Не отпускай меня

      Белоснежная зима по-хозяйски разгуливает по Москве, засыпает снегом улицы, наряжает деревья в хрупкий хрусталь, изредка включает морозное солнце, чтобы стало чуточку светлее, чтобы жители столицы на время вспомнили о весне. Но слишком все же не балует. Пробираться через сугробы становится все сложнее, но тем веселее. Все недовольства взрослых – это маленькие радости детей. Картонка потверже, валенки потолще, шарф потуже – и вот уже во дворе гуляет целая армия, оккупировавшая детскую площадку.              Термометр, висящий за окном на стекле, показывает снижение температуры до минус десяти. С провода на оконный козырек вдруг спрыгивает желтогрудая синица, стуча острыми коготками, скачет и с боязливым любопытством присматривается в собственное отражение. Но внезапное шевеление за стеклом спугивает её, и она мгновенно улетает до того, как маленькая ладошка Маргаритки оставляет на окне свой отпечаток. Девочка грустно глядит на оживленный двор, продолжая водить указательным пальчиком по стеклу. В горлышке внезапно начинает щекотать, будто какой-то озорник водит по нему кончиком пера, и ребенок начинает кашлять. Это, к счастью, уже остатки. А сколько малышке пришлось перетерпеть за минувшие две недели. Страшнее уколов кошмара нет. Противнее лекарств она ещё ничего в своей жизни не пробовала. Даже сиропы, приторно-сладкие, которые нравятся многим детям, казались ей чем-то отдаленно напоминающими одно из слов дяди Космоса. Но мама строго-настрого запретила говорить это слово вслух.             Девочка слезает со столика, на котором сидела, чтобы лучше было видно, что творится за окном, как только ей пришла в голову идея уговорить маму пойти на прогулку. Дедушка смастерил ей недавно неплохую ледянку, а ещё ей безумно хотелось покататься на санках. Рита выбежала из комнаты и в припрыжку понеслась на кухню. Там пахло вкусной выпечкой. Мама поставила тесто на ватрушки рано утром, а рецепт взяла из тетради бабушки, чью фотографию маленькая Марго уже не раз видела в кабинете дедушки, а ещё в рамке на столе.             – Ой, привет, моя радость, проснулась? – обрадованно улыбнулась Виктория, вытирая руки полотенцем. – Ну как ты? Иди ко мне.             – Хорошо, – убедительно ответила Марго, забираясь к Холмогоровой на руки. – Мам, я хотела спросить.             – Спрашивай, – Вика попутно щупала лоб девочки. Тот был теплым. Температура спала ещё в выходные, но страх, что она снова вернется, не исчезал.             – Можно сегодня гулять?             Жалостливые большие глаза цвета лазурного океана посмотрели на Викторию, но та только расстроенно покачала головой, погладив девочку по распущенным светлым волосам, что отрасли и стали уже ниже плеч.             – Нет, зайка, нельзя. Помнишь, что врач сказал? Тебе нужно ещё несколько дней побыть дома.              – Но я ведь больше не болею.             – Ты болеешь, но уже не так сильно. Тебе и в садик ещё запрещено ходить. Так что завтра останешься с дедушкой, ладно?              Марго сделалась ещё печальнее. Она, конечно, любила дедушку всем сердцем, но снова наблюдать из окна за играми других детей совершенно не хотелось. Хотя дедушка ей скучать не даст, а ещё он не такой строгий, какой порой бывает мама. Не каждый ребенок бы согласился с Маргаритой Холмогоровой, но она была просто уверена, что нет ничего хуже, чем болеть.             – Не расстраивайся, дочь. Ватрушки, которые я обещала, уже почти готовы. Давай-ка ты лучше беги и разбуди Космоса. А то все остынет, пока он собирается.             Рита спрыгнула с рук мамы и направилась в комнату дяди. Она помнила, что в начале нужно обязательно постучать. Она сделала это вначале потихоньку, а потом стукнула кулачком уже погромче, но в ответ молчок. Тогда девочка аккуратно толкнула дверь и заглянула в щелку – там никого не было. Смело войдя внутрь, девочка с интересом разглядывала спальню: неубранная постель, письменный стол с магнитофоном и целой стопкой каких-то неинтересных журналов, приоткрытый шкаф, сервант, из которого Космос частенько достает маленькие модели игрушечных машин и самолетов, что коллекционировал в детстве. Она всегда играет с ними осторожно, чтобы случайно не повредить, а временами просто сидит и долго рассматривает. Рядом с кроватью стоит стул. На спинке висит рубашка и галстук, рядом лежат брюки, а на полу валяется какая-то странная черная вещица. Она-то и привлекла внимание двухлетней Маргаритки.             Детское любопытство, стремление познать мир и схватить все, что плохо спрятано, – вот те самые составляющие одной трети типичного ребенка. Рита подбежала к черному предмету, присела рядом и захотела поднять. Однако штуковина оказалась тяжеленной, как дедушкины гантели. У неё ни разу так и не получилось взять ни одну из них. А дед все смеялся и говорил, что нужно ещё чуть-чуть подрасти и есть побольше каши по утрам. Он искренне верил, что так быстрее вырастишь. Однако Рита не собиралась ждать, но совет учла. Пока она бегает есть кашу, эта штука отсюда исчезнет, а она так и не узнает, как это называется. Тем более, что на завтрак сегодня не каша вовсе, а ватрушки. И что же теперь, так вот просто уходить?              Маргарита собрала все свои силы в кулачки. Поднатужилась и оторвала от пола свою находку. Теперь нужно немедленно бежать либо к дяде, либо к маме, чтобы все разузнать. Быть может, это какая-нибудь заводная игрушка. Тогда надо обязательно выяснить, как она работает.             Виктория в этот момент уже вытащила противень с душистыми ватрушками и выставила на подоконник. Румяные, аппетитные. Такие же, как у мамы.             – Марго, ты Космоса разбудила? – позвала Холмогорова. Эти двое подозрительно притихли, хотя, когда они вместе, из комнаты, которую они выберут для своих игр, раздается только неугомонный смех. Но вот через пару секунд на кухню едва слышно зашла Рита.              – Мам, смотри, что я нашла! – Кажется, воодушевлению дочери не было предела. Она из последних сил держала двумя руками пистолет Стечкина, схватив его за дуло.              