Золушка

      Антон просыпался всегда по-разному: и рано, и поздно, и с головной болью, и бодрым, но в спину до этого момента никто определённо не дышал, он бы запомнил. Вздрогнув, парень резко поднимается с подушки, тут же об этом жалея. В правом виске стреляет, в глазах мутнеет, а рядом раздаётся легкое шебуршание.       Все же заставив себя посмотреть на источник шума, Шастун снова вздрагивает. На краю кровати, приобняв себя руками и слегка хмурясь, спит Арсений. Одеяло валяется у Антона в ногах, а вот своих вещей он вблизи не наблюдает. Выдохнув и попытавшись успокоиться, парень в очередной раз переводит взгляд на Попова. Мужчина лежит всё в той же позе, а размеренное дыхание едва слышно. Шастун медленно и неожиданно для самого себя скользит взглядом по чужому торсу, ненадолго останавливаясь на слегка выступающей ткани трусов, после чего тихо сглатывает. Тело не болит, никаких следов на себе он не обнаруживает, а значит — ничего, о чем он изначально подумал, не было, и оказался он здесь совершенно случайно.       Мысленно поблагодарив кровать за то, что та не скрипит, Антон аккуратно встаёт на ноги, уже более внимательно оглядывая комнату. Светлые стены визуально расширяют пространство, напротив кровати висит телевизор, в углу стоит угловой шкаф-купе. Ничего примечательного, за исключением большого окна с широким подоконником, в глаза так и не бросается.       Сухости во рту на удивление не наблюдается, а вот курить хочется невыносимо. Догадавшись заглянуть в шкаф, Шастун вещи всё же обнаруживает. Искренне этому обрадовавшись, он быстро впрыгивает в штаны, а затем нащупывает в кармане заблаговременно оставленную там пачку сигарет. Не долго думая, парень с ногами залезает на подоконник и нараспашку открывает окно. Ветра снаружи практически нет. Вспыхнув зажигалкой, Антон удовлетворенно кивает и затягивается. Но счастье его долго не длится. — Совсем уже охуел?!       Явно не обрадовавшийся холоду Попов поднимает с пола одеяло и, накинув его на плечи, двигается к источнику вечных проблем. Шастун на вопрос никак не реагирует, лишь глаза в сторону отводит и ёжится. — Антон…       Молчание нервирует. Вздохнув, мужчина выдергивает из чужих пальцев сигарету и, не затушив, бросает куда-то вниз. — Я с тобой разговариваю, — схватив парня за руку и развернув его по направлению к себе, Попов заглядывает в зелёные глаза, пытаясь найти в них хоть какие-то эмоции. — Ничего сказать не хочешь? — А ты мне? — левая бровь Арсения медленно ползёт вверх.       Выпрямив спину, Шастун поднимает голову и пробегается взглядом по лицу мужчины: заметные мешки под глазами, легкие морщинки и обросшая щетина. Уставший, но всё равно красивый. Антон сам своей серьезности и спокойствию удивляется. Не дрожат ни руки, ни голос, к чему он уже давно привык в подобных ситуациях. — Поговорить хочешь? Вперёд, — Попов пожимает плечами и отходит на шаг назад. — Ты пропал… — в горле образуется неприятный комок, слова подбираются с трудом, Антон к разговору не готовился, — с женой там помирился, ничего не говоришь, не объясняешь, просто взял и исчез. — Мы в отношениях? — прерывать говорящих мужчина не любил, но тут удержаться не смог. — Я, может, предлагал тебе встречаться? Спал с тобой? Говорил, что люблю? Нет? Тогда почему я должен перед тобой отчитываться?       Арсений грубить не хотел, но внезапно рухнувшие на голову проблемы окончательно лишили здравого рассудка. Мужчина вынужденно хотел отстранить Антона от себя как можно дальше, мальчишка выводил его на эмоции, мешал сосредоточиться, отвлекал одним своим видом. Не вышло. А теперь из-за отсутствия сна и мелких раздражающих факторов он выпалил совсем не то, что хотел бы сказать.       Шастун щелкает костяшками пальцев и, задрав голову, отворачивается к окну. На перекрестке образовалась очередная пробка, по тротуару шли люди, кто-то спешил, кто-то передвигался крайне медленно, но жизнь текла вполне себе обычной скоростью, и только у него, казалось, на мгновение остановилась. Он, может, и эмоциональный, порой слишком взвинченный и витающий в облаках, но не дурак точно. Жесты, когда-то сделанные Поповым в его сторону, совершенно не сходились с его словами. — Я услышал, — парень кивает, а затем добавляет, — извини. — Антон…       Говорить что-то ещё Арсений не считает нужным, как и останавливать парня, когда тот совершенно спокойно спускается с подоконника и идёт к шкафу. Антон уходит быстро, как будто и не было его здесь минуту назад. А, может, и сам мужчина потерялся во времени. Недолго постояв у окна, где до сих пор витал запах сигарет, Попов направляется в сторону душевой в надежде, что холодная вода подарит ему немного сил.

