***
Бусина черная Сбрехал Бункер, когда сказал мне, что никуда не въебался… Когда мы только выдвигались в дорогу, я спросила у него, в какой соснодуб он въебался, что решил трандовать аж на Затон, на противоположный конец Зоны ради одного ПДА. Он ответил мне, что никуда и поклялся, что тамошний торгаш на Скадовске продаст ему миникомп без проблем, и вообще он толковый чувак, и переживать нам нечего. Может, и был этот хренов Сыч толковым чуваком когда-то, но ровно до тех пор, пока не стал торгашом. После этого он превратился в такую же жабу, как наш Сидорович с кордона. Мы добирались четверо суток. Выброс наплодил аномалий не меньше, чем мутантов: многие протоптанные дороги стали непроходимыми и мы подолгу искали проходы между скоплениями аномалий. Несколько раз приходилось присоединяться к небольшим группкам нейтралов, чтобы отбиться от наседающего зверья. Уже думали, что расстреляем все до железки раньше, чем дойдем до места назначения, но в этот раз обошлось. Добрались. Живые, даже ни разу не поцарапанные, но усталые, голодные и злые, как черти. И поэтому, когда торгаш с равнодушным выражением на толстой физиономии сказал, что за деньги ПДА не отдаст, а только если Бункер прикончит химеру, которая завелась неподалеку от Скадовска, сталкер едва не заехал ему прикладом автомата промеж глаз. Слава Зоне, рядом оказались еще какие-то два бродяги, которые помогли удержать взбесившегося охотника, но окончательно он притих только тогда, когда торгаш гадостно ухмыляясь, сообщил ему, что если тот будет бузить — не продаст ему этот КПК ни за какие задания. От ярости Бункер не мог связать двух слов в кучу, поэтому с барыгой дальше пришлось общаться мне, охотник же вылетел пулей на улицу, видимо, в надежде остудить голову на свежем воздухе. — Откуда вы взялись у нас? Что-то я не помню таких припадочных в наших местах. — Выставляя на прилавок пакеты и свертки (я купила нам с Бункером еще несколько сухпайков и консервов на обратную дорогу) интересовался торговец. — Да я смотрю, в ваших местах вообще не густо народу обретается. У нашего Сидоровича и то дела идут лучше. — Я поддела его, одновременно давая понять, откуда мы пришли. На второй палубе полуразрушенного сухогруза, где была контора торговца находилось всего пять человек сталкеров, и те, скорее всего, личная охрана барыги. Внизу, в баре людей побольше, но тоже ненамного. — Что поделать. Не сезон. — Уклончиво ответил мне Сыч. Я решила выспросить побольше о химере и о том, почему никто ее раньше не убил, но он отделывался стандартными фразами, типа «Да ты что, химеры не видела никогда? Обычная химера. Кто захочет с ней связываться?». А потом достал из-под прилавка интересующий нас ПДА и не меньше получаса забивал мне с ним голову. Расхваливал мне эту девайсину и так и сяк, показывал, что она может, как этим пользоваться и для чего оно мне может пригодиться в Зоне. Меня интересовала только возможность доступа в интернет и он показал, что в принципе, это возможно, имея точку доступа. На этом разговор наш закончился — его кто-то вызвал по рации и он шустро убежал в подсобку за прилавком. Я забрала продукты и пошла искать Бункера. Как ни странно — в баре на первом этаже его не обнаружилось. Я обошла всю махину заброшенного сухогруза, написала охотнику сообщение на ПДА, но, когда вернулась обратно ко входу — вздрогнула от того, что кто-то сзади схватил меня за плечо. — Моя здесь. — Мрачно рыкнул сталкер. — Твою снорка мать, Бункер! До тика доведешь. — Я обернулась — он стоял напротив с какой-то сранью в руках. Обломок ветки, что ли? — Что ты притащил? — Дэто кости. Тут правда есть химера. Она разрывать людей на части и разбрасывать вокруг. Не ради голода. — Тьфу ты! Выброси нахрен эту дрянь! — Я ударила его по руке, заставляя бросить страшную находку. — А ради чего еще может химера убивать людей? — Она сбеситься и играет. — Он снова поднял кость, показал мне. — Смотреть. Химеры не разбрасывать своих жертв, а жрать на месте. — Ну, и что нам от этого? — Я хотела сначала предупредить его о том, что какое-то мутное дело с этой химерой, но он уже сам все понял. — Нитьего хорошего. Возможно, твоя будет возвращаться в убежище одна. — Что? Какого хрена? — Я накинулась на него, как разъяренная кошка. — Сдался тебе этот ПДА? Бросай к чертям это дело, еще найдем! Сыч твой - падла, подставляет тебя на самоубийство, а ты ведешься! Разуй глаза! — Nej! - Хрипло рыкнул на меня в ответ Бункер. - Здьесь уже не в ПДА дело. Дэта дрянь убить много людей еще, если ее не убрать. Я должен дэто сделать. - Глаза его загорелись, что у той росомахи. — Твою мать… — Я снова накинулась на него, пытаясь как-то убедить, но он меня уже не слышал. Как тогда, в убежище. Уперся в свою идею, и хоть ты стреляй в него. Пошел в бар, заказал нам по большой порции перловой каши с тушеной свининой и чаю, забрал свою еду, ушел на вторую палубу и закрылся в пустой каюте неподалеку от