Игра продолжается. После ада.

Бежать… По улицам… таким пустым и подозрительно тихим. Мимо домов… совсем чужих, особенно с этими печально потухшими окнами. Вдоль стекол витрин… в призрачных отсветах которых, все надежды казались такими же пустыми и никому не нужными. Нервно кусая губы… чтобы не произнести невзначай то самое имя. Судорожно сжимая кулаки… в попытке собрать последние силы измученного болезнью и свалившейся тяжестью вины организма. Вот только для чего? Чтобы вновь бежать? Куда и зачем? Что там можно обрести? Или потерять? Все или ничего… Сейчас или никогда… Обрывки снов и реальности, смешиваются в сознании и уже не понятно где грань между ними. Да и есть ли она? Сколько можно сходить с ума? Видя то, что пугает и отталкивает разум, желать этого более всего! Пытка… мучение… Но такое упоительно сладкое! Просто попытка заполнить пустоту или и, правда, что-то настоящее? Где же найти ответы на все вопросы, что терзают душу? А вспышки сирен подступают со спины как-то незаметно. И куда только девалась вся его хваленая внимательность и осторожность?! Видимо, они покинули его вместе с последними крохами разума. Тяжелый топот форменных ботинок по тротуару все ближе… Хватают за руки, беспощадно заламывая их за спину. Щелчок наручников и монотонное бормотание о правах, еле слышное, словно через пелену тумана, застилающего глаза. А давно сбившееся и шумное дыхание сдавливает сердце в груди так же, как впивается металл в запястья. И все кружится в каком-то сумасшедшем хороводе… Укоризненные и сердитые взгляды, чужие недовольные лица, обшарпанные серые стены, небо, на котором так приторно ярко, словно ослепляя, пылают звезды, а после… Асфальт. Пустота. И такая привычная тьма… Она обволакивает, убаюкивая в своих объятиях, как ласковая мать свое новорожденное и совсем еще неразумное дитя. И больше нет ни-че-го… Сколько времени прошло? Минуты? Часы? Или несколько дней? Хотя… Лучше бы даже и лет. Как здорово было бы вот так незаметно заснуть и проснуться только, когда из головы выветрится вся эта сумасшедшая блажь, когда не останется вокруг никого и ничего, что сможет напомнить о том, что произошло! Вот только это, увы, совершенно невозможно. Сначала в тихом и таком уютном его убежище появляются они… Все прежние видения и кошмары. Но не как прежде, а как-то суетливо мелькая, будто кинопленка, запущенная чьей-то властной рукой на быструю прокрутку. Эпизоды, засевшие в памяти, сливаются в какую-то единую непонятную серую массу, и только одно слово все аукается, словно эхо в пустой и глубокой пещере: «Выживи!» И, кажется уже, что его произносит не отец, через секунду пустивший себе пулю в висок, а все, кого он знал и не знал, но погубил. Разные голоса и интонации: требовательные и громкие, просящие и мягко вкрадчиво шепчущие, спокойные и равнодушные, истерично рыдающие в мольбе, - все они окружили его невидимой стеной, протягивая руки один за другим, чтобы схватить его и тащить… Тянуть прочь из этой пропасти, которой так легко он сейчас поддался, желая этого падения в надежде на забвение. А они, эти странные призраки умерших, не дают, не отпускают уже ни на секунду, переговариваясь все громче. Шум в ушах, а затем какие-то слабые проблески, солнечные зайчики, гуляющие по стенам больничной палаты, насмехающиеся над решетками, которыми можно остановить людей, но никак не их. Вот где свобода, настоящая и неудержимая! Как же спокойно и хорошо смотреть на них! Такой пустяк, а сколько же счастья! Странного и почти детского. Может, он и, правда, уже сошел с ума? Хотя… Пожалуй, так даже и лучше. Для всех. А из коридора доносится какой-то шум. «Что там?» - но возникший на мгновение, интерес так же быстро и потухает. – «Да какая разница?» Взгляд, бегло коснувшийся запертой двери, вновь устремляется в сторону окна. Вот только те самые веселые зайчики, что шаловливо играли в догонялки по шероховатым