Слова застряли в горле, как только Вика обернулась. Глаза непроизвольно расширились. Сработал рефлекс. За секунду до того, как Холмогорова подлетела к ней, чтобы вырвать скорее оружие из её некрепких пальчиков, девочка все уже уронила его, и тот с грохотом рухнул у её ног.             – Господи! Рита, ты где это взяла?!             Девочка испуганно глядела на мать, хлопая длинными ресничками, и искренне не понимала, что случилось.             – Ты меня слышишь? Где ты его взяла?!             – У… у… у Космоса в комнате.             – Он тебе его дал? – обезумевшая Виктория затряслась всем телом, подальше убирая пистолет, запихивая его на холодильник.             – Нет… Он… – Марго уже намеревалась заплакать. Мама злилась и говорила громко, и смотрела так, будто Рита стала причиной всех несчастий мира. – Не давал… Я сама взяла.             – Зачем ты взяла? Кто тебя учил брать чужие вещи? – Виктория сорвалась на крик. – Как ты только подняла его? Он же такой тяжелый!             – Мам… Я только хотела...             – Маргарита! – оборвала мать. – Больше никогда… Слышишь меня? Никогда не смей даже близко подходить к этой вещи, не смей брать в руки! Ты все поняла?              – Че за кипиш тут у вас? – на тревожные крики сестры из ванной вышел Космос. На его плече висело полотенце, а темные волосы были зачесаны назад. – Вик, тебя на Марсе слыхать.             Маргарита стояла перед ней в слезах, с поникшей головой, пряча за спиной ручки, а потом бросилась к Космосу на руки.             – Эй, ты чего, родная? – ласково спросил он. – Чего случилось-то?             Холмогорова укоризненно и рассерженно сверлила глазами брата, а тот совершенно не соображал, в чем успел провиниться, едва проснувшись. В ванную уйти нельзя, а тут уже конец света намечается. Ребенок обнял его за плечи, продолжая подрагивать и кашлять. Опять это перышко в горле щекочет. Виктория же вытерла испарину со лба и схватилась двумя пальцами за переносицу. Впервые в жизни она накричала на дочь, сама того не заметив. Но она перепугалась. Она за долю секунды успела распрощаться с ней. Теперь даже представить страшно, что могло случиться, нажми она случайно на курок.             Говорить с братом прямо сейчас не было сил. Одним словом, доброе утро.             Космос принялся утешать Риту, покачивая на руках, глядя при этом в спину Вики, что застыла у окна и тоже едва сдерживала слезы. Она вспомнила, как впервые увидела в руках Космоса пистолет. Но тогда он был направлен на её обидчиков. Она также вспомнила, что, возможно, из этого же пистолета брат когда-то выстрелил в Мухина. И этот пистолет с ним по сей день, в его комнате, и это в очередной раз напомнило ей, чем они все занимаются и по какой дороге идут.             – Ну ты даешь, систер, – Космос появился на кухне спустя полчаса, так и не добившись от племянницы объяснений. Да и разве могла она их дать в два-то года? Он все это время всячески отвлекал её, пытался играть, а потом плюнул, уложил в кровать и начал рассказывать сказку, которую пришлось сочинять на ходу. Марго это изрядно повеселило. Ей было дозволено самой выбрать персонажа, про которого она хотела бы послушать. Какового же было удивление Холмогорова, когда девочка заявила, что желает сказку про него в главной роли.             – Я Ритку кое-как угомонил, – признался он, набирая в тарелку ватрушек. – Сказала, что будет завтракать в комнате. Переживает сильно. Чего она сделала-то такого?             – Да это тебе надо всыпать по первое число, а не ребенку, – раздраженно отозвалась Виктория. – Так бы и дала тебе сейчас по шее!             – Вот тебе на! Мне-то с какого хрена?             – А с такого! – Холмогорова взяла с холодильника пистолет и всучила брату в руки. – В следующий раз убирай подальше свои недетские игрушки!             Глаза парня непроизвольно расширились, но в них все ещё присутствовало недоумение.             – Бля… Она че, у меня пистолет нашла?             – Не нашла, а увидела. Как он оказался в доступном для неё месте, Кос? Ты совсем с головой не дружишь?             – Да я откуда знаю? Может, упал, вывалился как-нибудь. Я… Вик, я бы никогда не оставил его вот так. Че она вообще в моей комнате делала?             – Я её отправила разбудить тебя … – Виктория махнула рукой и отвернулась от брата, чувствуя, что сейчас заплачет. До боли в груди было жалко дочь. Никогда прежде она не кричала на неё, не говорила в таком тоне, будто ребенок совершил непростительную ошибку. Едва вспомнив наполненные страхом глаза девочки, Виктории хотелось буквально побить себя.              – Вик, прости. Я лажанул. – Космос дотронулся до её плеч. – Честно, у меня аж руки затряслись. – Он спрятал пистолет под свою рубашку. – Любопытная у тебя Варвара растет. Теперь буду знать. Но если по чесноку, то бояться было нечего. Он же у меня на предохранители стоит.             Только от этого легче не стало… Рано или поздно Космос снимет его с предохранителя, и Вика не могла об этом не думать.             – Пойду извинюсь перед ней, – сказала Холмогорова. – Накормлю.             – Да, давайте уж вы тут сами, девчули, а то мне ехать уже пора.             Вика вылила в чашку теплое молоко и быстро вытерла слезы салфеткой.             – Кос, можно спрошу?             – Ну валяй, – кивнул он уже у порога.             – Это тот самый пистолет? Из него ты?.. – девушка не договорила. Страшно было произносить это вслух даже спустя столько лет. Да и Космоса передернуло.             Того верного ТТ уже давно нет. Космос избавился от него достаточно быстро, а на вооружение взял новый. Так что от Мухи действительно не осталось ни одного мокрого места.             – Забудь, Вик, – ударив кулаком об косяк, ответил он, – забудь и больше никогда об этом не вспоминай.             Как же можно забыть? Как Космос и его друзья пробивали себе путь в большую жизнь, остается только догадываться. И она боялась себе признаться, что они способны убивать людей. Она не хотела в это верить, но отчетливо понимала, что при их образе жизни избежать этого не получится. Их бизнес – лишь слово. А легальный бизнес – иллюзия. Это как раз то, о чем предупреждала Тамара и о чем Виктория лично пыталась поговорить с Пчёлкиным.      