конторы торгаша. На мою попытку достучаться он через дверь ответил мне, что должен выспаться перед выходом, и замолчал. Больше в тот день, как ни старалась, ни одного слова я от него не услышала. На утро он какой-то тихий зашел к Сычу и уже спокойно договорился о сделке. Торгаш довольно ухмыляясь, выдал ему кое-какой снаряги, прибор ночного видения и три пачки разрывных патронов к автомату, а под конец попросил передать мне, чтобы я зашла к нему. Бункер сообщил мне его просьбу с непроницаемым выражением на лице и снова ушел в облюбованную каюту. Я пошла за ним, но он меня прогнал. Снова заперся и не отвечал на мои обращения. Когда я начала говорить ему, что он тут не один, и в каютах Скадовска может селиться каждый, кого пропустят на входе, он крикнул, что выйдет и набьет мне морду, если я скажу ему еще хоть слово. Не понимая его поведения, я треснула кулаком в железную стену, и ушла. Слоняясь без дела по обжитому сухогрузу, я пыталась разобраться в происходящем, но у меня плохо получалось. Что это с ним происходит? Что я сделала ему такого, что он теперь прогоняет меня? Или это опять на него находит то неадекватное состояние, когда он кидается на любого, кто под горячую руку попадется? Озадаченная и подавленная, я побродила еще по верхним палубам, и ушла вниз. Не зная никого из местных обитателей, я решила спросить у бармена, чем тут можно заняться на время, пока Бункер перебесится и скажет что-то вразумительное о наших дальнейших действия. Узнав, что я химик и медик по совместительству, Борода (так звали бармена) обрадовался и отправил меня к их местному лекарю. Тот оказался мужичком средних лет, худым и длинным, как огурец, изрядно нудным и не особо опытным. Все говорил мне, и все по секрету, что он вовсе не врач, а сельский фельдшер и многого не понимает в здешних условиях, что только третий месяц в Зоне и никуда со Скадовска не вылазит, что ему бы помощника толкового, ибо раненых много, но я его особо не слушала. Спросила, есть ли какие-то пациенты у него в настоящее время, и когда он сказал, что есть — направилась в их лазарет. «Огурец» этот посеменил за мной, и когда я вошла — представил меня своим подопечным. Двое сталкеров — один крепкий мужик лет за сорок со сломанной рукой, другой — непонятного возраста с перебинтованным лицом. Они тоже сообщили мне свои прозвища: первый — Хомут, второй — Шпрота. Пришли вместе с окраин Юпитера, один навернулся с проржавелой крыши, другой — влез в аномалию. «Огурец» сообщил, что у него нет нужных средств, чтобы вылечить эти ожоги. Я мысленно обложила его матом и подошла к Шпроту. — Что там было, помнишь? Чем оно воняло? — Бедолага повернул ко мне перемотанную голову и наклонил как-то на бок, чтобы разглядеть меня в щель между бинтами, которую оставили для глаз. Хорошо, что хоть видит. — Воняло? — Голос его был сиплым и низким. Понятно, он еще и вдохнуть той дряни успел. — Воняло…как в мертвецкой. Формалином, или черт его там знает, чем трупов обрабатывают. Какая, нахрен, теперь разница! — Большая. — Ответила я, и больше не говоря ни с кем, пошла к доктору в каюту. Кажется, Бункер мог заражать не только своей манерой говорить, но и поведением. Мне не хотелось никому ничего объяснять — бесполезно, этот дистрофик все равно ничего не понимает в местной «артефактной фармакологии», как называл ее Болотный Доктор; мне было совершенно фиолетово, что он может начать возмущаться от того, что я без спроса пользуюсь его оборудованием и трачу артефакты. Доктор всегда говорил, можешь помочь — помоги, не уверена, что можешь — хотя бы попытайся. Этот хрен даже не пытался ничего сделать для того бедолаги. Перевязал как попало, не сдохнет — и хорошо, а с остальным пусть сам разбирается. Поэтому я и психанула. Или не поэтому? Я уже не хотела вникать. К черту этого сталкера, знала же, что придурок, какого снорка связывалась? Все лишние мысли разбежались, как только я взялась за дело: благо, у «Огурца» была не самая плохая полевая лаборатория и артефактов ему сталкерня натаскала не мало. За три с лишним часа мне удалось из имеющихся материалов изготовить несколько необходимых препаратов для того парня с ожогами и еще парочку самых похватных, что имелись в арсенале Болотного Доктора. Ох, не зря я к нему попала. Только теперь мне удалось оценить по-настоящему его науку. «Огурец» — его, оказывается, называли почему-то Гирей, на удивление не орал, но кудахтал и суетился вокруг меня, гавкал под руку, что я неправильно делаю все и порчу ему артефакты, но выгонять не стал. Понимал, змея, что и половины того не умеет, что я могу. В итоге, когда я пришла с нужным лекарством к обожженному сталкеру и он спросил, что я собираюсь делать, я объяснила ему все и тот, второй, с рукой на перевязи спросил: — Не та ли ты ученая, что поселилась у Болотного Доктора? — А если и та, тебе-то что? Сдавать меня побежишь? — Я даже не обернулась к нему, снимая бинты с головы обожженного. Тот