***
Неумолимое время бежало вперёд, незаметно проскочило лето и нагрянула осень. Диана не помнила, как в тот жуткий для себя день оказалась дома, что было с ней потом. Просто всё вдруг резко стало серым и каким-то ненужным. Песни не писались, стихи не сочинялись, концерты, и те опротивели. Арбенина буквально на волевых заставляла себя выходить на сцену, но людей ведь не обманешь — они чувствовали её состояние, ощущали пустоту внутри и, в итоге, продажи билетов резко упали. Зрителям от неё нужен был драйв, безумные эмоции, которыми она щедро делилась когда-то, а не то безэмоциональное существо, в которое она превратилась… Единственное что, вернее, кто её пока держал на плаву и хоть немного отвлекал от безысходной тоски, были Мартёмки, но и они, как ни старались, не могли заполнить пустоту, образовавшуюся после окончательного разрыва со Светкой… Концертная и школьная суета незаметно проглотили осень, вот уже подбирался очередной Новый год, только настроения его отмечать не было совсем. Диана изо всех сил цепляла на лицо улыбку и пыталась изображать радость, дети ведь ни в чём не виноваты, пока однажды вечером, когда они втроём наряжали ёлку, Артём вдруг не выдал: — Ма, хватит уже, а? У тебя лицо всё перекосит скоро… — Чего? — вздрогнула и вывалилась из своих мыслей Диана. — Ты о чём? — Перестань, мам, мы не маленькие давно, — скривившись, откликнулась вместо него Марта. — Думаешь, не видим, как тебе хреново? Арбенина замерла с ярко красным шариком в руке, переводя растерянный взгляд с дочери на сына. — П…простите меня, — глухо выдавила она и, нацепив задрожавшими руками игрушку на ветку, выбежала из гостиной, но дотошные дети нашли её и в спальне, где она, уткнувшись в подушку, дала волю слезам. — Мам, лучше расскажи, поговори с нами, — Тёмка мягко опустил ладонь на вздрагивающую спину. — Из-за чего вы поссорились? Что ты сделала такого, что она не может простить? — Она? — Диана резко обернулась и уставилась на киндеров. Это что же, они знают про Светку?! Уже даже не соврёшь привычно о проблемах на работе?! — Света, — будто прочитав мысли, тихо сказала Марта. — Ты ведь из-за неё такая стала. В инете пишут, что между вами какая-то жопа творится… — Марта! Что за жопа… Нельзя так говорить! — на автомате включилась строгая мать. — Она ещё и матом ругается! — ехидно огорошил Артём, но, напоровшись на убийственный взгляд сестры, поспешно добавил: — И я тоже, ма. Мы взрослые уже, пойми наконец! — Боже, ещё и матом… — проныла Диана и снова упала лицом в подушку. — Ну, давайте, скажите ещё, что пьёте, курите… — глухо донеслось до ушей ребят. — Ну… — Что?! — Диана не просто перестала плакать, но и вскочила на ноги, грозно уставившись на своих чадушек. — Ну? Вы сказали «ну»?! — Вино кислое и невкусное, — честно глядя в глаза, призналась Марта. — А от сигареты становится нечем дышать и жжёт в груди, я только несколько раз вдохнул и выкинул, — пряча глаза, «поддержал» сестру Артём. — Вы… Да вы!.. — Диана растерялась. С одной стороны они сами признались, что было само по себе ценно и важно, с другой, она же родитель! Надо ведь как-то умно отреагировать! Но подумать «мелкие» ей не дали, нахально заявив: — Теперь твоя очередь, — выдали они в один голос и дружно закивали. — Чего? — заморгала Арбенина. — Что значит «моя очередь»? — Ну, рассказывать! Признавайся, что у вас стряслось со Светой? — убивали дети, и Диана поняла, что эти монстрики банально загнали её в угол своими откровениями. Они не просто так рассказали о своих грешках, теперь они ждали ответных признаний и от неё… — Да что рассказывать… Помните, мы были с ней у одного мага, я вам говорила про него… Ещё весной? — близнецы закивали. — Так вот, он помог нам погрузиться в наши прошлые жизни и… — Вау! Вы были в регрессии?! — воскликнула Марта. — Где? Это что ещё? — нахмурился Тёма. — Ой, ну есть теория, что душа в процессе развития проживает на земле не одну жизнь, я тебе