Повеселимся, Бетани?

Ее каблуки стучали подобно барабанам - тук-тук-тук. Говорят, такой же одинокий барабан предварял «Рейнов из Кастамере» на печально-известной Красной Свадьбе, но для Бетани этот звук был подобно ангельской песне. То, что обернулось трагедией почти для всего Севера, для леди Болтон было победой. Ее муж пронзил сердце Короля Севера, и пока половина Вестероса называла его жалким предателем, Бетани шептала: «мой герой»... Она всегда была умной, она понимала, что нужно делать и как. Она любила и уважала, и сейчас, бредя по одинокому коридору Винтерфельского замка, она могла бы чувствовать себя опустошенной и одинокой, но вместо этого ее переполняла радость. Примерно три месяца назад у нее прекратились лунные крови. Тогда женщина предположила, что застудилась в более холодном климате северной столицы. Дрэдфорт ведь находился южнее, и там было по большей мере сыро, но далеко не так холодно, как в замке Старков, и леди Болтон почти не удивилась, когда мороз сказался на ее женском здоровье. После той чудовищной лихорадки, которая едва не унесла ее жизнь и оставила бездетной, любая простуда давала осложнения на женскую систему, так что, вздохнув, она тут же направилась к мейстеру за отварами, припарками и компрессами. Когда спустя месяц крови так и не вернулись, лекарь предположил, что ее болезнь открыла, наконец, свое истинное лицо, прекратив дарить ложную надежду на то, что ее организм когда-нибудь будет работать, как положено, и прекратил поить ее всякой дрянью, от которой Бетани только тошнило, при чем больше морально, нежели физически. Даже когда пресловутый бастард Русе Болтона пару раз хохотнул на тему того, что Бетани, наконец, отрастила себе зад и перестала походить на ходячий труп, она не придала этому никакого значения. Захотела дать грубияну оплеуху, это да, но не более. В конце концов, она и впрямь стала есть больше в этом постоянном холоде, а двигаться - меньше, так что вполне могла и даже должна была поправиться по естественным законам природы. Но когда ее начало рвать по утрам, когда она стала ругаться с мужем больше обычного и плакать по мелочам - она задумалась и еще раз обратилась к мейстеру. И - аллилуйа! Лекарь правда так и не смог объяснить ей, какие именно боги сотворили чудо, позволив ее телу вновь зачать, спустя столько лет бесплодных попыток, стольких угрызений совести, ненависти к себе и испепеляющей ревности к проклятой мельничихе, которой ее муж привставил всего разок, а она сразу взяла да и выплюнула из себя бастарда. Конечно, пока был жив Домерик это не было проблемой. Это было лишь женской обидой на саму себя, на свое тело за то, что более она не осчастливит своего лорда, на мужа... А вот настоящей проблемой это стало, когда Домерик умер... Леди Болтон остановилась и прикрыла глаза. Воспоминания накрыли ее неконтролируемой лавиной. Те горькие воспоминания о боли и скорби... Во влажной почве Дрэдфорта ее каблуки вязли, а не стучали. Они погружались в грязь, чуть ли не застревая там, но Бетани продолжала идти дальше. Каждый день. Вновь и вновь на могилу своего сына. Домерик был чудесным мальчиком. Совсем не похожим на других. Как и Рейегар Таргариен, он играл на арфе, прекрасно держался в седле, но в отличии от принца, у него были темные волосы, мужественная челюсть и прекрасный характер. Домерик был ее отрадой все те годы, пока они были вместе... пока болезнь не забрала его. По крайней мере, так говорили. Бетани остановилась, смотря на статую своего сына, и поджала губы. У каменного основания, небрежно закинув ногу на постамент, сидел мальчишка в потрепанной алой рубахе и ковырялся ножом под своими ногтями. Его черные волосы были спутаны так, как будто он не мыл их вообще никогда, а из уха торчала гранатовая сережка, которая была как-то некстати и создавала почти комический вид. И хотя Бетани видела его в последний раз лет эдак десять назад, она узнала его моментально. - Что ты здесь делаешь? Рамси поднял свои льдистые глаза на мачеху и весело улыбнулся, по видимому почувствовав яд, сочащийся в каждом звуке ее голоса. - То же, что и вы. Пришел почтить память погибшего брата. - Убирайся, - отрезала леди Болтон. - И не смей сюда приходить, не то я... - Не то вы - что? - Рамси откинул прядь спутанных волос со своего лица и улыбнулся еще шире, как будто мачеха выплясывала перед ним шутовскую кадриль, а не гнала с глаз долой. - Скажете моему отцу, что я нарушил ваше уединение в крипте? Вряд ли это будет веской причиной, чтобы