***

      Вика не появлялась в офисе Курс-Ин-Вест почти две недели. Космосу пришлось вновь выдумывать небылицы, чтобы прикрыть сестру перед Беловым. По легенде Вика подхватила сильную простуду. Он, конечно, тогда не учел, что друзья соберутся её навестить. Пришлось снова плести всякий бред про высокую вероятность заражения. Однако на Белова его фантазии уже не действовали. Он прекрасно знал от надежного следопыта, что Вика ничем не болеет. Она спокойно выходит на улицу, а вот доктор приезжал в их дом уже не раз. Кого именно он там лечил – осталось загадкой.              Витя и Валера передавали гостинцы. Так что Космос несколько дней подряд приносил домой фрукты, конфеты и соки. Большинство из этих лакомств, разумеется, съедались Маргариткой. Наверное, они тоже сыграли свою роль в её выздоровлении. По крайней мере, настроение после уколов поднимали точно.             А сегодня Виктория вернулась на работу. Брат сообщил ей, что сделка с испанцами прошла удачно, так что теперь её ждет кипа бумаг. Половину из этого она разобрала ещё дома, но кое-какая часть осталась. В офисе ей было более комфортно делать свои дела. Охрана на первом этаже встретила её с радушием, как родную. Вместе с ними в тот момент был и Валера. Поднявшись на второй этаж, Виктория приготовилась к встрече с секретаршей Людой, но той на месте не оказалось. Приемная пустовала, и только из приоткрытого кабинета доносились мужские голоса. Разговор, что велся так нескромно, вряд ли предназначался для чужих ушей, а особенно для ушей Виктории.              – Я тебе сказал, в среду бабок не будет, блин, я включаю счетчик, – Белов мерил широкими шагами кабинет и был до предела раздражен. Пчёлкин спокойно курил, играясь с уже полупустой пачкой «Camel». Закинув ногу на ногу, он покачивался в крутящемся кресле, время от времени вскидывая напряженный взгляд на разозленного Сашу.             – А мне насрать, че ты думаешь! – внезапно повысил голос он, и Виктория под дверью невольно вздрогнула и слегка отшатнулась. – Да! Я тебя предупредил, короче, мудак, ты усек? И не вздумай смыться. Ты меня знаешь, блять.             Что-то грохнуло. Это разгневанный Белов бросил мобильный телефон.             Вначале Вика даже не поверила собственным ушам. Прежде она не помнила, чтобы Саша, всегда чуткий и заботливый, говорил с кем-то в таком тоне.             – Ну и долго ты будешь терпеть этого сучонка? – поинтересовался Пчёлкин, когда друг сел за круглый рабочий стол и точно также потянулся за «Самцом» и зажигалкой, что валялись возле маленького, сувенирного корабельного штурвала, служившего деловым украшением. – Я бы на твоем месте давно его вальнул. Не хрен с такими церемониться. С серьезными людьми работает, а не со шпаной какой-то.             – Его фирма и так уже под нами. Вернет долг, и пусть валит на все четыре стороны. Устал я от него и правда. От его отмаз уже уши в трубочку. То его менты доят, то он кредит взял.             Облако прозрачного сигаретного дыма стремительно вырвалось в воздух и моментально растворилось. Белов откинулся на спинку кресла и мельком взглянул на экран беззвучно работающего телевизора. Одни и те же рожи в ящике тоже достали, поэтому он немедленно выключил бесполезную немую болтовню, в которой, он был просто уверен, ничего путного не скажут.             – Ладно, Пчёл, давай к другим нашим баранам. Как там груз с водярой? Ушел?             – В Саратове уже. Да там все ровно, Сань. Заказчики отзвонились, так что бабки через два дня будут на счету.             – Лады.              Вика боялась дышать, а ещё она ужасно боялась, что попадется. Подслушивать чужие разговоры – все-таки гадкое занятие. Но как ей ещё выяснить, что творят эти налётчики на самом деле? Услышанное повергло её в шок, однако это был ещё далеко не предел.             – Фарик сегодня звонил. У нас когда отправка следующей партии? Через месяц?             – Ну где-то так примерно. Плюс-минус пять дней. А че? Проблемы? Космосила опять натупил?             – Да нет пока. Со сбытом может все рассыпаться. Нужно, чтобы на приемку поехал наш человек и все проконтролировал. Кос уже в курсе, я ему сказал.             – А че повезет? Опять герыч?             – Не, кокаин толкнули туда. Много. Так что готовь мешки для денег, Пчёла. Складывать будем.             – Наперед загадывать опасно, Белый, – Витя порой включал скептика, но даже в этом случае был доволен ещё не закрепившимся хорошим результатом, а лишь его перспективой.             – Да кончай, ты че? Канал проверенный. Просто там подмазать кое-кого придется. Народ-то меняется каждый день, надо быстро им объяснять, че к чему. Кос всегда с этим справлялся.              Виктория зажмурилась, чувствуя, что вот-вот расплачется. Когда она ничего толком не знала, их темные дела казались ей лишь иллюзией, миражом. А сегодня внутри что-то надломилось. Стало невыносимо больно и тяжело. Страшно. То, что она услышала, не укладывалось в голове, никак не ассоциировалось с теми добрыми хулиганами, которых она знала с детства. Чем они занимаются теперь? Губят чужие жизни параллельно созиданию. В тех договорах, что она получает и переводит, пахнет цветами. Все так ярко, чисто, почти радужно. Строительство, купля и продажа компьютерной техники, открытие автосалонов. Но другая сторона их бизнеса несет собой лишь зло. А ему, как известно, свойственно возвращаться к первоначальному источнику.              – Ты чего тут, шпионишь, что ли? – зловредный голос Люды внезапно раздался за спиной Вики. Но Холмогорова не собиралась стыдиться и оправдываться перед этой особой, возомнившей себя здесь едва ли не начальницей. Впрочем, пожалуй, конкретно в этом пространстве офиса она и была главнее всех, а ещё хозяйничала на кухне. Туда-то Вике и захотелось её послать за чашкой чая. Все-таки её прямая обязанность.             – Тебя не касается, – отчеканила Холмогорова.             – Смотри, вот расскажу им, что ты подслушиваешь, и тогда, думаю, тебя тут долго не задержат.             Вика спрятала ухмылку и медленно направилась к стойке, за которой восседала гроза отчетов и кофеварок.              – А можно узнать, Людмила, отчего ты так меня невзлюбила? Ой, прямо в рифму вышло. – Издевательство в своем голосе она даже не скрывала.             Люда деловито включила монитор компьютера. Раньше она частенько от безделья несколько раз проходила игру «Принц Персии», но с появлением нового начальства интересы у неё резко изменились. Однако игру она не удалила, потому что Космос Холмогоров любил точно так же в свободное время одолжить её компьютер и затянуться на полчасика в виртуальный мир, где он был эдаким героем с кинжалом, который рубил всех подряд. Люда обожала такие моменты. Она всегда с любопытством наблюдала за его игрой и порой, вполне заслуживающая звание специалиста в этой области, подсказывала ему ходы.             – Я к тебе вообще нейтрально отношусь, – отозвалась секретарша. – Не пойму только, чего это над тобой все трясутся, как над принцессой.             – Так я и есть принцесса, – рассмеялась Виктория.             – Меня просто раздражает, что ты свалилась с неба, тебе выделили отдельный кабинет и все так и норовят за тобой поухаживать. Возомнила себя олимпийской богиней!             – Ну ты уже определись, кто я. Принцесса или богиня. Мне и то и другое приятно. – Вика явно испытывала удовольствие подзадоривать эту девушку, видя, что та прямо багровеет от злости.             – А вот мне неприятно! Ты уходишь, когда тебе вздумается, приходишь, когда вздумается! Так к работе не относятся!             – Так ты, значит, печешься о надлежащем поведении сотрудников Курс-Ин-Веста? Следишь за тем, чтобы у них все было тип-топ, да? Или ты исключительно за мной следишь?             – Да нужна ты мне больно! Следить ещё за тобой… – Люда демонстративно отвернулась, задрав нос. – Я просто не понимаю…             – Знаешь, ты права, – вдруг смягчилась Виктория. Она вообще не была настроена на конфликт с этой барышней, тем более что она помнила слова Валеры, а этот человек в людях никогда не ошибается. Теперь она и сама видит, что Людмила совсем не корыстная стерва и не гнусная лицемерка. Она всего лишь ревнивая женщина. Она привыкла быть у начальства на первом месте в списке нужных и не собиралась это первое место с кем-то делить. Вика же появилась здесь так внезапно и сразу же втерлась в доверие в то время, как Люде пришлось пройти огонь и воду, чтобы заполучить это хлебное место, а потом ещё и удержать его. Ведь до прихода Александра Белова и его людей здесь был совсем другой директор, которого Людмила тоже безмерно уважала.              – Со стороны, наверное, кажется, что я здесь на каком-то особом счету. Так и есть. Но я могу объяснить причину.             – И какая же причина? – Люда нехотя взглянула на переводчицу.             – Я и ребята, мы… Как лучше выразиться-то… Мы – одна семья.             Людмила нахмурила светлые брови. Поправила коротенькие волосы и выжидательно уставилась на Вику.             – Как это?             – Они моя братья. Ну вернее один из них мне брат по крови, а все остальные просто братья. По жизни.             – И кто же из них твой родной брат?             Виктория загадочно улыбнулась.             – А ты угадай. На кого из них я больше всего похожа? Хотя так с первого взгляда и не скажешь. Ну?       Людмила внимательнее присмотрелась к Вике, но вовсе не сходства навели её на верную догадку. Она вспомнила кое-что очень важное и имеющее значение в первую очередь для себя.             – Постой, ты что, сестра Космоса Юрьевича?              – В яблочко, Люда! – щелкнула пальцами Холмогорова. – Оценка пять.             – С ума сойти можно... Он мне про тебя… то есть про вас рассказывал. Вот это поворот! Люда мгновенно перешла на трепещущий тон, словно и вправду увидела перед собой богиню. Раскраснелась невольно, и глаза её наполнились какой-то необъяснимой теплотой.             – Что, прям лично тебе?             – Ну да… Вы…             – Так, притормози. Какое ещё «вы»? Люд, давай вернемся к человеческому общению.              Но для Людмилы теперь все совсем не как прежде. Вряд ли Виктория представляла, как много значила для простой секретарши.             – Прости, я просто… не ожидала. Почему ты мне сразу не сказала? Почему никто мне не сказал?             – Понятия не имею. Мне казалось, что это не секрет. А что, для тебя это было так важно?             – Конечно важно! – уверила Люда. – Ну то есть… всегда важно знать, с кем имеешь дело. Теперь мне очень стыдно за свое глупое поведение. Я ведь даже предположить не могла.             – Да ладно, перестань. Я бы на твоем месте меня вообще заперла в туалете на сутки. Я тоже ещё та ревнивица.             – С чего ты?.. Я вовсе не ревную! Просто…             Людмила мялась, пытаясь привыкнуть к открывшемуся факту. Вика работает здесь уже почти три месяца, и за это время ничего в её сердце даже не ёкнуло. И как-то так получалось, что Космос ни разу не назвал её при ней сестрой. Хотя, если признаться, вдвоем она видела их не часто. Они почти вообще не пересекались друг с другом. Но однажды Люда проплакала чуть ли не всю ночь, когда увидела, как Космос сажает Вику в свою машину и увозит.              – Просто знай, что я тебе не конкурентка. Ребята мне очень помогли, когда взяли на работу. Я вернулась из Америки в прошлом году и хотела попробовать себя в чем-то серьезном. Пока вот доверили переводы, а потом, может, смогу рассчитывать на что-то ещё, если не уволят.             – Ты ведь своя, как они уволят?       – Эти все могут, – понизив голов, произнесла Виктория, замечая, что из кабинета выходит Витя. Увидев Холмогорову, он громко хлопнул в ладоши и обрадованно вскликнул:             – О, какие люди вернулись! И без фейерверка, и без шариков! А жаль. Душа праздника требует.              Она все ещё ощущала натянутость в его голосе. Ему было нелегко, и ей неуютно. Оба не могли не вспомнить свой новогодний поцелуй, но, к счастью, мысли друг друга читать не умели. Следом за Пчёлкиным показался и Саша. Свои эмоции по поводу её возвращения он мужественно сдержал, тем более что они были ничуть не похожи на радость.             – Белый, ты глянь на это явление.             Его взгляд был холоден, и его колкость Вика почувствовала даже на расстоянии. Он злится, а это его состояние она чувствовала всем своим нутром. Очень хотелось верить, что тому виной послужил тот тревожный телефонный разговор. А быть может, он просто не желает её видеть. Но стоять молчаливым истуканом Холмогорова не привыкла. Лучший способ защититься от немых нападок одного и агрессивного внимания второго – это включить дурочку, сделать вид, что ничего не происходит.             – А ты, Витюш, ошибаешься. Я кое-что принесла. – Виктория решительно двинулась вперед, на обоих. – Это вот тебе, – она обняла Пчёлкина за плечи и крепко поцеловала в щеку, оставив на коже след от губной помады. – А это, Саш, тебе, – абсолютно то же самое она проделала и с Беловым. Тот подавил улыбку, терпеливо снося её уже напускное и несмешное дурачество. Он не мог дождаться того момента, когда наконец разоблачит эту девушку, и чувствовал, что ждать осталось недолго.             – Это вам огромное спасибо за витамины.             – Поправилась, значит, – пробормотал Белов. – Как сейчас себя чувствуешь?              – Да хорошо. Полна сил и энергии. Ну что, работка есть для меня?             – Да пока ничего серьезного. Я тебя там папку на столе оставил. Ты же у нас архитектор. Глянь, а потом обсудим.             Исключительно официальный тон Белова был сродни камням, что били больно, наотмашь. Виктория сносила каждый удар и острую боль изнутри. Он пронзал каждым словом, каждым жестом. Он пытается казаться безразличным, и у него это безумно хорошо получается. Но это в сто раз хуже, чем ненависть, на которую она была согласна взамен светлому чувству, даже взамен дружбе. В конце концов причина ненавидеть её у него действительно имеется. Она ему врет. И врет усердно.             – Люд, через полчаса приедут важные люди. Проследи здесь, чтобы все было в ажуре.             – Хорошо, Александр Николаевич.             Белов ушел в кабинет и закрыл за собой дверь. Люда тоже скрылась на своем втором рабочем месте – на кухне. Витя и Вика остались вдвоем.             – Что за важные люди? – спросила она. Примостившись у стены, Пчёлкин не без интереса наблюдал за их с Беловым тандемом. Если бы не посторонние, он бы её наверно пришиб. Хочется узнать, за что?             – Тебе-то какая разница, Вик? Твои услуги нам тут не потребуются. Занимайся делами спокойно. Слышала, что босс сказал?             – Кстати, о делах, – Виктория приблизилась к парню и схватила того за ворот рубашки, – идем-ка со мной. – Потянув за неё, она потащила Витю к себе в кабинет.             – Вик, ты че, озверела, что ль? – ругнулся тот, когда оторвал её похолодевшие тонкие пальцы от себя. Да что она себе вообще позволяет?             Дверь закрылась.             – Я слышала, о чем вы говорили с Сашей, – встала перед ним, сложив руки на груди. Деловая. Горячая. Неприступная.             – Че ты слышала?             – Вы… Вы продаете наркотики?             Пчёлкин усмехнулся, поправив воротник.             – Вик, не суйся туда, куда не просят. Тебе с детства это в голову вдалбливают.             – Детство кончилось, Витя. На этот раз уже точно. Космос у вас отвечает за наркотрафик? Мне и в страшном сне такое присниться не могло. Это же просто край!             – Я не пойму, ты мне хочешь нотации тут прочитать? Не по адресу обратилась, ягодка. Я тебе повторяю – услышала и забыла. Не лезь не в свои дела.              Она медленно опустилась на кожаный диван, слегка одернув строгую юбку. Действительно, что она собирается изменить? Она ведь с самого начала слышала о криминале, и он зарождался, когда они только закончили школу. Они намеренно шли к тому, что имеют сейчас.             – Скажи, а вам совсем не страшно так жить? – девушка перевела взгляд на Пчёлкина, которого обуяло вполне привычное желание прижать её к себе.             – А жить по-другому мы уже не сможем, да и не хотим. Ну чего ты сейчас пытаешься добиться? Можно подумать, ты только вчера родилась и ни хрена не знала.             – Я бы никогда не подумала, что вы перейдете черту. Я всегда была о вас лучшего мнения.              – Ну извини, мы такие, какие есть. Не ангелы.             – А мне ты что прикажешь делать?             – Я? – искренне удивился Пчёлкин. Она его взбесила своим беспомощным видом, своей мольбой в голосе. Если она пыталась возложить на него какую-то ответственность, то зря. Он давно с этим покончил. Довольно стучать в закрытые окна, тем более что никто все равно не зажжет там свет.             – Хочешь правду? – Витя сделал пару шагов к ней, но заставил себя снова соблюсти дистанцию. – Было бы просто охуенно, если бы ты вернулась назад в Америку и исчезла в ней навсегда.             На её губах задрожала слабая усмешка.             – Грубо, зато честно. Можно узнать, почему?             – Дышать не даешь нормально.              Прямо мороз по коже. Его правда стреляет точно в упор. Чистосердечное признание, которое он не собирался давать, но слова сами рвались наружу, будто оголодавшие тигры из клетки.             – У меня была веская причина вернуться сюда. Я никому не собиралась причинять боль. Кроме самой себя, разумеется… А теперь ещё ваш паскудный криминал. Если б я только знала, что все так серьезно, что вы так далеко зашли.             – Ну сейчас знаешь. И что? Тебя в это за уши никто не тащит, а если до такой степени противно, то просто проваливай, Вик, откуда вернулась.             Самое ужасное было то, что он попросту не слышал, о чем она говорит. То ли это она так говорила, что ему становилось непонятно. А может быть, каждый из них продолжал говорить только о том, о чем хотел.             А ведь она намеревалась вернуться, и Пчёлкин напомнил ей об этом только сейчас. Покидая Нью-Йорк, она уверяла всех, что её московская сага будет короткой. Но разве хватит ей на этот раз смелости снова бросить семью? Как ни крути, а эта бригада тоже входит в её состав. И радость, и боль смешались в один коктейль и заполнили все до краев, когда она с ними увиделась. Радость от встречи, боль от потери того, чего, по сути, у неё никогда не было. Это до сих пор звучит странно – первая любовь. Неужели она останется для неё единственной и последней?             – Боюсь, не получится, Пчёлкин. Все рейсы обратно отменены. Навсегда. Придется и вам со мной смириться. Но я обещаю, что постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы очистить для тебя воздух.             – Спасибо, конечно, но с этим я разберусь как-нибудь. Сам.             Пульс долбил с такой силой, будто намеревался отбить все органы. Прямо как в боксе. Виктор терпеливо ждал, когда его отпустит, а Виктория бессильной зверушкой, пойманной в сети, глядела на него и как будто искренне не понимала, в чем она виновата и виновата ли вообще. Пытается сделать из него громоотвод, залечить открытые раны. Ей ничего не мешает просто пойти к Сане и поговорить о наболевшим с ним. Он бы все популярно объяснил ей, а Пчёлкин только и мог, что выходить из себя. Он устал всякий раз загонять себя в угол. Эта девушка ему не по зубам, и давно пора признать свое фиаско. Где же тот бесстыдный ловелас? Где тот кутила? Где главный разбиватель женских сердец? Да вот же он! Рвется наружу. Жаждет свободы. Он намерен вернуть себя прежнего! И больше она ему не помешает.              Виктория же наконец начала осознавать, что угодила в какую-то западню. Лгать бесконечно у неё не получится. Она порой не может быть честна даже с самой собой. Долго ей так не протянуть. Она пытается изо всех сил заглушить свои чувства к Белову, но те только настойчивее давят ей на грудь. И она вымоталась до предела от этой боли. Жить с ней столько времени уму непостижимо, а находить утешение в Вите – последняя стадия подлости. Он влюблен в неё, и Вика не хотела в это верить до последнего. Но вот он ей фактически признался. У него хватило смелости. Пчёлкин действительно иногда подает хороший пример. Наверное, однажды она тоже решится, а пока что будет извиваться, думать, растить дочь в тайне от любимого, в тайне от её отца. Сказать правду всегда тяжелее.             Пчёлкин уходит и плотно закрывает за собой дверь. Опять диалог вышел помятым, измельченным на ничтожно мелкие кусочки. Интересно, что в нем сильнее: любовь к ней или ненависть? Ещё немного, и он точно перестанет отличать их друг от друга.       

***

      Чайник на кухне поднял тревогу, сердито испуская струю пара и звонко пища. Оля прибежала на его «зов» из гостиной и быстро убрала с конфорки, немедленно выключив газ. Денек сегодня выдался пасмурным, и запланированную прогулку по парку Горького пришлось отменить. Это любимое место Тамары Филатовой. Она обожала проводить там время, исходила его вдоль и поперек и в этот день позвала Олю с собой. Рано утром позвонила и сказала, что у неё есть важные новости. Однако их спугнуло неожиданное январское потепление, чуть растопившее снег и даже окропившее Москву моросящим дождем.             Белова быстренько нашла выход и позвала подругу к себе. Та должна была появиться с минуты на минуту. А пока что хозяйка готовила кухонный стол к чаепитию. У неё, кстати, тоже были кое-какие хорошие новости.              