шипел и охал от боли. — Куда мне бежать? Я отбегался уже. — В голосе его послышалась усмешка. - Просто интересно, правду трепались сталкеры о прекрасной деве, что являлась им в бреду, когда они раненые валялись дома у Доктора, или нет?. — Тьфу, бля! — У меня не нашлось слов для ответа. Мой подопечный сипло рассмеялся, но я не стала поддерживать разговор. Обработала ему ожоги, повязки обратно накладывать не стала — тот препарат, которым я пользовалась, создавал защитную пленку на ранах; отдала Хомуту кусок оленьего рога, что таскала с собой (артефакт, укрепляющий кости), и ушла. Как я не старалась отвлечься работой, все равно меня больше беспокоил Бункер, чем эти бродяги. Но он ни в тот день, ни на следующий, ни еще через один со мной говорить не стал. Все больше пропадал где-то, и сталкерня, заходившая в бар, говорила, что он лазит по округе Скадовска и портовых складов, будто что-то выискивает. Кто-то видел его на Горящем хуторе, кто-то — на втором сухогрузе на юго-западе от Скадовска. Тогда-то до меня дошло, что он готовится к вылазке, и я перестала его задевать. Поздней ночью я сидела в своей каюте и размышляла, какого хрена творится в голове у Бункера. На стене коптила керосиновая лампа — генератор у местного техника полетел и света не было. На улице выл ветер и задувал в щели между листами ржавой корабельной обшивки, от чего в каютах гулял сквозняк и было довольно холодно. Я зарылась в спальник, но это не особо помогало. Осень в Зоне — пакостная вещь. А химера — тварь опасная как сам дьявол. У нее не только башки две — все жизненно важные органы тоже дублируются, и заживает на ней все за минуты, поэтому завалить ее крайне трудно. А если учесть, что по интеллекту она едва-едва уступает человеку и способна улавливать мысли… Обычно на нее ходят группами, и то не все возвращаются, а этот псих собрался в одиночку справиться с этой тварью, к тому же сбесившейся. Он либо окончательно сдурел и возомнил себя бессмертным, либо…опять-таки сдурел и решил красиво смотаться из жизни в свою Вальхаллу. От этой мысли меня будто пнули — я подскочила с места и кинулась к нему в каюту, но когда добежала и хотела постучать в дверь — она сама открылась. — Бункер? — Я вошла, но его там не было. Бросилась писать ему сообщение, спросить, где он (понимая, что один фиг он ответит), и вздрогнула, когда в комнате раздался сигнал о его получении. ПДА сталкера лежал на ящике возле пустой кровати. Твою снорка в жопу болт! Он просто вышел куда-то, а я ввалилась? Нет. Вещей его нигде не было. Вряд ли бы он стал все собирать, чтобы просто выйти куда-то в другое помещение. Может, решил переселиться, а ПДА забыл? Забрав миникомп, я несколько минут побегала по палубам, ища охотника, но немногочисленные сталкеры, на которых я натыкалась, отвечали, что не видели здесь такого человека, как я описывала. Тогда я сбежала вниз, к бару — Бороды не было, все было закрыто, только двое часовых на входе играли в карты. — Ты чего тут шатаешься? — Спросил один из них, увидев меня. - Темно кругом, убьешься еще. Вали спать! — Да вы тут…не видали сталкера? Мы вместе пришли. Лохматый такой, белобрысый. - Я все-таки спросила. — А, этот. Ушел еще часа три назад, как только стемнело совсем. Твою мать… У меня как-то разом кончились все силы и захотелось сесть прямо на пол посреди большого, темного помещения этой гадской палубы, но вместо этого я заглянула зачем-то в ПДА Бункера. На экране было открыто неотправленное сообщение. Адресовалось оно мне, и состояло из одной строчки. «Жди три дня, потом идти, куда захотеть». «Да что же это, а? Бункер, псих ты чертов, мог бы хоть предупредить?!» — мысленно закричала я, но вслух ничего произнесла. Забралась по крутой лестнице обратно на второй этаж и потащилась к себе в каюту. Что я могла сделать? Вылезти в ночь и кинуться его искать? Глупо. Один черт не найду, не зря же он ни во что меня не посвящал. Пока искал логово этой твари, пока обшастывал ареал ее охоты, выслеживал пути перемещения… Все я понимала. Доктор тоже неплохо разбирался в поведении местного зверья, и кое-что мне рассказывал. Доктор…как он там? Ему сейчас нужны помощники и я обещала ему сама вернуться и этого придурка Бункера вернуть — он со своей смекалкой и мастерством ой как помог бы старику… А теперь вот не понятно, удастся сдержать обещание или нет. Не понимая до конца, что чувствую, я ввалилась в свою каюту и рухнула на кровать, пнула ногой стоящий рядом ящик. «Какого черта, а? Хоть бы предупредил, зараза!». Но и этого он не стал бы делать. Специально ушел по-тихому, чтобы не сбиваться с настроя, не впускать в себя те эмоции, которые вызывает прощание перед опасным делом, и не терять сосредоточенности, которая так нужна ему там будет. Что я не пыталась делать — время тянулось невероятно медленно. Новых пациентов к Гире не поступало, а те, что были — почти очухались. Ожоги у Шпроты заживали и он ходил с красной, как