Тульпа... или нет?

Солнце клонилось к закату и весь этот безумный день, наконец, должен был закончиться. Марк растерянно стоял рядом с героями и пытался понять, что же произошло и почему половина дня для него словно окутана туманом. Все, что он помнил - то, как его кумир кричал на него с настоящей злостью и обидой. Затем вырванные из тетради листы, исписанные его, Ансьеля, рукой, лежащие в пыли; соленые слёзы наворачиваются на глаза и щиплют их. Страх, непонимание «за что?», чувство стыда и вины, оскорбление. Неужели он правда растоптал чьи-то чувства? Чувства человека… в которого влюбился, просто наблюдая со стороны? Почему Маринетт ничего не рассказала Нату уже когда тот прочитал рассказы Марка?.. он ведь совсем не этого хотел! Почему Натаниэль даже не дал и слова сказать? Разве можно просто брать и орать, унитожать чьи-то вещи, чьи-то творческие труды? [Растаптывать чужие чувства]. Марк смутно помнил голос мужчины в своей голове, голос, обещавший помочь и дать силы, с помощью которых можно наказать грубиянов и обманщиков. Маринетт обманула его, она должна была скрывать личность писателя лишь до определённого момента. Она должна была сказать художнику… да и сам Ансьель тот еще молодец. Какой же дурак! Если бы ни был таким трусом и разобрался сам, такой ерунды не вышло бы… Сейчас, когда он стоял рядом с Ледибаг и Котом Нуаром, когда акума покинула его тетрадь, когда злое горькое помутнение в голове растаяло под действием светлой магии, Марк не чувствует гнева и обиды, но… Вина и стыд снова настигли его. Он такой жалкий и он обидел Натаниэля, хоть и не специально. Случайно обманул ожидания, обнадёжил. Всё встало на свои места, Марк понял, что Натаниэль Куртцберг очарован образом Ледибаг, влюблен в нее. И из-за дурацких историй Ансьеля поверил на пару часов, что тоже ей нравится. А вместо героини города на месте встречи объявился какой-то дурацкий мальчишка… еще бы не взбелениться… Марк, кусая губы, смотрел то на свои ботинки, то вокруг. Вот наконец к ним подошли мэр Буржуа и Натаниэль, и писатель робко взглянул на художника. Тот зло зыркнул в ответ, так что брюнет тут же покраснел и снова уставился на брусчатку под ногами, чувствуя себя провинившимся малышом в детсаду. Мэр выразил свою благодарность героям, а потом ушел. Ледибаг повернулась к мальчикам: - Натаниэль, Марк, думаю, уже стало ясно, что вы просто неверно друг друга поняли. Вам просто нужно поговорить и разобрать ситуацию. И тогда вместе вы сможете создать чудесный творческий проект! Марк, робко поглядев на Ната снова, протянул дрожащую руку в надежде, что тот согласится хотя бы попытаться поговорить и разобраться в ситуации наконец-то мирно. Это оказалось наивно. - Полнейшая чушь!- раздраженно выкрикнул Натаниэль, ударил протянутую ладонь Ансьеля и толкнул в плечо. – Не смей ко мне приближаться! Ты обманщик и хитрец. Все, что ты хочешь – воспользоваться партнёрством и делать проект. Ты написал эти рассказы… как ты посмел подписываться именем Ледибаг, говорить от ее лица?! Ты мне противен! Я лучше не буду делать комикс вообще или с Хлоей Буржуа, чем с тобой! Лицо Куртцберга побагровело от злости, пальцы были стиснуты в кулаки, глаза метали искры. В них была ненависть, лютая, и Марка это всерьёз пугало. Ансьелю казалось, что в него вонзили множество мечей. Натаниэль последний раз глянул на него с презрением, и, шумно сопя, он развернулся резко и зашагал прочь. Марк, ёжась, поглядел ему вслед и поник, чуть не плача. Да, он сглупил, но неужели он настолько ужасен и не заслуживает хотя бы пары минут, чтобы объяснить, что он хотел? У него ведь и в мыслях не было обманывать и обижать Ната. Нуар поглядел на парнишку с искренним сочувствием и похлопал по плечу. В голове Кота никак не укладывалось, что, во-первых, Натаниэль мог настолько разозлиться, а во-вторых – что вот этот напуганный скромный малый еще минут пять назад пытался утопить Париж в мусоре, злобно ухмыляясь. Что он заставил героя полдня бояться любой тени и шороха. - Оу,- Ледибаг сконфуженно и изумлённо поглядела вслед удалившемуся уже порядочно художнику. Тут у обоих защитников города запищали и замигали их камни чудес. – Ох, мы вот-вот превратимся обратно. Прости, нам надо бежать. Послушай… мне правда жаль. Натаниэль перегибает палку. Но я думаю, надо только подождать – и он остынет. Пожалуйста, не сдавайся. Рано или поздно всё будет хорошо. А мы присмотрим за вами, ребята. Пока!