***
День первый. Первым к нему пришёл Рэй. Он притащил телевизор («я и в игровой могу посмотреть»), гитару Фрэнка и коробку с пиццей. — Ты вообще не можешь не вляпываться в истории, да? — улыбнулся он, устроившись на синем пластиковом стуле за перегородкой. Потом поднёс руку к стеклу и осторожно постучал по нему ногтем. — Как будто навещаю напарника в тюрьме. — Я не я, если не стану причиной ещё одного седого волоса на голове у Боба, — усмехнулся Фрэнк. — Когда выйду отсюда, похоже, получить нормальную работу мне будет так же сложно, как если бы я и правда откинулся. Боб его не уволил. Он вообще ничего не сказал. Не кричал, не причитал, не сочувствовал. Просто зашёл в комнату вслед за врачом, долго смотрел на Фрэнка, устало махнул на него рукой, как на безнадёжного, и вышел. Фрэнку даже стало немного его жаль. — Да ничего не будет. Просто ты сильно всех перепугал. Рэй взял коробку с пиццей и повернул содержимым к Фрэнку. — Вегетарианская! А ещё Дэнни просил передать, что ты тот ещё засранец, но он готов варить тебе куриный суп, пока не поправишься. На словах «куриный суп» глаза Фрэнка загорелись, и он хотел воскликнуть, как счастлив, что их шеф-повар ходит по этой грешной земле, но резко закашлялся. Сильный сухой кашель драл раздражённое горло, как наждачная бумага, в лёгких не хватало воздуха, чтобы прекратить это, и Айеро даже покраснел от напряжения. Рэй сочувственно посмотрел на друга. — У тебя есть все нужные лекарства? Может, принести что-то ещё из комнаты? Мне уже пора идти, но я могу заскочить к тебе позже... — Рэй, друг, спасибо, ничего не надо. Просто постарайся за это время не найти себе более сносного соседа. — Не знаю, Фрэнк, где я возьму ещё одного человека, который ежедневно крушит мою мебель и ненавидит песню Hotel California. Ты такой один. Рэй поднялся на ноги, сложил всё принесённое добро в специальную камеру, помахал Фрэнку рукой и, тепло улыбнувшись на прощание, побежал на вызов. Оставшись наедине с собой, Фрэнк лёг и уставился в потолок. Потом перевёл взгляд на часы. Секундная стрелка мерно отсчитывала время до окончания его заточения. Тик. Так. Тик. Так. Стрелка-стрелка, сколько мне осталось тут сидеть? Примерно бесконечность. Фрэнк вздохнул и взял с тумбочки телефон. Просмотрел все шестьдесят тиктоков, которые скинули друзья. Проверил переписки. В BL ждало новое сообщение от Эвана. E: как дела, симпатяга? может, посмотрим фильм сегодня вечером? Фрэнк невольно улыбнулся. F: я приболел. простудился, ничего серьёзного. но теперь придётся неделю проваляться в постели. F: так что можем смотреть фильмы хоть каждый день. какие тебе нравятся? Через двадцать минут они впервые увидели друг друга в видеочате. — Что ж, раз сегодня фильм выбираю я, мы будем смотреть «Синистер», — сказал Эван. — Это мой любимый хоррор. А тебе, как больному, запрещается кричать от страха и болтать. Не напрягай горло. Пиши о своих впечатлениях в чат, а я буду отвечать тебе вслух. Удивлённый строгой заботой, Фрэнк прищурился, улыбнулся и послушно кивнул. Его потенциальный партнёр сидел за компьютером в синей клетчатой рубашке и держал спину ровно, как первоклассник на своём первом уроке с новой учительницей. «Что ж, посмотрим, как ты будешь следить за осанкой на третьем свидании», — про себя усмехнулся Фрэнк. Когда фильм закончился, они продолжали «болтать». Айеро сидел на кровати, соорудив из одеяла кокон по самые уши и боязливо поглядывая в неосвещённый лампой угол, а Эван увлечённо рассказывал о зловещих языческих божествах, пожирающих детей. «Существует ли что-то сексуальнее интеллекта?», — думал Фрэнк, слушая, как собеседник умело оперирует фактами и датами. «Неудивительно, что дети ловят краш на своих учителей». — ...