Узник

Закат над островом всегда поражал воображение, как бы туманно и тускло не было на земле, небо же, не затянутое тучами, восхищает душу. Здесь, на возвышенности, холод знатно пробирал кости, но даже такое неудобство не могло заставить омегу покинуть облюбованное место. В душе Иккинга царила сумятица, в какой-то момент он задумался над своими действиями, с сожалениями осознавая, что без желания или с ним он выполнит запланированное. Катапульту он уже разместил, ожидая падения дневного светила. Всей душой парень надеялся на благосклонность Одина и Фрэи. Лишь бы все получилось, лишь бы эта ящерица попалась. Если все получится, то он сможет расстаться с мужем. Наверное, желать собственного спасения, ставя на кон чужую жизнь, крайне низко и эгоистично. Но он действительно готов был принять такой расклад, лишь бы не остаться в нынешних реалиях. Спутанность сумерек коснулась коленей омеги, накрывая плащом остров. Время вышло из стазиса, полетев точно птица по весне. Еще недавняя алая лента заката полностью погасла, спрятавшись за звездными волосами ночи. Во время зимы небо часто радовало видами своих необъятных просторов. Как же умиротворяюще это и волшебно. Иккинг не был уверен в правдивости сказов Вёльв, но не восхититься красотами мира просто не мог. Жить в этом мире — прекрасно, бывает сложно, но все равно чудно. Именно по этой причине омега не любил сидеть долго без дела, его захватывал поток разнообразных и разрозненных мыслей. При этом еще и уровень амбиций в покое знатно опускался. Ветер налетел со спины, вынуждая начать движение, ибо ресницы уже совсем побелели от игр морозца. Иккинг тяжело разогнулся и активно подвигал конечностями, возвращая приток крови. Совсем скоро со стороны леса послышался приглушенный рык ящерицы. В ночной тишине этот гогот было легко выявить, днем же — он отлично смешивался с активностью других зверей. Нужно все завершить до тех пор, пока о нем не спохватились. Заправив выбившиеся пряди под меховой капюшон, Иккинг сосредоточился на осматривании черных макушек леса. Благо, Боги даровали ему хорошее зрение. Заметив активность и ощутив собственный азарт, омега встал у рычага метательной машины. Большая темная тень вырвалась из еловой глади, в секунду растворяясь на фоне неба. Только изредка исчезающие огоньки звезд помогали регулировать направление. Осознав, что дракон набирает высоту для большого круга над островом, Иккинг весь подобрался, в один момент со всей силы потянув рычаг. Механизм заскрипел, железо креплений звякнуло, веревочная сеть с утяжелителями развернулась, точно проклятье. В мгновение она спеленала туловище дракона, лишая того драгоценных крыльев. Небеса рассек надрывный вой — это было горе и ярость. Незамутненная и кипящая агония. Зверь моментально осознал ошибку, а Иккинг — свою победу. Он смог… Смог. Смог! Он смог это сделать! От подскочившего адреналина руки у парня затряслись, а дыхание сбилось. Неужто просторы эмпиреи услышали его мольбы. Холод уже не бередил душу, а тревога скрылась глубоко за сердцем, не желая являться в ближайшем времени. Сердце так гулко отсчитывало удары, что в голове зашумела кровь. Иккинг опал в разбитый ногами снег, без возможности подняться на дрожащие ноги. Тело колотило от пережитого напряжения, а затем такого гулкого восторга. Встряска подкосила его. — Как только рассветет, нужно будет отыскать его и отсечь голову для демонстрации поселенцам, — забормотал Иккинг, тяжело выдыхая через стиснутые зубы. Холодный воздух грубо колол кожу лица, изо рта вырывались клубы пара. — Необходимо домой, иначе отец мне голову снимет. Оперевшись на метательную машину, омега поднялся, сильнее подтягивая капюшон к носу. Его все еще бил мандраж, но эйфория потихоньку отступала, заменяясь жгучим утомлением. Он плохо запомнил, как добрался по снегу домой, но смог даже как-то поприветствовать отца и недовольного супруга. Этой ночью Сморкала оскорбленно игнорировал его, чему Иккинг радовался, словно дите. Погрузился в сон омега практически мгновенно, наконец позволяя себе забыть о всех заботах хотя бы до утра. Время пролетело незаметно в каком-то легком тумане или же дымке, ощущения были легкими и теплыми, вызывающими улыбку.