- Героиня в красном костюме салютнула Ансьелю и, закинув йо-йо куда-то вверх, в следующий миг скакнула следом за своим орудием. Кот Нуар подмигнул мальчику и сиганул в другую сторону. Марк мог лишь вздохнуть и с тяжёлым сердцем пойти домой, прихватив свою многострадальную тетрадь. ☆☆☆ …Упёртый грубый кретин. Именно это заявила Аликс, когда ей надоело пытаться достучаться до своего давнего друга, который на все вопросы и доводы отвечал, что-то бормоча себе под нос и огрызаясь. Не хотелось больше спрашивать, что на него нашло. Не хотелось поддерживать его оскорбленные чувства, хотя раньше всегда была готова. Сейчас она испытывала разочарование. - Ведёшь себя хуже Хлои. В разы. Хотя знаешь, как это обидно. Просто… смотри, чтоб тебе потом пожалеть горько не пришлось. Аликс топнула ногой, пнула носком роликового конька камушек и зашагала прочь по улицам. Натаниэлю было плевать. Хотя нет. Он обиделся. На всех, начиная Марком и заканчивая Маринетт с Аликс. Марк вовсе вызывал столько злости при одном упоминании с чьей-либо стороны, что об лицо багровеющее можно было бы факелы зажигать. Это так глупо, и Натаниэль так, наверно, даже на Хлою не злился в день своей акуматизации. Но он был слепо уверен в том, что он тут единственный пострадавший, а тот мальчишка еще смеет изображать несчастного и свои руки протягивать. Впору было бы его самого теперь акуматизировать, но Бражнику явно нужен был отдых после очередного поражения. А ведь Ревёрсер искал Натаниэля: чтобы насильно заставить, внушить желание рисовать комикс вдвоём. И после всего этого - после этого розыгрыша с тетрадью, после запугивания - Марк имел наглость поверить, что Натаниэль захочет с ним общаться. Никогда! Надо было врезать ему по лицу его собственной тетрадкой! Натаниэль стиснул кулаки и зубы, приглушенно зарычав. Но потом заметил, что напугал какого-то прохожего, понял, что со стороны кажется буйным и ведёт себя не очень прилично, покраснел и съёжился. Надо успокоиться. Так что он глубоко вдохнул и выдохнул, после чего побрёл домой. ☆☆☆ Нейт думал, что успокоился и забыл. Он даже немного пожалел, ближе к ночи, о своей вспыльчивости. Нет, извиняться не собирался, перебьётся!.. но по крайней мере, был уверен, что на следующий день напрочь забудет всю эту дурацкую историю. Нет. Стоило ему вновь увидеть Ансьеля, как костёр ярости в груди мгновенно воспылал вновь. Мальчик опять пытался извиниться – просто извиниться – перед художником, но лицо Куртцберга исказилось от гнева и отвращения, он снова пихнул Марка и, ничего не сказав, тяжёлым шагом умчался прочь. Марк чуть не упал, но к его «везению» его поддержала стена, о которую он ошибся спиной, горестно вздохнув. …Так проходили день за днём. Несчастный Ансьель уже старался не "отсвечивать" даже. И, в основном, Нат его действительно не замечал. Но если видел, то ненависть тут же просыпалась в сердце и всё возрастала. Иногда он кровожадно улыбался, и бедный писатель спешил спрятаться где-нибудь. Аликс периодически пыталась поговорить по-хорошему, а периодически орала на Ната, но рыжий лишь фыркал и отмахивался. Последней каплей ее терпения стал случай, после которого она категорически не желала говорить с давним другом детства и смотреть в его сторону. Это походило на сюрреалистический сон. Марк, видимо, из последних сил пытался достучаться до художника. Непонятно, что сподвигло его откровенничать при таком большом количестве народа. Но он просто имел глупость отчаянно выкрикнуть: - Да почему же ты не хочешь послушать хотя бы