Мир под ногами

Это будет один из таких дней. Хэнк знает наверняка, не успев даже глаза ещё толком открыть. Он предвкушает заранее, просыпается непривычно рано, хотя будильник сегодня не прозвенит — выходной, а значит, вставать на работу не нужно. Не нужно куда-то торопиться, и можно не ждать внезапных звонков. Поборов желание воспользоваться протоколом «Белоснежка», Хэнк утыкается в макушку своего счастья губами, крепко целует в густые мягкие волосы. За окном слышится шум дождя, а плотно задёрнутые шторы не пропускают в комнату прохладный утренний свет, тишина изредка прерывается вдохами и звуками сонных зевков, где-то на периферии слуха — ворчанием Сумо, лениво жующего оставленный с вечера корм. Поспать бы дольше, да сон уже не идёт, уступая место скопившейся за неделю нежности, эмоциям, которые стоило бы прятать от прочих за суровым образом матёрого копа, научившегося, однако, наконец улыбаться вновь. Пусть слабой улыбкой, но беспритворной, чаще одному-единственному предназначенной. Уступая место приснопамятному предвкушению начала нового дня, каждый раз — начала новой жизни. Хэнк никогда не просил о ней, не мечтал, получив, тем не менее, гораздо больше. Порой, задаваясь вопросами, чем же это счастье заслужил. И «спящее» сейчас под боком, и — счастье в целом. Он почему-то знает ответы, стоит лишь провести раскрытой ладонью по гладкой тёплой груди, аккурат там, где бьётся в собственном ритме искусственно-живое сердце. Особенно когда вспоминает, кем был до смерти сына, поэтому да — заслужил. «Заслужил», говорит ему счастье, выходя из стазиса, просыпается, подолгу смотрит в голубые глаза, «заслужил» и «спасибо». «За то, что ты есть», — говорят они друг другу, не всегда размыкая губы, потому что слов порой не хватает. Объятий, поцелуев, пальцев в серебристых спутанных прядях, на широких плечах, на бёдрах или просто переплетённых вместе, словно намертво склеенных — не отлепишь, не оторвёшь. Да и надо ли? В один из таких дней. Дней, когда они позволяют себе забыть о мире за дверью их общего дома, провести время в кровати, заниматься любовью, перебираться в ванную, часами лежать в горячей воде, пуская мыльные пузыри, разговаривать о чём-то важном, о пустяках или же просто молчать, а затем заниматься любовью снова. Снова. И снова. Мучительно-медленно, будто текущая по склону вулкана лава, сжигающая любые препятствия, неутолимая страсть, неутолимая жажда друг друга. Жарко и быстро, будто вал, обрушившийся на безлюдный берег. Глубокое всепоглощающее чувство, нерушимая связь, Хэнку хочется — до конца мироздания. Хэнку много чего хочется. Хэнк жалеет, что «хочется» приходится придерживать до выходных, до таких их дней. И Коннору хочется тоже, поэтому воплощение оного для них похоже на крохотный обязательный, пускай не ежедневный ритуал, сокровенное таинство в спальне, на диване в гостиной, и речь далеко не о сексе, хотя в список желаний он определённо входит не последним. Иногда они впускают чуточку мира в дом, иногда выходят в мир сами: Коннор любит таскать Хэнка на выставки, в музеи, картинные галереи, в парки аттракционов, оседлать купленный Хэнком в рассрочку байк (для души) и колесить по пустым улицам города, провести ночь в отеле, либо рассуждая о вечном, либо громко, до скрипа кровати, трахаясь. У них много развлечений — в их дни, каждое — особенно по-своему, от обычных игр на допотопной консоли а-ля «сбей вон ту утку палкой», до… необычных игр в заброшках Мидтауна. Коннор не любит шум городских клубов, кислотные цвета и толпы людей, он утаскивает Хэнка к реке Руж «поностальгировать», вкладывает свою белую ладонь в мозолистую ладонь Хэнка, прижимается к нему теснее, шепча милые глупости. Коннор любит бумажные книги, любит неторопливо листать пожелтевшие странички, старается не искать о выбранной книге заранее, а узнаёт всё сам. Хэнк не против. Он собирает отросшие волосы в хвостик, надевает очки, погружаясь в чтение вместе с Коннором, на час-два, и как жаль, что человеческое тело нуждается в отдыхе, в пище… Коннор любит тело Хэнка, называет своим от ногтей и до последней клеточки, в шутку ли, обещает по нему скучать, когда технологии освоят перенос сознания или научатся продлевать жизнь изнашивающемуся организму. Не «если» — «когда», Хэнк ухмыляется, откладывая мысли о «ну, а вдруг?» до лучших времён. Он слишком любит в ответ. В такие дни. Всегда. И пока технологии не ушли вперёд, Хэнку достаточно просыпаться по утрам вот так под звуки дождя, под коннорово «проснитесь, лейтенант», если вместе и надолго.