"Зарядить Вселенную"

Хосок вернулся домой после полуночи. Слова младшего плотно засели в голове, но Чон не торопился выяснять подробности или выводить Уджу на личный разговор. Он прекрасно понимал, какую боль могут доставить воспоминания. Сейчас Кан живёт с ним, выглядит живее и здоровее, а это большой плюс. Хосок тихо передвигается по дому, боясь потревожить сон девушки, но, зайдя в гостиную и увидев свет под дверью, останавливается. Он медлит, сомневается в правильности дальнейших действий, но всё же подходит и коротко стучит. С той стороны слышится «да», поэтому Хосок осторожно надавливает на ручку двери и проходит в женскую спальню. Кан сидит за столом среди книг и тетрадей: она доделывала письменные задания, и, поставив точку в предложении, повернулась к хозяину квартиры. До этого Чон молча ждал внимания, наблюдал со спины, бросая короткие взгляды на записи: «Почерк осторожный, никаких помарок и, судя по всему, она очень внимательна». В женских глазах Хосок выглядел уставшим и немного пугающим, из-за чего Уджу начала нервничать: периодически отводила взгляд и сжимала пальцы на коленках.  — Увидел свет, вот и решил проверить, уснула или же бодрствуешь, — начал диалог Хосок, прекрасно зная, что девушка немногословна и редко когда может начать первой.  — А? Простите. Я сейчас же выключу свет, — заволновалась Кан. «Он, наверное, зол, что трачу электричество. Надо бы быть осторожнее и экономнее. Они бы уже ругались…» — Уджу потянулась к выключателю на настольной лампе.  — За что извиняешься? — хмуро уточнил Хосок и, когда Кан выключала свет на своём столе, включил общую лампу. — Ну так чего? Что за извинения? — строгий взгляд гулял по девичьему телу, ловя каждый жест, подмечая даже с какой частотой она дышит. — Коммунальные услуги у нас общие. Нужно сидеть допоздна и заниматься — значит сиди и занимайся, захотелось принять душ в обед — пошла и приняла, если меня там конечно нет, — более шуточно закончил Чон, издав подобие смешка. — Мы ведь обговаривали правила. Ты разве их нарушила? Очень сомневаюсь. Так за что извиняешься? — Уджу подняла голову точно загнанный зверёк, который внезапно вместо хищника увидел спасителя. — Спать со светом сложно, по себе знаю, поэтому и заглянул. Никакого другого смысла в моём появлении не было, — доходчиво пояснил Чон и совсем слабо улыбнулся. Кан положительно кивнула, будто подтверждая, что всё поняла и сожалеет. — Доброй ночи.  — Доброй, — смотря на Чона, тихо произнесла Уджу. Дверь в комнату закрылась. Кан повернулась к столу, сложила вещи в сумку и, выключив свет, улеглась на мягкой кровати. «Верно, мистер Чон неплохой человек. Я зря себя накручиваю. Наверное, его расстроили мои слова. Ах… глупо было надеяться, что страхи и привычки так просто оставят меня. Ненавижу их».