стенам, потолку и полу, уже куда-то пропали, спрятались в заслонившей солнце туче и даже не попрощались. И от этого возвращается тоска… Прикрыв глаза, Оливер, проваливаясь в это странное подобие сна, отстранено слушает, доносящийся из коридора приближающийся топот, становящиеся все отчетливей вскрики в пылу борьбы и перестрелки. Только что ему-то за дело до этого всего? Тяжелый вздох, как комок, болезненно вырывается из груди, а через считанные секунды крепкая дверь от взрыва слетает с петель, ударяясь о стену. Вздрогнув всем телом от этой удивительной неожиданности, он смотрит в темноватое пятно проема, ожидая увидеть там кого угодно. Да хоть Диггла с Теей и Фелисити за компанию, но никак не его! Черный костюм, а в руках арбалет. А уверенная и сильная рука в перчатке сжимает его ладонь и, не говоря ни слова, бывший враг тянет его за собой. Длинный коридор, какой-то чуть ли не потайной ход, заваленный ящиками и всяким хламом, который поспешно приходится отбрасывать в сторону. И кажется ему, что он все так же спит, как и прежде, но все равно старается изо всех сил, впервые за последнее время, начиная чувствовать былую силу и решительность. Ведь это единственный шанс! Отчаянная смелость и панический страх проснуться или не успеть подстегивают одновременно, как два надзирателя с плетьми. И вот прохладный свежий воздух улицы буквально рвет легкие после душной палаты, но, к счастью, подъезжает фургон и не нужно больше бежать... А вечер выдался на редкость мягким и ласковым. В сгущающихся сумерках вдалеке от городской суеты небольшой домик. Приветливо потрескивают поленья в камине, бодро салютуя снопами искр каждому мигу, царящей здесь странной сказки. Робкое соприкосновение… Рук… грубых, обветренных, жилистых и сильных. Губ… страстное, отчаянное, откровенное, желанное, счастливое. Тел… обжигающе горячее, сводящее с ума, необходимое, как воздух, которого так не хватает. Безумие… которое они пьют до дна, впитывая ощущения каждой клеточкой тела, замирающей от пронизывающего, словно разряды тока, греховного удовольствия. Стоны… хриплые и оглушительно громкие одновременно. Слова… еле слышные, совершенно ненужные, но такие необходимые! - Люблю… Больше жизни… - шепот двух голосов переплетался, не давая уже понять, кто и что сказал. А может быть вместе? Или договаривали друг за друга в этом едином порыве? Да какая к черту разница?! Кому важно, что творится вокруг, за этими стенами?! Да пусть хоть весь мир рухнет! - Мой… Навсегда… - уже еле слышно после финальных вскриков, пронзивших тихий покой этого места, ставшего пристанищем двух измученных потерями душ, утонувшего в темноте, спустившегося покрова ночи. А на утро все вокруг судачили: «Сбежал… Да нет, похитили… Убили, и труп из багажника выбросили в море на причале… А машина та потом сгорела за городом вместе с водителем…» То же и в новостях круглые сутки. И никто ничего не понимает… --- - Алло? – удивленно отвечает лаборант на звонок с неизвестного номера. - Будьте добры зайти к начальнику, - сообщает приятный, хоть и подрагивающий от волнения, женский голос. - Ммм… Хорошо, сейчас, - и мужчина, взглянув мельком на показания приборов, покидает свой кабинет. И едва дверь закрывается, его компьютер начинает жить какой-то собственной жизнью. Почти готовый результат анализа бесследно исчезает, а вместо него совсем другой. - А как же Оливер? – тихо спрашивает Джон у Фелисити, наблюдая из-за ее плеча за тем, как проворно порхают тонкие пальцы по клавишам. - Его тоже найдут, но завтра и в соседнем городе, - коротко сообщает она. – А Тея подтвердит сходство, даже если там окажется на вид полная ему противоположность. - А куда же они сами? - Не знаю… С такими деньгами можно и на другую планету улететь, не только что затеряться в мире. - Да уж… - и еле слышный вздох, потонувший в наступившей тишине, стал точкой отсчета новой и совершенно иной жизни…