Бусины в артефактной сборке 2
3 мая 2020 г. в 19:53
Йоаким ругаясь, копался в кладовке в ящиках со старым оборудованием — искал запасной микрофон. Нынешний барахлил и из-за этого им уже третий раз приходилось начинать запись заново. Крис и Тоббе, чтобы убить появившееся время соревновались, кто играет быстрее, Ханнес и Пэр отвечали на сообщения в их официальной группе. Как самый новый участник, драммер искренне удивлялся тому, какие дурацкие вопросы иногда задают им фаны. На совсем идиотские Пэр не отвечал, на смешные — тоже отшучивался и так смачно, что Ван Далл не мог сдержаться и ржал в голос. Сундстрем только усмехался, привычные уже ко всему гитаристы вообще не обращали ни на кого внимания. Слишком были поглощены своим занятием.
Время все меняло. Прошло его не много и не мало, они успели отыграть на нескольких фестивалях — первый дался трудно, особенно Йоакиму, но потом страхи смыло той горячей волной энергии, которая обрушивается на музыкантов от искренне радующихся им людей. А потом выпал снег, и они, как и положено викингам, осели дома, в студии, основательно взявшись за запись того, что было собрано и придумано.
Десятки часов упорства и импровизаций, споров и обсуждений, игры, записей и дурачеств постепенно складывались в новый альбом. В бесконечной ленте переписки с фанами они рассказывали многое, о чем думают, чем вдохновляются, делились ситуациями из жизни и объясняли, чему посвящены те или иные песни. Все возвращалось на круги своя.
В ленте щелкнуло новое сообщение.
— Что тут у нас? — Ханнес любопытно заглянул через плечо Сундстрема в монитор ноутбука. В окошке высветилось странное письмо.
«Братья, если это вы — напишите, как добрались? Живы-здоровы?».
Отправитель был подписан как Бункер, а вместо аватара светился маленький значок радиации.
— Йоаким! — Пэр вскрикнул так громко, что у Ханнеса зазвенело в ухе, к тому же дернулся и боднул его головой в подбородок.
— Ты чего? — Он придержал басиста за плечо, но тот вырвался. Вскочил с места и снова крикнул, обращаясь к Бродену:
— Бросай эту дрянь, иди к нам! Тут Бункер написал!
— Чего? — Тот действительно бросил все, что держал в руках и ломанулся к ритм-секции, спотыкаясь о разбросанные на полу провода. — Ты уверен?
Гитаристы вытянули шеи, удивленно глядя на происходящее, потом тоже снялись со своих мест и перебрались поближе к столу, где сидели Пэр и Ханнес. Упоминание имени Бункера их заинтересовало.
— Да, вроде все на него указывает. Радиация, бункер, братья…
— Кто это? Тот парень, что вам помог? — Ван Далл снова придержал Пэра за плечи, чтобы тот очередной раз не вскочил с места и не ударил его ничем — угол, где они местились, был маленьким и тесным.
— Похоже, но точно не знаю. — Он озадаченно почесал бороду и снова, обращаясь к Йоке, заговорил. — Глянь сюда, что думаешь?
Вокалист попытался забраться третьим на диванчик перед столом, стоящий в узкой нише.
— А-ай, вашу бабку за ногу! Не могли места получше найти?
— Что, задница не влазит? — Хохотнул стоящий рядом Реланд. Они с Тоббе только ехидненько поглядывали на происходящую суету, но сами в ней пока не участвовали.
— Кто бы говорил о заднице! — Беззлобно огрызнулся Броден (Крис снова вернулся к прежней своей форме) и все-таки втиснулся на диван рядом с Ханнесом. Заглянул в ноутбук.
— Что скажешь? — Пэр снова спросил его.
— Да хрен его знает. Может, и он, но как? Связи там нет… О! А ты знаешь, что? Спроси о Сулеме. Если ответит — значит, он.
— Точно! — Просиял басист и кинулся набирать сообщение.
Йоаким подвинул Ханнеса — тот закрыл ему обзор, — и снова глянул в ноутбук.
«Бункер, это ты? Рады тебя видеть! Мы живы, мы дома. А Сулема с тобой?» — сообщение было коротким, но основную мысль и задумку с узнаванием передавало.
— Ну, и что? Он? — Тоббе все-таки не выдержал и подошел первым.
— Не знаю. Пока не отвечают. — Басист пожал плечами.
— Они могут вообще не ответить. Там связь есть только в отдельных местах, а это письмо могло дойти случайно. Может, проходили где-то близко с точкой доступа, и отправили. — Йоаким с какой-то полудетской надеждой смотрел в бледно светящееся окно монитора ноутбука. Окно в другой мир.