так вот, Молох даже упоминается в Библии. В долине Енном, неподалёку от Иерусалима, стоял его огромный металлический идол. Руки статуи образовывали жаровню, в которой разводили костёр. Туда, собственно, и бросали всех первенцев каждый декабрь. Каждый раз, когда Фрэнк на экране кивал или беззвучно смеялся над рассказами Эвана, тот смущался, как подросток, и неловко поправлял очки, и скованность Фрэнка таяла, уступая самолюбию. — А почему декабрь? — Считалось, что за год души людей успевали загрязниться, а огонь их очищал. И вот, матери тех детей стояли и смотрели, как младенцы горели заживо. Им запрещено было плакать или кричать — только гордиться тем, что удалось задобрить божество. — Спасибо, Эван, теперь я не усну. — А в двадцатом веке на территории бывшей Финикии археологи обнаружили останки более 20000 младенцев и детей. Так что, не знаю насчёт божеств и демонов, вдохновляющих фильмы ужасов, а вот жертвоприношения были вполне реальными. — И это ты рассказываешь своим второклашкам? Не хотел бы я у тебя учиться. — Фрэнк наигранно поёжился и поплотнее закутался в одеяло. — Нет, Фрэнк, — усмехнулся Эван. — Это моё стороннее от работы увлечение. А поучиться у меня есть чему. Парень многозначительно посмотрел в камеру. — Вот подожди, я поправлюсь, потом поговорим, — ухмыльнулся Фрэнк в ответ. — Так что там про горящих младенцев? В полночь уставший, но довольный он уснул с телефоном в руке.***
День второй. Фрэнк проснулся в поту. Ночью ему снилось, что каменная дама с мечами на крыльце Уэя медленно поворачивает голову и смотрит на него пустыми глазами, тщетно пытается разомкнуть свои каменные губы, словно желая предупредить о чём-то. Снилось, что Джерард открывает дверь, но не может переступить порог своего дома и испуганно мечется на месте, беспомощно протягивая руки к Фрэнку. Его рот искривляется, и оттуда вытекает тёмно-красная струйка крови, и Фрэнк кричит, но ничего не может сделать. Джерард падает на колени и прижимает руки к груди, ловя ртом воздух, задыхается и падает на спину, и слабым голосом шепчет: «Фрэнки... Где же ты, Фрэнки?». Фрэнк взбегает на террасу, но дверь резко захлопывается перед его лицом, и из камеры в углу крыльца раздаётся: «ОБЪЕКТ ОБНАРУЖЕН. УГРОЗА РЕЖИМУ И БЕЗОПАСНОСТИ СТРАНЫ. УНИЧТОЖИТЬ ОБЪЕКТ». Вдали раздаётся сирена полицейских машин, и Фрэнк пытается сорваться с места, чтобы убежать, но его ноги двигаются слишком медленно, застревая в пространстве. Сирены звучат всё ближе, над головой кружит вертолёт, слепящий Фрэнка поисковыми огнями. Ноги врастают в зелёную стриженую лужайку, на террасе из-под входной двери растекается большая лужа крови, капая на землю, и Фрэнк начинает задыхаться от паники. Оглядевшись, он вдруг понимает, что вокруг него лежат сотни вросших в землю тел, на их головах странные белые маски с изображениями искажённых зубастых лиц. На руке ближайшего к Фрэнку трупа висит маленькая бирка. Фрэнк наклоняется ближе и читает: «Джозеф». Распахнув глаза, Фрэнк резко сел в своей кровати. Он тяжело дышал, футболка прилипла к потному телу. В комнате было очень светло и душно. Оглядевшись и увидев пробивающиеся в окно лучики солнца, Фрэнк немного успокоился и пришёл в себя. — Боже, блять, приснится же такое. Он вылез из-под одеяла и подошёл к окну, чтобы впустить свежий воздух, после чего, зевая, поплёлся в душ — смывать с себя липкие следы ночных кошмаров. Стоя в тесной душевой кабине, подставив лицо под прохладные капли, Фрэнк подумал о