***

Кан нерешительно вышагивала с подносом еды по столовой. Внешне нечитаема и холодна, словно вся создана изо льда. Она приблизилась к столу, за которым уже сидели парни, слабо прикусила внутреннюю часть губы и с напускным равнодушием осмотрела удивлённые лица. Тэхён с секунду находился в ступоре, напрочь забыв о шутке, которой недавно поделился Джунки. Сам Пак недоверчиво и даже немного враждебно выгнул бровь: несомненно, появление Уджу его удивило, но он, в отличие от друга, крепкий орешек: его расположение так просто не получить. Джунки молча наблюдает за переглядками и скучающим видом отправляет обед в рот.  — Можно? — спрашивает Уджу. Тон безразличный, взгляд незаинтересованный, словно откажи ей — и она спокойно уйдёт. Пак толкает Кима носком обуви в ногу, чтобы тот уже отмёрз и начал вести себя нормально: «Харэ» тупить».  — Конечно, — нервно отвечает Тэхён и почти подрывается с места, чтобы отодвинуть стул, но вовремя себя одергивает. «Да что со мной?! Возьми себя в руки, прекрати вести себя как дурак!» Джунки качает головой, не скрывая своего разочарования в друге. А Ким косится на него и незаметно ударяет кулаком в бок: «Заткнись и не слова об этом». Уджу подглядывает за парнями, крутит в руках ложку и не знает, что делать дальше. Как ведут себя люди, когда обедают с кем-то? О чем они общаются? Стоит ли вообще разговаривать за столом? «Им точно было весело до моего появления. Может, я поспешила? Может, не стоило мне подсаживаться к ним за столик? Эх, совершенно не понимаю, что делать. Лиён всегда была инициатором наших посиделок и разговоров».  — Уджу? Эй, Уджу, где витаешь? — машет перед лицом Тэхён, с любопытством заглядывая в женское лицо. Кан так сильно задумалась, что позабыла о парнях: она смотрела в одну точку и не слышала, что у неё спрашивали. — О, вроде, вернулась к нам, — очаровательно улыбается Ким, удобнее усаживаясь на своём стуле.  — Закончила ловить сигнал с Марса? — ухмыльнулся Пак. На шутку Уджу не отреагировала, как смотрела равнодушно, так и продолжила. — Ну точно… дикая, — раздражённо добавил он и снова получил удар от друга.  — Не слушай этого грубияна, он просто с девушками никогда не общался, — беззлобно подшутил Ким, а Пак недовольно хмыкнул и поджал губы: «Сам тогда с ней общайся, бесите только». — Какие планы на вечер? — поинтересовался Тэхён, переводя внимание к Уджу, что так и не притронулась к еде.  — Работа, — коротко ответила Кан.  — У Хосока? — также живо задал он следующий вопрос.  — Да. Пак практически взвыл: уши в трубочку сворачивались из-за подобия разговора, он устал от этого недокино и, взяв пустой поднос: он-то ел пока «парочка» пыталась общаться, свалил от них. «Надеюсь это незаразно», — нервно передёрнул он плечами, опустив поднос на стол для грязной посуды.  — А ты? Какие планы? — смотря точно в глаза, спросила Уджу. Она сильно волновалась, но внешне не показывала, по крайней мере, надеялась, что у неё хорошо получается скрывать истинные эмоции.  — Планирую позаниматься в одном приятном кафе и немного понадоедать подруге, — без стеснения признался Ким, растягивая губы в самой широкой и счастливой улыбке. Кан насупилась, сразу понимая, о чём и о ком идёт речь. — Не-не, меня этим не проймёшь, — отрицательно замотал головой Тэхён, точно зная, что девушка пытается снова его оттолкнуть. «И когда она поймёт, что на меня это не действует? Тем более мы стали друзьями и поводов для встреч стало больше». — Я точно приду сегодня в кафе, скажу даже больше — мы пойдём туда вместе. А теперь кушай, обед скоро закончится, — указал он глазами на поднос.  — Ребёнок, — буркнула под нос Уджу и, не переставая хмуриться, принялась за еду. Как и обещал Тэхён: после уроков он увязался за Уджу и вместе с ней направился в кафе друга. Дорога до работы ничуть не изменилась: Ким задает вопросы и болтает без умолку, а Кан отмалчивается и изредка бросает косые взгляды.  — Неужели тебе нечего мне сказать? — открывая дверь кафе и удерживая её, чтобы Кан прошла первой, задаётся очередным вопросом Ким. Уджу скользит под рукой, как-то грустно смотря на мужское лицо.  — Нечего, — сухо произносит она и удаляется: Кан идёт в помещение для персонала, а Ким, провожая её спину, направляется к Хосоку, чтобы поздороваться.  — Опять будешь отвлекать и мешать работе? — вместо приветствия, грозно произносит Чон. Он протирает кофейные чашки и смотрит на Кима с неким осуждением, каким родители смотрят на непослушных детей.  — Не буду, — серьёзно отозвался Тэхён, отвечая другу тем же взглядом: «Сплошное разочарование. Я ведь не маленький, тебе ли не знать, Хо».  — Волновался, что её могут выловить по дороге на работу? — не стесняясь, интересуется Чон, заранее зная, что прав. Ким невозмутимо отводит взгляд в сторону, но уже поздно что-либо скрывать: Хосок давно всё понял. «И когда этот балбес признается сам себе, что дорожит Уджу больше, чем просто другом? Взрослый он, ага, как же». — Можешь сесть за мой стол, там удобно и не так шумно, — спокойно говорит Чон, отворачиваясь от младшего брата друзей.  — Спасибо, — радостно благодарит Ким и бодро двигается к всегда заваленному бумагами столу: Хосок не любит запираться в кабинете в тишине и одиночестве, работать в зале, в немного суетливой обстановке ему нравится куда больше. Уджу выходит спустя десять минут, проходит короткий инструктаж от начальника и с предельной ответственностью приступает к работе. Кан, пока нет новых посетителей, читает, как готовить тот или иной кофе, а когда слышит звон колокольчика — встаёт за кассовый аппарат. Тэхён отвлекается от уроков, часто засматриваясь на улыбку Уджу. Пусть она ненастоящая, но сердце начинает трепетать. Желание задержать взгляд чуть дольше на женском лице возникает неожиданно и не поддаётся контролю. Вот только Кан на него не смотрит, она не видит его, совсем не замечает, всецело поглощённая работой. В итоге, к концу работы кафе, Ким и половины домашней работы не сделал. Он собрал тетради и книги обратно в рюкзак на одно плечо, мысленно устало выдыхая: «Блин, опять не спать ночью…». Спустя пять минут, посетителей, как и персонала, поблизости не оказалось. В окнах здания темно, а дверь закрыта на замок.  — До встречи, — первым прощается Тэхён, когда все они оказываются у автомобиля Хосока. Чон пожимает протянутую ладонь, а Уджу, превозмогая желание отмолчаться, еле слышно говорит: «Пока». Ким уходит под взгляды двух человек и не желает оборачиваться, чтобы убедиться, что Кан села в машину друга: он подсознательно боится почувствовать колющее чувство обиды.  — Садись, — спокойно произносит Чон, брелком разблокировав двери машины, и сам направляется к водительскому сидению. Кан послушно выполняет указание начальника — и словно мышка забирается в салон. Мотор мягко заводится и машина плавно выруливает с парковки. — Заедем в магазин, нужно прикупить продуктов. Не против? — бегло взглянув на Уджу: чтобы не потерять внимание за дорогой, интересуется Хосок.  — Нет, — отвечает она, мотнув головой.  — Заметил, что твоя полочка в холодильнике пустая. Ты ведь не голодаешь? — продолжает непринуждённую беседу Чон. Машина едет наравне с другими автомобилями, тормозит на светофоре и при должном знаке заворачивает на перекрёстке. «Прошло не так много дней с её переезда, возможно, она просто не успела сходить за продуктами, но что-то подсказывает мне, что ситуация с холодильником не поменяется, если её не проконтролировать».  — Я никогда не покупала много еды, чтобы её нужно было хранить в холодильнике, — честно признаётся Уджу. Она и на кухне толком не бывала: «Туда запрещено входить отбросам», — слова мачехи отпечатались в памяти вместе с оглушительным ударом ещё в пять лет.  — Понятно, — Хосок не стал расспрашивать или углубляться в причины, ему достаточно одного взгляда на поникшую девушку, что невольно вцепилась в ремень безопасности и опустила глаза, чтобы понять: «Всё грустно…». — Приехали, — оповестил он через несколько минут. И коротко кивнув на улицу, отстегнул ремень и взял с заднего сидения черную кожаную сумку-кошелёк. Зайдя вместе в супермаркет, Хосок прихватил тележку, а Кан, задумчиво сдвинув брови, взяла корзинку и поспешила поравняться со ждущим её мужчиной. Уджу с любопытством оглядывалась по сторонам, внутри удивляясь размерам помещения: ряды с продуктами сменялись рядами с одеждой, а те в свою очередь на отделы с химией и косметикой.  — Не отставай, — предупредил Хосок, замечая, как замедляется шаг Уджу: она была поглощена интересом к новому месту. Кан вздрогнула и перевела немного растерянный взгляд к Чону, что специально подстраивался под неё и не уходил далеко вперёд. Но и гулять всю ночь по рядам Хосоку не хотелось, поэтому-то он и привлёк внимание.  — Простите, — извинилась Кан и тут же оказалась подле мужчины.  — Не извиняйся так часто, особенно, когда твоей вины нет, — немного строго пожурил Чон. «Извиняться должны те, кто запугал тебя». Чем больше они ходили по магазину, тем сильнее мрачнело лицо Хосока. Его телега практически вся была забита продуктами, в то время как корзинка девушки оставалась полупустой. «Кимбаб — три штуки, бутылка с водой — две штуки, каша для микроволновки — две штуки, упаковка готовых сосисок… Это что и есть её рацион?! Как долго она так питается?» — Чон откровенно начинал закипать от злости: правильное питание всегда было у него на первом месте, особенно это касалось растущего организма, к которому он относил школьников.  — Тебе не хватает денег? Почему только перекус? — не выдержал Хосок. Он остановился у отдела с готовой едой и заставил Уджу задержаться на месте. Его сердитый взгляд пугал Кан: она не могла понять, почему начальник вдруг стал таким злым: «Я что-то сделала неправильно? Почему он рассержен?» — Уджу, — тяжело выдохнул Хосок: «Быть мягче. Помнить о проблеме. Её не за что винить». — То, что сейчас у тебя в корзине — перекус, этим нельзя постоянно питаться, — чуть заглушив раздражение в голосе, начал объяснение Чон. — Скажи, почему не берёшь рис, яйца и другие неготовые продукты? Ты ведь вредишь своему организму, питаясь неправильно.  — Я… не умею готовить… Не знаю, что с ними делать, — нотка грусти скользнула в признании Кан, хотя она старалась быть максимально невозмутимой. У Чона глаза от удивления округлились: «Причина оказалась на поверхности. Боже, так нелепо».  — И всего-то, — усмехнулся Хосок. Уджу непонимающе уставилась на мужчину, что секундой ранее был мрачнее грозовой тучи, а сейчас внезапно улыбается ей. Кан вообще впервые видела, чтобы Хосок так открыто улыбался. — На работе ты всё быстро схватываешь, значит и готовить научишься, просто стоит начать пробовать свои силы. Давай всё же заменим это, — он недовольно указал на продукты в корзине: уж очень они ему не нравятся. «Они не для ежедневного питания». — И ещё раз пройдемся по продуктовым рядам, но только ускоренным шагом: я, правда, очень устал, — протянул Чон, словно прося сжалиться над ним. «Это точно мой начальник?» — задавалась вопросом Уджу, следуя по пятам за мужчиной, что перекладывал с полочек в её корзину продукты и коротко рассказывал, как их можно использовать. Кан ловила каждое слово, впитывала информацию и чувствовала, как уважение к человеку рядом возросло ещё на несколько сотен единиц. Домой они вернулись ближе к двум часам ночи: поход по магазину оказался сложнее, чем изначально планировалось. Но Чон, не смотря на свою усталость, был доволен. А когда они оказались на кухне, Кан вызывалась разбирать пакеты, даже не так, она прямо сказала, что справится со всем сама, что хочет быть полезной и отблагодарить. Хосок внимательно смотрел на решительную девушку перед собой, видел тот стержень, что помогал ей оставаться сильной, и не смел спорить: «Она сделала ещё один шаг: осмелилась высказать желание и призналась в слабости. Ещё немного и будет нормально разговаривать с другими людьми».  — Хорошо, оставляю всё на тебя, — добродушно произнёс Хосок, разрушая баррикаду, что Кан построила, готовясь отстаивать своё решение. — Ах, хочу в душ, — на выдохе произнёс он, разворачиваясь и потирая от усталости шею. Уджу изумлённо захлопала ресницами: снова удивил, снова стал непривычно мягким. «Спасибо, мистер Чон», — слабо улыбнулась Кан, поворачиваясь к пакетам с покупками. Она была благодарна за помощь: он принял на работу и предложил снимать комнату. За понимание: не стал настаивать на возбуждение дела о насильниках. За объяснения: показал, что одни и те же слова от разных людей имеют разный смысл. За временами мягкий тон и за теплоту, что ощущается в этой квартире. Его слова навсегда будут храниться в памяти, как самое настоящее сокровище. Хосок — первый взрослый, к которому Кан одновременно испытывает благодарность, уважение и доверие. Он человек, которого она не хочет огорчить, не посмеет подвести, просто не сможет, потому что дорожит.