Но спустя минут пять, когда уже все решили расходиться по местам, пришло новое сообщение. На английском, сдобренное руганью и повествующее, о том, что это они, что Сулема здесь есть и о том, как уже несколько раз она умудрилась проклясть и один раз спасти этого ётунова сына Бункера, и что теперь ей точно со скуки умереть не придется.
Прочитав его, Йоаким загоготал.
— Я так и думал, что они подружатся. Оба одинаково чокнутые! — Выдохнул он, отсмеявшись.
— Не то слово. — Пэр ткнул его в плечо и тоже усмехнулся. — Прям созданы друг для друга.
Снова холодной тонкой нитью задрожало отчуждение между ними и группой. И чтобы не дать ему разрастись, Пэр написал:
«Тут с нами Тоббе, Крис и Ханнес. Давайте попробуем установить видеосвязь. Вдруг получится?».
Следующее сообщение не пришло, а всплыло через минут десять на экране окном видеозвонка.
— Сюда-сюда, идите скорее! Они вызывают нас, сейчас посмотрите на них! — Йоаким подозвал ушедших-таки гитаристов ближе, но те и сами не заставили себя ждать. Оттащили стол подальше и пролезли перед ним, сели на пол перед диваном, почти загораживая головами обзор тем, кто сидел на нем.
— Да ну адские вы черти! — Заворчал Броден, прощимляясь между ними и тоже сползая на пол, — Дайте ответить!
И первым нажал кнопку ответа.
Изображение развернулось из белой точки заснежило и зарябило, но потом стабилизировалось, стало читаемым. На экране появилась…скорее, женщина, чем мужчина. Не то, чтобы совсем некрасивая…внешность ее была для них слишком непривычной. Черноволосая, непонятного возраста с худым, бледным, скуластым лицом и длинным носом она смотрела прямо в камеру их устройства, и ее неестественно-светлые, бледно-голубые глаза выражали смесь любопытства и беспокойства. Они скорее подошли бы к лицу какой-то белобрысой шведки, чем к ее…. восточному типажу.
— Сулема? Ты слышишь нас? — Пэр обратился первым. Тоже подобрался ближе и высунулся из-за плеча Тоббе.
Ответ последовал секунд через семь.
— Пэр? Слышу тебя! Даже вижу. — Тут изображение замельтешило, кадр перевернулся, через время послышались какие-то возгласы на русском и после всего на экране появился другой человек. Светловолосый, бородатый, тоже непонятного возраста и тоже очень худой, но с таким яростным блеском в глазах, что, казалось, его сил на четверых хватит.
— Бункер! — Вскрикнул Йоаким. — Ты как нас нашел?
— Это он и есть? — Поняв, что звук доходит не сразу, Крис обернулся к Пэру и удивленно глянул на него. Не так он себе представлял бывалого выживальщика в экстремальных условиях.
— Да, это Бункер. Так он сейчас себя зовет.
— Мы видели ваши выступления. — Донесся издалека голос женщины и тут же его перебил голос сталкера.
— Нашли вашу группу в интернете, почитали, нашли вашу страницу и решили написать. Хорошо, что получилось.
Изображение висло вместе со звуком, двигалось рывками.
Сталкеры, куда-то поставили свое устройство, с которого общались, и после очередной волны помех, пробежавшей по экрану, показались в кадре примерно по пояс вдвоем. Оба худые, оба, какие-то пыльные и обветренные, изможденные, но…не слабые. Парень лохматый, как сатана, женщина — с натяжкой похожа на женщину — слишком крепко сложена, но опять-таки непонятно, такая она и есть или выглядит так из-за их странной одежды. На них обоих были надеты какие-то безразмерные и, кажется прорезиненные куртки, у обоих на шее маски противогазов, у него за из-за плеча выглядывает ствол автомата, у нее в разгрузке поверх куртки торчат запасные рожки к автомату и что-то вроде рации. На руках — тактические перчатки, тоже у обоих.
— Пэр и Йоке о вас много рассказывали. Теперь, наконец, мы вас увидели. — Ханнес, сидящий на диванчике, подается ближе, внимательно разглядывает их самих и то, что их окружает.
За спинами сталкеров маячит какое-то ржавое металлическое сооружение, похожее на вертикальную цистерну, а рядом с нею воздух дрожит, как над горячим асфальтом и столбом поднимает вверх обрывки жухлой травы.
«Что оно там такое? Какая-то вентиляция?» — С любопытством смотрит на непонятное явление Торбьерн. — «Или одна из тех аномалий, о которых говорили Йоке и Пэр?».
«Жуть какая-то» — думает Ханнес. — «Неужели люди могут добровольно соглашаться на такую жизнь?»