помидор, рожей, но уже смотрел обоими глазами (один было заплыл и не открывался), Хомуту быстро помочь никак не получалось — сломанные кости даже с артефактами не срастаются за несколько дней, поэтому в лазарете мне толком делать было нечего. Я пыталась колдовать в лаборатории, но не хватало ни артефактов, ни реактивов, ни оборудования. В итоге я плюнула на все, собрала манатки и пошла сама болтаться по округе в поисках артефактов. Но, как оказалось, здесь все и давно уже было собрано, а нового не появлялось. Вместо артефактов, забредя к каким-то цехам, я наткнулась на место обитания наемников, и когда они меня засекли — драпала оттуда так быстро, насколько позволяли местные аномалии и крутые изломы местности - они открыли огонь, но слава Зоне - не прицельный. В итоге день был окончательно испорчен, и я злющая вернулась обратно с пустыми руками. Подошла к бармену заказать пожрать, но спустя несколько минут уже зверски жалела об этом. Пока ждала еду, узнала от него, что раньше на Скадовске народу было намного больше, чем сейчас, но теперь все стали обходить стороной ранее надежный сухогруз из-за объявившейся химеры. Она нападает каждый раз в новом месте и может убить сразу группу сталкеров, независимо, от их количества. То, что от них остается, разбрасывает по всей округе, а если убивает ночью, то и вовсе может притащить под двери шлюза и бросить, как кот крысу на пороге дома. Никто не решался идти отлавливать эту гадину, ибо понимали, что бесполезно. Проще было уйти со Скадовска, но и Борода, и Сыч, как самые первые, кто его осваивал, никак не решались сняться с насиженного места. Я по плохому примеру чуть не навернула этого бармена прикладом за такие сведения. В последний момент сдержалась. Получается, что Бункер ушел на заведомо невыполнимое задание, погнавшись как придурок за своей вожделенной цацкой и прикрываясь благим делом, а эти два жлоба его не предупредили даже. Не сказали ничего. Увидели его фанатичные глазищи, поняли, что побежит куда угодно, лишь бы получить свое, и отправили. Жабы! Злость во мне взвилась вихрем бешеных ос, и когда помощник бармена вынес мне мой заказ, я только сунула им деньги за него, но к еде даже не притронулась. Ушла наверх, кое-как перекусила галетами из сухпайка и консервой, хотела было уйти к чертовой матери из этой дыры на соседнюю посудину — рядом со Скадовском лежала еще какая-то, но передумала, подумав, что если Бункер вернется, то станет искать меня здесь. Как оказалось, не зря. Среди ночи на базе завыли сирены, на нижней палубе поднялась шумиха, и когда я вместе со всеми, скатилась вниз посмотреть, что произошло — уже впустили тех, кто поднял тревогу. Большая группа нейтралов — человек десять в целом, ругаясь и отдуваясь, как после тяжелой пробежки, принесли с собой на плащ-палатках троих раненых. Я ломанулась как ненормальная к ним, посмотреть, кем были те несчастные. Да ну какого же хрена? Не так давно я придушить эту змеюку бородатую готова была, а сейчас вот как истеричка кинулась, и пока не убедилась, что все притащенные сталкеры мне не знакомы — не успокоилась. — Да уберите вы этого ненормального и позовите медика! — Орал кто-то из пришедших нейтралов. — Да это и есть один из медиков… — Заспанный Борода вылез из своей каморы, зажигая основной свет в помещении. Через минуту к нам вывалился еще и Гиря. Не менее заспанный и помятый. — Разорви меня аномалия, снова прибавление… Остаток ночи прошел тяжело. Одного из раненых спасти не удалось — пулями ему разворотило живот и он истек кровью еще до того, как мы внесли его в лазарет, двоих других с трудом вытащили. Пригодились и артефакты, оставшиеся у меня, и те препараты, что я успела заготовить… Командир группы потом рассказал мне, что они наткнулись на заставу монолитовцев и еле успели унести ноги. — Ну, хоть не химера, и на том спасибо. — Невольно ляпнула я тогда. — Какая химера? — Удивленно посмотрел на меня сталкер. Его звали странно. Мятлик. — Да здесь… отирается где-то по близости. — Похоже, он тоже был не из местных. — Подойди к местному торгашу со своими ребятами, да спроси. Он расскажет. Не могла я не сделать гадости в ответ. Пусть всем теперь рассказывает, зараза такая, раз одного человека не мог предупредить нормально. К утру в лазарет подтянулись еще трое — легкораненые, они на скорую руку ночью как-то перевязались, но потом пришли за нормальной помощью. Гиря фонил, как кусок урана, но я, несмотря на зверский недосып, взялась помогать. Параша ты, а не медик, если свою выспанность ставишь выше помощи другим. Странное дело, но этот день, последний, из трех, потек быстро. Может, потому что шумиха на сухогрузе так и не улеглась окончательно — эти бродяги-таки завалились к Сычу с расспросами о химере, подняли гвалт, чуть не кончившийся дракой, да и работы у меня прибавилось. Нужны были препараты для двоих тяжелых, перевязки, и хоть какой-никакой сон. За всем этим я толком и не