Звонок в дверь. Оля открыла и с порога заключила Филатову в свои объятия. Поцелуи в щечки – типичное женское приветствие.             – Проходи, Том, раздевайся, – радушная Ольга повесила её шубку в шкаф и подала тапочки, хранившиеся на обувной полке специально для гостей.             – Я там пирожные вкусные купила и твои любимые эклеры взяла. Чай фигуру не сильно испортим.             – Подумаешь, – отмахнулась Белова, – парочка сладостей не повредит.              – Так-так, а вот пирог однозначно повредит! – рассмеялась Тамара по-доброму, заходя на кухню, ополаскивая руки под краном и усаживаясь за стол.              – Бабуля рецепт дала и малины замороженной в придачу. Вот попробовала испечь. Надеюсь, вкусно получилось.             Манговый «Pickwick» уже заваривался, и душистый аромат заполнял собой кухню. Не было ничего лучше, чем сидеть в уюте, наблюдая, как за окном разыгрались снег и дождь, которые задумали сегодня поделить между собой город.              – Ну чего у тебя там за новости? Рассказывай.             Девушки устроились друг напротив друга. Ольга откинула за спину густые, отливающие медью волосы и с предвкушением выудила из пакетика заветный эклер.             – Давай сначала ты, – отозвалась Филатова, хотя сама едва сдерживалась. Весь её вид прямо кричал, что события произошли радостные.             – Да у меня в целом ничего особенного. В Калифорнию вот с Сашей улетаем через два дня. Вначале хотели в Ялту, но…             – Ого, как это вы так с Ялты сразу на Калифорнию замахнулись?              – Это его идея была. Мне, честно говоря, все равно куда. Главное – с ним. Да и отвлечься как-то, развеяться немного. Сказал, что деньги позволяют и предложил не мелочиться.             – Ну и правильно! Мы с Валерой тоже планировали, но теперь… побаиваюсь. Думаю, придется отложить все поездки. На ближайшие девять месяцев.             – А чего так? – Белова уставилась на Тамару и только по её намекающей улыбке поняла фразу про девять месяцев. Она молча ждала, когда до Оли дойдет смысл сказанного. – Погоди… Том, да? – Подруга взглядом указала на живот.             – Неделя, Оль, – едва не завизжала от счастья Тамара. – Представляешь?             И глаза её восторженно горели. Наверное, в таком состоянии обычно и прыгают дети, силясь достать до потолка. И Тамаре непременно этого хотелось, но она, кажется, даже боялась порой лишнего движения сделать. Она дорожила тем, что с таким трудом ей досталось.             – Томка, счастье какое! Поздравляю! Подожди, ну расскажи. Как вы? Обследование прошли, да ведь?             – Да все прошли, Олюшка. У каких врачей только не были. И тут вдруг раз – и получилось. Я и не ожидала.              – Валере-то сказала?             – А как же! Мы планировали. Долго, тщательно.             – Ну молодцы, – улыбнулась Оля, – я очень рада за вас. А сама уже распрощалась с этой мыслью…             Тяжело ей давалась эта искренняя радость…             Белова печально поглядела на свой эклер, служивший ей маленькой эйфорией, которая до такой степени была мелкой по сравнению с Томкиной, что походила почти на крупицу. Она не врала, когда говорила, что разуверилась в своих шансах забеременеть. В её жизни тоже были врачи и обследования, которые не выявили ничего страшного ни у неё, ни у Саши. Всему свое время – учила бабушка. Некуда вам спешить – утешала Катя. Отпустить ситуацию – вот первый совет, которого продолжал придерживаться Саша и не отчаивался. По крайней мере, у Филатовых это сработало. Все случилось внезапно. Белова питала огромные надежды на этот принцип внезапности. Поэтому в последнее время перестала грузиться этим вопросом, пока Тамара не со зла и не из вредности не напомнила о больной мозоли.             – А вот это ты не смей, дорогая. Думаешь, мне легко было? Нет. Но я не сдавалась. И ты не думай сдаваться. Все у вас с Сашей будет хорошо. Мне и наша ситуация безнадежной казалась, но, как видишь, все слава Богу. Так что не падай духом. Это ещё, знаешь ли, никому не помогало.             Да Оля и не ждала ниоткуда помощи. Она приноровилась справляться с дурными мыслями, гнать их от себя и отвлекать всеми возможными способами. Она поняла свою ошибку, когда их отношения с Сашей стали разлаживаться. С его характером ужиться было тяжеловато, да и она далека от сахарного яблочка, но в конце концов этим двоим удалось все наладить. Между ними были чувства, способные преодолеть любые сложности, и Саша всегда очень бережно к ним относился, несмотря на вспыльчивость нрава. Оля точно так же делала все возможное, чтобы не сломать то, что они стремительно строили вдвоем. Сейчас живут душа в душу, если, конечно, не думать о его рисковой работе. Оля и раньше просила его бросить все это дело, в шутку называла разбойником, но он в ответ лишь утешал, обещал красивую жизнь, обещал, что они ни в чем не будут нуждаться. Он имел свое видение их совместного будущего и упорно его добивался. Жизнь сложилась так, что она совсем мало была знакома с тем пареньком, что грезил вулканами. Она почти не помнила его таким, потому что тот Саша был лишь мгновением в её жизни – мгновением, в которое она успела влюбиться окончательно и бесповоротно. Позже к ней вернулся кто-то другой, но и он не оставил никаких шансов, никаких других выходов, кроме как взять его фамилию.      