рассказывала, ты, как всегда, не слушал?! — разозлилась Марта. — А… Помню, помню, просто забыл, как это называется… — смутился Тёмка. Начитанность сестры порой приводила его в ступор, начинало казаться, что она намного старше. — И что? Что случилось, мам? — Вместо того, чтобы помириться мы окончательно рассорились, — призналась Диана. — Но почему?! — допытывалась дочь. — Так ведь не должно быть! — Потому что я… Ну, то есть, мои прошлые воплощения её всегда обижали… — тихо призналась она и, рухнув в кресло, спрятала лицо в ладонях. — Плохая у вас мать, простите… — Мам… — после недолгого молчания позвала девочка. — Какая ты мать, тут не при чём. Нам с тобой хорошо, и мы тебя очень любим… — расчувствовавшаяся Диана тут же сгребла детей в охапку и притянула к себе. — А вот то, что происходит у вас со Светой… Это плохо! — Боже, Мартиш, неужели ты думаешь, я не понимаю? — всхлипнула мать, прижавшись щекой к волосам дочери. — Понимаю я всё, только сделать ничего не могу… — Почему? — поднял голову Артём. — Света же добрая, почему она не хочет простить? — Наверное потому, что устала прощать. Я слишком часто и много обижала её… — Но почему мам?! — смотрел в глаза Тёма. — Почему, почему… Кто бы знал… Вот вы с Мартой постоянно ссоритесь почему? Вы ненавидите друг друга? — Не, ты чего! — заморгал мальчишка. — Просто ты не знаешь, какая она зануда бывает и вредина! Как с ней не ругаться-то?! — А ты бываешь тупой и безответственный болван! — парировала девочка. — И думаешь всегда только о себе! Эгоист! Весь в маму! Арбенина выскользнула из объятий детей, отошла к окну и сжала виски. О, боже, как же до жути знакомы оказались фразочки детей! Как больно ударили под дых, мгновенно опрокидывая её назад, ко всем их со Светкой ссорам! Мата, разве что, только не хватало и рукоприкладства порой… — Вот поэтому мы и ругались… И расставались… — прервала начинающуюся ссору Диана. — Разные слишком, наверное… Дети мгновенно замолчали, переглядываясь. — И чего? Мы поцапались и тут же помирились, — пожал плечом Артём. Сестра несколько секунд внимательно смотрела на него, потом кивнула. — Да, я всё равно его люблю, какой бы раздолбай он ни был! — А ты зануда! — полетел по второму кругу скандал. В этот раз Диана не вмешивалась, с мазохистским упорством слушая их ссору. Наконец Марта не выдержала и, хлюпая носом, выбежала из спальни. Артём потоптался на месте, глядя вслед сестре, и подошёл к матери, не отрывавшей взгляд от окна. Тяжело вздохнув, сын невинно поинтересовался: — А кто у вас зануда, а кто раздолбай? Диана горько хмыкнула: — А сам как думаешь? Тёмка помолчал немного. — Думаю, мы с тобой раздолбаи, а они — редкостные зануды, — и вздохнув, добавил: — Только без них как-то плохо… Что будем делать, ма? — Да тебе и не надо ничего, Мартишка рядом, подуется и простит. — Это да, она отходчивая. И добрая. Прям, как Света! Диана машинально кивнула. Добрая, да, и отходчивая тоже, только закончились, видимо, у Светки и доброта, и отходчивость разом… — Знаешь, мам, ты отдохни, мы с Мартой сами ёлку нарядим… — Я не устала, родной, — попыталась возразить Арбенина, но натолкнувшись на строгий взгляд как-то непозволительно быстро повзрослевшего сына, кивнула: — Хорошо, пойду тогда в студию что ли схожу… — Давай, — деловито кивнул сын и направился прочь из спальни. — Марта! — долетел из коридора его голос. — Мартиш, ну, хорош обижаться, открой, а? Мне надо тебе кое-что срочно сказать, ну, Мартиш… Судя по тому, что голос сына стих, сестра впустила его, и Диана, вздохнув — вот бы так просто было у них со Светой — потопала в студию…***
