Собачье Дело

— Могу я узнать причину, по которой Директор хочет меня видеть? — интересуюсь у МакГонагалл пока мы шли к кабинету директора. — Директор сам сообщит об этом, — отозвалась она, на что я только хмыкнул. Интересно, каковы шансы, что она банально не знает? Помня манеру Дамблдора распоряжаться всеми вокруг себя так, как будто он единственный зрячий в царстве слепых, я не удивлюсь, если он просто потребовал к себе привести студента, никак не объясняя свои причины и резоны. Но помимо понимания этого, я понимал, что вот так вот вызывать студента к Директору, без объяснения причин, это вернейший способ вызвать у студента нервное напряжение. — Тогда, быть может, вы знаете, сколько по времени займет встреча? — спрашиваю по большей части просто, чтобы поддержать разговор. Ну и некоторое любопытство, займет ли Дамблдор своей говорильней весь урок Хагрида или на улицу всё же придется тащится? — Не знаю, мистер Эванс, — вздохнула заместитель директора. — В любом случае вы пропустите урок УзМС и, если освободитесь раньше, то проведёте остаток урока в моём кабинете. — Спасибо, — благодарю ещё раз. Так как сейчас было учебное время, то учеников нам на пути к директору не попадалось, зато мы встретили немалое количество призраков. И их поведение вызывало вопросы даже у меня. Как бы тот факт, что призраки замка с уважением относятся к замдиректора вряд ли кого-то удивил бы. А вот приветливое и даже дружелюбное отношение к одному из учеников… м-да, это было уже необычно. Вообще, если подумать, то ко мне призраки всегда относились по-особенному, но после приглашения на праздник чумы это стало ещё более заметно. Вопрос только в том, принесет ли мне это проблемы или наоборот выйдет в плюс? Боюсь, что покажет это только время. МакГонагалл на расшаркивание призраков в мою сторону явно удивилась, но говорить что-либо не стала. Что она думала в этот момент сказать сложно, но, вроде бы, никакого негатива не было, что уже хорошо. — Итонская Путаница, — сказала МакГонагалл каменной горгулье, что закрывала собой лестницу к кабинету директора. На такой пароль я только хмыкнул, любит же Дамблдор разнообразные сладости. С другой стороны, этот пароль заставляет задуматься над неожиданным вопросом. Каждый раз, когда мне приходилось посещать кабинет Директора, у горгульи был новый пароль. Получается, что в случае некоторой необходимости я в принципе не смогу сюда попасть, без специального приглашения. Не то чтобы я по любому вопросу сразу же побежал бы к директору, все вопросы студентов могут решить профессора. Но подобная закрытость совершенно не в духе «доброго дедушки», образа, которого Дамблдор так старательно придерживается. — Здравствуй, Гарри, — улыбнулся мне Дамблдор. Помимо директора в кабинете присутствовали пара авроров в форме, в том числе Сириус Блэк, а также Джеймс и Лили, на правах моих родителей, как я могу предполагать. — Доброе утро, Директор, господа, дамы, — кланяюсь сначала хозяину кабинета, а после его гостям. После моего приветствия на некоторое время установилась тишина. Ожидалось, что я спрошу, зачем меня сюда позвали. Но благодаря дяде Вернону я достаточно хорошо разбирался в корпоративной культуре и отдал право первого слова вызывающей стороне. Чисто психологический приём, каких в процессе разговора подчиненного и начальника вагон. Как начальство всё время пытается надавить на подчиненного, так и подчиненные всё время пытаются огрызаться на начальство и все они пытаются напомнить друг другу их место. Иронично, что дядя Вернон называл всю эту корпоративную этику «собачьим языком». — Что ж, Гарри, — Дамблдор пожевал губы, когда пауза затянулась. — Я позвал тебя, чтобы обсудить произошедшее во время первого задания турнира трех волшебников. Всё ещё молча киваю, но Дамблдор имел достаточный опыт публичных выступлений, чтобы продолжить свой монолог без моего участия. — Первым делом я хотел бы похвалить тебя, Гарри, — продолжал директор, на что я только дернул уголком губ. Хочешь похвалить, так похвали, а не сообщай о своём желании. — Это было очень впечатляющее выступление, даже на фоне твоих более старших коллег по турниру. — У меня нет коллег по турниру, — вклиниваюсь в его речитатив. — Я не участвую в