Всегда

В зале совещаний Министерства Магии собралось очень много народу. Большинство из них только что вернулись с платформы 9 3⁄4, где провожали своих детей в Хогвартс, и уж точно никто из них не был доволен внеочередным собранием. Гермиона и Гарри, которые вместе устроились на небольшом возвышении, попытались призвать их к порядку. Наконец, Министр Магии смогла заговорить. Она изрядно нервничала потому, что рассказал ей Гарри о возможной активизации сил, связанных с вроде бы окончательно павшим Волан-де-Мортом, из-за попавшего к ней в руки Маховика Времени Теодора Нотта и из-за того, что в зале перед ней сидели и ее муж Рон Уизли, и ее несостаявшаяся любовь всей жизни Драко Малфой, что напрягало еще больше, потому что смотреть только на него, как ей хотелось, было нельзя. ‒ Тишина. Тишина, ‒ выговаривала она. ‒ Мне придется наколдовать тишину? ‒ Гермиона подняла волшебную палочку и после легкого взмаха в зале действительно повисла звенящая тишина. Гермионе хотелось оказаться как можно дальше оттуда, но она не для того стала Министром Магии, чтобы пасовать перед трудностями. ‒ Отлично. Добро пожаловать на Внеочередное Общее Заседание. Я очень рада, что столь многие из вас смогли прийти. Магический мир живет без войны уже много лет. Вот уже двадцать два года, как мы победили Волан-де-Морта в битве за Хогвартс, ‒ даже сейчас, спустя столько лет многие вздрогнули при звуках этого имени, ‒ и я рада, что новое поколение росло с легким пренебрежением к этой войне. До этого момента. Гарри. Гермиона перевела дух и села. Пусть Гарри сам объясняет, почему решил всех взбаламутить, почему ему понадобилось снова обо всем этом говорить. Гермиона опустила глаза на свои скрещенные руки и то и дело, поддавалась соблазну бросить быстрый взгляд на Драко Малфоя, который выглядел все более и более недовольным. ‒ Сторонники Волан-де-Морта зашевелились пару месяцев назад, ‒ начал Гарри. ‒ Мы следим за троллями, перемещающимися по Европе, великанами, пересекающими море, и оборотнями… Мне придется сказать, что мы потеряли их след несколько недель назад. Мы не знаем, куда они двигаются, и кто сподвиг их сорваться с насиженных мест. Но, так или иначе, они движутся. И нам интересно, что это может значить. Поэтому мы спрашиваем… Есть ли среди вас те, кто что-то видел? Что-то чувствовал? Если вы поднимите палочку, мы каждого выслушаем. Профессор МакГонагалл! Спасибо. Директор Хогвартса поднялась со своего места, все такая же высокая и крепкая как всегда, но уже совсем седая. Годы не обошли ее стороной. Гарри почтительно отступил, давая ей слово. ‒ Выглядело так, словно кто-то обыскивал шкафы с зельями, когда мы вернулись после летних каникул, но многого не пропало, немного шкуры бумсланга и немного крыльев златоглазок, но ничего из Списка Запрещенного. Мы списали это на шалости Пивза. ‒ Спасибо, профессор, ‒ ответила ей Гермиона, стараясь улыбаться старушке как можно теплее. ‒ Это стоит расследовать, ‒ она огляделась. ‒ Кто-нибудь еще? ‒ Гермиона задумалась, но все же решилась сказать. ‒ И самое тяжелое… И такого не было со времен Волан-де-Морта, шрам Гарри опять болел. ‒ Волан-де-Морт мертв, Волан-де-Морта больше нет, ‒ Гермиона вздрогнула. Впервые за столько лет Драко Малфой обращался напрямую к ней. ‒ Да, Драко. Волан-де-Морт мертв. Но все эти вещи ведут нас к мысли, что Волан-де-Морт… или какой-то след Волан-де-Морта… Мог вернуться. Люди засуетились, снова начались шепотки. Гермиона смотрела только на Малфоя, благо, что теперь это не вызывало подозрений, она пыталась понять, что