— Мы рады знать, что вы добрались нормально. — Говорит Бункер, Сулема смотрит по очереди то на него, то в кадр, словно не зная, куда важнее, и Пэр догадывается, что она хочет побольше разглядеть его. Подвигается поближе к экрану.
— Это мы все. Крис и Торбьерн, — Начинает говорить он, показывает рукой и гитаристы машут в ответ руками в кадр. — Ханнес. — Драммер, все-таки встает и делает шаг вперед, наклоняется, сложив руки на плечи Бродену, выглядывает из-за его головы. — Ну и мы с Йоке. Так и играем.
Реланд, сидящий рядом с басистом, чувствует какую-то натянутость в его голосе. Напряженность. Вроде Пэр как всегда болтает о группе, но ощущение такое, будто он знакомит родителей со своей новой девушкой.
Через время доходит ответ с той стороны.
— Ну, а мы это и все. — Бункер усмехается и почесывает светлые, торчащие во все стороны, вихры. — Прибили недавно химеру, чтобы купить этот ПДА и связаться с вами.
От этих слов Сулема хмурится.
— Если он говорит про химеру — скажите ему, что он псих. — Говорит мрачно, но улыбается.
— Что? Какую химеру? — Энглунд задирает голову и смотрит на Пэра, тот пожимает плечами.
— Не знаю. Химеру. Есть там такие существа, но я их не видел.
— И хорошо, что не видел! — Отвечает ноутбук голосом Бункера. Изображение дергается, рябит и пропадает на секунды.
— А-ай, подождите, куда вы? — Вскрикивает Сундстрем и притягивает ноут поближе.
— Никуда. Связь хреновая. — Отвечает сталкер. Странно, но когда нет изображения — звук доходит нормально.
Снова экран рябит вдоль, поперек, дергается и снова появляется картинка — они оба рядом, стоят, сложив руки на груди. Или то обхватывают себя, чтобы согреться? Там так сыро и промозгло. Пэр до сих пор не может до конца выгнать из себя тот нездоровый холод.
— Вы все-таки подружились? — Спрашивает их Йоке.
— Что? Подружились? Да я бы прибил ее, но рука чет не поднимается. — Бункер ухмыляется, женщина тычет его кулаком в бок.
— Что ты там трепаешь, а? — Говорит по-русски.
— Подождите…как вы с ними общались? Он говорит на шведском, она — на английском? — Только сейчас до Ханнеса дошла эта их особенность.
— Ото ж. У нас самих чуть от этого башни не посрывало. Он не говорит по-английски, она не понимает шведского, но между собой говорят по-русски. Так и общались. Через три мата слово. — Йоакми оборачивается к драммеру и показывает характерный жест.
— Рехнуться можно. — Посвистывает тот.
Они думали, что этот разговор затянется надолго. Может, даже до ночи и все их планы на запись накроются медным тазом, но, то ли виной всему была плохая связь, то ли еще что-то, но общение не клеилось. Сулема и Бункер растерянные и очень усталые смотрели на них с чувством…облегчения и выполненного долга. Сначала вроде бы и болтали, когда Ханнес спрашивал, как они общаются между собой, смеялись, когда Крис рассказал, какими он их себе представлял по словам Бродена, и сами спрашивали о том, что там в мире творится, но все было хорошо, пока поверхностно.
Когда Тоббе спросил, как они там живут вообще — Сулема пожала плечами, ответив «Да вот как-то так» и они будто неосознанно замкнулись в себе. Честно потом пытались о чем-то спрашивать, но сами не могли долго поддержать начатый разговор. Сбивались, задавали дурацкие вопросы в духе «Ездят еще машины по улицам или уже летают?», просто зависали, молча переглядываясь между собой, типа «Ты спрашивай теперь», «Нет, ты». Сулема смотрела на них всех, и особенно на Пэра с каким-то горьким умилением в глазах, а Бункер — с откровенной дерущей тоской, но никто из них даже не пытался высказать того, что чувствовал на самом деле.
В надежде разрядить атмосферу, Тоббе попытался свернуть весь разговор в сторону музыки, но тему выбрал не самую подходящую. Спросил, правда ли Бункер раньше играл в своей группе и виделся с Пэром и Йоке.
Когда на ту сторону дошел звук, лицо сталкера помрачнело. Он хмыкнул, почесал бороду, нахмурился и проворчал что-то вроде «Не очень помню».
Тогда Крис спас ситуацию.
— Ладно, проехали. Скажи лучше, ты правда себе тальхарпу сам сделал?
— А кому ее тут еще было делать? — На кране ноутбука Бункер уже ухмыльнулся, а небольшим запозданием дошел его довольный голос.
