***
Джукай был не рад, по возвращению застать их спящими в обнимку. Микки отметила недовольство на лице мастера краешком сознания, а потом снова погрузилась в сон. Когда она проснулась, было странно темно. Пахло затхлостью и дымом. Проход завалило, а Хяккимару пытался прорыть выход наружу. Микки, еще не до конца отошедшая от сна, хмуро взирала, как Хяккимару долбит завал каким-то поленом, замахиваясь с удивительной силой. Микки видела, как стекает пот по его шее, как напряжены мышцы. Он устал, но все равно продолжал свою работу. Уже с новым протезом, он чувствовал себя гораздо увереннее. — Я не слышала обвала, — сказала Микки, вылезая из-под одеяла. Ее кимоно высохло, и она поспешила облачиться в чистую одежду. Джукай подчеркнуто отвернулся в этот момент к стене. — Он уже час так работает, — сказал Джукай, когда Микки села у котелка. Ей тут же была протянута миска с завтраком. Та же похлебка. Ничего, еда она и в Африке еда. Хорошо, что вообще кормят. — Если вы ему поможете, работа пойдет быстрее, — заметила Микки. — Или вы опять себе там что-то надумали? — Ты знаешь, — не спрашивал — утверждал. Микки вздохнула, аппетит совсем пропал. — Не берите на себя чужие грехи, — устало попросила Микки. — Не вы судья. Хотя — палач, решили вспомнить прошлое и исполнить приговор? — ехидно оскалилась она. Джукай вздрогнул и понурился. — Я знаю, кто я, — твердо ответил Джукай. — Но это моя ноша, и Хяккимару здесь совсем не при чем. — Он вам ничем не обязан, — напомнила Микки, без стеснения придвинувшись ближе. Хяккимару итак прислушивался к их разговору. — А вот вы взяли за него ответственность, став ему и мамкой, и папкой. Так что поднимите задницу и помогите ему. Или прикажете это сделать мне? Она красноречиво постучала пальцами по своему животу. Джукай был мрачнее тучи. — Твои чувства к нему застилают тебе глаза, — покачал головой мужчина. Микки выругалась. — Хотите о чувствах поговорить? Давайте о чувствах! Вот вы сидите в грязной норе, сокрушаетесь о своей трагичной жизни, и возможно единственный достойный поступок пытаетесь загубить на корню. Меня это злит — вот вам — чувства! — Мик-ки, — услышала она за спиной голос Хяккимару. Его руки легли ей на плечи. Микки вскинула голову. — Громко? — сочувствующе спросила она. — Извини. Микки взяла его за руку, и Хяккимару помог ей подняться на ноги. С мгновение они смотрели друг на друга, Микки совершенно не понимала, что он хочет сказать, уставившись на нее этим своим неживым взглядом. Интересно, когда он увидит ее, все останется как прежде? Нет, не нужные сейчас мысли, совершенно не к месту… — Дороро, — сказал Хяккимару. Микки в удивлении распахнула глаза. — Нужно найти. — Нужно, — согласилась Микки. — Но вход завалило… Прости, я не могу тебе помочь. Хяккимару еще с мгновение смотрел на нее, а потом вернулся к работе. Микки с трудом сдерживала слезы, обхватив руками живот. Она правда не могла помочь. Один он не сможет разгрести завалы быстро. И хоть им ничего не грозило в этой землянке, но Дороро была где-то там, и неизвестно сколько у нее было времени и было ли… Неожиданно с места поднялся Джукай. Взяв какой-то замысловатый инструмент, он молчаливо присоединился к Хяккимару. Микки не знала, что сказать, просто наблюдала, как уже через пол часа появилась неширокая полоска света, еще минут через сорок — небольшой проход. — Я рад, что ты не один, — сказал Джукай Хяккимару на прощание. — Позаботься о нем, — обратился он уже к Микки. — Се непременно, — широко улыбнулась она. — И спасибо вам. Вы — хороший человек. И выбросьте из головы всякие глупости! Надо жить. И как вы учили этому Хяккимару, так пора научиться этому самому. Джукай серьезно кивнул и неожиданно притянул в объятия их обоих. От такого порыва из груди вышибло воздух, а все важные мысли куда-то благополучно потерялись. Зато подумалось о том, что ей жаль — жаль этого человека, который заклевал себя до такой степени, что не хочет жить. А он ведь мастер — чародей, черт возьми! Ну почему бы не поработать на благо людей. — Знаете что, — сказала Микки, когда с объятиями было покончено. — Вам, наверное, стоит пойти в Нагасаки. Там никому не будет дела, кем вы были и что делали. Там вы сможете быть переводчиком и по-прежнему мастерить протезы. Поможете многим людям. Подумайте, может, это ваш шанс и тот корабль появился в вашей жизни не случайно? Джукай ничего не ответил, а им пора было уже идти. Но на прощание Микки оглянулась, чтобы увидеть задумчиво смотрящего вдаль человека.19
14 июня 2020 г. в 13:19
Хяккимару спал. Или делал вид, что спит. Он не всегда утруждал себя смеживать веки во время сна. Это выглядело жутко, но Микки успела привыкнуть к мелким странностям своего любовника.
