Золушка

      Всю следующую неделю Антон болеет и, так как находится дома абсолютно всё своё время, делами занимается полезными — переписывается с дизайнерами, обговаривая за Арсения возможные варианты планировки каких-то частей дома, рассматривает варианты для отпуска, отели, места для обязательного посещения и всерьёз приступает к вопросу своих отношений с Серёжей, делая всё возможное, чтобы понять, насколько хороший он пример родителя: если утром чувствует себя хорошо, то находит рецепты более или менее полезной еды и самостоятельно ее готовит, если в чувства приходит к обеду, то либо проверяет задания, данные на дом одним из трёх новых репетиторов, либо предлагает отдохнуть вместе, пока Арсения нет дома.       За пять дней Антон успевает заказать две настольные игры и промучиться несколько часов над каждой, чтобы доходчиво объяснить ребёнку, в чём именно заключается её смысл, скачать три фильма, предварительно прочитав отзывы на каждый, и посмотреть их вместе с Серёжей. За это же время к парню приходит осознание, что Серёжа никогда его по-настоящему не раздражал. Может, общение в начале знакомства и не заладилось, но потом, когда ребёнок иногда появлялся рядом, Антон с удовольствием проводил с ним время: помнит прекрасно, как играли, как смотрели что-то, бесились и в шутку боролись за попкорн. Такое происходило далеко не однократно, но мнение парня изменилось только тогда, когда он всецело посвятил себя Арсению, на некоторое время полностью забив на то, что мужчину окружает.       Сейчас, когда Попов почти постоянно на работе, а его сын дома, рядом с ним, Антон окончательно понимает, что проще Серёжи детей ещё поискать нужно. Понимает всё мальчишка отлично: как полезную информацию, так и шутки, охотно их подхватывая (культурные, конечно, — Шастун даже ругаться рядом с ним полностью перестаёт). Серёжа не задаёт лишние вопросы, не лезет каждые пять минут от скуки и дарит ему детские подарки, с каждым из которых Антон всё больше теплеет: аппликации, рисунки, которые теперь не кажутся нелепыми, маленькие рассказы, написанные печатными буквами, и простые, но значимые, разговоры.       Антону становятся интересны чужие увлечения и мысли. Антон начинает хотеть делиться некоторыми из своих знаний с ребёнком. Антону начинает нравиться то, что уже сейчас он становится для него немножко важным и может что-то важное дать ему в ответ.       Меняется отношение парня и к своей семье. Теперь, когда скрывать больше ничего не нужно, разговаривать стало проще. Шастун начал звонить домой практически ежедневно, подгадывая время так, чтобы и мама, и сестра были вместе. Первые несколько дней, правда, снова пришлось объяснять, что он звонит не из-за того, что что-то случилось, и не потому, что он теперь в депрессии, а просто так, но на четвёртый стало проще — к звонкам подключился Серёжа. Антон узнал об одноклассниках сестры, о друзьях, с которыми она общается, и о тех, кто ей нравится, а кто нет и по какой причине.       Из разговоров с Дианой парень узнал и о Флаттершай, не прогуглить которую не смог ещё в день туалетного инцидента. Из всей услышанной информации понял Шастун только то, что пони эта действительно похожа на него в первые минуты знакомства с туалетным обитателем, разыскать которого оказалось невозможно: Антон не знает ни фамилии, ни прочих сведений, которые позволили бы найти хоть какие-то нитки, ведущие к парню.       Антон начал бы врать самому себе, если бы попытался уверовать в то, что тот его не заинтересовал. Заинтересовал достаточно сильно, но исключительно в плане общения — так легко говорить о том, что говорил он тогда, для Антона непросто. Общаться так с людьми, которых впервые видишь, — тем более.       Эд показался странным, ёбнутым, если уж честно, но, с другой стороны, и открытым донельзя. Зацепило. Антон не забыл. Смог сложить и два плюс два, предположив, что именно об этом парне не так давно рассказывал Миша. А уже позже, после недолгих раздумий, ему захотелось узнать эту же информацию с другой стороны и от другого действующего лица, если им предполагаемый персонаж и окажется.       О приключившемся Арсению Шастун не рассказал. Факт, что дрочку его кто-то слышал, мужчине понравился бы вряд ли, факт, что Антон с этим человеком разговаривать начал и теперь хочет продолжить общение, не был бы оценён тем более. Антон только пожаловался на то, что телефон случайно разбил, искренне извинился и попросил отвезти в ремонт, но привёз мужчина уже не его, а новый в комплекте с наушниками и часами, «чтобы было».       Туалетная история не понравилась и Добровольскому, который мало того, что отругал за время, так ещё и внутрь зайти решил. Антон до сих пор не знает, что преподаватель подумал, увидев его в задымлённом помещении с витающими в нём нотками чистого спирта вместе с хохочущим парнем в двухслойной одежде и камерой в руках, но разговаривать тогда с ним не стал, и в раздумьях Шастун по сей день. Пообещал себе только, что как в университет вернётся, сам обязательно спросит, да и до туалета того всё же прогуляется.