— Не скажу, на счет «сделал», ибо сама не видела, но что он играет на ней здорово — это да. — Сулема, кажется, уловила смысл разговора и поддержала сталкера, на что тот еще более довольно усмехнулся и как-то благодарно (или Йоке показалось?) кивнул ей. Потом она рассказала, как они втроем пели с Йоакимом и Пэром и разговор снова оживился.
Реланд искренне удивился, что песня о героях оказалась его, Бункера группы, а тот на удивление даже ничуть не обиделся за то, что они иногда ее поют на концертах. Наоборот, сказал, что пусть поют. Пусть люди помнят песню, даже если автора забыли, но Йоке клятвенно пообещал на следующем выступлении не только спеть ее, а и рассказать всем об авторе. Бункер запротестовал, отнекиваясь и говоря, что там, на большой земле такого человека давно уже нет.
Понимая, что разговор снова скатывается не туда, Тоббе и Крис насели на сталкера с новостями о том, какие новые гитары сейчас появились, что сейчас играют новые группы, что ценится, а что нет — и стало понятно, что Бункер давно выпал из течения жизни в мире музыки. Сулема никогда с ним даже не сталкивалась, поэтому в этом плане они тоже толком не смогли ничего друг с другом долго обсуждать. Стало еще кислее. Сабатоновцы растерянно переглядывались между собой, а Бункер, похоже, не знал, куда деться. Теребил пальцами застежки на разгрузке, проверял карманы — застегнуты или нет, Сулема спросила, как Пэр и Йоке себя чувствуют после всего, на что те ответили, что все нормально. Потом вписался Тоббе и рассказал, что не так давно все было совсем не нормально, потому что напились они как черти по поводу возвращения их друзей и думали, что помрут после такого пьянства. После этого уже все немного оживились, хотя Крис и Ханнес все равно отчаянно пытались прятать недопонимание, и, может даже, тень отвращения в глазах, глядя на сталкеров. Нормальные же люди, почему они до такого докатились? Что разбойники какие-то.
Но их чувства были понятными.
Пэр и Йоаким сами выглядели, как последние бродяги и оборванцы, когда вернулись домой, а эти двое уже много лет как не снимали потрепанной Зоной сталкерской шкуры. Как они еще могли выглядеть после всего? Как могли не носить с собой оружия, когда за ними смерть таскается по пятам?
Через какое-то время сабатоновцы поняли, что все устали. И они сами и их собеседники на другом конце мира. Они сели рядом на земле, прислонившись друг к другу, свое устройство (что-то вроде смартфона, кажется) держали каждый одной рукой и говорили все медленнее и все больше путались в словах. Сулема, которой английский был не родным, так особенно.
Попаданцы еще несколько раз поблагодарили их за спасение, поспрашивали, не передумали ли они, Бункер с Сулемой, вернуться на большую землю, но те раз за разом отказывались, говоря, что их место там, в Зоне отчуждения.
— Ну, хоть пишите нам тогда? — Спросил с затаенным волнением Йоаким.
— Как получится. — Не поднимая взгляда, ответил Бункер. — Со связью тут плохо.
— Ну, хоть иногда? — Пэр приблизился к экрану. Сулема глянула на него с той стороны почти с такой же жалостью, как когда он лежал у нее дома с осколками колючек в груди.
— Как получится, Пэр. Мы сами не знаем, как оно получится. Тут все слишком непредсказуемо, сам знаешь.
Басист печально кивнул и опустил взгляд. Действительно, неизвестно, дойдут ли они в следующий раз до места, где есть связь, и оба ли дойдут?
— Хорошо. Будем ждать. — Негромко ответил им Йоаким. Брови его были чуть приподняты, между ними обозначились морщинки грусти, хотя он и улыбался.
В итоге тепло, но неловко попрощавшись, они одновременно оборвали связь.
Наверное, с полчаса в студии сабатонов стояла неудобная, тягостная тишина.
Будто разрубили канат, удерживающий лодку с кем-то очень дорогим у пристани, и ту понесло бурным течением неизвестно куда.
Пэр и Йоке рады были увидеть тех, кто выручил их в тяжелую минуту, Тоббе, Крис и Ханнес удовлетворили свое любопытство, повидав тех, кто спас и вернул домой их друзей, но все равно какой-то холодный, тяжелый осадок медленно опустился на сердце.
— Вам тоже…не по себе, да? — Первым заговорил Крис, оборачиваясь к пересевшим обратно на диван, Пэру и Йоакиму.
— Угу. — Хмуро ответил Броден. — Даже…не знаю, что сказать.
— Как думаешь, они еще свяжутся с нами? — Уже Энглунд поинтересовался у него. Ему понравились эти двое, и было откровенно интересно узнать побольше об их мире. Пэр очень неохотно рассказывал о нем, Йоке больше стебался, чем рассказывал, а ему хотелось узнать, как там на самом деле. Пообщаться с теми, кто оттуда.
