Всегда

Гермиона окончательно запуталась. То, что Кубок Огня выбросил имя Гарри, казалось невероятной, чудовищной ошибкой. Она, наверно, единственная из всей школы верила другу. Грейнджер видела его лицо в тот момент, когда бумажка с его именем вылетела из Кубка, это рассеяло все сомнения. Не может человек так натурально изобразить удивление, тем более Гарри. Рон же не верил. И что за упертый баран? Они с Поттером столько времени дружат, неужели он так плохо его знает, чтобы воспринимать всерьез всякие бредни? Гермиона изо всех сил поддерживала Гарри. Сейчас ей было не до личных переживаний. Друг намного важнее. Но во сне она часто видела перекошенное болью лицо Драко Малфоя или насмехающегося над ее чувствами Рона. Чего она хочет? Гермиона и сама не знала. Покоя? Тишины? К дружбе с Гарри опасности и проблемы шли обязательным приложением, но отказаться от него было совершенно невозможно. Поэтому, вероятно, и пыталась не создавать новых. А общение с Малфоем походило на пороховую бочку: слишком непредсказуем, слишком необычен. Нет, Драко нравился ей таким, он был ей по-настоящему дорог, но дружба одно, а отношения ‒ совершенно другое. Гермиона понимала, что не готова разделить с ним все его причуды, ведь девушке полагается быть с ним не только в моменты, когда он добрый и милый, но и когда язвит и раздражает. К тому же, об их чувствах нужно будет сказать Гарри и Рону, а Гермиона даже представлять подобный разговор боялась. Трусиха? Страус, спрятавший голову в песок от проблем? Только так и можно сказать. Гермиона избегала Драко, пыталась забыть его, только бы не влезать в новые беды. Хотя знала, как болезненно он это воспринял, да и самой ей было ненамного легче. Да, ей нравился Малфой, хотелось снова, как в конце третьего курса, ощутить вкус его поцелуя, запустить пальцы в светлые волосы, но все было так сложно... а разматывать новый клубок совершенно не хотелось. Гермиона шла вместе с Гарри по коридору Хогвартса. Только что кончился обед, но у двери лаборатории толпились слизеринцы. Настроение поползло вниз. Видеть злые, чужие глаза Малфоя было тяжело для Грейнджер, к тому же рядом Поттер, а, значит, перепалки не избежать. На мантиях горели значки. По спине пробежала холодная дрожь, когда девушка их прочитала: «Седрика поддержим ‒ он настоящий Чемпион». «Почему они так жестоки? ‒ подумала Гермиона. ‒ Зачем обижать Гарри, ему и так несладко!» ‒ Нравится, Поттер? ‒ Драко, естественно, был тут и промолчать не мог. ‒ Но это еще не все! Полюбуйся! Малфой нажал на значок, как и его друзья вокруг. Красная надпись исчезла. На Гермиону отовсюду смотрели зеленые буквы: «Гарри Поттер, ты смердяк, задавала и дурак». Слизеринцы загоготали. Гарри покраснел. А Гермионе хотелось ударить Малфоя. Зачем он так? Это же она его обидела! Так зачем отыгрываться на Поттере? Вот же она! Пусть бы издевался над ней! ‒ Очень смешно! Верх остроумия! ‒ подала она голос, решив взять «огонь» на себя. Взгляд упал на группу слизеринок во главе с Пэнси Паркинсон. Похожая на мопса девушка смеялась громче всех и то и дело бросала восхищенные взгляды на Малфоя. Конечно, она же его девушка, ей положено его поддерживать. Драко обернулся на ее голос. Глаза сузились, превратившись в две льдинки. Он считал, что умеет скрывать чувства под маской язвительности и безразличия, но за три прошедших года Малфой был слишком откровенен с Гермионой. Для других он ‒ сама холодность, но она научилась читать его настоящие чувства, и сейчас видела только боль, обиду и... жгучую ревность к Поттеру. Неужели все нападки на Гарри только