Турнире Трёх Волшебников. — Кстати об этом, Гарри, — Дамблдор показательно тяжело вздохнул. — Я, и многие из здесь присутствующих не совсем понимаем, почему ты пытаешься отказаться от подобной чести. — И много чести в обмане? — всё ещё сохраняю спокойное лицо, даже движением брови не показывая готовность к диалогу. Пусть толку от этого чуть, но с Дамблдором нам уже не по пути, в любом случае. А вот перед родителями, да и аврорами, подобный спектакль должен сыграть мне в плюс. Пусть все видят, как «некомфортно» мне в присутствии Дамблдора. — Тем более, что это даже не мой обман, а махинации преступника вокруг меня. — Действительно, — Дамблдор кивнул, внимательно смотря на меня. — Весьма зрелые рассуждения, мистер, — кивнул аврор, имени которого я не знал. — Я Стерджис Подмор, приятно познакомиться. — Взаимно, — на мгновение прикрываю глаза, как бы в приветствии, но головы не опускаю даже в кивке. — Да, Стерджис прав, — Дамблдор поспешил вернуть себе всеобщее внимание. — Но твои попытки идти против общества, Гарри, нельзя назвать разумными. — Против какого общества я, по-вашему, иду? — мне очень хотелось фыркнуть. — Если я хоть что-то понимаю в происходящем, то мой демарш вызвал исключительно положительный отклик среди всех заинтересованных сторон. Впервые за разговор Дамблдор нахмурился. Похоже директор не привык к тому, чтобы собеседник пытался загнать его в угол, по крайней мере мне так хотелось бы думать. Всё же читать директора крайне тяжело. И если моя догадка верна, то это было весьма странно. Просто физически невозможно забраться так высоко, как забрался Дамблдор, и при этом не научиться взаимодействовать с самыми разными людьми. Даже для волшебного сообщества, которое я считал исключительно странным и самобытным, странно, что власть взяли без боя. Так не бывает. Дамблдор может быть некомпетентным политиком, это не новость, но он не может быть плохим интриганом. Иначе его бы давно выкинули из политики. — Ты не видишь всей картины, — Дамблдор с видимым, и, скорее всего, притворным, сожалением вздохнул. — Тем лучше для меня, — смотря в глаза Дамблдору, я всё ещё изображал из себя кусок шифера. — Я не политик, чтобы думать над своим «общественным образом». Скажу вам больше, директор, обладать скверной репутацией чрезвычайно удобно. Люди искренне благодарны уже за то, что вы не вытираете о них ноги. Ну а любое, даже самое сдержанное, проявление дружелюбия и вовсе творит чудеса. Мои слова заставили Сириуса и Джеймса поперхнуться в безуспешной попытке сдержать смех. Подмор не скрываясь хмыкнул, Лили сдержанно похихикала, скорее просто выражая поддержку моему мнению, чем отдавая должное моему остроумию. Только Дамблдор нахмурил брови, но вздохнул. — Не могу сказать, что рад твоей точке зрения, Гарри, как и отрицать тот факт, что ты имеешь на это мнение полное право, — хмурость быстро ушла с лица директора Хогвартса. — Давай тогда закроем этот вопрос. И снова пауза, предполагающая, что я что-то скажу. Несколько мгновений просто посидели и помолчали, прежде чем Дамблдор решил продолжить. — Ну и раз уж мы разобрались с твоим нежеланием участвовать в турнире, давай тогда перейдем к другой проблеме, — как ни в чем не бывало продолжил Дамблдор. — Интерес Пожирателей Смерти к тебе стал достоянием общественности… хотя многие хотели бы сохранить это в секрете. — Помнится три года назад вы сами сказали мне, что произошедшее с Квиреллом строжайший секрет, поэтому об этом известно всей школе, — хмыкаю. — Конечно, — хмыкнул директор. — Скрыть абсолютно всё в принципе невозможно. Крупицы информации обязательно просочатся, а потом обрастут несокрушимыми стенами преувеличений и домыслов. — При этом, почему-то, Поттеры не знали об этом инциденте, — впервые, с начала разговора, я проявляю эмоции, я иронично улыбнулся. — Да, Лили уже выразила мне своё недовольство данным фактом, — вздохнул директор. — Полуправда, завернутая в ложь всегда страшнее самой наглой лжи. Ведь в ней есть частичка правды. — А правда, опять же, по вашим словам, не только прекрасная, но и самая жестокая вещь на свете, потому с ней и нужно быть осторожным — киваю. — Надо признать, директор, что в первый момент я подумал, что вы учите меня лгать… — Это не