— Ох, не знаю, Тоббе. — Тяжело вздохнув, Броден уткнулся лицом в ладони. — Боюсь, что не скоро. Если вообще свяжутся. Ты видел их состояние. Да и наше тоже как-то не лучше.
— Та да… — Буркнул Реланд. — Будто…камень вместо леденца в фантике подсунули. И сказали, что леденца никогда больше не будет.
— Нет, это не то. — Пробормотал Ханнес. — Я пока не подберу нужного сравнения.
— Мы…разочарованы. — Тихо проговорил вдруг Сундстрем, крепко потирая шрамы на запястьях. На него глянули все разом. И без того невысокий, он сейчас, казалось, совсем съежился рядом с Йоке. Глядел на всех больными, ужасно усталыми глазами, и все не расцеплял рук, сжимая себе запястья.
— Не знаю, что вы ожидали увидеть, но я думал… Что иначе все будет. Что будет как там, в бомбоубежище. Он так радовался нам тогда, Бункер.
Йоаким понял, куда понесло их басиста, осторожно обнял за плечи его и ответил:
— Понимаешь, Пэр, мы там были в другой роли. Были жертвами, попавшими в Зону из родных ему мест. Находились рядом и нуждались в помощи, потому и радовался он нам, как ненормальный, имея возможность общаться в живую и помочь. Сейчас…может, он сам ждал от нас чего-то другого, я не знаю. — Он тяжело вздохнул. — А, может, это из-за расстояния. Теперь мы просто собеседники в сети, каких при желании можно найти много.
— Да-а. Как запись видео и живой концерт. От чего кайфа больше? — К ним на диван подсел Тоббе, тоже приобнял басиста с другой стороны, видя, что тому совсем хреново.
— Да, наверное… Не знаю….Но, раз даже крови не получилось нас удержать… — Подняв голову, Сундстрем глянул сначала на них с Йоке, потом — на сидящих рядом на полу Криса и Ханнеса. Глаза у него блестели, рот сжался в тонкую горестную полоску.
— Да ладно, чего ты? — Тоббе потормошил его за плечо.
— Ничего. — Он не нашелся, что ответить и нахохлился еще больше.
Он не имел права ждать от них ничего, да и вообще, не особо надеялся, что еще раз увидит их. Сейчас же, когда увидел снова — понял, как быстро может рассыпаться то, что совсем недавно казалось таким сильным и крепким. И дело было не только в реакции сталкеров. Они увидели в них чужих людей, известных и благополучных, не имеющих с ними самими уже абсолютно ничего схожего, а он, в свою очередь, из своей нынешней роли увидел людей, с которыми его почти ничего не связывает по-настоящему. Теперь только тяжелые воспоминания да несколько шрамов на теле, и это ударило его пыльным мешком, вышибло все мысли из головы. Почему все так стало? Он же не хотел их ничем обидеть. Рад был, как и Йоке. Да и парни тоже, никто и слова плохого не сказал. Почему так произошло?
Не находя ответов на эти вопросы, Сундстрем сложился пополам, ткнулся лицом в колени и закрыл голову руками.
— Да ну, Пэр, хватит убиваться так. Сколько раз мы с кем-то дружились, а потом теряли все контакты? — Неуемный Энглунд попытался разговорить басиста, но тот только нервно дернул плечами.
— Это не то. — Хмуро ответил вместо него Броден. Пэр глухо угукнул, тяжело поднялся, накинул капюшон балахона на голову и направился на улицу.
— Это как…как фронтовая дружба, что ли. Такой в обычной жизни не встретишь и такая в обычной жизни долго не живет. — Договорил Йоаким, когда за Сундстремом закрылась дверь.
Бункер сидел на крыше научного комплекса на Янтаре и что-то не спеша перебирал в глубоком артефактном боксе.
— Еtt, två, tre, fyra, fem… — Вытаскивая по очереди один за другим, он подсчитывал маленькие, темные капли-артефакты, которых целый коробок выменял у ученых на новенький, почти не юзанный ПДА. Он внимательно осматривал со всех сторон глянцевито-блестящие образования и складывал в крышку от бокса. Все они были одинаковыми: без трещин и сколов, гладкими и имели насыщенный, темно-зеленый, почти черный цвет, а значит, еще ни разу не использовались — Тjugotre.
Переложив последнюю каплю, сталкер удовлетворенно крякнул, натянул поглубже капюшон на голову, пересыпал артефакты обратно в бокс и закрыл его.