он отправил меня обратно на мельницу, как бы вам хотелось. Так что придется вам смириться с тем, что Домерика мы будем навещать вместе. Бетани чуть не захлебнулась ненавистью. Она не была идиоткой, и то, что ее сын слег сразу после очередной своей поездки на мельницу говорило ей чуть больше, чем тупице-мейстеру или ее молчаливому мужу, который, если и понимал, что происходит, решительно обходил эту тему стороной. А теперь еще и притащил своего бастарда в Дрэдфорт. Ублюдка, который убил ее сына, чтобы этот подонок теперь мельтешил у нее перед глазами и насмехался над ее горем! - Если ты умен, то не станешь со мной враждовать, - проговорила леди Болтон, овладев собой. - Сядешь на лошадь и уедешь обратно к своей шлюхе-матери. Потому что я сделаю все, чтобы в Дрэдфорте ты не остался. И если ты думаешь, что твой отец хоть чуть-чуть ценит тебя больше, чем меня, то я буду счастлива доказать тебе обратное. Рамси перестал улыбаться и встал с постамента. -Вы так меня не любите, потому что я - наглядное напоминание того, что ваш муженек наставил вам рога, или потому, что сами вы больше ни на что не способны? Другими словами, что расстраивает вас сильнее - собственная никчемность в роли племенной кобылы или тот факт, что вы недостаточно хорошая кобыла, чтобы быть единственной, кого трахает жеребец? Бетани быстро сократила небольшую дистанцию между ними и дала юнцу пощечину. Рамси от неожиданности отступил, а потом бросил на нее такой взгляд, что отступила уже невольно она. Бастард все еще держал в руке нож, а из его глаз струилось столько неприкрытой агрессии, что на секунду женщина поверила - он ее ударит. Пырнет в грудь и бросит тут умирать. Однако, он ничего не сделал, лишь убрал нож за пояс, выдохнул и пошел прочь. Той же ночью Бетани устроила со своим мужем настоящие бои без правил. Были и слезы, и крики, и страстные объятия, и спокойные, веские аргументы, что Рамси Сноу не место в Дрэдфорте, что это ничтожество не может быть наследником Болтонов! Просто не может! Но Русе остался неприклонен, обезоружив ее напоминанием, что единственный его наследник мертв, а она - увы и ах - больше сына ему не подарит. Той ночью она ушла в другую комнату и позволила себе проплакать до утра. А потом взяла себя в руки и со смирением вытерпела несколько лет жизни бок о бок с неуправляемым бастардом. Да, время было веселое. Время холодных войн, прикрытых издевок и показных улыбок. Но теперь - это время закончилось! Боги, Бетани была просто в восторге! Она была готова закричать о своем счастье на весь мир! Отправить воронов во все Шесть Королевств! Плюнуть в лицо Рамси Сноу - а он всегда будет лишь грязным бастардом по кличке Сноу, - что его песенка спета, и он может выметаться из ее дома и драть кожу с крестьянок хоть до очумения на своей убогой мельнице. Ее каблуки отбивали торжественный ритм барабанов, возвещая благую весть. Русе Болтон, похоже, как раз занимался тем, что отчитывал своего сына за страшную оплошность, которую тот допустил с Сансой Старк. Было просто поразительно, что девчонке удалось сбежать, да и к тому же перебить всех своих преследователей. Разумеется, она сделала это не самостоятельно, но сам факт того, что подобное – возможно, уже играл против Рамси, так что Бетани была уверена, что теперь для нее не составит никакого труда вышвырнуть ублюдка вон из замка. Русе не станет возражать, когда узнает, что вскоре у него будет новый наследник. - Муж мой, - леди Болтон зашла в просторную залу, скупо освещенную высокими окнами, и улыбнулась. Русе повернулся, услышав ее оклик, и она впервые заметила, насколько постаревшим он казался теперь , насколько глубокие складки пролегли вдоль его лба и возле губ. Паутина морщинок на набухших нижних веках говорила о том, что вскоре лорд войдет в тот возраст, который молодые называют “преклонным”. В противовес ему по другую сторону стола стоял Рамси. Бастард возмужал за последние пару лет, хотя и сохранил грубую простоту своих черт. Слишком широкий нос, слишком мясистые губы. Никакой утонченности. Дворняга, которая так и не стала борзой, подпиши ты хоть тысячи королевских указов. Рамси молча посмотрел на мачеху, явно восприняв ее, как вишенку на торте. Гнилой плод на червивом корже обвинений и упреков из уст лорда Болтона. Леди Бетани с радостью решила показать, что сегодня она может стать не просто дополнением к тяжелому разговору с отцом, а полноценным угощением, так что она продолжила прямо с порога: - Муж мой, я не хотела