В землянке было тепло, но уюта не чувствовалось. Всего здесь было по минимуму, ровно столько, чтобы человек мог выжить, но не жить. Разглядывая небогатое убранство жилища, Микки ужасалась той пропасти, в которую загнал себя этот человек.
Циновка была одна, как и одеяло. Их пришлось делить с Хяккимару. Когда такое предложение о рациональном использовании спального места было высказано ею, кажется, смутился только Джукай. Но махнув рукой, он принялся мастерить протез, молчаливо разрешая своим гостям делать, что угодно.
Микки не спалось, и она наблюдала за монотонной работой мастера. Работал Джукай неторопливо, но Микки чувствовала, что он вкладывал частичку души в свое творение. А еще по поникшим плечам и тем депрессивным мотивам, что он демонстрировал там, на поле сражения и здесь, при разговоре с ними, Микки могла прочесть его историю. Это тягостное чувство невольно захлестнуло и ее; находиться с ним в одном помещении было тошно.
— Ты жила в Нагасаки? — спросил Джукай, когда, почувствовав ее взгляд, обернулся и увидел, что она не спит.
— С чего вы взяли? — тихо отозвалась она. Хяккимару рядом с ней не пошевелился.
— Странный интерес к южным варварам.
— Ну… я же не спрашиваю почему взрослый мужчина сидит в сырой землянке и лелеет свои старые комплексы, — простодушно заявила она. Джукай вздрогнул и развернулся к ней всем корпусом.
Микки осторожно выбралась из-под одеяла, и села перед мужчиной. Так разговаривать было намного проще.
— Извините, — поспешила сгладить она неловкость. — Не мое это дело, как вы живете. Но я была зла на вас. Мы проделали такой путь, а вы отказали в помощи.
Джукай тяжело вздохнул.
— Я воспитывал этого паренька. Я растил его, чтобы он жил в аду…
— О чем вы? — прищурилась Микки, но Джукай покачал головой и промолчал.
— Вы знаете, кто это сделал с ним? — высказала она первое, что пришло на ум, понизив голос.
Джукай неопределенно пожал плечами, поспешил отвернуться. Микки бросила взгляд на Хяккимару. Видимо, Джукай не хотел говорить этого при нем, даже если тот спал без задних ног. Опасная тема, а реакция Хяккимару может быть непредсказуемой. Микки тоже не стала ничего говорить. Она беспокоилась о Дороро и найти ее было первостепенной задачей. Решать проблемы отцов и детей можно и потом.
— С нами была девочка, — начала говорить Микки. — Когда… перед тем, как она исчезла, они с Хяккимару ушли за очередным демоном. Я сказала, что подожду их в безопасном месте. — Микки рассеяно погладила живот. Вздохнула. Если бы не ее положение, она пошла бы с ними и ни за что бы не позволила Дороро уйти. Или же отправилась с ней. А отправилась бы? Бросила бы Хяккимару? Нет, нашла бы способ, уговорила их обоих держаться всем вместе, сделала бы что угодно, лишь бы не допустить раскола. Что могло произойти? Почему вдруг привязанная к своему братцу Дороро решила уйти, вот так просто бросить все: ее, Хяккимару, демонов…
Она пыталась разузнать подробности, но Хяккимару не рассказывал ей ничего. Может, это было слишком сложно для него, а, может, просто не хотелось посвящать ее в те подробности, которые ей было бы тяжело принять.
Микки сглотнула, сжав складки плаща, в который до сих пор была закутана.
— Я переживаю за нее. Она там одна… Жива ли? Это не дает мне покоя.
— Ты любишь эту девочку, твое беспокойство понятно, — понимающе сказал Джукай. — Я согласился дать Хяккимару протез ради тебя. Ты и так многое пережила из-за него.
