Собачье Дело

      Хогвартс-Экспресс мерно покачивался в предзакатных сумерках, подъезжая к Лондону. Закончился третий курс, который принёс совершенно неожиданные испытания. Побег Питера Петтигрю из Азкабана, дементоры, охранявшие Хогвартс и чуть не убившие меня, и, как клубничка на торте, оборотень. Да, Римус Люпин, друг моих родителей, один из немногих, кто отнёсся ко мне по-доброму, оборотень, укусивший меня.       Дело замяли. Люпин был человеком Дамблдора и этим все сказано, да я и сам не хотел раздувать из этого скандал. Оборотни в магической Британии находятся примерно на одном уровне с драконами, опасная тварь, которую и надо бы разобрать на ингредиенты, да по закону нужно подождать, пока сама не сдохнет. Директор замял дело, а значит, я могу спокойно доучиться, либо же требовать справедливости и вылететь из «лучшей магической школы Британии» как опасная для детей тварь.       Удивительно, что к самому Римусу я не испытывал негатива. Хотелось просто треснуть его по голове табуреткой и спросить: «чем надо думать, чтобы забыть принять зелье, сохраняющее тебе разум?», но без злости. По крайней мере, я стараюсь сам себя в этом убедить. Была даже мысль предложить Римусу организовать свою «стаю», но это будет, во-первых, жестоко к самому Римусу, укушенному в раннем детстве другим «собирателем стаи», Фенриром Сивым, а во-вторых, я сам больше не хочу, чтобы мы были близки друг другу. И нет, я не злюсь. Я просто обижен.       Волшебный экспресс уже скоро прибудет на конечную платформу, так что следует переодеться. Остроконечная и широкополая шляпа, которую студенты Хогвартса носили на занятиях, уже давно была снята и закинута в сундук, осталось только снять мантию, глухой балахон от горла до щиколоток. Некоторые чистокровные надевают её прямо на голое тело или нижнее бельё, но я почти маггл, поэтому надеваю под мантию штаны и рубашку, а зимой еще и свитер поверх рубашки. Так что всё, что от меня требовалось, это стащить через голову мантию, сложить её в сундук, и всё, я готов вновь окунуться с головой в маггловский Лондон.       Как раз во время складывания мантии дверь купе распахнулась. На пороге стояла Генриетта Поттер, моя сестра-близнец. Смотря на неё, я, ещё с мантией в руках, только вздохнул.       — Хорошо, что я успел переодеться. — Я начал разговор с мягкого упрёка. Врываясь к кому-то, стоит хотя бы постучаться.       — А? — Генриетта сбивается с мысли, растерянно моргает, но потом все же приходит в себя. — Это не важно, директор сказал, чтобы мы сошли на платформу вместе, родителям что-то нужно от тебя.       Теперь настала моя очередь удивлённо моргать. Родители… хотя мы с Генриеттой и близнецы, но мы не живём вместе. Тётя рассказывала, что в полтора года родители принесли меня в их семью и попросили позаботиться. Они объяснили это какой-то магической необходимостью. Не знаю, за три года в Хогвартсе я так и не нашёл внятного объяснения, скорее уж наоборот, у меня возникли дополнительные вопросы, ведь считается, что маги-близнецы очень плохо переносят разлуку. Да мы с Генриеттой и сами это чувствуем, нам комфортно рядом друг с другом, и когда мы далеко друг от друга, нам не хватает этого ощущения комфорта.       В общем, отношения у меня с семьей странные. Сестра вроде и хочет со мной сблизиться, но держит дистанцию, как я подозреваю, из-за родителей, их самих я видел только в детстве, о котором не помню, они даже на платформу никогда не приходили. Есть ещё Тётя Петунья с мужем и сыном, вот с ними все намного лучше. Тётя говорила, что её саму не взяли в Хогвартс «из-за каких-то магических причин», и этим я был похож на неё. Дяде нравился мой спокойный и уравновешенный характер, он всегда ругал родителей, особенно отца, и удивлялся, в кого же я пошёл. Ему также нравилось, что я помогаю по дому и в саду, дядя вообще не любил бездельников. Дадли же был вообще за любой кипеш, кроме голодовки, поиграй с ним, поболтай с ним, и всё, он тобой доволен. А если доволен Дадли, то дядя с тётей тоже довольны.       — Тебе помочь с сундуком? — Теперь Генриетта попыталась завязать разговор.       — Не стоит, он не тяжёлый, да и я уже не человек. — Эти слова дались мне нелегко, и были продиктованы каким-то болезненным любопытством. Как же она отреагирует?       Генриетта вздрогнула и посторонилась, освобождая мне путь. Это было... Неожиданно. Скорее даже, неприятно, я не хотел бы, чтобы моя близняшка страдала. Но какой реакции я тогда ожидал? Жалость мне была бы неприятна. Я не калека, не урод, я просто проклят. Меня не надо жалеть, хотя от некоторой помощи я бы не отказался.       Стоило нам выйти из купе, как открылась соседняя дверь, и в общий коридор вышла Диана Малфой. Мы были с ней на одном курсе, хотя и на разных факультетах, она на Слизерине, а мы с Генриеттой на Гриффиндоре. У них просто отвратительные отношения с моей сестрой.       — Так-так, кто тут у нас? — Диана встала посреди прохода и, задрав нос, посмотрела на нас. — Поттер и Эванс, собственной персоной.       Это, кстати, тоже необычный факт из моей биографии. Маги с большим предубеждением относятся к магглам, поэтому в магическом роддоме никто и не подумал делать маггловское свидетельство о рождении, которое родители могли бы передать тёте вместе со мной, так что она оформила меня как найденыша без роду и имени, которому она дала свою девичью фамилию и «самое простецкое имя на свете». Последнее — это слова самой тёти, ей очень не нравится, что родители назвали меня Гарри, хотя как по мне, имя как имя, точно лучше «Дадли».       — Что тебе нужно, Малфой? — Тут же вскинулась Генриетта.       — Ничего, неужели я не могу здесь просто стоять? — Блондинка недобро улыбнулась.       — Можешь, Диана, можешь, а мы можем пройти? — Я был не в настроении слушать девичью ссору.       — Запомни, Эванс, прежде чем обращаться ко мне по имени, нужно заслужить право на это. — Она фыркнула, все же освобождая нам путь.       — Спасибо. — Я просто кивнул, проходя мимо. Это отличительная особенность Слизерина, они обращались по фамилии как друг к другу, так и к представителям других факультетов.       — Ты слишком вежлив с ней. — Заметила сестра, даже не пытаясь понизить голос и скрыть от Дианы своё отношение.       — Можно ли быть слишком вежливым? — Я покачал головой. Пусть мы и близнецы, но какой же она всё-таки ребенок. — Поверь, лучше лишний раз проявить вежливость, чем потом извиняться за невоспитанность.       За нашими спинами раздался одобрительный хмык в исполнении дочери чистокровного рода, которому вторило недовольное сопение Генриетты. Странное чувство, мне нравится дразнить её? Пожалуй, да, она выглядит милой, когда ведет себя как маленький ребенок, мне хочется обнять её. Это странно? Определенно да, мы никогда не были в таких отношениях, плюс мы вышли из того возраста, когда физическая близость воспринимается естественно. Генриетта уже превращается в привлекательную девушку, пусть я и помню, что она моя сестра, но все равно буду чувствовать себя неуютно, обнимая её.       Позже мы встретились с Роном и Гермионой, друзьями Генриетты. Они сошлись на первом курсе и до сих пор крепко держатся друг за друга, всегда вместе. Я спокойно поприветствовал их, у меня хорошие отношения со всем курсом, даже слизеринцы относятся ко мне без враждебности. Достаточно быть вежливым, оказывать некоторую помощь в мелочах и здороваться утром. Последнее особенно важно, никто никогда не здоровается с незнакомцами, но если кто-то здоровается с тобой, ты подсознательно воспринимаешь его как доброго знакомого. Немного усилий и вы уже приятели.       Невольно вспоминаются слова Распределяющей Шляпы: «на Слизерине ты можешь обрести могущество». С моим подходом и политикой серебристо-зеленого факультета я действительно мог бы добиться в жизни чего-то большего, чем становление проклятой тварью пятого, максимального, уровня опасности по классификации Министерства. Хотя это не точно. Все-таки тогда я полез в Запретный лес из-за Генриетты, и вряд ли бы поступил иначе, учись мы на разных факультетах.       