***

      Антон не привык резко обрывать связи, считая это чем-то неправильным, но тут впервые захотелось. Куда-то пропасть и абстрагироваться от окружающего мира кажется парню попросту необходимым. Не хочется возвращаться в общежитие, не хочется видеть Диму. Ощущение того, что абсолютно всё связывает его с Поповым, преследует.       Но ощущение это преследует не только Антона. Вернувшись домой, Арсений не смог сесть за дела, не смог поговорить с когда-то счастливым окружением семьи. Мужчина впервые чувствует на своих плечах огромную вину, которая грузом придавливает его к креслу, не позволяя хоть как-то действовать. Хочется вновь увидеть дурного мальчишку, хочется помочь, извиниться. А как — остаётся вопросом без малейшей надежды на решение.       Антон скитается по городу, Арсений — по собственному кабинету, не находя себе места. Антон не захочет слушать, Арсений же не найдет, что сказать.       В итоге срываются оба. Разные желания, разные убеждения не мешают, мешает недосказанность. И гордость отступает. — Алло? — мгновенный ответ на звонок говорит только об одном — ждал. — Антон, ты где? — голос мягкий, насквозь пропитанный сожалением. — Я могу тебя забрать? — Если найдешь, — в трубке раздается тихий смешок, а Арсений глубоко вздыхает. — Надо будет — найду. Но давай как-нибудь в другой раз.       Получив сообщением адрес, Арсений собирается едва ли не мгновенно. Напоследок зайдя в комнату сына и ненадолго остановившись, мужчина проводит рукой по макушке засыпающего ребенка и с болью улыбается. Он не прощается, нет, но едкое чувство предательства без труда забирается в самые темные уголки души. Попов выключает свет и выходит из комнаты.       К моменту, когда к единственной лавочке у серого здания подъезжает машина, Антон уже практически конечностей не чувствует. Холод окутывает полностью. Хоть и одет парень тепло, весь день, проведенный на улице, замерзанию только способствовал. Удивительно вообще, как телефон не выключился, ведь последний час Шастун только и делал, что проверял уведомления.       Парень продолжает сидеть на лавочке ровно до того времени, пока за ним не выйдут. Он полностью отдал любую инициативу Попову, боясь груза ответственности. А раньше его это не пугало. Но все же меняется рано или поздно, не так ли? — Не мерзни, вставай давай.       Антон, пытаясь быть максимально серьезным, не может не улыбнуться в капюшон, когда его поднимают за руки, словно ребёнка, помогая встать. Он не знает, куда они едут, даже не предполагает, но это меньшее, о чем он хочет думать в данный момент. Сердце стучит так, что парень начинает опасаться, не слышно ли этого в полной тишине.       Арсений изредка бросает взгляды на дрожащего парнишку, который одним своим видом выдает все свои переживания. На этот раз мужчина уверен — лишнего он не скажет.       Машина останавливается у высокого, вполне себе обычного жилого дома. Антон хмурится, бросая по сторонам непонятливые взгляды. Но молчит, ни о чем не спрашивая. — Где мы? — навязчивый вопрос с губ все же срывается, когда парень оказывается в прихожей какой-то квартиры. — У меня дома, — Арсений скидывает с плеч чёрное пальто, вешая его на деревянный крючок. — Опережая дальнейшие вопросы, поясню: это моя старая квартира, продавать или же сдавать которую я не вижу смысла.       Антон кивает и, раздевшись, проходит вглубь коридора, не решаясь открывать последующие двери комнат. Попов хлопком ладоней включает свет, после чего проводит краткую экскурсию. — Проходи в зал.       