Джерарде. Ведь он и правда ничего не знает... Кто передаст ему, что Фрэнк заболел? Сегодня вечером он наверняка будет ждать его, Фрэнка, у себя на террасе, а придёт совершенно другой человек. Кто-то, кто совсем не знает Джерарда и не знает, как с ним общаться. Вдруг тот выйдет из себя и учинит какую-нибудь гадость? И что, если... что, если он подумает, что Фрэнк отказался от него? Обиделся на шутку с лужайкой и решил больше никогда не приходить на Флип-стрит? Фрэнк задумчиво закусил губу. Надо как-то предупредить Джерарда. Выйдя из душа, Фрэнк, как большая мокрая собака, тряхнул волосами, потом взял со спинки кровати махровое полотенце и повязал его себе на бёдра. Обернувшись лицом к двери, он испуганно вскрикнул: за стеклом стояла Элис. Левой рукой она обнимала огромный букет цветов, а правой ладошкой закрывала себе глаза. — Я ничего не видела, — невозмутимо сказала она. — Хотя это могло бы стать новым этапом нашей и без того крепкой дружбы. — Элис! Фрэнк подошёл к стеклу и, аккуратно расправив полотенце, уселся на стул. — Что это у тебя? — он указал на букет. Девушка покосилась на цветы и расправила листики рускуса, обрамляющие ярко-красные и белые бутоны. — От некоего Эвана. Пришло сегодня утром на имя Фрэнка Айеро, — деловито произнесла Элис. — Так вот зачем он спрашивал мой адрес... — Фрэнк, это так мило! Я и вазу принесла, чтобы ты смог поставить их на тумбочку. Будешь смотреть на них и быстрее выздоровеешь! Элис нагнулась и достала из-под стола небольшую стеклянную вазу квадратной формы. — А как мне это всё тебе передать? — озадаченно спросила она. — Вон, большой стеклянный шкаф. Откроешь со своей стороны и положишь, я потом заберу. Фрэнк с любопытством разглядывал букет в руках подруги, пока та совершала сложные манипуляции с дверцей шкафа. — Мне никогда раньше не дарили цветы. — Нравится? — девушка так довольно улыбалась, что Фрэнк закатил глаза. — Ну вообще-то... — он встал и подошёл к стеклу, — вот эти жёлтые — это хризантемы. — Ну да, и что? — Во-первых, это цветы смерти. Во Франции их кладут на могилы в родительский день. — Зануда. — А во-вторых, они некрасивые, — вынес вердикт Фрэнк. Теперь уже Элис закатила глаза. — Как раз для тебя. Фрэнк перевёл взгляд с бутонов больничного жёлтого цвета на Элис и показал язык, девушка показала язык в ответ. Айеро снова перевёл взгляд на букет. Он и правда был симпатичным... Не считая хризантем. Среди больших красных гербер Фрэнк заметил что-то белое и квадратное. Приглядевшись, он понял, что это открытка. Элис, которая в этот момент взахлёб рассказывала о том, как курьер из цветочного, позвонивший в дверь, оторвал её от утренних оладий с джемом и как она обрадовалась, узнав, кому предназначен подарок, тут же прервалась, проследив за его заинтересованным взглядом. — Что ты о нём думаешь? Вы уже встречались в виртуальной комнате? — она заговорщически подняла брови. Фрэнк вернулся к стулу и сел напротив неё. — Пока нет. Как видишь, романтик попался. — Он усмехнулся. — Не знаю, что тебе сказать. Хороший парень. Он такой... как сладкий сироп. Боюсь только, что он воспринимает это всё всерьёз. — А ты нет? Кажется, сладкий сироп — это то, что тебе сейчас нужно. — Да, но... я не собираюсь ни в кого влюбляться. Хочу спокойно дожить до ядерной войны, и чтобы никто меня не трогал. По мнению Фрэнка, до рокового взрыва оставались считанные годы, а может и месяцы, и неважно, какой флаг будет нарисован на ракете. Лесам и травам, которые вырастут на пепелище, вытянут влагу из пропитанной кровью земли, будет всё равно. — And I say, «honey, what is love?»