он знает или думает обо всем этом на самом деле, но лицо Драко было непроницаемо жестким, что ранило. Он заведомо скрывал от нее все свои мысли, понимая, что она может увидеть и прочесть даже тень намека. ‒ Да, это сложно принять, но мы должны спросить, чтобы понимать. Те из вас, у кого есть Темная Метка… Чувствовали ли вы что-нибудь? Пусть даже только приступ боли? ‒ заговорил тем временем Гарри. Гермиона продолжала вглядываться в Малфоя. ‒ Снова без разбирательств судишь всех с Темной Меткой, так, Поттер? ‒ зло выплянул Малфой. На лице его появились красные пятна, которые, как Гермиона знала, были свидетельством очень сильных чувств. ‒ Нет, Драко, ‒ попыталась сгладить ситуацию Гермиона. ‒ Гарри просто пытается… Но что пытается сделать Гарри она сказать не успела. Малфой был уже достаточно зол, чтобы не слушать ее. ‒ Знаешь, зачем все это? Гарри просто хочет снова появиться в газетах. Мы видим слухи о возвращении Волан-де-Морта в «Ежедневном пророке» раз в год каждый год! ‒ Эти слухи никогда не исходят от меня, ‒ белея от гнева, выкрикнул Гарри. Гермиона только теперь обернулась к нему и поняла, что он тоже на взводе. ‒ Правда? Разве твоя жена не редактирует «Ежедневный пророк»? ‒ Малфоя уже несло. Джинни, словно рыжая фурия, выскочила на возвышение и встала рядом с мужем. ‒ Спортивную колонку! ‒ выкрикнула она в бледно-красное лицо Драко. ‒ Драко, ‒ попыталась призвать его к порядку Гермиона. ‒ Гарри просто поставил этот вопрос на повестку дня Министерства, и я, как Министр Магии,.. Но договорить она не успела… ‒ Ты выиграла голосование, потому что ты его друг, ‒ бросил ей в лицо Малфой, хотя оба они прекрасно, лучше многих, знали, что это неправда, что это он помог ей выиграть, на одних симпатиях к Гарри она бы не выехала. Но у Гермионы была еще достаточно холодная голова, чтобы не начать разглашать правду. Гермиона даже не видела, как на возвышении оказался Рон, с которым она проводила так мало времени последнее время. ‒ Не запихаешь ли это себе в рот, Малфой? ‒ рявкнул ему Рон. ‒ Посмотрите правде в глаза, ‒ судя по голосу, в Драко осталось уже больше горечи, чем гнева. ‒ Его слава отразилась на всех вас. Намного проще заставить всех снова шептать имя Поттера с этим «мой шрам болит, мой шрам болит». И все вы знаете, что это значит… что сплетники получат очередную возможность опорочить моего сына нелепыми слухами о его происхождении. ‒ Драко, никто из нас ничего не говорил о Скорпиусе, ‒ попытался оправдаться пристыженный своей вспышкой Гарри. Но Малфой уже не хотел продолжать разговор. ‒ Что ж, я, и это только мое мнение, считаю это собрание позорищем. Я ухожу. И он ушел. Другие потянулись за ним. И Гермионе осталось только беспомощно лепетать: ‒ Нет. Это не выход… Вернитесь. Нам нужна стратегия… Но никто кроме Гарри, Рона и Джинни ее уже не слушал… А она продолжала повторять в голове перепалку с Малфоем даже спустя три часа, когда сидела на уютной светлой кухне Поттеров вместе с Роном. Когда все дети уехали в Хогвартс, они снова стали так собираться все вместе, как в школе. Пусть и работа отбирала у них все больше времени. Не зря Рон говорил, что Гермиона видит свою секретаршу Этель чаще, чем его. ‒ Я снова и снова говорила Драко, что никто в Министерстве ничего не говорит о Скорпиусе, слухи исходят не от нас, ‒ продолжала убеждать друзей и саму себя Гермиона. Хотя на самом деле Драко к ней лично ни разу не обращался, но она просила всех своих сотрудников говорить ему об этом. ‒ Я ему написала, ‒ неожиданно для Гермионы призналась Джинни. Джинни