***
Я жил в хорошей семье. Заботливая мама, старший брат, который меня защищал в любой ситуации, а также две сестрёнки, которые так часто мне помогали. Такое существование казалось мне сахаром, но подобное счастье не может быть вечным. Вот и в моей жизни началась черная полоса после того, как умерла наша мать…***
Развал родительницы пошатнул психику каждого из нас. Все замкнулись в себе, обратили внимание лишь на свою страну и политику в ней, перестали общаться. Мне не нравилась подобная обстановка. На протяжении долгих месяцев Россия уговаривал родственников возобновить наши родственные отношения хотя бы в виде частых контактов. Я лишь согласно кивал на предложение брата, да и моя сестра — Беларусь, была явно «за». Но Украина… Она всегда выделялась среди нас, старалась быть выше, сильнее, умнее. В одну из наших встреч она откровенно сказала, что больше не желает нас видеть. Девушка говорила, что мы и наша мать — зло. Что от нас нет ничего хорошего, и ей лучше покинуть нашу компанию. Подобное было лишь действием сильной американской пропаганды. Ведь людям нужно верить во что-то. Вот и граждане Украины слепо верили всему этому, а вместе с ними и она, отталкивая от себя свои родственные корни и своё прошлое. Её ответ и последующий уход сильно опечалил нас. Россия был особенно зол. Зол настолько, что порой выплёскивал эту ярость на подчинённых, чем-то грозил постоянно, ломал мебель. «Побесится и успокоится», — думали мы, грустно усмехаясь. Как оказалось, проблема была намного глубже. Россия не был агрессивным, нет. Но слухи расползлись слишком быстро, в правоте которых я так и не смог убедиться, ведь спросить не решился. США наряду с Украиной принялись трезвить о том, что Россия проник в дом девушки, сильно избив её и износиловав. Я не верил этому… Конечно, гематомы на теле Украины подтверждали побои, но я всё-равно отказывался верить в это. Разве можно изнасиловать свою родственницу? Либо мой брат — настоящий монстр, либо сплетни про него что-то сильно приукрашивают. Хотя, в какой-то момент я всё-таки поверил слухам. Это произошло в мой запланированный приезд в Минск, где меня должны были ждать Россия и Беларусь. Я приехал раньше времени, о чём сильно пожалел и что не способен забыть. Я стоял у дверей кабинета своей сестры, не в силах зайти туда. Мне было стыдно смотреть в щель двери, но даже не видя этого, я мог представить картину чётко и ясно. — Да-а-а! Чёрт, жё-ёстче, — стонала моя сестра, да так громко, что слышал её, наверное, не только я. Закрыв рот ладонью, с трудом сдерживая слезы, я продолжал слушать. Скрипы, вздохи, хрусты, тяжелые дыхание обоих, доносившееся даже до меня. — О, ты так хочешь, чтобы я сделал это в тебя? — игривый голос, от которого меня непроизвольно затрясло. Россия, братик, неужели ты унизился до такого? Но, видимо, приятно сейчас не только тебе. Я слышал, как она хмыкнула на твою реплику. Слышал, как он гортанно рычит, после ускоряется, что выдавали обрывки стонов. Я всё слышал, отчасти даже видел. От этого мне не стало легче. — Отсоси, и я обещаю тебе выполнить любую твою прихоть, — фраза, которая едва ли не довела меня. Я понял, что мне тут не место. Уехав оттуда как можно скорее, я старался не вспоминать увиденного. Да и их, видимо, мой уход не задел. Они слишком сильно были увлечены друг другом. Я не общался с ними, перестал контактировать, продолжал надеяться на то, что они сами поймут свою ошибку. Но через месяц казахстанские разведчики, которых я послал специально на территории родственников, узнали ужасную новость. Новость, которая окончательно добила меня и заставила усомниться в родстве с этими созданиями. Казахстан — та страна, которая должна быть освобождена от агрессивной российской политики, — слова, написанные Украиной. Звучали они глупо и невразумительно, но я продолжил читать. — Будет ли это освобождение добровольным или принудительным, разницы нет. Оно обязательно и неотложно! — краткое письмо от моей родственницы, подписанное на имя Штатов. Прочел он его или нет, я не знаю, но понимаю, что дальше будет хуже. Но не только украинка промышляла этим. Россия с Беларусью тоже были не прочь помочь мне с якобы сильным американским влиянием. Да, свои мысли они скрывали под добрыми пожеланиями, но я понимал, что мне бессовестно врут. Им всем нужно лишь моё поклонение, нужен мой суверенитет, мои земли. Я… я не знаю того, что мне придется сделать для сохранения собственной независимости. Таких людей нельзя назвать семьёй. Моя настоящая семья умерла тогда, в день развала моей матери. То, что сейчас выполняет роли моих некогда любимых сестёр и брата, лишь обманка. Обманка, которая враждебна и опасна для меня. Но пусть они идут, я буду готовиться к их ударам. Я начал мобилизацию армии. Видимо, мои враги не ожидали того, что я буду готовиться к битве. Первые санкции и ультиматум, что ничуть не ослабили мою паранойю и рвение к свободе. США грозил мне тем, что моя мобилизация слишком подозрительна. Что я должен отказаться от этого процесса, либо НАТО-вские войска начнут давление не границы страны. Такое же ультиматум я получил от большинства стран СНГ (как их только смогли подговорить Россия и Беларусь?), что лишь усилило мою подготовку. Как и ожидалось, через месяц, численность моей армии перевалила за четыреста тысяч солдат, чему я был приятно удивлён. Но в сравнении с остальными, это было слишком мало. Они вправду объявили мне войну, нападая кучей. Мне удалось отразить многочисленные атаки НАТО-вских солдат частью армии, но они продолжали наступать. Другая же часть солдат получила другой приказ — отбиваться от войск СНГ, а после и вовсе начать ответное наступление. Это был глупый план. План, нацеленный на устрашение, который по итогу напугал лишь меня своими последствиями. А что я мог сделать? У армии НАТО были новейшие танки, которых в лоб не пробьёшь, а другая часть армии была просто пересилена численностью СНГ-совских войск. Прямо сейчас я сижу в разрушенном штабе. Война коснулась всех, даже я успел побывать на фронте. Контузия и сильный шок не позволяли мне встать, хотя это было так нужно. Впереди слышатся шаги. — Я нашёл его. Я нашел его! Приём. Это «сокол», мы обнаружили цель живым. Это «сокол», мы обнаружили цель живым. Приём, — повторял пришедший солдат, крича в рацию. Рядом стояло ещё несколько, рассмотреть которых я не смог. Сил не хватило, обморок пришел быстро.