*, — улыбнулась Элис. — Что? — Фрэнк, ты можешь решать для себя что угодно, но любовь — это не выбор. Она придёт и въебёт тебе по лицу, и ты ничего не сможешь сделать. Фрэнк невольно улыбнулся. — Поэтому договорные браки самые крепкие, — задумчиво произнесла Элис. — Люди с трезвой головой выбирают быть вместе, а потом, в случае чего, так же трезво выбирают расстаться. И никому не хочется сдохнуть из-за того, что партнёр его разлюбил. — Вот поэтому я надеюсь, что букет — это не выражение искренней симпатии, а тактический ход, — просто сказал Фрэнк. Элис вдохнула, как будто собираясь что-то сказать, потом внимательно посмотрела на Фрэнка, улыбнулась и промолчала. Парень сделал вид, что не заметил. — Элис... Я хочу поговорить с тобой о Джерарде. — Понятно, сегодня болтаем о мальчиках Фрэнка. — Он не мой мальчик, — Фрэнк скривился. — Хотя он явно не по девочкам. Но я не об этом хотел поговорить. Элис улыбнулась и кивнула, давая понять, что готова его выслушать. Фрэнк встал и зашагал по комнате. — Сегодня вечером к нему отправят кого-то другого, так? — Так. Пока не знаю кого, Боб будет принимать это решение. — Послушай, он ведь наверняка расскажет об этом тебе? Я бы хотел, чтобы ты... рассказала этому курьеру, как действовать. — В смысле? — Ну, расскажи ему или ей, что Джерард долго выходит, в чём он выходит, что иногда говорит дерзкие вещи, но на самом деле он не имеет в виду ничего такого обидного. И что вообще, с ним может быть даже интересно. Элис сложила руки перед собой на столе, сцепила пальцы в замок и положила на них подбородок. Наклонив голову, она внимательно посмотрела на Фрэнка: — Фрэнк, ты сейчас курьера пытаешься защитить или Джерарда? Фрэнк фыркнул. — Я на стороне компании. Если случится конфликт, мы потеряем постоянного клиента. Думаю, никто этого не хочет. Девушка ухмыльнулась. — Элис. Прекрати. Ладно, пусть разбираются как хотят, но я не хочу, чтобы Уэй подумал, что я от него сбежал. Пусть ему передадут, что я простудился и только поэтому не пришёл. — Может, просто передашь Джерарду записку? — Я же не в романе Джейн Остин! — А иногда складывается именно такое ощущение. Фрэнк опёрся руками на подоконник и взглянул на небо. По ярко-голубому небосводу лениво проплывали рваные клочки пушистых облаков. Фрэнк представил, как далеко-далеко отсюда их большие собратья вступают в вальс с солнцем, отбрасывая свои огромные тени на цветочные поля и заснеженные горы. Он вздохнул. — Фрэнк, дорогой, мы отправим туда Рэя. Фрэнк обернулся. — И почему я сразу об этом не подумал... — Потому что для этого у тебя есть я, — пожала плечами Элис. — Уверена, Рэя Джерард не тронет. — Ещё бы. Обидеть его — всё равно что предать человечество. На душе стало легче. Фрэнк покашлял и отпил воды из стакана на тумбочке, чтобы смочить горло. — Спасибо, что навестила меня, солнце. Элис глядела ему в глаза, лукаво улыбаясь. Фрэнк, сложивший руки у себя на коленях, не отводил взгляда. Если бы кто-то видел этих двоих со стороны, наверняка бы посчитал их влюблённой парой. На самом деле, этот союз был гораздо крепче. Лучших друзей, как и предмет воздыхания, не выбирают. Наконец, Элис встала, расправила толстовку и сказала: — Мне пора идти. Выздоравливай поскорее! Я уже соскучилась. — Сделаю всё, что в моих силах. — Фрэнк обвёл рукой тумбочку, заставленную лекарствами. Когда подруга уже подходила к двери, он вспомнил о разговоре с Джаспером. — Элис! — Что? — та обернулась. — Придёшь ко мне в среду? — Я постараюсь. У нас с Джаспером будет годовщина, но вряд ли мы будем праздновать весь день. — Обещаю долго не задерживать, — улыбнулся