Он выменял добытый ПДА на двадцать три экземпляра артефакта «Русалочьи слезы», которые использовал для многих целей, но, в основном, как сорбент в своем фильтре для воды — она поблизости от болот была препаршивой.
Встряхнув бокс, он тяжело вздохнул, переменил позу, но с крыши слезать не стал. Неподвижными глазами смотрел, как вдали за холмом, поросшим кривыми деревьями, медленно садится солнце. Было холодно, ветер подвывал в голых ветвях деревьев, гонял по земле обрывки уже подмерзлых листьев, забрасывая их в аномалии, от чего те иногда активизировались. В постепенно сереющем небе еще кружились две вороны, да и тех сносило порывами все того же ветра. Они отчаянно каркали, будто выпрашивая хоть кусок хлеба у сидящего внизу человека.
Бункер достал полусухой батон из рюкзака, разломал его на несколько частей, и бросил на нижний уровень крыши. Птицы, увидев такое дело, пошли на снижение. Они здесь почти не боялись людей.
Глядя, как извечные обитатели Зоны жадно клюют хлеб, сталкер поднес к лицу озябшие руки и попытался отогреть дыханием — от холода пальцы не хотели нормально шевелиться.
Странно так все сложилось. Похоже, права оказалась Сулема: разговор со шведами не принес ему той радости, которой он ожидал. Он увидел совсем других людей. Увидел растерянность в глазах Йоакима и Пэра, увидел испуг и недопонимание в глазах их друзей. И понимал, что их пугало: как могли нормальные люди добровольно соглашаться на такую жизнь. Все, кто приходит первый раз в Зону и видит сталкеров задают такой вопрос. И никто из сталкеров на него до конца не может ответить, ибо никто из них не чувствует, что делает это добровольно. Все больше по долгу, от необходимости, нужды, или безысходности…
Он видел, как никто из шведов сначала не мог понять, о чем спросить, не решался что-то сказать, но потом интерес и любопытство взяли свое. Особенно ярко он увидел эти чувства в одном из гитаристов. Тоббе. Он жадно вглядывался в выхлоп от здоровенной жарки, раскинувшейся у них за спиной рядом со старым скруббером, разглядывал их одежду, снарягу и оружие, и Бункеру стало не по себе от этого взгляда. Казалось, узнай этот парень, как доехать до Зоны — сорвался бы в тот же вечер.
До того, как позвонили, он хотел было удивить шведов, показав им некоторые артефакты, но потом отказался от этой мысли. Не стоило им показывать яркие и дорогие игрушки Зоны, ради которых туда многие, собственно, и приходят. Не стоило разжигать в них интерес к этому месту. И, как оказалось, он правильно поступил: Тоббе точно не сдержался бы после такого и сорвался б в дорогу. Да и канал связи, скорее всего, отслеживался, так что и их, сабатонов — как они себя называли — после подобного разговора вполне могли навестить соответствующие службы. А это было уже совсем никому не нужным.
Думал рассказать о том, как хитро он уделал химеру…но потом тоже понял, что те трое, кто не видел Зоны, скорее всего примут его рассказ за выдумки очумевшего геймера, а Пэру и Йоке… нужно ли знать о том, как он очередной раз рисковал своей жизнью? Зачем им эти переживания?
«Просто ситуация… Мы были связаны только ею» — Думал сталкер, не замечая, что покусывает себе губу. — «Ни кровь, ни родство по дому… Ничто из этого не имеет здесь силы. Шведы. Они — шведы, а я кто? Никто. Как был я мертв для внешнего мира, так и остался. Нельзя их к себе привязывать, у них своя жизнь. Я уже не вырвусь, а их черт дернет — и явятся все сюда скопом. И тогда точно без жертв не обойтись. Зона выплюнула их вдвоем как мелкий камушек, случайно попавший между зубьями огромных шестерней, но если они снова вернутся всем составом — размолотит их уже как вполне полноценную гальку. Только песок и останется. Самому возвращаться к ним и играть?».
Он долго сидел, пытаясь убедить себя, что, может, как-то удастся найти общее в музыке, зацепиться за нее и с ее помощью вырваться, но понял только, что давно забыл, что это такое, играть по-настоящему.
Или же нет? Или, наоборот, понял? Что было действительно настоящим? Эти толпы фанов и большие сцены или один-два человека, с которыми ты дожил до вечера, дошел до убежища, и можешь поэтому взять в руки инструмент, и сыграть то, что даст душе отдохнуть? Какая из этих жизней была более настоящей? Та, которая в тепле и благополучии, где за всеми условностями теряешь ее смысл или эта, опасная и полуголодная, но ощутимая в полную силу?
От мыслей оторвал его топот шагов, поднимающихся по железной лестнице на крышу. Он вскочил схватил автомат и направил в их сторону.
