На языке цветов

      Юнги резко тормозит около входа в бар, что на асфальте остаётся след от жжёной резины. Мин поспешно открывает дверь своего автомобиля и уверенным шагом направляется в небольшое ветхое здание. Он намерен сейчас же забрать своего соулмейта и, возможно, отругать его за то, что тот своим внезапным исчезновением заставил волноваться близких людей.       Юнги едва ли можно назвать «близким человеком», исходя из мнения самого Чимина, который родственность душ принимать не хочет, но Мин очень переживает за парня и не хочет его куда-то отпускать одного. Его бы спрятать ото всех и не подпускать к нему тех, кто может его как-то ранить. На самом деле Юнги очень задевает тот факт, что Чимин держит его на расстоянии вытянутой руки, но давить на парня не хочется, потому что мужчина понимает, что в данной ситуации этим может сделать только хуже.       Юнги врывается в посредственный бар, который сразу ему ужасно не понравился. Внутри всё оказалось даже хуже, чем снаружи: почти полное отсутствие света, если не считать старые лампочки, которым не меньше двадцати лет, старые грязные стены и скрипучий пол, который с каждым новым шагом издаёт неприятный звук, что эхом отражается в сознании. В нос ударил неприятный запах дешёвых сигарет, которым пропитан каждый мужчина в этом месте. Мебель местами потёрта и выглядит так, словно кого-то действительно разложили прямо на столе. Юнги требуется пять секунд, чтобы отыскать глазами Чимина.       Картина, что предстаёт перед мужчиной, его ужасает и разжигает внутри него недобрый огонёк.       Пак еле держится на барном стуле и сидит так, словно его прямо сейчас вырвет прямо на мужчину, который стоит рядом с ним и что-то яро требует. Ему на вид лет сорок, весь в татуировках и синяках, от него пахнет сигаретами, алкоголем и чем-то ещё, но запах едва различимый. Тот схватил Чимина за шею и поднял, так что Пак начал задыхаться в его грубых руках. Чимин в ужасе раскрыл глаза так широко, что они вот-вот лопнут от давления. Парень беспомощно трясётся и хватается ладонями за предплечья, моля отпустить, но мужчина начинает ещё больше приходить в ярость. Чимин чуть ли не плачет от животного ужаса, который медленно заполняет всё его нутро, перекрывая кислород. То ли от липкого страха, то ли от рук, сжимающих его горло, Чимин начинает задыхаться, теряя сознание.       — Ну что, куколка, не будешь платить за выпитый алкоголь? Это не по нашим правилам, так просто ты отсюда не уйдёшь. Если у тебя не осталось денег, то я думаю, что ты мог бы оплатить по-другому, — байкер одаривает Чимина жадным взглядом, от которого кровь у парня в жилах стынет, и он вмиг замирает. Тем временем бармен не придаёт этому никакого внимания, потому что для данного заведения это не в новинку, и за столько лет работы суровый мужчина ко всему привык.       — Чимин-и, детка, что здесь происходит? — к ним подходит Юнги, который одним только взглядом, полным жгучей ненависти, метает молнии, прожигая в мужчине, что схватился за горло его соулмейта, дыру. Мин делает голос нарочито слащавым и непонимающим, сам едва сдерживаясь, чтобы не сорваться. Чимин — его, пусть и сам это не признает, а то, что принадлежит ему, никто трогать не смеет. Ни один парень, ни одна девушка на этом свете, ни тем более мужчина сомнительной наружности, который чуть ли не горит от желания его трахнуть и раздевает взглядом.       — Так это твоя сучка? Следи за ней получше, а то шляется с кем попало по барам.       Мин от его слов презрительно фыркает, снова ощутив неприятный запах. Его невероятно выводит из себя один факт того, что какой-то грязный тип выражается о его соулмейте таким образом. Его бы избить сейчас, потому что силой воли Мин никогда не отличался и сейчас еле держится на ногах, старается сохранить такое шаткое хладнокровие. Он сжимает руки в кулаки и тяжело дышит.       Байкер смеряет Юнги оценивающим взглядом с ног до головы, хочет что-то ответить, но вовремя останавливается, увидев, что у мужчины часы дороже его мотоциклов, а в ухо вдета серьга не из дешёвого камня. Проблем с законом у него и так не оберёшься, так что он послушно опускает Чимина, который в слезах хватается за своё горло и рвано дышит, стараясь восполнить недостаток кислорода. Напоследок он оглядывает Пака, и Юнги может поклясться, что в его взгляде на долю секунды промелькнуло сожаление того, что он не смог воплотить задуманное. От этого Мин начинает злиться ещё больше, и это напряжение может ощутить буквально каждый, кто сейчас забыл о своих напитках и внимательно наблюдает за драмой, которая разворачивается у них перед глазами, — и билеты в театр не нужны, жизнь будет похлеще всякого искусства.       — Малыш, ты перебрал? — Юнги заботливо смотрит на Чимина, напрочь игнорируя мужчину. — Ты знаешь, каких усилий мне стоило отыскать тебя? Больше так не уходи. Поехали домой, тебе нужно прийти в себя.       — Я никуда не поеду, — Чимин едва стоит, шатаясь, голос дрожит, но парень звучит решительно. Настолько, как может звучать совершенно пьяный вдребезги, который с трудом осознаёт реальность.       — Тебе придётся, потому что здесь я тебя не оставлю, — прежде чем Чимин успевает что-то сказать, Юнги уверенно подходит к нему, перекидывает через плечо и, совершенно не обращая внимания на протест соулмейта, который бьёт его по спине и вырывается из хватки, идёт к выходу. Юнги оставляет на столе бармена деньги за алкоголь, который выпил Чимин, по итогу отдав даже больше, чем требовалось. Бармен вопросительно смотрит на парочку крупных купюр, но ничего не говорит, потому что от денег так просто не отказываются.