***

      В университет Антон возвращается, спустя ещё одну неделю после болезни. Прогуливал её он не просто так: оформлял через знакомых Арсения новые документы, которые пообещали сделать настолько быстро, насколько это вообще возможно, ездил в купленный мужчиной дом и проверял, что там вообще происходит, и консультировался с турфирмами, пытаясь выбрать из предложенных Поповым вариантов поездки самый лучший.       Лететь куда-то только ради достопримечательностей парень не хочет: он никогда не был на море и хочет именно туда, где оно есть, но и рассматривать банальные и заезженные варианты не планирует.       Узнав вообще обо всём и обговорив с Арсением и его желания, Антон остановился на Виргинских островах. Ничего о них он раньше не слышал, но, когда узнал, что для его въезда сначала в Швейцарию, а потом сюда потребуется далеко не один документ, чуть не поседел и решил скинуть эту часть организации их отпуска на мужчину и вникать в неё только тогда, когда требуется его личное участие.       Сейчас, вымотавшись за неделю так, будто не болел и не отдыхал вовсе, Шастун, превозмогая себя, преодолевает последние ступеньки лестничного пролёта. Если говорить честно, то он до сих пор не понимает, почему Арсений снял именно эту квартиру: она действительно маленькая (относительно всех предыдущих мест проживания), неудобная (нормальных дверей и мебели, подходящей по росту, в ней так и не появилось), и находится чёрт пойми где.       Антон не жалуется. Ни сейчас, когда пытается попасть ключом в старую замочную скважину, которой ранее пользовались, по всей видимости, карлики, ни по утрам, когда уходить из дома приходится в позе «зю», минуя препятствия в виде наставленных в узком коридоре коробок. Он лишь вздыхает и день изо дня дёргает на себя тяжелую дверь, надеясь случайно не вырвать ручку.       Попав в квартиру, парень осторожно разувается и, не снимая верхней одежды, направляется в их с Арсением спальню. Что-что, а в ней отделка действительно красивая, как и сама квартира внутри. Всё новое, современное, на некоторых элементах техники даже сохранились заводские плёнки, но сам дом, а вместе с ним и парадная с всегда влажными разводами на потолках и стенах, облезшей краской и треснувшими по всей длине деревянными перилами всё впечатление сбивает.       Антон улыбается, усаживаясь на край дивана, и вытягивает ноги вперёд, не сразу замечая светлую длинную коробку под тон пледа рядом с собой. Когда та оказывается примятой весом навалившегося на неё тела, Шастун тихо матерится и пересаживается подальше, думая, что подарки Арсения, один из которых, судя по всему, сейчас перед ним, пора прекращать портить. Уже обидно как-то даже.       Открыв крышку и откинув её в сторону, Антон достаёт из коробки записку и смотрит на неё, вчитываясь в аккуратно выведенные буквы:       «Три орешка для Золушки».       Надпись врёт: никаких орешков внутри нет. Антон с ума бы сошёл, если бы ему подарили такой беличий набор. Вместо них в коробке вполне обычные вещи, разве что с намёком на официальность: белая рубашка, чёрные кожаные штаны странной формы и… сетка?       Разложив одежду на кровати и встав на ноги, парень несколько минут её разглядывает, пытаясь понять, для какого мероприятия она ему приготовлена. Думать долго не приходится. Записка, которую Антон читал в момент открытия, оказывается двусторонней.       «Бал состоится в 22:00. Водитель заедет. Готовься заранее».       Первая мысль от обещанного культурного мероприятия оказывается далека: ебал Антон этот бал, к которому ещё и готовиться нужно. Успел предупредить называется, что совсем не выспался ночью и планировал лечь отдохнуть сейчас.       Наконец сняв куртку и откинув её на подлокотник дивана, Шастун устало опускается следом, отталкивая ногой вещи подальше от себя. Писать Арсению и отменять что-то уже бессмысленно, а попытаться поспать хотя бы пару часов, наверное, нужно.