Фрэнк. — Хорошо! Девушка выпорхнула из комнаты. Подождав несколько секунд, пока её шаги не стихли в коридоре, Фрэнк подошёл к стеклянному шкафу и аккуратно достал оттуда вазу с цветами. Налив в вазу воды, он, пыхтя, взгромоздил букет на подоконник. Нашёл среди бутонов кусочек картона, развернул его и прочитал: «надеюсь, ты скоро поправишься, и я смогу каждый день слушать твой голос. хохо, Эван» Фрэнк хмыкнул. «Неплохо», — подумал он, подошёл к мусорному ведру и кинул в него открытку. Он взял телефон, зашёл в переписку с Эваном и набрал текст. F: я получил твой букет. спасибо, Эван. может, даже прощу тебя за то, что из-за твоего ужастика мне всю ночь снились кошмары. Ответ пришёл через минуту. E: что снилось? F: не хочу об этом говорить. лучше расскажи, какие уроки будешь вести сегодня?***
Через пару часов пришёл уборщик, который забрал туалетное ведро и мусор и принёс еду, ещё через час, хвала парацетамолу, Фрэнку удалось немного поспать. Когда он проснулся, голова была тяжёлой. Горло раздирало, воздух упорно не хотел поступать в организм через сопливый нос. Фрэнк, кряхтя, сел в кровати и разблокировал телефон. «19:20». Рэй сейчас, должно быть, уже едет к Джерарду. Он постарался отогнать от себя необъяснимое волнение. Встал, плеснул в кружку настойки календулы из термоса (спасибо Рэю) и поплёлся к ведру, чтобы прополоскать горло. Когда лечебные процедуры были проведены, Айеро вернулся в кровать и переложил подушку так, чтобы можно было лежать и наблюдать в окно за садящимся солнцем. Сумерки уже опускались на город, и в зданиях за окном начинали загораться отдельные окошки. Мыслями Фрэнк был далеко — на зелёной лужайке, с травинкой во рту, выжидающе смотрел на закрытую дверь. Чтобы убить время, он проверил все соцсети, а после зашёл на сайт любимого музыкального магазина, чтобы поглазеть на гитары и усилители. Заскринил некоторые из моделей, сохранил себе в заметки и сделал несколько записей в своём дневнике доходов и расходов. Потом отложил телефон, взял гитару и, настроив её, принялся наигрывать мелодию, за которой гонялся уже пару недель. Даже без усилителей его Пэнси звучала хорошо. Она звучала просто безупречно. Как только Фрэнк коснулся пальцами струн, мир замер. Тревожные мысли замедлили свой бесконечный бег по кругу. Остались лишь Фрэнк и его гитара, и звуки, которые один за другим рождались под его ловкими пальцами. Вот почему музыка была его самым верным товарищем и психотерапевтом. Фрэнк дошёл до бриджа, который не давал ему покоя, и снова попытался наиграть неуловимую последовательность нужных аккордов. «Энергии заряд, и чучела горят...», — тихо напел он. Две строчки, которые взялись из ниоткуда и не покидали его голову уже несколько дней. Эта песня была не похожа ни на одну из тех, что он писал до этого. Она вырывалась из гитары языками пламени, требовала ярких софитов и визга шин на дорогах знойной пустыни. Фрэнк никогда не писал ничего подобного. Но иногда из тебя вырывается что-то, что непременно должно появиться на свет, и ты не можешь этого остановить. Ты можешь только прислушаться и помочь неизбежному случиться. Этой песне чего-то не хватало. Она не выходила за рамки двух строчек, потому что её проводник просто не понимал, чего эта песня от него хочет. Фрэнк чувствовал её настроение так ярко, но не мог нащупать её конечное предназначение. Она дразнила его своим взрывным мотивом, своей бунтарской сущностью... и убегала. В конце концов, он решил прекратить мучения, отложил гитару и взял в руки телефон. И задержал дыхание: Рэй уже был онлайн. F: Рэй, дружище! ты там ещё жив? R: о, я