была единственной, кто знал о школьной любви Гермионы, хотя об истинной матери Скорпиуса не знала даже она. И все же писать ему… А Джинни тем не менее продолжала, как ни в чем ни бывало. ‒ Когда он потерял Асторию… Спросить, можем ли мы что-нибудь сделать. Я думала… Если Скорпиус такой хороший друг Альбуса, он может захотеть остаться у нас на часть Рождественских каникул… Моя сова вернулась с письмом, в котором была только одна фраза: «Скажи своему мужу прекратить все заявления о моем сыне раз и навсегда»… Гермиона хотела бы узнать об этом от Джинни сразу же. Ведь прошел уже почти месяц. Почему она ничего ей не сказала? ‒ Он расстроен, ‒ только и выговорила Гермиона. ‒ Он понес утрату… тяжелейшую утрату… ‒ сочувственно покачала головой Джинни. Гермионе хотелось бы думать, что эта утрата была не столь тяжелой, как все думали, однако, как всегда промолчала. Когда дело касалось Малфоя, ее язык сковывало очень много тайн. ‒ И я сочувствую его утрате, но обвинять Гермиону… ‒ начал Рон. ‒ Ну… Мерлиновы кальсоны, сколько раз я ей говорил, что это может ничего не значить! ‒ Ей? ‒ Гермиону покоробило, что муж говорит о ней так, словно ее тут нет. ‒ Тролли могут идти на вечеринку, великаны ‒ на свадьбу, ‒ распалялся Рон. ‒ У тебя могут быть сны, потому что ты переживаешь за Альбуса, а твой шрам болит, потому что ты стареешь. ‒ Старею? Спасибо, дружище! ‒ усмехнулся Гарри. ‒ Честно, каждый раз, когда сажусь, говорю «уф», ‒ продолжал откровенничать Рон. ‒ «Уф». И мои ноги… Мои проблемы с ногами… Да я могу песни писать о боли в ногах! Возможно, с твоим шрамом тоже самое! ‒ Ты говоришь ерунду, ‒ покачала головой Джинни. ‒ Я думаю, это моя особенность. Как и мои «Пластинчатые коробочки для бутербродов». Как и моя любовь ко всем вам. Даже к тебе, Костлявая Джинни. ‒ Если ты не перестанешь так себя вести, Рон Уизли, я скажу маме, ‒ угрожающе насупилась Джинни. ‒ Не скажешь! ‒ Если какая-то часть Волан-де-Морта, неважно в какой форме, выжила, мы должны подготовиться. Я боюсь, ‒ произнесла Гермиона, которая продолжала думать об этом всю их перепалку. ‒ Я тоже боюсь, ‒ кивнула Джинни. ‒ А я ничего не боюсь. Кроме мамы, ‒ Рон как всегда не уловил, когда изменилось общее настроение. ‒ Я имею в виду, Гарри, я не буду как Корнелиус Фадж. Я не спрячу голову в песок. И неважно, какой непопулярной меня сделает Драко Малфой, ‒ сказала Гермиона. Она, действительно, уже совсем не так дорожила должностью как раньше, и если Малфой решил стать ее врагом, она пожалеет о старой любви, а не о министерском кресле. ‒ Ты никогда не была сторонником популярности, разве нет? ‒ спросил Рон. Гермиона вспомнила, что четырнадцать лет назад ровно за это «продала» собственного ребенка и чуть не рассмеялась. Как же плохо Рон ее знает. Гермиона бросила на Рона такой взгляд, что сразу стало ясно, она собирается его ударить. Рон отскочил за Джинни, поэтому Министр промахнулась. Но Джинни и сама отвесила брату солидный тумак, Рон вздрогнул и, защищавшись, получил подзатыльник от жены. Гарри улыбался. И в этот момент влетела сова. ‒ Разве уже не поздновато для сов? ‒ озадаченно спросила Гермиона. Удивленный Гарри вскрыл адресованное ему письмо. ‒ Оно от профессора МакГонагалл, ‒ озадаченно произнес он. ‒ Что она пишет? ‒ Джинни даже не постаралась скрыть тревогу в голосе. Лицо Гарри вытянулось. Он побледнел. ‒ Джинни, это Альбус… Альбус и Скорпиус… Они не добрались до школы. Они пропали. Все остальные побледнели тоже. И в первую очередь Гермиона, ведь Скорпиус был ее сыном, пусть никто об этом и не знал…