заметила, как наступил вечер. Пришло время собираться. Я предупредила Гирю об уходе, объяснила, что делать дальше с ранеными — препараты все оставила артефактов хватало (товарищи раненых принесли с собой достаточно всего), но прежде чем уйти, я хотела все-таки заглянуть разок к Сычу, и высказать все, что думаю. А еще лучше — съездить-таки по его поганой роже чем-то тяжелым, ибо Бункер так и не вернулся. «Дурацкая идея, дурацкий ПДА, гребаный торгаш и весь их Скадовск вместе взятый» — думала я, идя к каморе торговца. — «Чтоб она провалилась, эта ваша ржавая посудина!» — пинком ноги я открыла дверь, ввалилась и едва не грохнулась, резко останавливаясь. Сыч стоял посреди комнатки, на полу, до половины высунувшись из старого рюкзака, в луже крови валялась сдвоенная башка химеры, а возле прилавка стоял знакомый автомат. — Какого снорка… — Только и смогла просипеть я. — Вот такого, в душу ему болт! Твой припадочный прибежал только что, швырнул мне тут эту падаль, стребовал ПДА и куда-то снова рванул, будто в задницу ему солью стрельнули! Как я не услышала? Была в лазарете? Возможно… — А чтоб тебя! — Я задохнулась от негодования и мешанины навалившихся эмоций, выскочила в коридор. — Бункер! Где ты, ётунов сын? — Заорала уже во весь голос. Присмотревшись, увидела на полу кровавые следы ботинок и побежала, куда они вели. — Куда? А это убирать кто будет? — Гаркнул мне вслед Сыч, но я не стала оглядываться. «Лишь бы это была кровь химеры» — заколотилась дурная мысль в голове. Почему дурная? Потому, что если бы была его — он бы уже никуда не смог добежать. Но он добежал до самой крыши сухогруза и обнаружился на корме, на самом краю. — Бункер, зараза! — Он обернулся на мой крик и топот, убрал в карман тускло светящийся в темноте ПДА и сделал шаг ко мне. Подбежав, я схватила его за отвороты куртки и с силой встряхнула. — И тьебе привет. — Усмехнувшись чумно и довольно, он вялым движением положил мне руки на плечи. — Моя бояться не дойти к тебье. Торгаш быть ближе… — Он догадался, чего я бешусь. Весь какой-то вялый, вдруг покачнулся, хватаясь крепче за меня. — Ты ранен? — Вот же идиотка! Как он может быть не ранен после бойни с химерой? Лихорадочно шарю руками ему по груди и рукам — все липкое и мокрое, нестерпимо разит кровью… — Не знать. — В ответ бормочет он и пожимает плечами. — Моя сейтьяс… быть…др-ик! -кас…и не понимать дэто… — Тут он уже засмеялся. Хрипло и тихо, и я сама уже уловила вместе с запахом крови другой. Запах алкоголя. — К-как? — Охрипло каркнула, а не произнесла. — Пьяным воевать с химерой? Ты точно в соснодуб въебался. — Нэ-эй… — Протянул он, качая головой. — Нэй. — Да! — Я потащила его обратно вниз, а он покорно, смеясь только и спотыкаясь, поплелся за мной. — Инатье…бы я поддаться страху…и она меня сразу разорвать. А так… мне быть пофьиг. И она удивиться. Она тьйуствовать мои мысли. Я прийти к ней… на территорию нотьйу, орать на нее, но не стретльять. Она выйти и не понимать, тьйто я такой. Подойти тьйуть-тьйуть ближе… и тогда я стрельть. — Ковыляя за мной, он едва внятно бормотал, рассказывая, как все произошло. — В рожу, по глазьям. А потом… побежать. Она слышать, нюхать и гнаться, но не видеть. А там быть минное поле рядом… и я туда ее завьести. И — Бум! Химера подорваться. — Он почти сожалеюще вздохнул и охнул, когда мы скатившись с лестницы, не вписались в дверь шлюза. Н-да. Кто бы мог подумать, что можно и так? Сыграть на телепатии этой твари. Удивить и заманить невменяемо-пьяными мыслями. Видимо, эта особь была не только бешеной, а и не в меру любопытной, да на том и погибла. Ослепленная, раненая, кинулась мстить обидчику и попалась. Воистину Бункер продал душу Зоне за свою хитрозадость. В итоге…еще пару дней мы оставались на Скадовске - Бункер все-таки пополнил ряды пациентов лазарета. При взрыве осколками ему пробило руку и сильно резануло спину, но пьяный он того не заметил. Местные сталкеры в замен на избавление от осточертевшей химеры скинулись ему артами на лечение, Борода хотел отдать новенькую СЕВУ, но тот как обычно отказался — не признавал он, зараза, комбезов, — попросил в замен лучше нормальных антирадов, еды, да побольше патронов, потому что нам еще предстояла дорога домой.Бусины в артефактной сборке 1
2 мая 2020 г. в 22:47
Бусина белая
В баре было шумно: громко играла музыка, толпились и галдели посетители, танцы сменялись караоке-баталиями, а те, в свою очередь, выступлениями каких-то любительских коллективов. За вполне надежными стенами, в тепле и хмельном, переливающимся от светомузыки полумраке, кипела та особая атмосфера, какая бывает только в некоторых барах в Фалуне: дружеская, и в то же время ненавязчиво-уединенная. Все группками между собой общаются, пьют, дерутся (что тоже случалось), но никто особо к другим не пристает. Сабатоновцы все-таки выбрались отпраздновать возвращение Йоакима и Пэра, и сейчас активно вливались в число нетрезвых посетителей.