***

      Водитель приезжает раньше девяти и застаёт Антона врасплох. Тот, проснувшись два часа назад с тяжёлой головой и полнейшим непониманием, кто он и где вообще находится, просидел в ванной час, приходя в себя после дневного сна. Решив, что голодным в неизвестное место он точно не поедет, следующие полчаса парень тратит на приготовление простых бутербродов и судорожное запивание их чаем. Когда начинает одеваться, раздаётся звонок в домофон, а после его успешного игнорирования на телефон приходит сообщение с просьбой выходить.       Попросив подождать ещё десять минут, Антон наспех укладывает волосы расческой, накидывает на плечи рубашку, ругая Арсения за большое количество мелких пуговиц на ней, и, отложив её застегивание, приступает к задаче посложнее — натягиванию на ноги загадочной сетки, которая оказалась вовсе не ей, а тонкими и склонными к травматизму от любого неосторожного действия чулками. Дырявые на бёдрах штаны, как он понял, надевать нужно поверх них и никак иначе. Знал бы раньше — поторопил бы себя, но менять что-то уже поздно.       Справляется с одеждой Антон за пять минут, но лучше от этого не становится: рубашка местами мятая, спал он, видимо, прямо на ней, штаны удобные, но максимально блядские, чулки под ними при каждом шаге норовят сползти, а самому парню ужасно жарко. Настолько, что искать пальто в шкафу даже не хочется.       Остановившись уже у выхода из квартиры, Шастун прислоняется к стене и выдыхает. Голова уже прошла, но напряжение в теле только усилилось: сейчас и страшно, и волнительно. Куда он едет? Зачем? На сколько? Вопросов много, а ответов, как всегда, нет.       Холодный воздух на улице освежает. Антон бросает ключи от квартиры в карман, проверяет, насколько заряжен телефон, и, недолго постояв у машины с целью хоть немного освежиться, всё же садится в неё. — Добрый вечер, Антон Андреевич. — А можно не так официально?       Шастун хмурится. Водитель, которого, по всей видимости, Арсений себе вернул, не поменялся — тот же Павел, который довозил его когда-то до общежития. Зачем тогда такие формальности? — Нельзя. Приказ Арсения Сергеевича. — А что можно?       Антон спорить не хочет, но и свои новые привилегии одобрять не хочет. Разве он не в праве самостоятельно решать, как и кому с ним разговаривать? Может, подобное и было бы в какой-то степени приятно раньше, когда он только попал в среду Арсения, но никак не сейчас. Да и сам Павел уже не первый, кто обращается к Антону только таким образом и не принимает возражений.       Вопрос остаётся без ответа, и Шастун решает свой разговор с пустотой не продолжать. Достаёт наушники, открывает первое попавшееся видео на Ютубе и погружается в просмотр. Отрывается от него только тогда, когда машина останавливается уж очень надолго, и в ней загорается свет.       Дверь с его стороны открывается явно не сама, и Антон поднимает голову на встречающего, одновременно с этим запахивая пальто от ветра, проникающего в салон. — Опаздываешь. Выходи.       Вот тебе и тёплое приветствие от любимого человека. Вот и обещанный бал в одном из бизнес-центров города. — Время без пяти. Не опаздываю. — Антон, пойдём уже…       Арсений раздетый, в одном пиджаке, и только это останавливает Антона от расспросов. Он молча и быстро идёт за Поповым, чисто из интереса поглядывая то на экранное время, то себе под ноги, чтобы не поскользнуться.       