Новый год они решили встречать втроём. Бабушке не терпелось составить компанию, но им каким-то чудом удалось отбиться от неё. Близнецы здраво рассудили, что им вполне хватит грустной матери, чтобы терпеть ещё и нравоучения бабки. — Ну что? Давайте на стол накрывать, а то уже много времени… — Диана принялась спешно распаковывать доставленную из ресторана еду. — Тём, помой фрукты и уложи красиво в вазу… Да нет, вон в ту, красную… Ага… Ну, что у тебя не получается? Как получается, так и клади! Март, тарелки ставь, столовые приборы, свечки достань из нижнего шкафа… Спустя полчаса они готовы были сесть за стол, чтобы проводить старый год, и именно в этот момент — за час до Нового года — в дверь позвонили. — Господи, только бы не бабушка! — простонал Артём. — Не должна, я её в санаторий отправила позавчера, — пробормотала Арбенина. — Март, у меня руки в майонезе, посмотри, кто там… И да, чужих не пускай! — Ой, да знаю, знаю, миллион раз одно и тоже говоришь! — фыркнула дочь. Артём не утерпел и увязался следом за сестрой. Диана успела сполоснуть руки и взять полотенце, когда из прихожей донеслись восторженные визги-писки детей. Арбенина нахмурилась: кто же это такой может быть? Уж точно не бабушка! Любопытство раздирало, отшвырнув полотенце, она рванула вслед за детьми и в проёме двери нос к носу столкнулась с… Сургановой! — Светка?!. — Диана ошалело отступила назад, моргнула несколько раз и даже потёрла ладонями глаза. Нет, ну а вдруг привиделось? — А… Ты это… Как тут?.. — Как, как… Вот, приехала… Не прогонишь, надеюсь, в новогоднюю ночь? — усмехнулась Светлана. На её лице сияла привычная улыбка, вот только взгляд выдавал сильнейшее волнение. — Н-нет конечно, что ты! Проходи, — Арбенина широким жестом пригласила к столу. — У нас тут правда всё скромно, по-семейному… Света застыла посреди гостиной и резко обернулась. — Значит, я всё-таки не совсем вовремя… — Нееет! — завопили с двух сторон близнецы, едва не оглушив. — Мам, ну, скажи ей! Чего молчишь? — Да нет, Свет, — вздрогнула Диана, — ты… — выделила она интонацией это слово, — …в этом доме всегда вовремя! Сурганова выдохнула и заметно расслабилась. — Ой, какая ёлка у вас красивая! — воскликнула гостья, стараясь сгладить неловкость. — И стол потрясающий! О… Ай! Проспавший появление чужого пёс с громким лаем влетел в гостиную и прыгнул на Свету. — Гриня, фу! — Нельзя! — Место! — полетело на разные голоса, но добродушная собака, как оказалось, и не собиралась никого кусать. Встав на задние лапы, Гриня усердно вылизывал лицо хихикающей Светы… — Ну, всё, всё… Хороший пёс… — смеясь, та наконец-то кое-как высвободилась из цепких лап. — Только мне бы теперь умыться… — Пойдём, покажу ванную, — улыбаясь, позвала Арбенина. — А вы быстренько достаньте ещё тарелку и всё остальное! — бросила она детям. — Заходи, сейчас полотенце принесу чистое… Светлана включила воду и едва только успела плеснуть в лицо, когда требовательные руки нетерпеливо опустились на талию. Прижавшись к спине, Диана уткнулась носом в её шею и задышала — глубоко, громко и жадно. — Дин… — Тш… Не говори ничего, прошу, не порть момент… — и Света замолчала, позволив Динкиным пальцам судорожно сминать свитер и дышать, дышать… — Почему ты думаешь, что я всё испорчу? — когда по телу побежали мурашки, выдохнула, больше не выдержав, Сурганова. — Вообще-то, я приехала, чтобы остаться… — Остаться?! — Арбенина мгновенно отлепилась от её шеи и уставилась на Свету через зеркало. — В смысле, как остаться? Насовсем? — Ну, да. Если не прогонишь. Не знаю, может, тебе этого уже не надо… — Не говори ерунду! Ещё как надо, но… — Дин, я действительно приехала не ругаться, не вспоминать обиды, давай оставим этот разговор на следующий год, а сейчас пойдём к детям и нормально встретим Новый год? — Хорошо, — кивнула Диана, отстраняясь, но на пороге всё равно обернулась. — А ты точно никуда больше не исчезнешь? Карета не превратится в тыкву? — Ахах, — засмеялась Сурганова. — Тоже мне, нашла карету! Иди давай, наездница!***