На платформу девять и три четверти я ступил в некотором предвкушении. Мне было интересно, какие они, мои родители. Я совсем не помню их лиц, а у тети не было ни одной фотографии. Мне описывали их по разному, кто-то говорил только хорошее, другие только плохое. Такие крайние мнения просто не могут быть истиной, мир не делится на черное и белое.       Вот только мои ожидания несколько затянулись. Сначала мы встретились с семьёй Рона. Мы общались несколько минут, пока не подошёл Сириус Блэк, еще один друг моих родителей, что в отличии от Люпина старался держаться от меня подальше. Он поведал нам, что Лили и Джеймс Поттеры снова не пришли на вокзал встретить свою дочь, а теперь еще и сына, но очень ждут нас дома.       Но и на этом мы еще не закончили. Родители Гермионы ждут в маггловской части вокзала и, конечно же, тоже желают немного пообщаться с друзьями своей дочери. В свою очередь мистер Уизли очень хотел пообщаться с магглами. Поэтому мы всей неорганизованной ордой пошли на встречу со старшими Грейнджерами. Еще какое-то время было потрачено на общение с ними.       Вы не подумайте, что я злюсь на кого-то, просто мне интересно наконец-то увидеть своих родителей. Впервые за двенадцать лет, между прочим. Хотя в чём-то такое промедление даже полезно. Я слишком привык жить без родителей, и в любом другом случае я бы даже предпочел и дальше жить без них. Но вместе с ними живёт Генриетта, а мне приятно находиться рядом с сестрой. Поэтому раздуваемое ожиданием нетерпение и желание встречи может сыграть мне на руку, покажет родителям, как сильно я их «люблю» и как «скучаю».       Я никогда не был хорош в чистой лжи. Придумать историю несложно, а вот сыграть её так, чтобы даже у самых искушённых зрителей не осталось сомнений — это удел настоящих гениев. Я гением не был, а потому, играя на струнах чужой души, старался максимально выгодно для себя подавать правду.       «Вот я, изнывающий от нетерпения, но не знающий, что делать. Говорите со мной, объясните мне правила наших новых отношений, дайте мне ответы на вопросы, которые я ищу столько лет».       Такие невербальные сигналы я демонстрировал Сириусу, желая, чтобы он выдал хоть что-то, чем я мог бы воспользоваться на встрече с родителями. Но друг моего отца только мялся, отводил глаза и невпопад вставлял реплики в чужой разговор. Он был настолько жалок, что это заметили все присутствующие.       Я таких называю: «Знамя Гриффиндора». Он силен в прямой атаке, не важно, нужно ли наносить удар или защищаться от него, а вот тонкие кружева — это не его. Не умеет ни врать, ни скрывать свои чувства. А его игра на чужих эмоциях всегда останется на уровне «Вперед, за правое дело!». В простых ситуациях, где всё хотя бы на первый взгляд будет понятно, Сириус покажет себя блестяще, пойдет напролом и на одном упрямстве сломит любое сопротивление, но во всех остальных случаях он, как то самое знамя, будет просто стоять в уголке и не шуршать. Довольно выгодный, в ряде случаев, союзник, который в любом неподходящем для него деле превращается в предмет мебели и не мешает. Неплохой выбор на звание «первейшего помощника» или «лучшего друга».       От дальнейшего изучения феномена под именем «Сириус Блэк» меня отвлекли наконец-то прервавшиеся разговоры. Все распрощались друг с другом и разошлись. Уизли пошли вместе с Грейнджерами, дабы прокатиться на маггловском такси, а мы вернулись на платформу девять и три четверти, чтобы с неё аппарировать в Годрикову Впадину.       Дом моих родителей, дом, где я мог бы вырасти, если бы не «некая магическая необходимость», был… милым? Мне сложно сказать о нем что-то определённое. Я слышал, как Генриетта говорила, что дом Поттеров небольшой, но на деле это был добротный двухэтажный особняк, не самый большой, без особых украшений, но дом Дурслей был раза так в полтора меньше, если не в два.       