За стеклянными входными дверьми здания открывается вид на светлый вестибюль. Антон крутит головой из стороны в сторону, пытаясь рассмотреть как можно больше деталей внутреннего убранства здания, но идёт Арсений слишком быстро, не давая ни минуты на передышку.       Останавливается Шастун только в лифте и уже хочет, переведя дыхание, дотронуться до мужчины, но и здесь его ждёт отказ, который ещё больше разжигает интерес к сути сегодняшнего мероприятия. — Подожди.       Настолько тихий шёпот Антон разбирает с трудом, даже стоя рядом, и строить догадки о причинах такого поведения боится. Дышит через раз, вслушивается в мелодию лифта, сообщающую об этажах, и начинает нервничать ещё больше, когда двери лифта открываются.       Встречающий коридор тёмный, но лампы загораются уже через секунду. Арсений ведёт его вглубь, прикладывает пластиковую карточку к одной из немногочисленных на этаже дверей и предлагает зайти внутрь. — Арсений?       Решается подать голос после гонок по коридорам Антон только сейчас, когда пространство вокруг окончательно освещается, а до этого хмурый Попов начинает улыбаться. — Это мой кабинет, — на выдохе произносит мужчина. — Здесь нет камер и лишних ушей.       Кивнув, Шастун аккуратно скидывает с плеч пальто и, задержав его на пояснице, снимает уже полностью. Не найдя, куда его можно повесить или положить, перекидывает через руку и вытягивается, расправляя плечи. — И почему я здесь? — тихо спрашивает он, удивляясь, как объемно слышится собственный голос в не таком уж и большом пространстве. — Сегодня… корпоратив. Я просто захотел вытащить тебя куда-то и развеяться, пока есть возможность.       Антон слабо улыбается. Видеть Арсения ему приятно, но ото сна он до конца не отошёл: все ещё рассеянный. Знакомиться сейчас с новыми людьми и вливаться в неизвестную компанию, наверное, будет непросто. — Тогда пойдём? — предлагает Шастун, всматриваясь в лицо мужчины. — Тоже устал? — притормаживает он, когда Попов вяло мотает головой. — Давай посидим недолго.       Диван в кабинете оказывается мягким и до жути удобным. Настолько, что Антон невольно задумывается, для каких целей Арсений его сюда приобретал, но от размышлений его отвлекают быстро. Парень расплывается в улыбке, когда ноги ощутимо вдавливаются в мягкую поверхность: Арсений укладывается на них головой и лопатками и мягко смотрит снизу-вверх, быстро прикрывая глаза.       Положив ладонь на чужой лоб, Шастун осторожно перебирает между пальцами прядки тёмной и красиво отросшей чёлки и сам успокаивается: тихо, комфортно и приятно.       Антон не первый раз замечает, что Арсений ему постепенно всё больше открывается: уже не боится показывать, что умеет уставать, что тяжело или плохо ему тоже бывает, что неприятные ситуации, о которых говорить непросто, в жизни были и есть. Антон пока не всегда точно понимает, что в такие моменты делать и как поступить лучше, но как-то помочь действительно старается искренне. — Наряд мне такой зачем купил? — спокойно интересуется он. — Тебе не кажется, что штаны немного не вписываются в концепцию и дресс-код этого мероприятия? — А разве это важно? У тебя шикарные ноги. Почему бы ими не похвастаться?       Хмыкнув, Антон укладывает вторую руку куда-то в область рёбер Арсения и несколько раз ритмично давит на них подушечками пальцев, вызывая своими действиями тихий смех. — А, может, мной ты хочешь похвастаться? — Может, и тобой.       Попов знает, куда позвал парня. Знает, что большая часть людей, собравшихся сегодня здесь, прекрасно осведомлена о всей его жизни и о людях, которые имеют место в ней, хотя подобную информацию он сам никогда не разглашал. Знает Арсений и о том, что многие и без представления поймут, кем ему приходится молодой парень, пришедший с ним «плюс один».       