Разговор спокойный, бытовой, но окончательно успокоиться Шастун не может. Присев на край дивана, он кидает вопросительный взгляд на мужчину, не в силах больше ожидать того, зачем они оба здесь. Арсений прищуривается и садится в кресло напротив. — Я уже извинился перед тобой, — пожимает плечами парень, не зная, с чего ещё начать разговор. — Не стоило. Ты ничем передо мной не провинился. Извиниться могу я, за то, что запутал, что не посчитал нужным тебя предупредить о временном прекращении твоей работы в связи с личными обстоятельствами, что сорвался. Антон, одно пойми, я пытался оградить тебя от собственных проблем. Я был убежден, что тебе не нужно этого знать, что тебе самому это не важно. Да и давай будем честны… если бы наше с тобой общение изначально сложилось исключительно в рамках работника и работодателя, тебе бы и не было это важно. Но мы оба прекрасно понимаем, что это не так, и граница давно уже стёрта.       Антон молчит, опустив глаза и по-детски закусив губу. — Признаюсь, ты стал мне интересен. И это так по сей день. Но не всё в этой жизни просто. Не всё складывается так, как мы хотим. Люди, да и сама жизнь не любят тех, у кого всё всегда хорошо. Разве мы хотим проблем? Да никто их не хочет. Но тут важен другой вопрос: будут ли у нас спрашивать? Я женат, Антон, это факт. И я прекрасно осознаю всё, что я делаю. Я не идеальный. Но есть ли вообще идеальные в этом мире? Нет. Каждая душа хранит в себе грехи или их желание, и рано или поздно эти желания найдут выход.       Арсению кажется, что он объясняет очевидные вещи, которые должен понимать каждый, а Антон этим очевидным вещам, как бы глупо не звучало, благодарен. — Я не буду тебе врать впредь, если ты этого захочешь. Но моя правда не всегда звучит хорошо, в большинстве своём она грубая. Да и я сам едва ли могу назвать себя хорошим человеком. Был бы я им, не сидел бы тут, пойми. Всё, абсолютно всё, сейчас зависит от тебя. Задай себе единственный вопрос — действительно ли тебе это нужно?       Парня пробирает мелкая дрожь, он боится поднять глаза, боится заговорить, потому что знает — голос дрожит. — Нужно. — И что же тебе нужно? — Ты мне, блять, нужен, — Антон срывается, ему вмиг становятся безразличны слезы, которые он так старательно до последнего держал в себе, — в любых твоих проявлениях… Я думал, что что-то не так со мной, я переживал, и что самое интересное — я не мог объяснить своё поведение даже самому себе. Я всю свою жизнь считал, что никогда не встану между двумя людьми в отношениях, мне было больно осознавать этот факт, но тем не менее я тут. Рядом с тобой я меняюсь, мои возведённые когда-то принципы рушатся. А окончательно добивает то, что мне становится совершенно похуй на всё это. — Прямо-таки похуй? — Арсений улыбается, поднимается с кресла и, подойдя к Антону, прижимает его к себе.       Мужчина в который раз убеждается, что Шастун — большой ребёнок, в своей жизни с проблемами толком-то и не сталкивающийся. И он даже не знает, хорошо это или плохо. Антон утыкается ему в шею и тихо шмыгает, он позволил себе проявить слабость. — Чай, кофе, горячий шоколад? Насколько помню, тут это осталось.       Выбрав из списка самое сладкое, Антон откидывается на мягкую спинку дивана и прикрывает глаза. Выговорившись, всегда ненадолго становится легко и спокойно. Он хотел абстрагироваться, и у него получилось. Сейчас парню кажется, что всё произошедшее — глупый сон, и что всё это попросту не могло с ним произойти.