знаю, зачем ты пишешь, Айеро! R: Элис передала мне твои наставления. F: значит, всё-таки отправили тебя? R: да. и, похоже, на время твоей болезни трофей по имени Джерард переходит в мои руки. F: значит, прошло неплохо? R: лучше, чем я думал! Фрэнк хмыкнул. За несколько дней он уже привык считать себя искусным укротителем патлатых мальчиков, и теперь было неприятно слышать от Рэя, что всё прошло хорошо. Это новое чувство было ему незнакомо. F: что он сказал, когда увидел тебя? R: сказал: «Фрэнк, новая причёска? старая мне нравилась больше». R: он сказал это из-за двери. потом спросил, где ты, и я ответил, что ты заболел. F: и? R: он ничего не сказал. просто молчал минуту. Фрэнк смутился. Джерард? И молчал? R: я даже подумал, что он ушёл... но потом сказал, что я твой друг и живу с тобой в комнате, и он открыл дверь. F: ну и взял у тебя заказ и вы договорились увидеться завтра, дальше всё понятно. R: на самом деле, он ничего не сказал про завтра. вообще не попрощался. но я не думаю, что он перестанет заказывать еду из-за смены курьера. Айеро невесело усмехнулся. F: от этого парня можно ожидать чего угодно. R: хотя... F: что? R: не знаю, Фрэнк, может, мне показалось... но когда я уходил и он, наверное, думал, что я уже его не вижу... он выглядел обеспокоенным. даже немного расстроенным. Наверное, хорошо, что этот разговор происходил не с глазу на глаз. Потому что прямо сейчас Фрэнк сидел на своей кровати, прижимал телефон к груди и широко-широко улыбался.***
День третий. — Так, дети мои, сегодня будет кратко. Ваша верная слуга не спала всю ночь, и её голова сейчас разлетится на куски. Доктор Антисмерть громко зевнула в микрофон. — Лайла пересекла границу Орегона и Вашингтона. Наши хорошие друзья встретили её в «Вечнозелёном», так что мы всю ночь пытались удержать их сигнал, чтобы получить от неё хоть какую-то весточку. Док замолчала, и было слышно, как кто-то легонько пинает её, чтобы разбудить. — Руки убери, я просто моргнула... Итак! Вот что могу сказать: у нашей девочки всё хорошо! Возникла небольшая проблемка с любопытным дальнобойщиком в Вайрике. Как говорится, гляди в оба, да не разбей лоба! Или, в нашем случае, носа. Док заливисто захохотала. — Кстати, вы знали, что в пограничных городках по-прежнему работают кафе? Для ребяток с большими грузовиками, не всё же им сидеть, согнувшись, в своей кабине! Столики на одного, пять метров между ними, еду получаешь на раздаче — всё по правилам! И вот сидишь, пьёшь свой утренний кофе из железной кружки, смотришь на го-о-оры, впитываешь лучи палящего солнца... а потом к тебе подходит вонючий мужик и зовёт на стоянку «поболтать». Ни стыда, ни совести, ни резиновых перчаток. Что ж, думаю, наш герой никому не проболтается, что его отмутузила девчонка. И штанишки забрала. Ещё пару дней, и наша сестричка будет на месте. Молитесь всем богам, чтобы ничего не сбило её с пути. Ибо в тот самый момент, когда она прибудет в пункт назначения, жизнь каждого из нас изменится навсегда. Фрэнк лежал на кровати в наушниках и смотрел в потолок. За его окном не было ни гор, ни солнца. Там хлестал косой дождь, врезаясь острыми каплями в закрытое окно. Тучи заволокли небо. Сегодня Фрэнк впервые проснулся без температуры. Горлу было легче, но мучения на этом не заканчивались — наступила стадия захлёбывания в соплях. Он лежал в своей уже ненавистной кровати, на бёдрах у него стояла коробка с салфетками, использованные же были комками разбросаны вокруг кровати. Фрэнк в очередной раз сел, чтобы высморкаться, и громко выругался, без сил плюхаясь обратно на кровать. — Как вы уже слышали, все