На столе уже образовалась порядочная батарея из бутылок с горючим; огромная чашка с различными закусками вроде чипсов-снеков-сухариков и прочей дребедени была почти пустая, рядом с ней стояла чашка с панцирями от креветок. Их оприходовали в первую очередь. Вокруг стола на небольших диванчиках разместились с одной стороны Пэр, Йоке и Ханнес, с другой — Крис и Тоббе, и, хотя, им места было больше, чем достаточно — они норовили скинуть друг друга с дивана на пол в проход, галдя при этом как чайки, и гогоча.
Йоаким то и дело вставал со своего места и подбирал с пола свалившегося товарища, усаживал его обратно, и все начиналось снова. Когда он откровенно задолбался от этого дела — согнал Тоббе на свое место, а сам сел рядом с Крисом и суета прекратилась. Реланд облегченно вздохнул с благодарностью глядя на своего спасителя, а Энглунд попытался расшевелить Ханнеса. Тот притворился шлангом и не реагировал - гитаристу вскоре наскучило это занятие и он тоже успокоился.
Разговор, со скрипом клеившийся поначалу, по мере опустения бутылок и банок, оживлялся. Говорили, в основном, делах: что и как играть, где выступать, кого найти, чтобы помогли с организацией…
Пэр и Йоке, чтобы снова сцепиться с группой, друг с другом, и привыкнуть к прежней жизни, с головой окунулись в работу. Перечитывали горы информации, ища подходящие темы для песен, но никак не могли определиться с концепцией следующего альбома. Было уже по несколько текстов на разные темы, но количество их было примерно одинаковым, и чтобы определиться, чему же все-таки будет посвящен альбом, нужны были еще идеи. Едва не каждый день все приносили какие-то мысли, читали, обсуждали, играли и записывали что-то, комбинировали и пробовали…
А сейчас, все-таки выбрались из студии и уже третий час пытались вспомнить, как оно: беззаботно надираться с друзьями, видеть их, дурачиться, смеяться над их нетрезвыми шутками и просто отдыхать. Когда ты знаешь, что все живы-здоровы и не боишься больше ни за кого.
За окном в желтых бликах света от фонарей проходили равнодушные люди и проносились машины, все спешили домой в холодный поздний вечер, и, хотя снега еще нигде нет — по улицам тянуло промозглым ветром, а небо было низкое от тяжелых туч. Поздняя осень сдавала последние позиции наступающей зиме.
В какой-то момент все разговоры смолкли. Казалось, что сказать больше нечего, да и незачем — и так уже много сказано. Парни смотрели друг на друга и потягивали спиртное, и думали каждый о своем, но направление мыслей у всех было схожим. Хорошо, что все на месте, хорошо, что все кончилось, но все равно еще немного неуютно.
Пэр и Йоке дергаются от резких звуков, озираются на непонятные и неожиданные шорохи и скрипы. Крис, Ханнес и Тоббе теряются, когда от привычного раньше дела, подойти сзади и тронуть за плечо или хлопнуть по спине, те шарахаются как от удара; смущаются, когда приходится их подталкивать, когда входя в какое-то помещение они сначала внимательно оглядывают обстановку; удивляются, тому что они больше не одевают сразу оба наушника.
Пэр задумчиво смотрит в окно, вертя в руке полупустую банку пива, рукав его рубашки задрался и на запястье отчетливо виден тонкий шрам от пореза. Это замечают сразу Йоке и Крис, и басист, видимо, ощущает их взгляды. Смотрит на них, пьяно и довольно улыбается и откидывает назад волосы, упавшие на лицо.
— Ну? Чего вы смотрите на меня, как на пингвина в джунглях? Давайте лучше еще выпьем! — Нетвердо встает на ноги и поднимает банку вверх. — Скол!
— Мм? — Ханнес и Торбьерн переглядываются, Крис и Йоаким тоже встают со своих мест.
— Скол! — Поддерживают предложение Пэра.
— Ээ-ээх-старость-не-радость. — - Кряхтит Энглунд и тоже встает, Ван Далл ухмыляется.
— Скол! — Выкрикивают уже все разом и допивают все, что оставалось у каждого в посудине.
Просто «Скол». Будь здоров, за здравие… И всем все понятно.
И вроде бы потом еще долго сидели и трепались, смеялись над какими-то событиями, произошедшими в городе за время отсутствия попаданцев, Ханнесу все равно было неловко. Все вроде все и как раньше, а вроде как и нет. И Йоаким тоже это чувствовал.
Когда самые шумные и самые пьяные гитаристы с дружным гоготом и под улюлюканье оставшихся снялись и пошли штурмовать караоке, первым из-за стола ушел Пэр. Под предлогом похода уборную, выскользнул и скрылся в толпе между людьми.
