Бабочка

Долорес Вайнберг видит мертвецов. Когда она сказала об этом одному из них, он чуть не вывернулся наизнанку от смеха. Охренительная шутка, сказал он, я слышу её всего лишь пять тысяч семьсот двадцать девятый раз. "Я вижу мёртвых людей", говорит долбаный вампир другому долбаному вампиру. Я бы решил, что ты спятила, не будь ты из этих, и до тебя ненормальных. Долорес оторвала ему голову и выбросила под солнце, просто чтобы убедиться, что ничего не изменится. И она оказалась права. Он остался таким же мёртвым, как до того. Долорес не дура. Проблема не в том, что она и её знакомые не дышат, не стареют, жрут кровь и всё такое. Это чушь - они изменились, но мало кто всерьёз считает себя ходячим трупом. Проблема в том, что она видела, как они умерли. Геенна случилась несколько лет назад. Фанатики Шабаша оказались правы - просто даже они не представляли, как это будет, и все их попытки что-то противопоставить оказались пустым местом. Долорес видела, как тысячи её сородичей в секунды уничтожила сила, которую она даже не успела осмыслить. И, похоже, ее разум всё-таки не выдержал. Потому что с тех пор эти воспоминания - городские улицы, Маскарад, охота и говорящие с ней призраки, не знающие, что они уже давно мертвы, - преследует её ночь за ночью, затягивая в иллюзию, едва отличимую от реальности. Они говорят с ней, смеются над ней или опасаются, припоминают ей сира, шагнувшего под солнце на вторую ночь после её становления. Не верят ей, само собой. Иногда, закрывая глаза в своём глухом подвале-убежище, Долорес находит в себе силы ненадолго вернуться в реальный мир. Глухой, опустевший, зыбкий, как тёмное болото. Там ей осталось недолго - крови взять почти неоткуда, а значит, сначала торпор, а потом этот кошмар, уничтоживший всех, кого она знала, догонит и её, избавив мир и от её призраков заодно. Но, может быть, Долорес придумает, как заставить их исчезнуть, немного раньше.