— Не стреляй, Бункер! — Окликнула его Сулема. — Это я.
— А-ах… ты. Как ты найти менья? — Он опустил оружие и забросил на плечо рюкзак.
— Свободные внизу сказали, а что?
— Да так…интерьесно. Как ты ходить по базе утьеных и не бояться. — Он не стал говорить о том, что она отвлекла его от важной мысли. Просто заложил ее себе закладкой в голове до лучших времен, когда будет возможность еще раз все обдумать.
— Не знаю. Здесь уже все новые, думаю, они один черт не знают, кто я такая. А если им и скажут, то пока они соберутся меня ловить — я десять раз сбежать успею.
— А я думать, тьйто ты слишком на меня надеяться. Моя не тьерный сталкер. И не смотьй тебья спасти, если они решат убить. — Он подошел к женщине, но не повернулся к ней лицом. Стоял боком, опустив голову. — Нам нужно уйти.
— Что? Подожди, я думала ты еще раз свяжешься с ними. — У них до первого звонка была такая мысль, позвонить и на следующий день, но по виду Бункера Сулема поняла, что все планы поменялись.
— Я поменьять ПДА на русалотьи слезы. И никуда больше не звонить. — Глухо пробормотал он, и дойдя до края крыши, стал спускаться вниз по лестнице.
— Подожди, как? Зачем? — Она полезла за ним, хотела еще что-то спросить, но не успела. Спустившись на землю, сталкер широким шагом отправился прочь от комплекса ученых по дороге на юго-запад, в сторону болот Доктора, да так быстро, что она едва за ним могла угнаться. Куда там было спрашивать.
Но отчасти она сама догадывалась. Слишком…большой была разница между теми попаданцами, которых она привела к нему в бомбоубежище дождливым днем и парнями, которых они увидели в этот раз. Чужие люди со своей жизнью, никак не связанной с их больным миром, и слава за то Черному Сталкеру. Она видела в глазах друзей Пэра и Йоке жгучее любопытство, замешанное с непониманием и страхом — им было интересно и одновременно непонятно, как могут жить люди в таком гиблом месте, видела смятение самого Бункера — он понимал, что рассказать им ничего, кроме как о Зоне не может, но не имеет права этого делать, ибо тем самым может толкнуть их на смертельную глупость.
Не было им места в Зоне никому, и ради того, чтобы не сманивать их, не бередить души псевдоромантикой местных приключений, сталкер отказался от возможности общаться с ними, хотя ради нее же чуть не погиб, охотясь на ту треклятую химеру. Или не только потому? Может, сам разочаровался? Кто его до конца знает. В его душе такой бардак, что сами черти ноги повыворачивают…
Уже когда они отошли от комплекса научников на довольно большое расстояние, Сулема обернувшись, удивленно глянула на охотника. Они в дороге успели поменяться ролями и теперь он шел в двух шагах позади нее молча, не сворачивая и не пытаясь указывать ей дорогу, хотя шли они совсем не в направлении его убежища.
— Бункер, мы случайно не заблудились в этих поганых болотах? — Она попыталась разговорить его и заставить заметить ошибку в направлении.
— Нэй. Мы идти правильно. Когда совсем стемнеть — как раз прийти к твой Доктор. — Ответил он глухо и равнодушно.
— Подожди, ты что, ничего не скажешь против? — Она резко остановилась и обернулась к нему всем корпусом. Он тоже встал, опустив руки с автоматом.
— А тьйто мне надо сказать? — Искренне удивился, вздернул вверх светлые брови.
— Ну, хотя бы, что не хочешь идти к нему, а хочешь домой. — Обескураженная таким ответом, Сулема тоже опустила автомат.
— Вся Зона есть мой дом. Я найти себе место везде, где она меня забросить. — Его безразличие к происходящему обожгло ее как ушат ледяной воды. Хреновое дело, так он и в логово кровососов забредет в приступе меланхолии.
— Но, а как же твое убежище? — Хоть так. Этим же он дорожил?
— Нитьего. Оно заперто, никто его не тронуть.
Твою в рот аномалию! Стоит, смотрит не пойми куда, физиономия каменная, что у монолитовца в трансе. Может, они успели-таки ему мозги промыть до посвящения?
— Потом вернусь, забрать все, тьйто нужно. — Тихо и медленно, как спросонку. Устал? Что с ним?
— Да? Точно вернешься? — Встряхнула за плечи — ну не дело же это, такое состояние.
Но, нет. Вроде ожил. Глянул на нее устало и…тепло?
— Вернешься. Там есть много нужного, тьйто нам может пригодиться.