Как только мы возникли перед калиткой дома, Сириус схватил меня за плечо, придерживая. И надо сказать, что я был очень благодарен ему за помощь, аппарация с непривычки буквально выбивает почву из-под ног. Далеко не каждый маг, перемещаясь подобным образом впервые, может устоять на ногах. Некоторые рассказывают о тех, кто не смог привыкнуть к подобным скачкам и после десятого раза.       Стоило мне утвердиться на земле, как Сириус выпустил меня из своей хватки и стремительным шагом понесся внутрь дома.       — Не отставайте, ребята, ваши родители, наверное, места себе не находят, ожидая вас! — Преувеличенно весело заявил он, широкими шагами преодолевая расстояние до дома.       Да, Сириус, а ты себе места не находишь, желая как можно скорее избавиться от меня. Чем-то я тебя цепляю, что будит в твоей душе мой образ. Что это, Сириус, стыд или раскаяние? Такая тонкая грань между двумя чувствами, но мои действия будут зависеть именно от того, что тобой движет.       — Мы вернулись! — Громогласно возвестил Сириус, как только переступил порог дома. Остаётся только порадоваться, что мы с сестрой несколько отстали от него, иначе эта звуковая атака нанесла бы нам серьёзный урон.       — Мы слышим тебя, Сириус. — Неуверенно улыбнулся мужчина в очках, обнимающий рыжеволосую женщину.       Как я и думал, вид моих родителей не разбудил во мне каких-то глубоко спящих чувств. Мужчина и женщина, они дали мне жизнь, и я им благодарен за это, но после этого наши пути разошлись, привязанности или любви просто неоткуда возникнуть.       — Здравствуй, Генриетта. — С точно такой же неуверенной и неловкой улыбкой, сказала мама. — А ты, должно быть, Гарри?       — Верно… — Я сделал красноречивую паузу, предлагая женщине самой выбрать, как мне обращаться к ней.       От подобного предложения она дёрнулась даже сильнее, чем недавно Генриетта от упоминания моего проклятия. Значит, от меня ждут более теплых чувств и отношений. Я продолжал жадно разглядывать их лица, демонстрируя «сыновьи чувства» после столь долгой разлуки, параллельно выискивая хоть какие-то подсказки для дальнейшего диалога. Я не смогу реалистично сыграть радость от встречи или любовь к ним, но как они отреагируют на саму попытку изобразить что-то такое? Судя по реакции женщины, им это принесет только боль. С другой стороны, я хочу хотя бы периодически появляться в их доме, ведь тут Генриетта.       — Я Лили Поттер… твоя мама. — С запинкой ответила мне Лили. Она подумала, что я не узнал её или принял за кого-то другого?       — Я понял… мама. — Я попробовал назвать её так, наблюдая за реакцией.       Слова были правильными, она хотела, чтобы я звал её матерью, но мои невербальные знаки явно показывали, что в это слово я вкладываю совсем не то, что она хотела бы. Ни любви, ни теплоты, лишь то, что у меня есть, моя благодарность ей. Все-таки женщина, в отличие от мужчины, от производства потомства получает не только удовольствие во время зачатия, но и кучу проблем во время беременности, и ужасную боль во время родов. Многие средневековые авторы, чьи книги есть в Хогвартсе, сравнивали сильную боль с «родовыми муками».       Поэтому я правда благодарен, но чисто внешне получается какая-то побитая дворняга, что ждет удара в любой момент и благодарно скулит на малейшую ласку. Нужно как-то компенсировать мой образ, а то самому противно представать таким в глазах окружающих.       — Генриетта сказала, что вы чего-то хотели от меня, — тут главное, не показать настороженности, я не боюсь вас, просто не понимаю, что происходит.       — А… Д-да… — На маму вообще стало жалко смотреть, она была готова расплакаться прямо сейчас.       — Проходите в гостиную, гости уже заждались. — Быстро сориентировался отец, прижимая мать к себе покрепче. — Мы сможем поговорить после праздничного ужина.       