Утро добрым не бывает — старая присказка. И это утро первого января, увы, не стало исключением. Машинально пошарив рукой по кровати, Светку Диана не нашла, и первой мыслью было: «Всё-таки исчезло волшебство!» А, может, и не было её? Так, глюки, больное воображение… Чего только с депресухи не померещится! Вот только всё тело изрядно болело от непривычной физической нагрузки, а значит, Сурганова нихера не была глюком. Просто снова предпочла сбежать, и весь сказ… Накинув халат, Арбенина проигнорировала тапки и босыми ногами пошлёпала вниз. Запах овсянки резанул по носу, Диана схватилась за голову и застонала. «Боже, всё-таки принесло маман! И чего в санатории не сиделось!» Глубоко вздохнув, она шагнула в кухню и оторопела. — Доброе утро, Динька! — широко улыбнулась Света. — Умывайся и садись, будем завтракать. Каша уже готова… Что?! Ой, не надо на меня так смотреть! После новогоднего ночного обжора овсянка самое то! А Диане уже было глубоко наплевать на овсянку. Какая, нафиг, разница, что есть, когда Светка рядом?!. — Ну что, давай, спрашивай, — ухмыльнулась Светлана, когда они уже пили чай. — А надо? — повела плечом Диана. — Мне, в принципе, всё равно. Главное — ты тут… — О, как! Ну, ладно, тогда не будем об этом… — Эээ, ну не так, чтобы совсем пофиг, — тут же пошла на попятную Арбенина. — Ты то исчезаешь, говоришь «прощай»… То появляешься, как чёрт из табакерки! Так что, нет уж, рассказывай! — Рассказывать… Ну, окей. Даже не знаю, с чего начать, — вздохнула Светлана, став серьёзной. — После нашей последней регрессии и расставания я не могла найти себе места. Вроде бы, мы всё выяснили, я поступила правильно, но что-то глодало, не давало покоя. И это помимо того, что без тебя было гадко и безумно тоскливо, — горько усмехнулась Света. — Даже на старости лет в терапию записалась к психологу, но результата не было, как ни копали. Даже магу этому звонила твоему, с ним много беседовали. Правильно он всё говорит, а на деле применить это никак не могу. Знаешь, как замкнутый круг. В итоге, он предложил провести ещё регрессию, только спрашивать не про все подряд наши с тобой проблемы и обиды, а попробовать найти самое начало, самую первую нашу встречу… — И что? Получилось у вас? — замерла Диана. — Думаю, да, — кивнула Светлана. — Тише, не заводись. Смысла дёргать тебя не было — вдруг не вышло бы ничего. Показали, кстати, совсем немного, но если именно это стало началом нашего кошмара, тогда… Ну, тогда мне более-менее понятно твоё поведение потом… — Сурганова, я же сейчас тебя стукну чем-нибудь! — вспылила Диана. — Живо рассказывай! — Хорошо, хорошо… Не злись только… Дело происходило в какие-то давние времена, я даже приблизительно не смогла определить время событий. В общем, в какой-то уединённой местности жила одна семья — фермеры, не слишком богаты, но и не бедны, еды всегда хватало, по крайней мере. У них было двое сыновей. Дети выросли и покинули родной дом, завели свои семьи, но про старых родителей не забывали. Каждый год по осени они привозили им плоды своего труда, чтобы старикам можно было спокойно пережить зиму. И вот однажды старшему надоело отдавать из своих с трудом выращенных плодов самое хорошее, и он решил отвести им что похуже, то, что было не нужно его собственной семье. Младший же привёз, как и прежде, только самое лучшее. Отец принял всё и ничего не сказал в укор, лишь поблагодарил, а мать не выдержала и бросила в сердцах, что, мол, мы вам с братом всегда самое вкусное отдавали, а то, что привёз ты, даже скотина есть не станет! — Боже, Светка! Не надо! Не могу это больше слушать, я ещё по весне поняла, какими свиньями были мои воплощения… — Ты сама спрашивала, так что потерпи теперь… Диана тяжело вздохнула и прикрыла веки, покорно уронив голову на грудь. — Так вот, старшему сыну сильно не понравились слова матери, но спорить с родителями он не посмел, затаив вместо этого обиду на брата. Время шло, однажды, уже в конце следующего лета, младший брат, не чуя беды, заехал в гости к старшему. Тот улыбался ему, накормил, напоил и позвал прогуляться и показать шикарный урожай, а когда они остались в чистом поле одни, вонзил нож в спину… — Блять! Света, родная, стоп! Стоп! — вскочила