— Нам? Пригодиться? Бункер, это ты? — Сулема, наклонив голову на бок, заглянула ему в лицо, будто пытаясь высмотреть в его глазах еще кого-то. Тот чуть заметно усмехнулся краешками рта, сощурил один глаз. — Хотя, да, ты. Только тебя может так мотать из отчаянья в надежду.
— Ты еще не знать, как может. Не стой, пошли. Темнеть быстро. — Уже деловито и уверенно.
— Ладно, пойдем. Док рад будет тебя увидеть. — При взгляде на него, действительно иногда казалось, что две личности в одном человеке живут, а может, даже и больше. Слишком резко менялось его настроение.
— Йа? — В голосе сталкера уже мелькнула заинтересованность и Сулема схватилась за нее, потянула сильнее, разматывая, как клубок нитей.
— Конечно, Бункер! Я тебе говорила, что с твоими умениями ты сможешь стать ему отличным помощником. — В ответ на свою попытку поддержать она ждала насмешек и подколов, но вместо этого он вполне спокойно заговорил:
— Ну, я не знать. Я только убивать и охотиться хорошо уметь, а летьйить не отьень.
Удивилась. Почесала затылок, хмыкнула… Какого хрена она это делает? Да такого. Человеку нужен человек, а в Зоне так особенно, иначе он свихнется и одичает окончательно.
— Ай черт! — Вдруг, будто споткнувшись, Сулема снова остановилась посреди протоптанной и уже подмерзшей дорожки, полезла за пазуху, что-то доставая.
— Тьего опьять? — Бункеру тоже пришлось остановиться. Вдоль дорожки тянулись заросли голых кустов, а где их не было — вмятыми проплешинами на земле разместились гравиконцентраты, так что не обойти.
— Нитка разорвалась. — Она достала из-за пазухи надетые на тонкую веревку неровные бусины, больше похожие на кусочки отшлифованного шлака.
— Эээ…ты носить на себе артефакты? — Протянул сталкер, внимательно разглядывая, что же было в сборке. Куски колючки, выверта и ломтя мяса. Стандартная сборка на все случаи жизни — от не слишком сильной радиации, ударов и мелких царапин.
— А-ай. А ты прям себе никогда сборки не делал? — Держа зубами один конец нитки, она нанизывала на другой осыпавшиеся кусочки артефактов.
— Раньше делать, сейтьяс — нет. — Он внимательно следил одновременно за ее действиями и за округой. Солнце почти село, его лучи быстро меркли, а значит, скоро могли повылазить местные обитатели болот. — Давай быстрее. Нам еще идти долго, или ты соскутьйиться по кровососам?
— Нет! — Решительно оборвала она, и завязав нитку, сунула обратно за шиворот сборку.
— Вот. Потому шевелиться быстрее. — Он не сильно подтолкнул ее в спину и они продолжили путь. Когда отошли подальше от скопления гравиконцентратов, Сулема вдруг обернулась и выбросила один из фрагментов сборки в их сторону. Сработал один, и по цепочке за ним активизировались соседние. Послышались глухие мощные хлопки и в воздух поднялась туча пыли.
— А-ай, дерьевня новитьйков! — Ехидно хохотнул Бункер, оглядываясь на получившуюся штуку.
— Ничего подобного. Просто этот фрагмент разрядился и в сборке уже не нужен. А в аномалии, из которой появился, может, из него чет и получится еще путевого. — Она тоже оглянулась на скопление грави, посмотреть, не появилось ли там какого-нибудь артефакта, но за облаком пыли ничего не было видно.
— Под ноги смотреть лутьйше! — Одернул ее Бункер. — А то Зона из нас артефактов наделать.
— Эх. Это точно. — Сулема подобралась и пошла уже осторожнее.
Почти совсем стемнело, болота наполнялись звуками ночной жизни — жуткими для непосвященных и привычными для местных, два человека, оторванных от жизни, как те артефактные бусины, пробирались известными только им тропами домой, ориентируясь в сумерках на свое чутье, слух и детекторы аномалий. Не нужные нигде, кроме Зоны, как те самые артефактные бусины, что разрядились и ни на что уже не пригодны.
Нить, связывающая их с жизнью за периметром и с другими бусинами — живыми, полными энергии, оказалась слишком тонкой и разорвалась, и теперь они были каждый отдельно. Бусины белые и бусины черные, каждый в своей сборке, каждый на своем месте, и нужные только в своем мире, ибо из Зоны не возвращаются обратно, а в Зоне нечаянными гостями долго не живут…
— Знаешь что, Бункер? — Спросила она сталкера — они снова поменялись местами и теперь он был ведущим.
— Тьйто? — Он не обернулся, чтобы ответить.
— До тех пор, пока мы оба живы — мы будем хоть кому-то нужны в этом мире.
— Йа?
— Да.