Рассказывать никому не придется, а скрыть не получится: все и так будет очевидно. Мужчина больше чем уверен, что возникать никто не будет, что и хуже него люди найдутся, просто сам он никогда в чужой личной жизни не копался. Светить направо и налево чересчур нежными взаимодействиями с Антоном, конечно, не стоит, но и доходить до уровня холодных взглядов друг на друга не нужно тоже. Арсений захотел провести этот вечер не в одиночестве, захотел привлечь парня и приоткрыть перед ним плотную завесу своей работы, и пока что своим решением доволен. — Наклонись ко мне, — просит он, когда отвлекается от размышлений и ловит на себе внимательный и глубокий взгляд.       Дождавшись, когда лицо Антона достигнет нужного уровня, Попов приподнимается на локтях и настойчиво выпрашивает поцелуй, тыкаясь кончиком носа то в щёку парня, то в его верхнюю губу, то в переносицу. Сам инициативу не берет: хочет, чтобы Антон хоть немного взбодрился и повеселел.       Шастун не решается долго: любые поцелуи с Арсением вызывают в нём слишком яркие эмоции, быстро перетекающие в возбуждение, а этого сейчас он не хочет. Нормального секса у него не было уже действительно долго, но, вопреки их недавнему разговору о том, что надо бы уже учиться дарить друг другу ласку без пошлости, прийти к этому пока что не получается. Антон пытается воспринимать объятия как нечто тёплое и комфортное, пытается привыкать к поцелуям без последующего перекладывания члена в штанах, но не работает. Любое прикосновение к пояснице, шее или ногам вызывают учащенное сердцебиение, и привыкнуть к ним как к чему-то банальному и обыкновенному не получается. Возможно, в какой-то степени это хорошо — взаимодействия с Арсением не приедаются, какими бы они не были. С другой стороны, такая реакция организма на них часто мешает.       Выдохнув, Антон быстро мажет языком по губам и так же незамедлительно прикладывается ими к чужим. Замирает, обхватывает ладонью шею Арсения и всё же сдаётся, медленно приступая к поочередному сминанию сухих губ в своих. Не проходит и десятка секунд, как всякая сухость исчезает, а язык уже на автомате проскальзывает в горячий рот.       Антон не сразу понимает, что делает, когда сдавливает пальцы на шее мужчины сильнее, не отдаёт себе отчет, когда пропускает пальцы другой руки под ворот чужой рубашки и с силой тянет за него Арсения ещё выше и ближе к себе. Держит, целует как в последний раз и отстраняется резко — по собственной воле, не из-за сопротивления. Отдёрнув руки, поднимает бегающий взгляд и направляет его куда-то сквозь стоящих рядом предметов. — Я… — Интересно, — произносит Попов, не поднимаясь с бёдер парня. — Интересно на тебя воздержание влияет, — продолжает он, поправляя рубашку. — Если ещё недельки две до отпуска подождём, ты меня там к батарее не привяжешь случайно?       Шастун трясёт головой и, фыркнув, переводит дыхание. Арсений смеётся, но насколько ему были приятны его действия, узнать наверняка будет сложно. Антон в смятении: не то чтобы он до этого всегда был мягким и нежным, но до сегодняшнего дня попыток удушения ни на ком не предпринимал точно, да и не хватал так мужчину не разу. — Оно само как-то. Я не особо планировал. — Тогда запланируй как-нибудь. Это… что-то новенькое.       Договорив, Арсений поднимается с ног Антона и, встав с дивана, протягивает парню руку. — Теперь уже точно идти нужно.

