Всегда

Гермиона медленно подходила к дому, в котором они с Роном снимали маленькую квартирку вдвоем. Война закончилась. Хогвартс восстанавливали из руин, и хотя к первому сентября работы не будут завершены, директор МакГонагалл объявила, что сумеет разместить учеников и начать занятия вовремя, параллельно ремонтируя замок. Студентам седьмого и пятого курса разрешили сдать экзамены следующей зимой, после интенсивной самоподготовки, так как учиться в Хогвартсе в прошедшем году было абсолютно невозможно. В Лондоне же шли суды над Пожирателями Смерти. Визенгамот, во главе с новым министром магии Кингсли Бруствером, заседал почти непрерывно. Большинство участников битвы за Хогвартс вынуждены были находиться в столице, чтобы выступать свидетелями. Сама Гермиона выполнила обещание, данное самой себе еще на траве перед остатками хижины Хагрида. Она сделала все, чтобы Драко и его родителей не отправили в Азкабан. Люциус этого, конечно, не заслужил, но Грейнджер хотелось вернуть бывшему возлюбленному всю семью, может даже какую-то часть имущества, если удастся. Прошло несколько слушаний. Гермиона между ними усердно копалась в магических кодексах, составляла законную линию поведения... То есть попробовала себя в роли адвоката. Что-то подобное она уже делала на третьем курсе, пытаясь спасти Клювокрыла законным путем, но тогда девочка сражалась с Люциусом Малфоем, а теперь героиня войны высказывала свое мнение лояльному к ней Кингсли. Дело они выиграли. Малфоев оправдали и вернули почти все, хотя часть имущества и была изъята, но с формулировкой «на благотворительность в пользу жертв войны», что не унижало достоинства семьи. Как поняла Гермиона, Люциус не представлял опасности, а находился в весьма плачевном психическом состоянии, Нарциссу же и раньше заботила только семья, а Драко... Драко стал преступником не по доброй воле. На судебных процессах они с Малфоем-младшим, конечно, виделись, но ни разу не наедине. Гермиона старалась избегать его взгляда, полного тоски. Драко не пытался с ней заговорить, держался тихо и отстраненно. Он пытался смириться с ее решением. Гермиона достала палочку и произнесла заклятие-пароль, отпирая дверь. Они с Роном обитали здесь уже четвертый месяц и успели обжиться. Цветы в горшках и вазах, фотографии в рамках, милые безделушки, привычные запахи. В маленькой съемной квартирке пахло уютом. ‒ Гермиона! ‒ девушка как раз снимала туфли, замерев, она подняла голову и посмотрела на Рона. Тот стоял, прислонившись к косяку двери в гостиную. ‒ Ты опять ходила на суд над Малфоями? ‒ Да, ‒ Гермиона знала, что Рон этого не одобряет, но просто не могла иначе. Это было ее последним прощальным подарком Драко. ‒ Зачем? Неужели мало крови они у нас выпили? Зачем ты их защищаешь? ‒ Все в прошлом, Рон, они не опасны сейчас. Зачем ломать чужие жизни? ‒ Ты не знаешь, опасны они или нет! Что за болезненное желание помочь именно Малфоям? ‒ на лбу Рона пролегла сердитая складочка. — Никакого болезненного желания, — отмахнулась от него Гермиона. — Ты сам понимаешь, что миссис Малфой спасла Гарри, мистер Малфой сейчас болен и уже не опасен, а Драко… он просто слаб, нельзя сажать человека в Азкабан за слабость. — Драко? — Рон с недоверием покосился на нее. — Драко Малфой, как будто ты не знаешь его имени! — Ты никогда раньше его так не называла. — Все когда-то бывает в первый раз. Чтобы уйти от неприятного разговора, Гермиона прошла на их маленькую уютную кухню в желтых тонах и принялась за ужин. Она никогда не имела склонности к готовке, но за последние четыре месяца многое освоила. Рон считал, что женщина и кулинария — понятия неразрывные, а Гермиона не хотела его разочаровать. Они еще так мало были вместе, что ей все в их отношениях казалось непрочным и зыбким. Скорее всего, в этой непрочности она была виновата сама, потому что все время сравнивала Рона с Малфоем. И нельзя сказать, что сравнение всегда было в пользу Драко, но сам факт его наличия не делал ей чести. Гермиона прекрасно понимала, что, если бы она любила Рона по-настоящему, ей бы и в голову не пришло представлять на его месте Драко. Собственное поведение временами казалось Грейнджер наигранным, словно это и не она вовсе, а просто кто-то очень на нее похожий. Это смущало. Рон некоторое время наблюдал за лихорадочными и неловкими движениями Гермионы, а потом подошел сзади и обнял, уткнувшись в копну ее волос. — Не нервничай, все уже позади. Никто больше не заставит тебя вспоминать этот кошмар. Она чуть не рассмеялась в голос, поняв, что он решил, будто проблема в переживании из-за череды судов. Милый, наивный Рон! Гермиона обернулась и нежно его поцеловала. Такой хороший. Пытается ее успокоить, хотя должен кричать от ревности и выбивать из нее дурь. Готовить ужин они продолжили вместе. Рон начал работать в магазине «Всевозможные волшебные вредилки» вместо Фреда. Джордж с трудом отходил от смерти брата, и семья боялась оставить его одного. Гермиона считала благородным, что Рон ему помогает. Сейчас он пытался развлечь ее историями из магазина. А она слушала в пол-уха, шинкуя овощи и обжаривая мясо. Чего ей собственно не хватает? С жиру бесится! Ее любят, о ней заботятся, есть возможность войти в замечательную семью. Но Гермиону не оставляло ощущение, что она не на своем месте, что все вокруг — лишь иллюзия. — Ты чего такая задумчивая? — спрашивает ее, наконец, Рон, уставший разговаривать сам с собою. — Прости, это пройдет. Теперь Гермиона сама подходит и обнимает его. Она словно просит развеять ее тревоги, показать ей, что у них все получится. Рон этого не понимает, но крепче прижимает ее к себе, стараясь успокоить. — Я люблю тебя, — шепчет он ей, щекоча дыханием ухо. — Я тебя тоже, — отвечает она, хотя сама не знает, правда это или нет.