товарищи Томаса по палате ушли в мир иной. Мальчишка же идёт на поправку, журналюги ночуют в очереди, чтобы расспросить его о чудеснейшем выздоровлении. Медицинский совет не спешит делиться формулой вакцины. Что-то тут нечисто, можно даже сказать, НЕСТЕРИЛЬНО, и как только мы выясним что, вы узнаете об этом первыми. Сопли текли, и Фрэнк ненавидел примерно весь мир. Он заставил себя дослушать выпуск до конца (дальше Доктор спорила с Черри Колой о том, как назвать пейринг жены канцлера и советника по экономике), перевёл ребятам 200 долларов и уставился в окно. День тянулся долго и уныло. Там, внизу, продолжалась жизнь, за окном продолжалась жизнь. Все бежали по своим делам, как и всегда. Фрэнка будто выплюнуло из реальности, и теперь он болтался где-то между слоями, никому не нужный, забытый, маленькая заржавевшая шестерёнка в огромной машине. По крайней мере, так он себя чувствовал. Возможно, виной всему была болезнь. Попробуй не возжелай кончины всего мира, когда у тебя раскалывается голова, а в горло будто вставили ножи! Фрэнку было херово, всё его раздражало и приводило в смятение. По правде говоря, его приводил в смятение Джерард Уэй. Опять? Спросите вы. Да, опять. И Фрэнк это ненавидел. На часах было 13:05, и Фрэнку не давала покоя мысль, что кто-то занял его место на лужайке у белого дома. Его убивала давящая на него тишина, потому что в этой тишине он невольно слышал дерзкий насмешливый голос. Тот голос, который стал кротким и тихим, расспрашивая Фрэнка о его детстве. Тот голос, который сочился радостью и надеждой на словах «Увидимся завтра?». — Ты совсем ёбнулся, Фрэнк, — злобно пробормотал он, обращаясь к самому себе. — Это жар или галлюцинации? Мы теперь что, скучаем по Джерарду? Он ударил себя кулаком по бедру, вскочил с кровати и зашагал по комнате взад-вперёд. «Может быть, Рэю лишь показалось, что Уэй выглядел расстроенным?», — рассуждал он, аккуратно перешагивая через стыки белых кафельных плиток. «Он часто смотрит вдаль, когда задумывается о чём-то. Возможно, он просто размышлял о том, какой из чизкейков ему съесть первым, а Рэй принял это за грусть». Фрэнк повернулся на пятках и зашагал обратно. «А даже если и расстроился, что с того? Погрустит пару дней и забудет. Это у него в руках деньги и власть выбирать людей, которые приносят еду на порог. Через неделю я выйду, и меня снова поставят на три заказа в день. А к этому капризному ребёнку будет ходить Рэй. И всё, Фрэнк. Ноль привилегий, ноль разговоров о полиции и Years & Years». Фрэнк подошёл к окну. Хотелось выпрыгнуть в него, чтобы стены перестали так давить. И как только держатся люди, которым суждено провести взаперти всю жизнь? «Сдались мне эти разговоры! Почему вообще меня это волнует? Всё было нормально, и всё будет нормально. Так же, как и раньше. У меня есть моя гитара, есть моя мечта, и мне похуй. Нельзя привязываться ко всем, кто проявил к тебе сочувствие». Фрэнк лёг на кровать прямо в обуви и растянулся так, чтобы заполнить своим телом каждый сантиметр покрывала. Этакая гордая лепёшка, которую ничего не тревожит. Глубоко вдохнул, потом медленно выдохнул. «Интересно, он думает сейчас обо мне?» Телефон завибрировал, и парень нажал на кнопку блокировки. На экране высветилось уведомление о новом сообщении от Эвана. Какая-то фотография. Фрэнк застонал и откинул телефон подальше от себя. Сопли когда-нибудь перестанут течь? Казалось, он на восемьдесят процентов состоял из соплей. Он закрыл глаза и повернулся на бок. — Лучше бы я сдох. Это была среда, но Элис так и не пришла. *Строчка из песни Nothing But Thieves — Sorry