***

      Банкетный зал просторный, но количество людей в нём Антона удивляет: не так тесно, как в клубах, но даже свободный квадратный метр найти трудно. Большого общего стола, который парень ждал, когда Арсений упомянул перекус, нет — вместо него по всему периметру стоят небольшие круглые столики на тонкой стеклянной ножке. На каждом из них располагается несколько видов закусок, среди которых можно найти и сыры, и морепродукты, и… Антон не успевает разглядеть все блюда в зале, потому что всё вокруг для него на мгновение меркнет.       Кажется. Кажется парню всякое и довольно часто, но сейчас, хорошо это или нет, определённо, не кажется.       Ухватившись за рукав пиджака Арсения и убедившись, что внимание к себе привлечено, Шастун кивает головой в сторону дальнего по диагонали угла. Ничего особенного ни в нём, ни рядом с ним, не находится: такой же столик, какой можно увидеть рядом с собой, такие же люди в красивой одежде, такой же высокий парень среди них, почти как и он сам. — Это кто? — Ты про кого конкретно?       Антон щурится, раздумывает ещё несколько секунд над тем, стоит ли ему сейчас вдаваться в подробности, и, решив, что показывать на кого бы то ни было пальцем или рукой жестом красивым и культурным точно не будет, принимается описывать объект своего интереса устно. — Видишь парня справа? В водолазке который, с папкой какой-то в руке? Ну, с татуировкой ещё на шее, на кисти? — А, этот… Редко его вижу. Сын вроде чей-то. Лично не знаком. — А я, похоже, знаком.       Арсений качает головой и передаёт Антону бокал, взятый с подноса у подошедшего официанта. Следом берёт второй для себя и, сделав глоток, ставит его на стол. — Так подойди, поздоровайся.       Следующие несколько минут Антон упорно отказывается от предложения, потому что вторгаться в личное пространство человека, с которым связывает только одна история и короткий разговор, затея не лучшая. Ладно бы один он стоял, или снова произошла случайная встреча, а так инициативу в свои руки нужно брать и думать над тем, что говорить и делать дальше. Стандартно спрашивать о погоде, еде и напитках? Заходить с шуток о прошлой встрече? Делать вид, что хотя бы нормально знакомы и удивляться, какая встреча?       Хотя встреча эта, наверное, действительно удивительная. Шастун никогда бы не подумал, что тот человек, которого он не так давно видел с дешевым алкоголем в туалете, может оказаться здесь: на таком мероприятии и в таком виде. — Арс, ну нет. Я один раз в жизни его видел и знаю только имя. — Ну, тогда будет повод узнать что-то ещё.       Антон хмыкает. Логично ли это? Да. Хотел ли он познакомиться с Эдом нормально? Тоже да. Но сейчас почему-то страшно, хотя и поводов для волнения особо нет. — Ты с чего вдруг так настаиваешь? — спрашивает он, отрываясь от наблюдения за дальним столиком. — Мне отойти нужно. Не хочу оставлять тебя одного.       Пожав плечами и несколько раз скользнув ладонью вверх-вниз по пояснице парня, Арсений виновато улыбается. Он тоже обнаружил несколько людей, с которыми нужно поговорить, и собирается заняться этим на трезвую голову. — Бросаешь меня, значит?       Уловив в голосе игривую интонацию, Попов утвердительно кивает, отправляет в рот шпажку с сыром и, уже развернувшись, почти беззвучно шлёпает Антона по бедру. — Я ненадолго, котёнок.