так! — резко перебил меня Дамблдор. — Чуть позже я тоже решил, что сокрытие некоторой информации — это не ложь, — прикрываю глаза. — Пока не задумался об определении лжи. Ложь, директор, это не «намеренное искажение правды», как написано в словаре. Ложь — это сокрытие правды от человека, который имеет право знать правду. А уж каким образом вы скрываете правду, искажая её, прибегая к полуправде или умалчивая правду, уже не важно. — Интересная мысль, — глаза Дамблдора сверкнули, заставив меня напрячься. Это не было что-то обычное и, насколько мне известно магия разума была слишком сложна, чтобы на высоком уровне использовать её без палочки. Но что насчет любой другой безпалочковой магии? Обычно же любое заклятье сопровождается хотя бы слабым свечением кончика инструмента волшебника. А если инструмента нет, будет ли светиться какая-нибудь часть мага, например глаза? Осталось только понять, что за заклятие он использовал. — Хочешь об этом поговорить, Гарри? — предложил мне Директор. — Нет, — я не вступаю в проигрышный бой, а Дамблдор более чем уверен, в своей победе, если предлагает мне это. С другой стороны, могли ли мои мысли быть продиктованы тем самым заклинанием, что применил Дамблдор? С чего я вообще решил, что эту магию нельзя применять безпалочково, потому что так написано в предоставленной Министерством Магии учебнике? Официальные источники редко рассматривают или хотя бы просто упоминают исключения. Да и вряд ли кто-нибудь стал бы трубить всем о таком козыре в рукаве. С третьей же стороны я даже не уверен, что этот странный блеск глаз на грани свечения был именно проявлением классических чар в безпалочковом варианте. Иногда у меня вообще складывается ощущение, что я ни в чем не уверен. Кто-то мог бы назвать это признаком пробивающийся мудрости, но я всё больше подозреваю банальный психоз. — Хорошо, — Дамблдор кивает. — Прежде чем мы прервались я начал с того, что заинтересованность некоторых личностей в тебе стала достоянием общественности, как и тот факт, что Темный Лорд не умер окончательно в ту ночь. — Странно, что люди вдруг поверили в упокоение властолюбивого террориста, — пожимаю плечами. — Призраками становились и по меньшей причине. А вампиром может восстать буквально любой умерший. — Люди хотели верить в лучшее, и я слишком поздно получил доказательства обратного, чтобы пытаться кого-то убедить, — вздохнул директор. — Но сейчас, после выкриков Барти, можно попытаться убедить людей в реальности этой опасности. — Вы точно знали об этом три года назад, но ничего не добились. Почему вдруг сейчас всё должно измениться? — выгибаю бровь. — Не все доказательства можно предоставить на всеобщий суд, Гарри, — Дамблдор разводит руками. Очередной широкий жест, что странным образом привлекает моё внимание. — Допустим, — ещё одно прикрытие глаз. — И что теперь? — Теперь нам стоит подготовиться к весьма непростой политической кампании, — вдохновенно вещал директор. — Министр Фардж не хочет поднимать шум… — И его можно понять, паника бывает выгодна только мошенникам, — делаю выпад в сторону Дамблдора. Справедливо предполагая, что он, в пику министру, наоборот попробует трубить во все углы о новой гражданской войне. — Не паника, Гарри, а готовность к новым трудностям, — поправил меня директор Хогвартса. — Готовность? — усмехаюсь. — Люди, которые боялись даже произносить имя Лорда не будут ни к чему готовиться. Люди, что поверили в сказку про ребенка-победителя не будут готовиться, у них уже есть мессия, что всех спасёт. — Не все такие, — заметил Дамблдор. — Были те, кто не побоялся противостоять тьме, и они всё ещё в строю. Как мило, что он предпочёл просто проигнорировать моё замечание про мессию. Если верить истории, то все «спасители» исключительно погано кончили. Да и история с ребенком-победителем реально сшита белыми нитками. Думаю, Дамблдору можно было бы задать много вопросов, если бы только у меня был способ или банальная сила прижать его к стенке. Сейчас же ситуация строго в его пользу. Не сложно предположить, кого он имеет ввиду под другими людьми. Лили уже упоминала, что профессор Снейп была шпионом Дамблдора в рядах Пожирателей Смерти. Я тогда ещё удивлялся, зачем директору школы шпион. Сейчас