для того, чтобы ей насолить? ‒ Дать тебе, Грейнджер? ‒ Малфой протянул Гермионе значок. ‒ Ой, не дотрагивайся до меня. Я только что вымыл руки. Видишь, какие чистые. Не хочу испачкаться о какую-то грязнокровку. Девушка и не подумала обижаться, она знала, чем все это вызвано. Никогда Драко не назвал бы ее грязнокровкой, не оскорбил бы так, не будь сам обижен до глубины души! Но Гарри ничего не понимал, он готов был защищать честь подруги с палочкой в руках. ‒ Гарри! ‒ крикнула Гермиона. Она хотела его остановить, чтобы не произошло ничего непоправимого, но он ее даже не слышал. ‒ Что ж, давай сразимся. — Малфой невозмутимо вынул свою волшебную палочку. ‒ Грюма здесь нет, защитить тебя некому. Начинай, коль такой храбрый. «Это плохо! Очень плохо!» ‒ билось в голове у Гермионы, но что она могла поделать? ‒ Фурункулус! ‒ Дантисимус! Оба заклинания прозвучали одновременно. Лучи столкнулись и отскочили. Заклинание Гарри попало в Гойла, а Малфоя — в Гермиону. Во рту страшно зачесалось, и девушка поняла, что случилось. Передние зубы росли с угрожающей быстротой и скоро опустились ниже губы. Она прикрыла их рукой, стараясь не разрыдаться. За что ей это? Совсем недавно она крутилась в спальне перед зеркалом и эти зубы больше всего ее портили. Теперь это только усилится. ‒ Гермиона, что с тобой? ‒ стоящий чуть в стороне с Дином и Симусом Рон бросился к ней. В любой другой момент такая забота была бы приятна, но не сейчас. Рон отнял ее руку от лица, показывая всем быстро растущие зубы. Гермиона подняла полные слез глаза на Малфоя. Он испугался, испугался за нее, значит, еще не все потеряно. Но Драко быстро овладел собой, поняв, что ее жизни ничего не угрожает, он снова вспомнил о своих обидах. Зубы тем временем опустились ниже подбородка. Гермиона в отчаянии их ощупала, и из груди помимо воли вырвался вопль. За что такой позор? ‒ Отчего здесь такой шум? ‒ голос профессора Снейпа звучал спокойно и холодно. Слизеринцы начали наперебой объяснять, что случилось. Учитель, разумеется, ничего не разобрал. ‒ Рассказывай ты, Драко, ‒ бросил он. ‒ Поттер на меня напал, сэр, ‒ без тени сомнений соврал Малфой. ‒ Мы напали друг на друга одновременно, ‒ возразил Гарри, но разве Снейп когда-нибудь его слушал? ‒ А его луч попал в Гойла. Видите? Весь нос Гойла покрылся безобразными нарывами, но никого, кроме Кребба и Снейпа, это, похоже, не заботило. ‒ Ступай в больничное крыло, ‒ бросил профессор своему ученику. ‒ Смотрите, что Малфой сделал с Гермионой, ‒ попытался восстановить справедливость Рон. ‒ Если и есть какие-то изменения, то весьма незначительные, ‒ заявил Снейп, хотя зубы уже коснулись воротника мантии, а слизеринки тыкали в девушку пальцами и кривлялись от хохота. С губ сорвался всхлип. Гермиона развернулась на каблуках и бросилась к лестнице. Скорее в больничное крыло! Звонок уже прозвенел, и свидетелей этого кошмара не должно быть много. Малфой проводил ее глазами и зашел в кабинет последним. Мадам Помфри быстро справилась с проблемой. Она дала Гермионе специальное зеркало, при взгляде в которое зубы начали уменьшаться. Это было отличным шансом, и Грейнджер сразу это поняла. Ее зубы были длинноваты и теперь был отличный шанс исправить ситуацию. Что она и сделала. Процедура уже подходила к концу, когда в больничное крыло вбежал Рон. Гермиона не ожидала его увидеть, но была очень рада. Так как она поддержала Гарри, они стали меньше общаться. ‒ Ты как? Тебе лучше? ‒ Да, мадам Помфри все исправила. ‒ Ух ты! Это прекрасная новость! Рон мялся и краснел. Было ясно, что он не знает, что сказать. Ему