***

Встретив новый день, омега сначала приступил к домашним обязанностям. Быстро собрав все теплые шубы, он вынес их на улицу, вывесил и тщательно выбил, аккуратно перебирая густой мех. За спиной слышались зычные голоса отца и мужа. Стоик был достаточно терпелив к своему зятю, однако иногда его доводили. Все-таки он сыну желал лучшего, а Сморкала часто открыто демонстрировал, что он не пример хорошего супруга. Частые ссоры, их ругань, двустороннее рукоприкладство… Иккинг понимал, что отец хотел бы аннулировать этот брак, но он уже не мог принять единоличное решение. Ведь именно этот союз помог подавить недовольства в племени. Хулиганы приняли расклад и утихомирились, что помогло удержаться от кровопролития. Оставив вещи проветриться, Иккинг ушел в альков и вынул ткани из сундука. У него давно в планах было сшить несколько легких рубах и для дома, и для времени, когда потеплеет. Пусть и без большой охоты, но на Сморкалу тоже омега отмерил материала. Ткань он растянул у стены, вытягивая концы и закрепляя их. Подготовив фронт будущей работы, парень оделся потеплее, и захватив из кузни некрупный скеггокс, быстро покинул деревни. Пусть близкие и удивились такой активности, но лишних вопросов не задали. Правда лишь у леса парень осознал какая его ожидает территория поисков, конечно, примерную сторону падения он предполагал, но все равно объемы настораживали. Выдохнув, Иккинг накинул капюшон и скрылся между крепкими стволами. Отметив новое пустое место в собственном блокноте, омега злобно скрипнул зубами. Уже времени столько прошло, солнце давно в зените, а каких-либо успехов так и не случилось. Жутко хотелось все бросить, но желание улучшить свое положение крайне ярко полыхало на краю подсознания. Шаги неровной дорожкой оставались позади, ямками выделяясь на белом снегу. Лес шуршал и жил, обнимая со всех сторон разнообразными звуками. Поскользнувшись на небольшом уклоне скалы, который разглядеть не представлялось возможным, омега недовольно вскрикнул, вздымая руки к небесам. Просто напасть какая-то: поймать треклятую ящерицу, но потерять ту в трех дубах. Иккинг в порыве даже пнул какой ствол, и ему на голову обрушился ушат снега. Это была катастрофа. Он не мог весь день в лесу провести, в случае же с таким исходом — лес начнут шерстить и явно раньше обнаружат чёрную гигантскую рептилию. Парень со всей злости ударил ветку, маячившую у носа, и получил ею по лицу в отместку. Ярость поглотила его, потому Иккинг готов был кричать проклятья в небо, но заметил кое-что интересное. Дурная ветка висела так низко из-за сломанного ствола, причем повреждение было абсолютно свежим. Проследив глазами округу, омега без труда обнаружил разворошенный снег, прорытую калию и покорёженную кору. След. Самый явный след падения большого объекта. Спотыкаясь, парень подбежал к краю земляной насыпи, на которой стоял. И там, внизу, у огромных камней на белом снегу виднелась мощная туша чернильного цвета. Бока дракона медленно вздымались, а пар валил из ноздрей. Однако на приближение чудовище не дернулось. Подкрадывался Иккинг с замершем сердцем, отмечая, что его старый знакомец поплатился за прошлую выходку. Вдоль спины и на лапах, и даже на морде виднелись мощные гребни, когти крепкие и острые вызывали по плечам дрожь. Крылья огромной горой высились над телом даже в сложенном состоянии. Шум дыхания смешивался со звуками леса, создавая какую-то умиротворяющую атмосферу. Иккинг содрогнулся, сбросив некую лишнюю опасливость и подошел вплотную, носом втягивая запах мороза и гари. Последний, наверное, исходил от движений легких ящерицы. Омега даже решился пихнуть тушу ногой, проверяя собственную безопасность. Утробный рык заставил тело дракона задрожать, а парня отпрянуть снова назад, помянув всех богов разом. Иккинг все-таки поднял топор, оперев тот на плечо, для дальнейшего сильного замаха. Хотя он мало представлял, как сможет отсечь голову такой махины в один удар. Сто процентов любые попытки вызовут у животного дикую агонию, а у Иккинга — кошмары до конца дней. — Не держи на меня зла, дружок! — Скорбно прошептал омега, замахиваясь. Он зажмурился, отыскивая в себе всю возможную решимость. Распахнув веки, омега в панике отшатнулся; на него в упор смотрел зеленый, практически изумрудный, глаз с тонким чернильным зрачком. И та ярость, что плескалась на дне, буквально затапливала радужку, но даже после этих деталей Иккинг не нашел в себе сил опустить скеггокс. Ветер продолжал перекатывать и переносить верхний снежный настил, он клубился в ногах и припорашивал мех подола шубы. Всем своим существом Иккинг понимал, что не отрубит. Не сможет. Он болезненно сощурился, поджимая губы, а после отпустил ручку орудия. С глухим ударом лезвие приземлилось в снег, а парня перестали держать ноги, и он осел на колени. Сердце трепыхалось, как пичужка, Иккинг все отлично понимал. Отпустит ведь дракона, перережет веревки сети и прервет этим свою жизнь. Дракон убьет его. Какой же он глупый: сам разжег себе поминальный костер. Сморгнув слезы, омега вынул из-за пазухи небольшой ножик, легким движением перерезая сеть. В одно мгновение небо и земля поменялись местами, а затылок обожгло болью. Ящер сиял глазами, зажимая жертву у камней. Его оскал отсчитывал последние мгновения жизни викинга. Пасть с острейшими клыками разверзлась, зеленый дым заклубился в глотке, а Иккинг зажмурился, отчаянно закрывшись руками. Залп адски горячего огня разбил скалу сбоку от парня и опалил ему шубу и волосы. Все тело колотило от дикого ужаса, и проявлялась боль и в опаленной коже щеки, и в саднящем затылке, и рассеченной спине, поваленной по земле, и в грудине, прижатой мощной лапой. А через мгновение уши заложил громоподобный рев. Настолько громкий и резкий, что глаза заслезились, и появился страх лишиться слуха. А после весь вес дракона исчез, наконец давая возможность вздохнуть. Черный массивный круп изогнулся и скрылся между деревьями, оставив на стволах массивные рытвины от когтей.