— Слушай, Ханнес, пошли и мы выйдем на улицу? Воздуха глотнуть, а то что-то я засыпаю. — Йоке зевнул и выразительно глянул на драммера. Тот согласился – ему уже не важно было, где сидеть. Он дошел до той кондиции, когда становился на все согласным. Но Бродену, вопреки обыкновению, больше не хотелось разводить его на исполнение дурацких желаний в духе выбежать на улицу с трусами на голове.
После живой, пугающей тишины и безлюдного запустения Зоны, шум и толчея бара сильно утомили его, от теплой духоты и мешанины запахов вело и без того пьяную голову. Хотелось на улицу, под открытое черное небо, подставить лицо ветру и глубоко вздохнуть холодного ночного воздуха.
Они вышли на площадку у входа: широкая, квадратная, бетонированная, она была окружена облетевшими кустами деревьями. В углу пристроились лавки, напротив площадки находилась стоянка с машинами и мотоциклами.
Музыка не перестала греметь, но стала намного тише и Йоаким поморщился — почему-то до одури захотелось тишины.
— Ты как себя чувствуешь? — Заметив его отрешенное состояние, Ван Далл вынул пачку сигарет из кармана, протянул вокалисту — подходящий повод заговорить. Но тот качнул головой.
— Не, спасибо. Не хочется. — Он только сейчас понял, что у него пропала тяга к сигаретам.
— Ого. Ничего себе. Ты бросить решил? — Драммер округлил глаза и нерешительно повертел пачку в руках.
— Скорее, уже бросил. — Броден усмехнулся и глубоко вздохнул. — Так что кури, не стесняйся. Меня ломать не будет.
— Хе-х. Ладно. — Достав сигарету, парень взял ее в зубы, зажег и затянулся — хоть чем-то занять глуповатую, неловкую паузу.
«Смотаться бы сейчас отсюда куда подальше. Домой, к родителям. Там тихо, лес рядом и озеро. Побыть хоть неделю, привыкнуть к нормальной жизни со всей ее повседневной, размеренной суетой, звуками, вещами» — думал Йоаким, отстраненно глядя куда-то в темноту.
А ведь еще каких-то два месяца назад он не представлял себе другой жизни. Он был в центре внимания, окруженный толпой, пел перед стадионами, общался с сотнями фанатов. Сможет ли он снова выйти на сцену, как раньше, если сейчас он тихо слился в тень, вместо того, чтобы пойти с Тоббе и Крисом и перепеть их обоих в караоке.
Драммер стоял рядом, попыхивал сигаретой, поглядывал на него с любопытством и беспокойством, но тактично молчал. Не пытался больше разговорить.
— Ты извини, Ханнес, из меня сейчас не слишком хороший собеседник. — Ощутив его взгляд, Йоке криво усмехнулся. Голова от спиртного была чумной, а тело — неповоротливым. Он медленно потянулся, но пошатнулся и едва не упал.
— Э-эй, куда? Стоять! — Ван Далл схватил его за руку, не дав грохнуться.
— Спасибо. — Броден снова улыбнулся медленно и кивнул. — Мы, наверное, странно ведем себя сейчас… Но это должно пройти со временем. — Он озадаченно поскреб ежик ирокеза, потер ладонями лицо, будто просыпаясь.
Ханнес горячо закивал.
— Да, до первого выступления, мне кажется. Потом вы снова станете собой прежними.
— Ты прав. — Броден кивнул. — Перед этой энергией ничто в нашей голове не устоит…
Выходя из туалета, Пэр подошел к раковинам помыть руки. Встал перед большим зеркалом, открыл воду и замер, глядя в свое отражение: в приглушенном свете неярких лампочек из полумрака смотрел на него невысокий худой парень с длинными светлыми волосами и бородой. Лицо его было мрачным, несмотря на хмельной румянец на щеках, а глаза — настороженными. И хотя ему совсем недавно исполнилось тридцать — в волосах резким светлым мазком выделялась седая прядь.
«М-да. Я похож на психа», — подумал он, и сунул руки под струю воды. Теплая, чистая, не воняющая ничем и не радиоактивная… Он никогда обычно не мыл руки так долго. Сейчас он наслаждался процессом и ощущениями: теплом, тонким запахом жидкого мыла, которого плеснул себе в ладонь, мощными приглушенными звуками музыки, доносящимися из зала, блеском зеркал и керамики, электрическим светом.
После возвращения он все воспринимал острее, жизнь казалась ярче: вроде привычные блага вроде мягкой чистой постели и возможности искупаться, поесть свежей вкусной еды и выпить пива были необычно приятными и уже даже казались ему какой-то роскошью. В то же время излишняя…комфортность и изощренность вызывали непонимание. Можно же спокойно обойтись без «золоченых» кранов, и ручек на двери, зеркал на потолке, новомодной сушилки для рук…
Он глянул на последнюю и усмехнулся. Закрыл воду, отряхнул руки и хотел было уже вытереть их о джинсы по новой привычке, но остановил себя — на светлой ткани мокрые лапы будут сильно заметны. Не задумываясь, сунул раскрытые ладони под устройство и…
Большим прыжком отскочил в сторону, в угол, упал на колени, сжался, схватился руками за трубу водоснабжения, вцепился изо всех сил, прижимаясь к полу, чтобы не сдернуло, не схватило и не потащило в эпицентр гудящей воронки… От скрипа открывшейся двери еще сильнее втянул голову в плечи.