же Дамблдор почти прямым текстом сознался о готовой к сражению группе людей. И я готов руку дать на отсечение, что это его люди… как минимум в большинстве. Это, по сути, был чуть ли не единственный положительный момент всей встречи. Дальше пошли сплошные минусы. Начнем с того, что я «замешан в инциденте с Краучем-младшим» как выразился Дамлбдор, а значит министр теперь точит на меня зуб. А продолжить стоит тем, что оставшиеся на свободе пожиратели смерти так же теперь будут проявлять ко мне повышенный интерес. Даже не из какой-то злобы или верности идеям, а просто опасаясь гнева Лорда, который оказался не совсем мертв. Ну и помимо одного условного положительного и двух однозначно плохих моментов, Дамблдор упомянул один спорный: его «добрые друзья», читай подчиненные, будут теперь за мной присматривать. Спорным я обозначил это момент по нескольким причинам. Во-первых, не совсем понятно, что значит присматривать. Если они будут просто периодически присутствовать рядом, то бога ради. Если мне предоставят несколько учителей по самообороне, то я буду даже рад, в жизни пригодится. А вот если они всё сделают с присущей волшебникам прямотой и непосредственностью… Видит небо, я сам их поубиваю. Блэк и Подмор будут за мной присматривать в этом месяце. Сириус тут же предложил периодически встречаться в Хогсмиде, чтобы провести время вместе. Предлагал также приглашать Генриетту на подобные посиделки. На Блэка мне было плевать, но сестру к нему в гости надо будет хотя бы иногда выгуливать, ей будет приятно, а мне не особо напряжно. Подмор был более сдержанным и просто попросил предупреждать его о всех моих вылазках из замка в дни его дежурства. — Хорошо, — пожимаю плечами. — Я пока только на Йоль планирую замок покинуть, да на Рождество. — Йоль? — Дамблдор дёрнул бровью. — Гарри, могу я предположить, что ты собираешься провести этот праздник в запретном лесу. — Верно, — скрыть это было бы вряд ли возможно. — Это очень опасно, — впервые подала голос Лили. — Ты даже не представляешь насколько, — хмыкаю. — И всё же ты согласился, — впервые на моей памяти Джеймс был серьёзен и собран. — Сложно отказать фее Зимнего Двора, — усмехаюсь. Это была откровенная манипуляция информацией, ведь баньши, не являлись феями и уж тем более не принадлежат к Зимнему Двору. Но само слово «баньши» буквально означает «женщина сид», то бишь одна из сидхе. Название исключительно оторвано от реальности, потому что Бин Сидхе, Женщина Холмов, это общее название всех богинь Ирландии. Точно так же, как Фер Сидхе, Мужчины Холмов, для богов-мужчин, и Аэс Сидхе, когда говорили о мужчинах и женщинах разом. И вот баньши никаким образом на богинь не тянули. Но само название буквально означает именно это, а значит фактически я не соврал. То же самое и с Зимним Двором. Никакого прямого отношения ко Двору Серая Дама не имеет, по крайней мере я очень на это надеюсь, но она была его гостьей и на Йоль мы, скорее всего, попремся туда же. Именно об этом я говорил директору: формально мной не было сказано ни единого слова лжи, но по факту то, что я им сказал, и что они поняли из моих слов, это совершенно не связанные друг с другом вещи. И это забавно. — Ты не ищешь легких путей, не так ли? — вздохнул Дамблдор. — Они мне пока не попадались. И на этом разговор заглох окончательно. Они какое-то время ещё обсуждали всю эту ситуацию и что они могут сделать… Очень интересно было послушать. Я бы даже порадовался, если бы они додумались хоть до чего-нибудь кроме присмотра и ожидания. А так мне даже не пришлось напоминать, что последнее слово всё равно останется за мной. *** — Гарри! — воскликнула Генриетта, что ждала меня рядом с горгульей, охраняющей вход к Дамблдору. — Генриетта? — её присутствие здесь несколько меня удивило. — Ты хотела встретиться с родителями? Они уже воспользовались камином в кабинете директора. — Родители? — она удивленно моргнула, полностью опровергая мою догадку. — Они были в замке? — Да, ушли только что, — пожимаю плечами. — Но если ты здесь не ради родителей, то что же произошло? — Ох, точно, — опомнилась Генриетта. — Пойдем, я тебе покажу! Скорее! Очень хотелось спросить, что именно она собирается мне показать, но смысла в этом не было, и сам