— Да ничего я не переживала, — буркнула Микки. На недоумевающий взгляд мастера, Микки поспешила пояснить. — Если бы он не спас меня, я давно бы стала дерьмом демона. Если бы я не пошла за ним, быть может меня убили бы разбойники, а, может, обрекли на участь похуже. Он защищает меня; я забочусь о нем. А вы воспитывали его, дали ему эту жизнь; и я не понимаю — почему боитесь? В желании жить нет ничего постыдного. А он хочет! Быть может, вам кажется, что он принимает неверные решения. Но кто судит, что верно, а что нет? Вы? Я? Он не хуже и не лучше других. Он такой же человек, как и мы с вами.
— Ты так веришь в него… — вздохнул Джукай, прикрывая глаза.
Микки не знала ответа. Верить… это была его жизнь, его ошибки и путь. Да пусть хоть весь мир сгорит по его вине, она-то будет стоять у него за спиной и, как знать, может сама будет подкидывать дровишек. Человеколюбием она не отличалась ни в той, ни в этой жизни. Пеклась о себе и благе своих близких, а ненужным альтруизмом она никогда не страдала, это была прерогатива Дороро.
Хяккимару никогда не давал ей никаких обещаний, никогда не открывал сердца и мыслей. Они были просто спутниками, ставшими любовниками в самом пошлом смысле этого слова. Но где-то в глубине души она знала, что он — ее, что никуда не уйдет и ни на кого не променяет. Она не стала его якорем в море ненависти, как Дороро, но была его голосом, когда сам он не мог взаимодействовать с миром, была его проводником по этой незнакомой для него жизни.
А этот человек, воспитавший Хяккимару, знал почему он живет в аду, знал или догадывался, кто обрек его на это. Промолчал, не сказал — молодец. Тогда какое право он имеет требовать чего-то? Почему считает, что, упрямясь сейчас, поступает лучше, чем Дайго Кагемицу?
Микки хотела бы спросить Джукая об этом, но сейчас было не время и не место.
— Я пойду спать, — сказала она, поднимаясь. Бесшумно скользнув под одеяло, она легла на бок, лицом к Хяккимару. Его искусственные глаза смотрели в потолок, и сложно было сказать, спит ли он. Тем не менее зачем-то Микки нащупала его руку, крепко стиснув искусственные пальцы в своих.
Сон все не шел, а потом она услышала шаги позади и поняла, что Джукай куда-то ушел. Микки бросила взгляд на вход — уже светало.
— Ты дрожишь, — услышала она тихий голос Хяккимару. — Почему?
Когда он проснулся? И спал ли вообще…
— Наверное, мне холодно, — вздохнула она. Прислушалась к себе, и — правда — дрожит. Хяккимару притянул ее к себе, позволяя устроиться головой на своем плече. Его кожа была очень теплой, от нее пахло кровью и дымом. Особенно дымом пахли волосы, наверное, она и сама пахла не лучше. Микки поморщилась от этого запаха, но ничего отвратительного для себя не нашла. Никто в этом средневековье не благоухал цветами, а к запаху крови, пожалуй, она уже и привыкла. Металлический запах уже не щекотал нос, не заставлял кривиться. Ко всему можно привыкнуть, к такому, как оказалось — тоже.
Лежать в его объятиях было тепло, всклоченные нервы понемногу успокаивались, правда голова начала болеть. Микки уткнулась лбом в Хяккимару, стало немного легче.
— Так намного лучше, — улыбнулась она и тоже обняла рукой поперек туловища.
Ей было все равно, что сказал бы Джукай, увидь он их сейчас. Наверное, попробуй он высказать свое отношение к этому, Микки послала бы его в самой грубой форме.
— Я в тебя верю, — зачем-то сказала она. Хяккимару слегка повернул в ее сторону голову. — Знаешь, я понимаю. Понимаю, чего ты хочешь. В твоем желание вернуть свое нет ничего постыдного, и я полностью разделяю это твое стремление. Но… — она рвано вздохнула, зажмурившись. — Во время своих поисков ты забываешь, что живешь. Пусть у тебя нет рук и ног, ты еще не видел этот мир, но он вокруг тебя и ты — часть его.
Она замолчала, замудренные речи не были ее коньком в прошлой жизни, но в этой — чем содержательнее твоя речь, тем с большим пиететом прислушивались к твоим словам.
Микки приподнялась на локте, нависая над Хяккимару, ласково провела раскрытой ладонью по его щеке, привычно зачесав волосы назад.
— Просто живи, ладно? Жить на самом деле это чертовски трудно, есть у тебя конечности или нет. Но этому необходимо научиться.
— Научусь, — серьезно сказал Хяккимару. — Микки научит меня.
Микки улыбнулась, склонилась, коротко целуя его в уголок рта, а потом снова легла к нему на грудь.
— Я постараюсь, — пообещала она.