— Эй, парень, ты в порядке? — Вошедший мужчина, увидев его на полу, поспешил помочь.
— Арх? — От прикосновения Пэр резко дернулся, обернулся. — Ты перебрал или тебе плохо? Врача вызвать? — Склонившись над ним, какой-то бородатый и тоже изрядно пьяный парняга в кожаном жилете и штанах участливо заглядывал ему в лицо.
— Что? — Сундстрем не сразу сообразил, о чем его спрашивают.
— Помощь нужна? Ты бледный, что смерть. Плохо?
— Нет. Не надо. Я в порядке. — С усилием Пэр отцепил руки от трубы — они заметно дрожали, попытался подняться, но его повело.
— Чет не похоже. Хватайся! — «Байкер» протянул ему руку. Сундстрем принял помощь, тяжело поднялся на ноги и огляделся: все та же комната уборной, те же кабинки за дверью, раковины, зеркала. Сушилка для рук, звук работы которой оказался до смерти похожим на звук активации аномалии…
— Спасибо. — Отгоняя непрошенные воспоминания, он попытался улыбнуться. — Кажется, последнее пиво было-таки лишним.
— Бывает. — «Байкер» хмыкнул, внимательно глядя на него («Все-таки байкер», — подумал Пэр. Они тоже как братья, в экстремальных условиях всегда готовы подставить другому плечо). — Но, смотри, если хреново — лучше скажи. Жизнь дороже геройских понтов.
— Да, нет. Правда. Все нормально. — Сундстрем осторожно вывернулся из рук — байкер придерживал его за плечи, боясь, что тот грохнется. — Спасибо. Я пойду.
— Как хочешь. Я предлагал. — Крякнул мужик, и пожав плечами, направился делать то, ради чего пришел в уборную.
— Ты чего бледный такой, Пэр? Тебе плохо? — Едва он вернулся, на него набросился Крис с расспросами.
Йоке и Ханнеса не было, Тоббе еще пытался переорать какого-то еще более пьяного певца в караоке.
— Нет, все нормально. Сушилка в туалете током ударила. — Соврал он первое, что в голову пришло, вялым движением почесывая затылок для большей убедительности.
— Да ну? — Реланд наклонил голову и испытующе уставился на него. — Я хоть и пьяный, но вижу, что у тебя в глазах страх, а не боль.
Твою мать. Он и до случившегося умудрялся угадывать его настроение, а сейчас, видимо, он, Пэр, совсем потерял способность скрывать свои эмоции.
— Того и видишь, что пьяный! — Пытаясь свести все в шутку, Сундстрем ткнул его пальцем в грудь и улыбнулся. — Все в порядке, Крис. Не переживай за меня.
— Не могу я не переживать… Ик!.. за тебя, холера ты! — Ритмач схватил его за тыкающую руку и дернул на себя. Пэр с тихим вскриком ожидаемо упал и схватился ему за плечи, чтобы не долететь до пола.
— Э-эй, тише!
— Да ладно, не уроню. Ты же мне почти как брат! — Реланд взял его за плечи и чуть встряхнул. Большой, теплый и сильный, пахнущий пивом и женскими духами — фанатки всегда гроздьями вешались на миловидного гитариста, и этот вечер не был исключением, — он вселял уверенность в их возвращение к жизни. Заряжал своим беззаботным оптимизмом, и вместе с тем напомнил о братстве.
Бункер. Как он там, интересно?
Этот вопрос Пэр озвучил только вечером следующего дня, когда в студии они остались одни с Йоке.
— Не знаю, Пэр. Связаться бы с ним, да не получится. У них там связь только местная.
— Это да. — Перебирая струны гитары, горестно вздохнул Сундстрем. — И чего он оттуда не уедет?
— Да как он оттуда уедет? — Йоке всплеснул руками в негодовании, нечаянно сбросил с колен блокнот и ручку. — Мы пробыли там два месяца и мир нам чужим кажется. Представь, как ему будет здесь? Его точно в дурку упекут в первый же день.
— Ну, а что то за жизнь? Каждый день как на войне. И даже хуже.
— Он привык. Адаптировался…или даже нет. Мутировал, скорее.
— Да ну тебя! Он же человек, а не излом какой-то.
— Он — сталкер. Это как…как ветераны войны. Слышал когда-нибудь о «синдроме Рембо»? — Йоке поднял свой блокнот и с блеском в глазах глянул на друга. Тот понял, что сейчас будет какой-то очень длинный рассказ.
— Что-то слышал. Не помню точно. — Поерзал на месте, устраиваясь поудобнее, перехватил гитару и снова стал перебирать струны, будто вспоминая что-то. Броден стал рассказывать ему о том, что же такое «синдром Рембо» и доказывать, что с Бункером именно это и происходит, но вдруг замолчал, уловив, что наигрывает Пэр, слушая его вполуха.
Это была та мелодия, что Бункер играл на тальхарпе. Странная в переложении на басуху, но узнаваемая. И как только запомнить успел?..