***

      Найти Арсения среди людей, чья численность, кажется, только увеличилась — задача непростая. Антон останавливается у стены, переводит дыхание, которое совсем сбилось после догонялок на лестницах, и вглядывается в темные силуэты, освещенные лишь экраном по центру зала. После физической нагрузки, пусть и такой, алкоголь разгоняется по телу быстрее, и в глазах теперь периодически рябит.       Парень вздрагивает, чувствуя резкий рывок за руку, и невольно делает шаг в ту же сторону, удерживая равновесие. Цвет экрана меняется на белый, и лицо рядом становится различимым. — Ты чего так пугаешь? — выдыхает Шастун, уже самостоятельно подходя к Арсению ближе. — А ты чего так пропадаешь? — задаёт ответный вопрос Попов, внимательно оглядывая покрасневшее лицо и растрёпанные волосы на периодически покачивающемся и задыхающемся теле напротив. — Ты…       Антон смеётся, угадывая вопрос, и перебивает, пока брови на лице Арсения окончательно не сошлись в одну. — Не трахался! Бегал. — Куда и зачем ты бегал? — Никуда, — замедляется с ответами Шастун, попутно находя на столике закуску. — Просто по лестницам, — продолжает он с набитым ртом, на этот раз сдерживая смех. — Мы случайно в догонялки сыграли, пока обратно шли. — Антош, а я точно с совершеннолетним мальчиком встречаюсь?       Дожевав, парень закусывает губу, несколько раз утвердительно кивает, пытаясь попутно заправить выбившуюся из-под штанов рубашку обратно, и расплывается в улыбке от этого, теперь уже будничного, «встречаюсь». — Потанцуем? — рандомно предлагает он, закончив с рубашкой.       Арсений на мгновение теряется, оглядывается по сторонам, а затем всё же протягивает руки к Антону, обхватывает его за талию и осторожно притягивает к себе, приближаясь губами к его уху. — Антош, ты где-то музыку слышишь, да?       Замирает и Шастун, не зная, куда правильнее всего сейчас деть свои руки. Хоть он и сделал такое предложение, совершенно не обдумав идею, но на такое сближение не рассчитывал. Становится максимально неловко, стоящие неподалёку люди откровенно смущают, потому что, вероятнее всего, Арсений с ними знаком, а сердечный ритм автоматически ускоряется. — Ну, мелодия же есть какая-то? — Прям танцевальная? — Нет?       Арсений дышит в шею, и стоять, сохраняя прежнее, пусть и кривоватое, равновесие, получается с трудом. Антон укладывает руки на плечи мужчины, смотрит куда-то вдаль и несдержанно выдыхает, чувствуя влажный поцелуй где-то за ухом. Сопротивляться не приходится — Арсений отходит практически сразу и кивает головой в сторону выхода. — Пойдем, место одно красивое покажу. По лестницам твоим любимым прогуляемся.       Несколько секунд Шастун приходит в себя, пытаясь временно выкинуть из головы все действия Арсения, произошедшие минутой раньше, и едва не протягивает ему руку по привычке, тут же её одергивая. Следом берёт со стола какую-то шпажку, отправляет её в рот и быстро прожевывает. Несмотря на то, что дома он всё же успел съесть несколько бутербродов, сейчас желудок пустует и изредка на это жалуется в виде слабого урчания. — Камеры и лишние уши и глаза тебя уже не смущают? — вдруг спрашивает парень, сопоставляя метания Попова на момент встречи и его действия сейчас. — Конкретно сейчас и в этом зале их нет, — так же быстро отвечает Арсений. — Можешь не беспокоиться. Ты мало кому интересен.       Когда до выхода из зала остаётся меньше метра, а в мыслях уже появляются варианты того, что сейчас предстоит увидеть, Антон резко останавливается и не находит в себе силы окликнуть мужчину. Увидеть что-то предстоит не только ему одному, потому что сразу за стеклянными дверями, граничащими со светлым входным вестибюлем, который он бегло рассматривал в начале вечера, стоит увиденная всего однажды, но от этого совсем не исчезнувшая из воспоминаний, фигура.       В очередной раз парню хочется и исчезнуть, и сбежать, и каким-то образом успеть перед этим предупредить Арсения, который уже шагнул в пропасть, но, услышав голос, получается из всего перечисленного только опустить взгляд, а вместе с ним и голову в пол. — Здравствуй, Арсений. Где мой внук?