на ноги Диана. — Хватит! Судорожно покопавшись в ящике стола, Арбенина извлекла оттуда заначку. Вытряхнув сигарету, нервно прикурила и выпустила кольцо дыма. — Не смотри так, на экстренный случай держу… Сурганова кивнула и вдруг попросила: — И мне дай… Арбенина опешила, но протянула пачку вместе с зажигалкой. — Одного только не пойму, как ты решилась всё-таки приехать? — выдохнула дым Диана. — Это же… Пиздец какой-то! — Я не могла не приехать, Дин. Ты столько раз извинялась и за себя, и за всех них, а выходит, делать это надо было мне, это с меня началась вся эта жопа… — Чего?! Ты-то при чём вообще? — заморгала Арбенина. Сигарета дотлела до фильтра и обожгла пальцы, пока они играли в молчаливые гляделки. Диана зашипела и метко отшвырнула окурок в раковину. Света вздрогнула и, опустив голову, совсем тихо проговорила: — Старший брат это я, Дин, не ты… — Ш… Что?! Как?! — заморгала Арбенина. — Да, это моё воплощение было, я первая нанесла удар и… убила… Может быть, именно поэтому все твои предыдущие воплощения, несмотря на любовь, интуитивно боялись и… Не знаю… Играли на опережение, что ли… Не ждали пока предадут или убьют их, а избавлялись первыми… — Ебать! — только и смогла вымолвить Диана, принявшись бегать по кухне-гостиной. Светлана подавленно молчала, не мешая ей. Наконец, хрен знает на каком кругу, она остановилась прямо перед Сургановой. — Свет… Знаешь, что я думаю? — Постой! Прежде, чем примешь решение, можно я хотя бы извинюсь? — резко подняла на неё глаза Светлана. — Пожалуйста! — Да погоди ты! Успеешь ещё, если захочешь, — отмахнулась Диана. — Лучше послушай, пока я мысль не потеряла… Света покорно кивнула, и Арбенина заговорила быстро-быстро, словно опасаясь чего-то: — Знаешь, Светка, я только сейчас поняла, в чём сила регрессии, в чём её смысл. Лёшка прав, он вовсе не в том, чтобы ещё больше обижаться друг на друга! Они, наши с тобой прошлые воплощения, барахтались в своих обидах и страхах, как слепые котята, а мы знаем! Понимаешь, Светка? У нас есть информация, и есть два варианта, как поступить. Мы можем с этими знаниями ничего не делать, тупо разбежаться и… оставить всё до следующего круга, где наверняка опять станем топтаться на тех же граблях… А можем сейчас, осознанно, слышишь, осознанно отпустить это всё, оставить прошлое прошлому, понимаешь? С…Светка!.. Ты чего?! Диана опомнилась, только когда заметила на щеках любимой влажные дорожки. Света, как всегда, плакала совершенно беззвучно! — Ты чего? — Арбенина присела на корточки и схватила её за руки. — Что с тобой, родная? Если я не права… Ну… Ладно, пусть так, только не плачь! — Дин… Динька… Так не бывает! — Как?! — растерялась Диана. Господи, ну что она ещё не так сделала?! — Вот так! Я же ехала сюда, чтобы сказать тебе всё то же самое! Слово в слово! — всхлипнула Света. — А ты… опередила меня… И Арбенина больше не выдержала, стиснув свою женщину в объятиях. Глаза предательски защипало, впрочем, сдерживать слёзы смысла не было… — Ма… А чего тут у вас такое? — сонно моргал на пороге Тёмка. Сзади показалась растрёпанная шевелюра Мартишки. — Вы чего, плачете? — Да… Нет… — разошлись во мнении женщины и, взглянув друг на друга, захохотали, вытирая лица. — Как ты думаешь, чего это с ними? — обернулся к сестре Артём. — То ревут обе, то ржут, как ненормальные. О, точно! Они спятили! — Да не, — отмахнулась девочка, — думаю, это называется любовь, Тём… Марта развернулась и направилась в ванную. Брат почесал затылок и поспешил следом. — А знаешь, если она вот такая, эта любовь, — проговорил он, выдавливая зубную пасту, — ну её нафиг тогда, не хочу никогда и ни в кого влюбляться… — Дурак! — фыркнула Марта, отвесив брату подзатыльник. — Любовь — это самое лучшее и ценное, что может случиться с нами в жизни, а ты просто глупый обалдуй! — Эй! Чего дерёшься? — отпихнул её от раковины Артём. — Сама ты дура! — и секунду подумав, добавил: — И зануда!..