минуту?! Я… я люблю тебя и я бы никогда не стал обманывать твои чувства! Я просто стеснялся показывать свою тетрадь, потому мы стёрли мое имя и дали тебе прочесть мои истории, чтобы ты оценивал их независимо от имени автора! Я не собирался выдавать себя за Ледибаг. Я… я влюблён в тебя! Те, кто был в коридоре, включая Ната, шокированно замерли, не зная, как реагировать. Юный писатель нерешительно подошел ближе и протянул ладонь, чтобы коснуться плеча Ната… Но в следующий момент взвизгнул пронзительно, потому что Нат вывернул его запястье, потом отпустил и после этого уже отвесил пощечину: - Ты совсем больной?! Мерзость! Ненавижу тебя! Как ты посмел после всего говорить что любишь меня?! Будь добр, исчезни!- плюнув Марку в лицо, Натаниэль последний раз оглядел его с нескрываемой злобой и ушел прочь. Натаниэль был как в тумане и даже не пытался понять, откуда в нем столько злобы вдруг. Даже Хлоя Буржуа была ошеломлена, что так себя ведёт он, ранимый художник. Она присвистнула и ретировалась прочь, от греха подальше. …Злолюстратор, появившийся вновь, чуть не стёр Марка, словно неудачный набросок - ластиком, в тот день, но герои быстро справились, хвала им. Ансьеля трясло как в лихорадке, и Адриан неуверенно и растерянно, но все же пытался его успокоить, при участии Маринетт. Никто не мог до конца поверить, что рыжий художник способен на такую злобу. Вскоре Куртцберг стал будто назло Марку встречаться с Лилой Росси, попутно превращаясь всё в большего паршивца, всячески стараясь поддеть своего несчастного поклонника. Киму и Айвену приходилось однажды оттаскивать Нейта вдвоём. Видит Бог, Марк весь месяц незаслуженной травли старательно сдерживался. Он уже не очень понимал даже, что вообще нашел в человеке, который в ответ подарил лишь боль, моральную и физическую, и панический страх при одном его появлении, так что пытался обратиться в невидимую тень. Но когда Лила публично бросила Нейта, и тот выглядел несчастным и ошеломлённым, Марк пытался поддержать и помочь. И, разумеется, получил новый удар и поток обзывательств. Ансьель больше не знал, куда деваться. Хотелось действительно исчезнуть, исчезнуть из мира, из вселенной полностью, как того требовал рыжий. Марк в кабинке мужского туалета давился всхлипами, жуя рукав толстовки, чтобы его не было слышно. И если бы Адриан не пришел на помощь, снова, Бражник в тот день создал бы из него нового монстра. ☆☆☆ Наверно, Нейту стоило бы прислушаться к предостережениям мадемуазель Кюбдель. Точно стоило бы. Но до понимания этого ему еще было как до Китая. Однако по его спине пробежал табун холодящих кожу мурашек на следующее утро, когда он пришел в коллеж и где-то в середине дня с едким раздражением и усмешкой выпалил: - Что-то этого навязчивого идиота не видно. Неужели перевёлся в другой коллеж? - Кто перевелся?- недоуменно переспросил Нино, повернувшись к нему. Нейт сморщился: - Это шутка такая, Ляифф?.. разумеется, придурок Ансьель с параллели! Все, кто его смог услышать, озадаченно переглянулись и пожали плечами. На глаза Нейту вдруг попался… Марк. Отчётливо видимый, в своей яркой толстовке, он стоял там, внизу, у доски, немного опустив голову, так что глаз было не видно. Натаниэль вскочил и махнул рукой: - Да вон же, Марк Ансьель! Одноклассники поглядели в направлении его жеста. А после переглянулись снова, и как-то нехорошо. - Нейт, ты спал сегодня? Или ужастиков насмотрелся? Нет там никого! Художник еще пытался спорить парой фраз, но потом был вынужден принять простой факт: лишнего человека в кабинете видит лишь он. И Нату впервые стало страшно. Неужели он… довёл человека до суицида, и теперь его будет преследовать призрак? Вскоре начался урок, а Марк все стоял там, у доски, рядом с мадам Бюстье, которая самозабвенно читала лекцию. Глаз Ансьеля видно не было, но Нат был уверен, что тот не отводит взгляда от него, сидящего на последней парте. Волосы на затылке начали медленно шевелиться от благоговейного ужаса. И что теперь будет?..