах, но тут же неловко замирает. хэчан, безусловно заметивший это, запрокидывает голову и тянется сам, приоткрывает рот, и никто из них не замечает, что джонни давно успел встать со своего кресла и залезть к ним на кровать, чтобы не упустить ни одной детали. у доена все еще приоткрыты глаза, когда хэчан лижет его между губ, как котенок, и на этом моменте сразу двоих в этой комнате переклинивает. хэчан на вкус - как кондитерская. он разом и апельсиновая конфета, и карамельное яблоко, и топленое молоко, и- доен присасывается к нему, как оголодавший теленок, и захлебывается: от слюны, от чужого горячего дыхания на себе, от толчков, которые становятся все хаотичнее, от мутного осознания, что за всем этим наблюдает совсем чужой человек. сквозь те же приоткрытые веки он замечает, как оператор вдруг тянет к нему ладонь, зарываясь в волосы, и оттягивает, оттягивает (хэчан за ним тянется, как слепой котенок, ищет ртом доеновский), пока позвоночник кима не хрустит от дикой дуги. в какой-то момент он не выдерживает и плюхается спиной на кровать, между хэчановских ног, и тонкая нить слюны нехотя обрывается. доен лежит на спине и пытается отдышаться. наваждение снимает как рукой. он снова вспоминает, где находится, видит камеру за спиной хэчана и чувствует себя, как на хирургическом столе. он снова под прицелом. хэчан снова не может в нем двигаться. затем он наклоняется, чтобы мазнуть губами по чужим, и в голове у доена снова рекламная пауза. на этот раз кроме вкуса он чувствует и текстуру - мокрые, горячие и нежные, как лепесток, слишком прекрасные для доена. каждое их прикосновение отдается током в разных частях его тела, превращает его в сплошную эрогенную зону. джонни наблюдает за этим, оторвавшись от глазка камеры, и на несколько мгновений будто забывает, что вообще держит ее в руке. она кренится куда-то вбок, и оператор запоздало ее поправляет. впервые увидев в дверях этого высокого неловкого парня, похожего на старосту или наследника какого-нибудь средневекового графства, который теребил пальцы и нервно сжимал губы, джонни бы и не представил, что он способен разливаться по покрывалу, как патока, и стонать так, что любые вопросы к тренеру по вокалу тут же отпадают. до этого он напоминал мел. тонкий и белый, прямой и холодный, он, может, и был красивым, но не вызывал в американце ничего. лишь казалось, что он может начать трескаться и осыпаться, стоит только коснуться. сейчас же джонни словно наблюдал интересную химическую реакцию, хотя никогда ничего не понимал в химии. перед ним плавился воск. доен, словно услышав чужие мысли, позволяет собственным ногам разъехаться в стороны, приглашая хэчана на себя навалиться, и джонни меняет ракурс. сейчас фокус его объектива направлен на задницу младшего парнишки, когда тот толкается вперед-назад; он выхватывает, как прогибается его поясница, раскрывая напряженные ягодицы, между которыми зазывно мелькает розовая туго сжатая дырочка. свободная ладонь оператора тянется к ней, и кончик указательного пальца теряется за мягкими, тренированными стенками. он крутит внутри пальцем, с удовольствием наблюдая, как на него самостоятельно насаживаются при каждом выпаде, и вскоре подставляет вместо руки свой член, который без проблем засасывается внутрь. джонни нравится хэчан. пусть в жизни с ним особо не поговоришь, но мальчик знает, что значит быть профессионалом. он на клеточном уровне чувствует, что от него хотят, и готов подстраиваться, отдавать себя без остатка, принимать до последней капли. даже сейчас американец легко скользит в его дырочке, понимая, что хэчан заранее подготовился - растянул себя и смазал изнутри, хоть изначально иметь его сегодня и не планировалось, - и бог знает сколько времени шастал на тренировках в мокрых трусах. да, джонни определенно нравится хэчан, но при очередном резком толчке он выскальзывает из ли и утыкается в доена, что тоже неплохо. доен вгрызается в мягкую губу и жалобно и долго стонет прямо в поцелуй, когда чувствует, что в него проникает что-то намного больше, чем хэчан, хотя вес младшего все еще укрывает его горячим одеялом. он хочет посмотреть, что это, но эта мысль не задерживается у него надолго, потому что ли лижет его небо, а доен даже не знал, что это может чувствоваться так ярко. каким-то фоном он чувствует, как теплая кожа вплотную прикасается к его ягодицам и затем тут же отрывается и возвращается с глухим ударом. и еще раз. и еще. его словно вспарывают. движения, переросшие в размеренные стуки кровати о стену, настолько ритмичные, что доену кажется, будто это у него в голове стучат секунды. он не видит, как джонни, хоть и с трудом, но равномерно вбивается в него, стараясь не отвлекаться (или хотя бы не теряться в ощущениях окончательно) на то, как плотно его облепила мягкая горячая кожа внутри, как прекрасно она растянута розовым подростковым членом - достаточно, чтобы можно было двигаться, но при этом настолько туго, что как бы далеко джонни не вытаскивал, она все равно не выпускает его член полностью, словно присосавшись. в одной руке все еще зажата камера, которая детально документирует каждую подробность, происходящую между их телами, а вторая устроилась на пояснице хэчана, вдавливая так, что тот, обычно скудный на звуки, тонко скулит в поцелуй. на отработках не пользуются презервативами, потому что спонсоры жалуются, что они портят эстетику видео, так что ничего не защищает доена в момент, когда он чувствует, как его обжигает изнутри почти кипятком. он дергается в панике и пытается слезть с этого шланга, но его пришпиливает сверху телом хэчана и остается только вертеть бедрами, чувствуя, как из него с хлюпами вытекает что-то жидкое и ужасно горячее. когда его нутро пустеет, стенки судорожно сжимаются в тщетных попытках удержать все в себе, посылая горячие волны в желудок; сверху давит мягкое мальчишеское тело, на языке все еще чувствуется невозможная сладость чужих губ, нос переполняет запах секса и шоколадного шампуня, и этого всего становится слишком много для восприятия доена. никогда раньше он не испытывал столько чувств одновременно, при том что он даже не уверен, успел ли возбудиться. он выпадает из реальности и возвращается только при ощущении, что что-то касается его прохода, заставляя доена сжаться в защитном жесте и слабо вскинуть голову, чтобы сквозь мокрые ресницы увидеть, как хэчан абсолютно бессовестно слизывает со своего пальца густую белесую жидкость, не сводя с него медвежьих глаз. пустых. только глаз доен не замечает, потому что все, что он может видеть в этот момент - это влажные губы, уже скорее вишневые, чем клубничные, невозможно сладкие даже на вид. скорее всего, он все еще не в себе, потому что ему внезапно кажется, что он уже даже не против отработок, лишь бы они были, как и у хэчана, по четвергам. \\\