скоро увижу. Правда идти, чтобы увидеть пришлось долго. Кабинет директора располагался на самом верху большой лестничной башни, а Генриетта вела меня в подземелье. — Что-то случилось в гостиной Хаффлпаффа? — я достаточно хорошо ориентировался в Хогвартсе, а потому сразу же узнал вход в подземелье, куда меня притащила сестра. — Гостиная Хаффов в подземелье? — удивленно спросила Генриетта. — Ты не знала? — теперь настала моя очередь удивляться. — Грифоны и вороны в гнездах на башнях, змеи и барсуки в норах в подземельях. Это логично. — Логично, — повторила она, моргнув. — Но вообще расположение чужих гостиных должно быть тайной. — Ты в курсе, что можно просто пригласить кого-нибудь в гости в свою гостиную или напроситься в гости к другим? — Да? — Генриетта задумалась, явно перебирая в голове, с кем она могла бы договориться о походе в гости. — Так, стоп, не отвлекай меня! Сейчас сам всё увидишь. Она снова схватила меня за руку, подтащила к картине с фруктами и пощекотала указательным пальцем зеленую грушу. Раздался тихий смешок и нарисованный фрукт превратился в большую зеленую дверную ручку. Генриетта дернула ее, дверь распахнулась, и меня тут же потащили внутрь. — Если ты хотела показать мне кухню, то я уже бывал здесь, — хмыкаю, оглядывая чистое помещение с высокими потолками. Кухня Хогвартса была ничуть не меньше Большого Зала. Вдоль камен­ных стен башни начищенных до блеска кастрюль и ско­вородок, в дальнем конце исполинский кирпичный очаг. Милое местечко, куда иногда можно прийти перекусить, что хаффы частенько и делают. Домовики всегда рады гостям. — Гарри Эванс, сэр! — отвлек меня писклявый голос. — Добби? — с удивлением спрашиваю маленькое существо, что выбежало мне навстречу из глубин кухни. — Да, да! Добби, сэр! Это Добби! — закивал бывший эльф Малфоев. — Его встретила Гермиона, когда приходила поговорить с эльфами, — пояснила Генриетта. — Это ведь про него ты рассказывал на чемпионате мира? — Верно, — киваю. — Я рад снова видеть тебя, Добби. Слышал, что ты ищешь работу. Удалось обосноваться в Хогвартсе? Зеленые большие, как теннисный мяч, глаза от радости подернулись слезами. Он почти не изменился, острый, как карандаш, нос, уши словно у летучей мыши, длинные пальцы и ступни. Вот только одежда совсем другая. Если раньше он ходил в старой наволочке, то теперь вырядился как незнамо кто. Вместо шапки был вязаный чехол для заварочного чайника, что сохраняет тепло заварки, на который ещё и навесили кучу значков. На голой груди был синий галстук с узором из золотых подков. Детские шорты и разномастные носки, один из них, черный, подозрительно похож на тот, что я когда-то снял с собственной ноги. Где Добби взял второй носок, розовый в оранжевую полоску, я даже думать не хочу. Иногда мне просто физически больно смотреть на то, как одеваются волшебники и волшебные существа. — Да-да, Гарри Эванс, сэр! Я долго искал работу, пока не подумал о Хогвартсе, — радостно воскликнул Добби. — Никто не хотел брать эльфа, который требует плату, но великий человек, Дамблдор, согласился платить Добби один галеон в неделю и предоставлять один выходной день. — Я слышал, что ты хотел два галлеона, — выгибаю бровь. — Да, но без выходного, но Директор, сэр, предложил обменять один галлеон на выходной день в понедельник, — важно заявил домовик. — А директор тот ещё жид, — хмыкаю, на что Добби замотал головой из стороны в сторону, громко хлопая своими большими ушами по щекам. — Не-не, Гарри Эванс, сэр, Дамблдор великий человек, великий, — зачастил эльф. — Никто не хотел даже слушать о том, чтобы платить Добби, но Добби стоял на своем и пробовал снова и снова, а Дамблдор принял эти условия, и говорил с Добби как равный. — Пусть будет так, — киваю. — Но скажи мне, Добби, хотел бы ты поработать на меня? Я готов предложить тебе запрошенную тобой цену в два галеона в неделю, обещанный тебе Дамблдором выходной и премии по случаю праздников. — И после этого ты называешь директора евреем? — хмыкнула Генриетта, пока Добби не мог поверить в своё счастье. — Ну ты сравнила, официальное трудоустройство в штат одной из магических академий и работу на школьника, — хмыкаю. — У нас немножко разная платёжеспособность. — Добби… Добби согласен!