вообще непривычно и неприятно видеть Гермиону в больничном крыле, ведь впечатления второго курса уже успели сильно потускнеть. Гермионе пришло в голову, что Рон вырастает в очень симпатичного парня. Он явно будет пользоваться популярностью у девушек. Вот только почему-то саму Гермиону он за девушку не считает. Это сказались волнения от мыслей о Святочном бале. Гермиона понимала, что не пойдет одна. Но кто ее пригласит? Все было бы очень просто, если б это были Гарри или Рон. Лучше Рон, меньше внимания к ним. И это никого бы не удивило, не вызвало бы вопросов. Но Рону такая идея даже в голову не приходила. Он, конечно, знал о Святочном бале, но еще и не думал о партнерше, а если и подумает, то уж точно не о Гермионе. Странно, его брат с радостью бы ее пригласил. Грейнджер не обманывала себя. Больше всего ей хотелось получить приглашение от Драко. Она не очень хорошо умела танцевать, но все-таки умела. Кружиться в сильных руках Малфоя было бы необыкновенно приятно. Но они в ссоре. У Драко есть девушка. Да и их совместное поведение вызвало бы слишком много вопросов. Она не приняла бы приглашение, даже если бы Драко на него решился. И все равно сердце хотело именно этого. ‒ Со мной все в порядке, Рон, пойдем в гостиную, ‒ прервала Грейнджер молчание, ставшее неуютным. Ей было досадно, что Рону не приходит в голову ее пригласить, и она хотела это скрыть. Проблема с приглашением на бал неожиданно нашла необычное решение. Гермиона сама не знала, радоваться ему или огорчаться. ‒ Гер-Гурм-и-вона, ‒ не смог выговорить ее имя Виктор, когда она подсела к нему в библиотеке, точнее, она-то села на свое обычное место, просто он теперь все время пристраивался рядом. ‒ Гер-ми-она, ‒ попыталась она его поправить, но он лишь смущенно улыбнулся и покраснел. Она постаралась ободряюще улыбнуться ему. Ну, как можно входить в сборную страны и быть таким стеснительным? Или он только с ней такой? ‒ Я хочу пригласить тебя на бал, ‒ на одном дыхании выпалил Виктор. ‒ Что? ‒ Гермиона даже не сразу поняла, о чем он говорит. ‒ Ты пойдешь со мной на бал? ‒ Крам выглядел несчастным и испуганным. ‒ Да, хорошо, ‒ Гермиона улыбнулась ему снова. «И пусть все замолчат! И Рон, который бредит Крамом, поймет, что она девушка, которая может нравиться! И Малфой хоть на миг оторвет взгляд от Пэнси! И все они поймут! А она пойдет в одной из первых пар вместе с Чемпионом Дурмстранга!» ‒ подумала она. Хотя сама не смогла бы объяснить, что именно все должны понять. ‒ Спасибо, ‒ Виктор выглядел абсолютно счастливым, так что Гермионе даже неудобно стало. Она нравится ему, это ясно. А он ей? Нет, в таком качестве он ей не интересен. Спустя пару дней к ней подошел с тем же предложением Невилл Долгопупс. Парень отчаянно стеснялся, и Гермионе было жалко его обижать, но она обещала Виктору и не собиралась менять его на Невилла. Конечно, это добрый, милый увалень, но пойти на бал с Крамом почетно, а с Долгопупсом ‒ попахивает отчаянием, и если Гарри и Рон отнесутся к этому нормально, то Малфой ‒ никогда! Девушка даже самой себе не могла объяснить, почему ей так важно впечатлить именно Драко. Ведь он предлагал ей быть с ним, говорил, что любит! Это она отвергла его, она сделала ему больно! Так к кому тогда претензии? Она сама предлагала ему встречаться с Пэнси и забыть о ней, а он просто внял ее совету! Так откуда тогда ревность? Откуда обида и желание пойти с Малфоем, а не с Крамом? Но Драко, конечно, не пригласит ее, он слишком горд. Да, и смогла бы она сказать Виктору, что передумала, если бы Малфой все-таки пригласил ее? Вряд ли.