мешать вашему разговору, однако, новость, которую я принесла никак не могла ждать, - женщина положила руку на свое чрево и, еще раз взглянув на Рамси, объявила: - Я ношу дитя! Ошибки быть не может, мейстер клянется, что это чудо, но это так… С и без того блеклого лица Рамси сошли последние краски. Он слегка приоткрыл рот, и Бетани почувствовала, как внутри его лба запульсировала одна болезненная мысль: “Теперь ты отнимешь у меня все, что подарил?!” “О да, милый, отнимет, - ответила ее улыбка. – Еще как отнимет! Попрощайся со своим титулом, с уважением людей, с мечтами о том, что когда-нибудь ты станешь Хранителем Севера, и главное – попрощайся с любовью отца. Потому что нельзя любить бешеную дворнягу. Ее можно посадить на поводок, а потом пристрелить, когда возможность и провидение подарят настоящего породистого щенка”. Пожалуй, Бетани слишком уж увлеклась оскорбительными речами в своем сознании, потому что объятия мужа она не сразу ощутила. Русе со спокойной улыбкой притянул ее к себе, поцеловал в лоб и отпустил, после чего повернулся к сыну и просверлил дырку в его переносице выжидающим взглядом. Рамси, немного придя в себя от обилия событий этого утра, которое явно стало для него черным, весь подобрался и обошел стол. - Прими мои поздравления, отец, - раскрыв объятия, бастард несколько неуклюже обхватил Русе руками и склонил голову ему на плечо. Леди Болтон аж чуть не рассмеялась, отведя взгляд на карту, лежащую на столе, и подумала, что негоже такому взрослому мальчику плакать на плече у отца. – Это действительно… чудесная новость. - Спасибо, Рамси, - отозвался лорд Болтон и, взглянув на сына, добавил: - Это не меняет ничего. Ты остаешься моим законным сыном. Сколько бы детей ни принесла мне леди Бетани. Женщина принялась рассматривать карту с преувеличенным вниманием, как будто ее очень интересовали обильные просторы северных областей, а не то, какого черта ее муж сразу не выгнал этого ублюдка взашей. Ну, ничего, они смогут обсудить все подробности и детали вечером, когда останутся наедине, возле теплого камина, играющего неверными бликами огня на их лицах…   А после, она услышала… Этот звук… Как будто что-то резко чвакнуло. Так обычно хлюпают сапоги, когда спрыгиваешь с лошади в лужу. Или, к примеру, когда спицей протыкаешь мешок с вином. Бетани обернулась ровно в ту секунду, когда ее муж упал на колени. Его глаза как-то неосознанно уставились на нее, а после тело лорда Болтона рухнуло на пол. Она увидела, как на светлой плитке растекается темное пятно крови. Леди Болтон выдохнула. Она почувствовала, как у нее похолодели кончили пальцев, а в груди что-то болезненно резануло. Рамси повернулся к ней, и в его руке опять был зажат нож. Холодные глаза обожгли ее льдом угрозы и долгой затаенной ненависти, прямо как тогда, в крипте. Бетани кинулась к выходу, но Рамси опередил ее, захлопнув дверь прямо перед ее носом. - Стража! – закричала она. – На помощь! Рука Рамси легла мачехе на шкирку, однако вместо того, чтобы оттащить ее в сторону стола, как она ожидала, он напротив, толкнул женщину вперед. Ударившись лбом о деревянную поверхность, леди Болтон на секунду потеряла равновесие, а весь мир вдруг окрасился в красный. - Ну-ну, матушка. Услышала она тихий голос где-то над собой. Контуры комнаты вновь стали четкими, и, как выяснилось, она лежала на холодном полу возле двери. Бетани дотронулась до лба и почувствовала что-то мокрое. - Зачем же так кричать? Это все, должно быть, от нервов... я слышал, у беременных, они становятся совсем слабыми, - бастард стоял прямо над мачехой и указывал ножом на ее живот. – Может, мне избавить вас от этого бремени прямо сейчас? Бетани, уловив смысл его слов, шарахнулась в сторону и замотала головой. Рамси смотрел скучающе, чуть склонив голову на бок. - Точно? Мне это вовсе несложно, - заверил он, подойдя к ней, но Бетани снова отчаянно замотала головой и вжалась в угол. Рамси слегка улыбнулся: - Вот видите, леди Бетани. Я на все готов, чтобы вам было хорошо. Вы всегда думали, что не нравитесь мне, но, как видите, я вас люблю, - он снова задумчиво взглянул на свой нож. – А вы меня любите? Леди Болтон, хотя, теперь она, вероятно, вновь была леди Рисвелл, тоже смотрела на нож в руках бастарда и, переборов неверие в собственные слова, проговорила: - Конечно, я люблю тебя, Рамси. Бастард отвлекся от созерцания своего оружия и посмотрел на мачеху. - Докажите. Бетани, закусив губу, попробовала пошевелиться, и убедилась, что мир вокруг