***

      Время текло быстро. Февраль ворвался в их жизни метелями и шкальным ветром. Виктория Холмогорова с недавнего времени стала объектом плотной слежки. Человеку, которого для этой работы нашел Максим Карельский, было велено все делать с максимальной аккуратностью. И его вполне можно было назвать профессионалом в своем деле. Ничем непримечательный парень на точно такой же заурядной темно-серой «Девятке» целыми днями присматривал за Викой. Жизнь этой девушки в целом была самой обыкновенной. К счастью, за несколько дней ему удалось выучить некоторые её маршруты, которые в основном всегда повторялись.             В офисе она допоздна не засиживалась. Уходила ровно в четыре. Затем шла на метро и добиралась до станции Пражской. Наблюдатель вел её до ближайшего детского сада, откуда Виктория забирала девочку лет двух-трех. К сожалению, в возрастах детей Аркадьевич – так он просил себя называть – не разбирался, потому определить точно не смог, когда Саша прямо спросил его об этом.             Белов медленно наматывал километры по кабинету, вертя в руках сотовую трубку и глядя себе под ноги. Мрачный взгляд время от времени настигал Аркадьевича, что докладывал о результатах своей слежки боссу.             – Стоп, стоп, – подняв правую руку, прервал Саша, – ты че мне тут лепишь? Какой на хрен детский сад? У неё ребенка нет и никогда не было.             – Да я клянусь, есть ребенок, – уверенно, но при этом слегка напугано утверждал Аркадьевич. В его работе никто и никогда не смел сомневаться. Но и работать на таких серьезных и небезызвестных людей, как Саша Белый, ему не доводилось раньше. Поэтому его прошиб холодный пот, когда Белов собрался обвинить его во лжи. – Ну не знаю… Ну… Может, это не её… Но ребенок есть!              Голова шла кругом. Чем больше он слушал Аркадьевича, тем меньше понимал, о ком тот говорит. Да о ком угодно, но не о Вике Холмогоровой! Саша метался по кабинету, пока в конце концов устало не упал в кресло.             – То есть она приходит в детский сад, – гнусаво заговорил он, – и забирает ребенка? Так получается? А потом идет… куда?              – Ну по месту жительства, как я понял. В дом сорок девять.             Это дом Космоса. Аркадьевич ничего не перепутал. Макс ручался за него, так что сомнения одно за другим выскакивали на свободу из головы Белова. Однако паниковать было ещё рано. Никаких подробностей этот человек ему не донес. Он их просто не знает. И никто их не знает, кроме самой Виктории, ну и Космоса, естественно. А друг-таки оказался не такой уж и друг. Но и тут Белов не спешил делать выводы. Мало ли что там происходит в их космическом семействе. И неужели оно стало на одного человека больше?             – Все так, зуб даю, – ещё раз ради убедительности дополнил Аркадьевич.              Подперев голову кулаком, Белов напряженно думал, пытался сопоставить в своей голове факты, которые, казалось, уже давно стерлись из памяти. Или почти стерлись.             – Ладно, твой гонорар, – достав из ящика пачку долларов, Белый бросил её следопыту, и тот забрал с такой скоростью, будто испугался, что сейчас отнимут. – А теперь иди.              – Мне ждать звонка от Макса?             – Как хочешь. Лично мне ты больше не нужен.             Аркадьевич кивнул и был даже рад распрощаться с Белым на, можно сказать, позитивной ноте. Он получил неплохую плату за простейшую и честную работу. Он ушел и оставил Белова наедине со своими мыслями. А тех было много. Они его окружили. Они заставляли его ещё раз заглянуть в прошлое, подняв полог старой занавеси. Вернуться на несколько лет назад и снова очутиться на даче Царевых, в комнатушке на верхнем этаже, где стоял телескоп и была приоткрыта балконная дверца. На постели лежала Виктория, чье нагое тело наполовину прикрывало одеяло. Осенний прохладный ветерок прикасался к её волосам, а по подушкам были разбросаны желтые листья. Её лицо, её улыбка, её глаза – все как наяву.             Белов взметнулся. Догадки сводят с ума. Алкоголь – единственный, кто хоть немного способен остудить закипевший мозг. Во внутреннем шкафчике стола как раз была припасена бутылка «Распутина». Из неё Саша брызнул себе в рюмку, что достал из серванта. В один глоток осушил её без закуски и угрюмо уставился перед собой.             – Девочка двух-трех лет… – тихо повторял он.      

***

      Стон где-то внизу, затерявшийся во влажных подушках, только усиливался. Пчёлкин себя не сдерживал. В какой-то момент он понял, что ему плевать, что испытывает девушка под ним. Судя по требовательным крикам «Ещё!», можно предположить, что её все устраивает.             Её все устроило ещё в «Метелице», когда этот молодой человек буквально увел её у какого-то быка. Пришлось устроить небольшую потасовку, дать пару раз в морду и на правах постоянно клиента вышвырнуть того, кто встал между ним и этой длинноногой девицей с волнами жгучих черных волос, с соблазнительной родинкой на щеке, с изумрудными глазами. Хотя Витя был в таком состоянии, что едва ли заметил, какого цвета у неё глаза. Ему было все равно. Он лишь пытался выкинуть из головы те, другие, взгляд которых порой пригвождает к месту и заставляет сердце метаться по грудной клетке, словно загнанного зверя.             Она молила его не прекращать, но ему кажется, что он и так уже перевыполнил план. Губы девушки, должно быть, ужасно болели. Они напухли немного, слегка покраснели, что не могло не вынести из бурного океана новую волну возбуждения. Пчёлкин снова принялся целовать их, закидывая правую ногу девушки на свое бедро и теснее прижимаясь. Вдавливая её руки в мягкие подушки, он продолжил будто с новыми силами, что рухнули на него прямо с потолка в одном из номеров гостиницы «Космос». Прошло ещё минут пять, прежде чем он окончательно выдохся, да и брюнетка уже еле дышала. Пульсация в голове, перед глазами разноцветные круги, в ушах что-то, отдаленно напоминающее белый шум. Он скатывается с бархатного тела проститутки и прикрывает глаза, стараясь унять стук сердца, выровнять дыхание и довольно, по-кошачьи, облизывается.             – Боже мой! – послышалось рядом. Голос восторга с элементами огорчения. – Ты просто сумасшедший, Витя! Просто сумасшедший!             – Вымотал тебя? – поинтересовался он, едва ощутимо касаясь пальцами её бедра.             – А сам не видишь? – сбивчивое дыхание и ей не позволяло говорить нормально. Она рассмеялась, натягивая легкое одеяло, но Пчёлкин тут же остановил эту попытку и нагнулся к брюнетке, страстно прошептав:             – А что, если я ещё хочу?             – Ты совсем сдурел? – прыснула девушка. – Хочешь меня убить?             – Ну что ты, прелесть. Хочу, чтобы ты меня надолго запомнила.             – Витя, дай хоть отдышусь, – но окончание последнего слова потонуло в новой порции поцелуя.             Они не спали почти до утра. Возможно, за стенкой соседи тоже не спали, но никому в этом номере не было до них дела. В тот день Пчёлкин не ответил ни на один звонок. Он провел с Кариной – так звали его ночную забаву – почти целые сутки, пока сбрасывать звонки не надоело. Никто за пределами «Космоса» не удивился пропаже друга. Все прекрасно знали причину его отсутствия. Загулял.             Однако вечером пришлось расплатиться по счетам. Карина обзаведется наверняка новой шубой и даже не одной. Персонал, обслуживающий его в гостинице, тоже получил хорошие чаевые. В общем, все остались довольны, и только Витя остался без награды. Он понял, что его план провалился, когда в офисе снова столкнулся с Викторией.