После этого он спешно вывел мать, что зарыдала, стоило им только отвернуться от нас. Сириус тоже предпринял тактическое отступление. Что примечательно, Блэк весь недолгий разговор с родителями притворялся мебелью, даже дышал тихо-тихо. Если я правильно понял его характер, то в наших отношениях с родителями все очень неоднозначно.       — Что это только что было? — Схватив меня за плечо, требовательно спросила Генриетта.       — Хотел бы я знать. — Я положил ладонь поверх её руки. Немного смущающий, но необходимый сейчас жест близости. — Во всей этой истории очень много странного. Я просто не знаю, что и думать.       Не сказать, что сейчас это хоть немного меня волнует. Собственное будущее с проклятием, что невозможно снять и что будет мучить меня три дня в месяц болезненными превращениями в безумного, алчущего крови монстра, кажется мне более насущной загадкой, чем тайна моего рождения и взаимоотношения с родней.       На это Генриетта ничего не сказала, а только подняла свой сундук заклинанием и пошла вместе с ним на второй этаж. Если я хоть что-то понимаю в планировке английских домов, то на втором этаже находятся спальни, а гостиная должна быть на первом. Все разбежались, один я, как дурак, стою посреди прихожей с объёмным чемоданом, который все в Хогвартсе упрямо называют сундуком, и пытаюсь понять: «это я чего-то не понимаю, или они странные?».       Я решил подождать, пока кто-нибудь вспомнит обо мне. Можно было бы и самостоятельно отправиться на поиски гостиной, но мне хотелось сделать маленький упрек хозяевам дома, пригласили меня и бросили в прихожей. Я всё ещё ничего о них не знаю, стоит понаблюдать за их реакцией на разные раздражители. К тому же это впишется в уже показанный образ «побитой дворняги», как бы ни хотелось, но кардинально менять линию поведения — значит, напрашиваться на проверку у мозгоправа. Мне таких проблем не нужно.       — Эй, ты чего там стоишь? — Из дверного проёма, куда скрылся Сириус, выглянула розововолосая девушка.       — Все разбежались, а я думаю над тем, кто из нас самый странный. — Я пожал плечами. Я ведь уже говорил, что никогда не вру, только недоговариваю и правильно расставляю акценты?       — А что тут думать, самая странная здесь я! — Радостно заявила она, что-то с собой сделав, отчего вместо носа у неё вырос птичий клюв, которым она пару раз звонко щелкнула.       — И правда, странно, — я кивнул ей, приподняв свой чемодан. — Не знаешь, где я могу оставить свои вещи, чтобы они никому не мешали?       — Конечно, бросай их тут. — Она указала на пол рядом с ближайшей к ней стеной.       — Точно? — Я подошел к ней, но пока не спешил «бросать» сундук на пол, продолжая держать его в руке.       — Не волнуйся, тут он никому не помешает. — Вступил в разговор третий участник. Это была привлекательная женщина с густой гривой темно-каштановых волос.       Такую причёску можно только похвалить. Сам я терпеть не могу, когда волосы отрастают, они тут же начинают мешаться и путаться, а летом от них еще и голова преет. Так что я сам всегда стригусь коротко. Благо среди многочисленных бытовых заклинаний есть и чары ухода за собой, так что мои волосы всегда удобной длины.       — Добрый вечер. — Склонил голову, обозначая приветствие жестом, среди магов подобное считается хорошим тоном.       — Какой воспитанный молодой человек. — Она улыбнулась и положила руку на плечо девушки, что все еще выглядывала из дверного проема, наклонившись и выпятив попу. — Кое-кому будет полезно у него поучиться, правда, Нимфадора?       — Не называй меня так! — Тут же разогнулась названная Нимфадорой, сменив цвет волос с розового на ярко-красный. После чего тут же повернулась обратно ко мне. — Меня зовут Тонкс, запомни это.       — Как скажешь. — Я пожал плечами. — Я Гарри.       — Моё имя Андромеда, но с легкой руки Сириуса все зовут меня Анди. — Представился и последний участник нашей беседы, не переставая улыбаться.       Ну что же, даже если я не получу сегодня никаких ответов, этот ужин обещает быть как минимум забавным.