не кружится. Что она все еще что-то чувствует и все еще может двигаться. Неуверенно отняв руки от живота, словно она могла бы защититься ими от ножа, а теперь этот чудесный щит потерял свои свойства, она подалась вперед и нащупала холодными пальцами ремень под его камзолом, но Рамси вдруг засмеялся и ткнул ее указательным пальцем в лоб. - Богов побойтесь, матушка, - цокнул языком бастард. – Тело вашего мужа еще не остыло, а вы уже пытаетесь соблазнить своего пасынка. Разве же это поведение леди? Хотя, я вас понимаю. Быть одинокой женщиной нелегко. Я подумаю, как утешить вашу скорбь. Бетани закрыла лицо руками, чтобы он не видел ее слез. Она всегда была порядочной женой. Верной и умной, готовой быть своему мужу опорой. Всегда делала то, что должно делать леди, и главное – она была той, кто действительно любил мужа. Со всей его холодностью, скупостью и жестокостью его рода. Со всеми ужасами его репутации. Со всеми его ублюдскими поступками, на которых она его ловила. Он был для нее такой же опорой и отрадой, какой когда-то был Домерик. А теперь – они оба мертвы… - Открой рот, - перебил ход ее мыслей Рамси, и тон его подразумевал беспрекословное подчинение. Время игр и вежливости закончилось, теперь настала пора платить по счетам. - Что? - Я имел ввиду, - усмехнулся бастард, - открой его молча. Женщина отняла руки от лица и посмотрела на Рамси, похоже, одарив примерно той же порцией ненависти, какой он одарил ее тогда, в крипте, потому что он снова рассмеялся. Мысленно она уже жгла его на костре, а потом отдирала от костей обугленное мясо, чтобы скормить свиньям. Но, чтобы сделать подобное в жизни, ей потребовалось бы стать в два раза сильнее, крупнее и, главное, перестать быть беременной. - Высуни язык, - попросил бастард, когда Бетани выполнила первый приказ, но это было уже слишком. Леди Болтон отвернулась и вжалась в угол. - Да иди ты на хер! - Еще раз скажешь мне что-то подобное, я тебе еще и все зубы выбью. А пока что – просто прошу вежливо. Девушка посмотрела на бастарда снизу вверх. Он казался таким весомым и крупным, каким еще не был еще никогда. Словно из маленькой шавки Рамси вдруг сделался великаном, который может переломать ей все кости, лишь наступив своим сапогом. Человеческое восприятие – штука забавная. Стоит только потерять свою власть, как все вокруг принимает другое обличие, и тот, кто прежде не мог сказать против тебя и слова, становится тем, кому приходится подчиняться, чтобы сохранить свою жизнь. Надеясь, что дрожь ее губ заметна лишь ей самой, Бетани раскрыла рот и высунула язык, правда, чуть было не спрятала его обратно, когда Рамси приблизился к ней с ножом. Интересно, кто-то прибежит на ее крик, когда он все-таки начнет ее резать? Она потеряет сознание? Или просто заплачет? Она никогда не сможет говорить, если он отрежет ей самый кончик? А если - до середины?.. А если - под корень?.. Бетани вздрогнула, когда Рамси провел ножом по ее языку, не царапая, а лишь стирая алую жижу с холодной стали. Она не была уверена, по причине ли беременности или из-за резкого вкуса крови (а быть может, от осознания, что кровь эта принадлежат тому, кого она любила), но женщина почувствовала, что ее вот-вот стошнит. - Ну вот, - Рамси довольно посмотрел на свой нож, который вновь сверкнул холодным блеском в лучах скудного северного солнца, и убрал его в ножны на своей спине. - А теперь глотай, - бросил он почти безразлично и, лишь убедившись, что мачеха закрыла рот и сглотнула отошел к столу. - Знаете, Бетани, - прочувствованно заговорил он, наливая себе вина и явно немного переигрывая с ролью доброго и ласкового сыночка, - я всегда считал, что вы дама с огоньком. Право слово, мне даже мать никогда не перечила, не говоря уже о том, чтобы меня бить, - бастард сделал обильный глоток и обернулся, оперевшись бедрами на стол. - К тому же, я понимал, что раз отец не уморил вас голодом сразу же после того, как вы перестали быть... скажем так, полезной, значит, вы действительно особа интересная, и вряд ли тут дело исключительно в вашей семейке и ваших связях, - поиграв вином в бокале и поставив его обратно на стол, Рамси подошел к женщине и простодушно улыбнулся: - Я, видите ли, просто обожаю интересных людей. Так что думаю, с вами мы сможем хорошенько повеселиться. Да, Бетани? - вздернув свою мачеху на ноги, бастард всмотрелся в ее глаза своими грязновато-талыми льдинами. - Мы с вами повеселимся? Леди Рисвелл сглотнула комок подступившей к горлу тошноты и кивнула.