***

      Чимина трясёт, он не осознаёт реальность. Сначала всё было хорошо, он даже сохранял рассудок, но с каждым новым глотком горячительного напитка в голове образовалась звенящая пустота. Он не помнит, когда у него не осталось ни воны в кармане, кошелёк стал таким же пустым, как его сознание. Браво. Десять из десяти. Чимин ещё больший неудачник, чем предполагалось.       Когда выяснилось, что у него на самом деле нет денег, и парню нечем платить за весь выпитый в большом количестве алкоголь, пришёл брат владельца заведения, которому на вид лет сорок из-за многочисленных морщин и вечно недовольного выражения лица, но Чимин уверен, что в действительности ему не больше тридцати, вот только жизнь сыграла с ним злую шутку. Пак даже успел проникнуться жалостью к этому человеку в пьяном забвении, но сочувствие тут же ушло, как только этот пугающий мужчина поднял его с земли и начал душить.       У парня за долю секунды перед глазами вся жизнь пролетела, когда он судорожно хватал ртом воздух. Весь алкоголь в крови куда-то улетучился, а ощущение лёгкости тут же было убито и пресечено на корню. Так быстро Чимин ещё никогда не трезвел, но и не напивался до потери пульса тоже.       Пак думал, что настал его конец, когда перед глазами всё начало окрашиваться в чёрный, а на дне чужих во всех смыслах глаз беспомощный Чимин обнаружил решительность и пылающую ярость.       Это и могло стать его концом, если бы не он. Пришёл тогда, когда был нужен. Не ждал, не оставил. Несмотря на то, что Чимин держит его на расстоянии, он не побрезговал тем, чтобы найти его.       Чимин сидит в его чёрном ламборгини, в котором каждая деталь кричит о том, кто её хозяин. Парень может сказать, что ему нравится. В этот раз даже отгонять мысли не хочется — то ли алкоголь, то ли сам Чимин так решил. Из небольшого радио тихо льётся расслабляющая музыка, в ритм которой Пак даже пытался вслушаться, но сосредоточиться так и не смог. А всё потому, что всё его внимание забирает себе мужчина, который сидит в опасной близости. Во всех смыслах. И уже давно, если быть предельно честным. Сегодня же вечер откровений, да? Тогда Чимин может об этом сказать без угрызений совести.       Юнги сегодня был даже пугающе решительным. Чимин до сих пор помнит то, как он схватил его за талию и поднял с земли. Парень тогда опешил, совершенно не анализируя ситуацию, принялся вырываться, но Мин оказался непреклонен. Как итог — Чимин сидит на переднем сидении ламбо, пристёгнутый самим мужчиной, потому что сам он не справился с этой задачей, вслушивается в тихое пение девушки по радио и старается как можно более незаметно изучить Юнги. С последней задачей Пак хорошо справляется по его мнению.       Чимин заметил, что у Юнги красивый профиль, — выражение лица серьёзное, он полностью сосредоточен на дороге, но вместе с этим Пак чувствует его спокойствие своим нутром. Если ещё десять минут назад он был в ярости от картины, которая развернулась перед его глазами, то сейчас, когда Чимин сидит совсем близко, рядом, найденный им же, Юнги чувствует небывалое умиротворение. Его тонкие, длинные пальцы крепко сжимают руль, из-за чего на его руках выступили вены. У Юнги красивые руки.       — Ты занимался на пианино, да? — поговаривает Чимин одними губами, полушёпотом, стараясь не нарушить атмосферу, что царит в автомобиле.       — Всё своё детство, начиная с семи лет, я провёл за клавишами, — Юнги не удивлён ни разу, наоборот, он очень счастлив, что Пак проявил заинтересованность, так что даже слегка улыбается сам себе. — В один период я даже всерьёз верил в то, что посвящу свою жизнь музыке, но в другой момент всё переменилось, и мне пришлось бросить мечту, как видишь.       Бросить мечту. Звучит так горько, что Чимин бы расплакался тут же от нахлынувших чувств, но он кусает губы и сохраняет своё выражение лица. Он ведь совсем его не знает, оказывается. С одной стороны, это слишком очевидно, но Пак додумался до этого только в пьяном забвении. Иногда даже тошно от осознания того, что Чимин не может позволить снова отдать свою душу другому человеку.       — С самого детства я ходил в балетную школу, куда отвела меня моя бабушка, когда мне исполнилось шесть, — внезапно начинает Чимин под градусом алкоголя, решившись рассказать такие подробности из своей жизни, о которых никто не знал прежде. Юнги тут же внимательно вслушался в его голос, стараясь не упустить ни одну деталь. Он молчит, не перебивает, даёт ему шанс рассказать. Даже больше даёт шанс себе выслушать, потому что в обычной жизни Чимин бы ни за что ему о таком не рассказал, и этот момент является особенным для Мина, а Пак об этом даже не думает. Чимин ещё более прекрасен, чем думал Юнги, — я влюбился в танцы с первого занятия, но больше всего я любил то, как моя бабушка смотрела на меня с восхищением, когда я исполнял для неё элементы из выученных номеров. Ради её улыбки я был готов проводить в балетной школе двадцать четыре часа в сутки, но в один момент всё просто рухнуло словно карточный домик. Бабушки не стало, когда мне было шестнадцать, даже сейчас я с трудом это осознаю. Я тогда думал, что остался совершенно одиноким, но ошибался, полное одиночество настигло меня позже, как оказалось.       Юнги впитывает в себя каждое его слово, каждый вдох, потому что сейчас это важно как никогда. Чимин впервые хоть немного, но открылся ему. Отвечать на его откровение и выпрашивать у него новую информацию нет смысла, в этом Мин точно уверен. Ему достаточно того, что рассказал Чимин, ведь он знает, как тяжело это даётся ему.       Чимин кладёт свою ладонь рядом с сидением мужчины, и Юнги бережно сжимает её. Пак теряется на долю секунды, но позже решает ничего с этим не делать, а сконцентрироваться на ощущении теплоты чужих (родных) рук. Юнги Чимина отпускать больше не собирается, он будет вечность держать его ладони в своих.       С этим парнем всё словно происходит впервые. С Чимином Юнги чувствует себя новым человеком — тем, кем всегда хотел быть. Он чувствует себя собой.       Они приезжают в комплекс апартаментов, где живёт мужчина, за двадцать минут. Чимин совсем забылся и теперь сидит в машине, не понимая, как ему поступать. На его лице читается борьба, и он крепко сжимает в руках ремешок.       — Ты хочешь, чтобы я открыл для тебя дверь и на руках понёс в кровать? — Юнги шутит. Конечно же шутит, но алкоголь в крови Чимина не даёт это понять, и он со страхом в глазах смотрит на него так, словно он брошенный котёнок с тяжёлой судьбой, не меньше.       — Я… Нет, — твёрдо заявляет Пак, даже гордо подняв подбородок, давая понять, что он серьёзен как никогда. Юнги его решительность только забавляет, — отвези меня домой. Сейчас же.       — Я не могу этого сделать, Чимин, — на этот раз серьёзным звучит Юнги, он даже перестаёт улыбаться,.— Я с таким трудом отыскал тебя и не смогу вот так просто оставить очень пьяного одного дома. Вдруг ты решишь что-нибудь с собой сделать или снова куда-то уйдёшь? Я не хочу рисковать.       — Что? Нет, отпусти меня! Я хочу домой! В свою кровать! — взбунтовавшийся не на шутку Чимин безуспешно пытается открыть дверцу в машине, но у него ничего не получается, потому что Юнги вовремя заблокировал все двери. Мужчина ожидал такую реакцию, но тем не менее от своих слов не отказался.       Тем временем Юнги выходит из машины и быстрым шагом направляется открывать дверь Чимину. Пак сидит, недовольно скрестив руки на груди, и даже не смотрит в его сторону, всем своим видом показывая, что он обижен. Мин этот факт игнорирует и снимает с него ремень безопасности.       — Чимин, — устало поговаривает Юнги, глядя на то, что его соулмейт не хочет выходить и протестует. Мужчина прикрывает глаза и трёт переносицу, — я не хотел этого говорить, но если ты сейчас же не встанешь и не пойдёшь за мной, то мне придётся поднять тебя и самому донести до квартиры, а потом наказать.       Чимин вмиг вспыхивает ярким пламенем и с ужасом смотрит на Юнги.       — Ты мне не папочка, — обиженно поговаривает Чимин, надув и без того пухлые губы, но всё же послушно выходит из машины, вняв шуточным угрозам, которые казались для него вполне реальными.       — Малыш, хватит капризничать, просто слушайся папочку и иди в квартиру, — нарочито строго поговаривает Юнги, глядя, как эти слова смущают Чимина.       — Конечно, папочка, я послушный мальчик и буду делать всё, что скажешь, — слащаво говорит Чимин, с победной ухмылкой наблюдая, как меняется в лице Юнги, тут же становясь серьёзным. В этой игре победителем вышел не Мин, как оказалось. Чимин ярко улыбается тому, что, наконец-то, ему удалось смутить непоколебимого Юнги.       Но радость от негласной победы омрачается мгновенно, когда они входят в лифт, и он трогается с места. Чимин еле удерживается на ногах, когда он взлетает вверх. Парень беспомощно цепляется за стены и молится всем известным богам, чтобы не упасть перед этим мужчиной. Это было бы слишком позорно.       Мужчина проводит ключ-картой, и дверь в мгновение ока открывается. В маленькой квартире Чимина таких новшеств никогда не было и не будет, кажется.       Когда Пак входит внутрь вслед за Юнги, его глаза расширяются от красоты интерьера. Чимину, чтобы заработать на такую квартиру, нужно работать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю триста шестьдесят пять дней в году без перерывов на сон и еду. Его квартира выполнена в спокойных тонах, нет ничего, что бы выбивалось из общей картины, куда так удачно вписывается Юнги, и совершенно не вписывается Чимин.       Мужчина уходит в ванную, оставляя Чимина одного со своими мыслями.       Парень с наивным интересом рассматривает каждую картину, что висит на стене, а когда замечает на столике непримечательный проигрыватель для виниловых пластинок, его сердце пропускает удар. На глаза наворачиваются слёзы, когда он с предельной нежностью и лёгкостью дотрагивается до ровной поверхности проигрывателя своими тонкими пальцами и скользит по ней.       Он вспоминает то, что хотел бы закопать в своей памяти навсегда и не думать больше. Потому что устал. Потому что сил выдерживать это не осталось.       — Понравилось? — на самом деле Юнги пришёл значительно раньше и всё это время стоял, опёршись о дверной проём, не говоря ни слова и молчаливо наблюдая за Чимином. Его реакция на обычный проигрыватель была куда ярче, чем у остальных гостей этой квартиры, что очень удивило Мина. — Я думаю, я мог бы кое-что сделать для тебя, — в голосе Юнги можно услышать озорные нотки. Он быстро подходит к Чимину, едва он успевает опомниться, и ищет что-то на полках.       Наконец, мужчина находит нужную пластинку. Он подходит к Чимину со спины и вставляет винил в проигрыватель с особой аккуратностью.       Чимин, задержав дыхание, завороженно, даже восхищённо смотрит на ловкие пальцы, что так легко справляются с пластинкой, словно Юнги делал это тысячу раз.       Мин стоит почти вплотную, наслаждаясь моментом, сохраняя каждый рваный вдох Чимина в памяти, словно это самое ценное, что есть в его жизни. Юнги аккуратно придерживает парня за талию и отмечает про себя, насколько она тонкая. Чимин не врал, что десять лет занимался балетом. Юнги кладёт свою голову на его плечо и прикрывает глаза. Чимин молчит. От него пахнет алкоголем, но он почти выветрился из организма.       Когда из проигрывателя начинается мелодия, Чимин вздрагивает. Тем временем комнату стремительно наполняет мотив песни.       — Элвис Пресли? — шёпотом поговаривает Чимин. — Никогда бы не подумал, что ты слушаешь такое. Я удивлён.       Чимин оборачивается к нему, прикрывает глаза и вслушивается в убаюкивающую мелодию, которая медленно, но верно достигает самой души. Внутри него борьба, самая настоящая. Он сомневается в своём решении, но сердце отчаянно рвётся наружу. Алкоголь в крови даёт о себе знать повышенным адреналином, но Чимин полностью осознаёт ситуацию и отвечает за свои действия.       — Я хочу танцевать, — почти стыдливо поговаривает Чимин, резко подняв голову и столкнувшись со взглядом, полным нежности. Он смущён.       — Я уж думал, ты и не попросишь, — Юнги улыбается, а в Чимине снова что-то окончательно рушится под основание. Процесс необратим, кажется.       Юнги протягивает к нему свою ладонь, а парень мнётся секунду, но что-то в душе так яро тянется к мужчине, что Пак не в силах этому противостоять. Он кладёт свою ладонь в его, и Юнги замечает, насколько она крошечная по сравнению с его.       Юнги хватает его за талию, а Чимин льнёт ближе. Они снова стоят почти вплотную, что могут слышать размеренное дыхание друг друга и неспешный ритм сердец, что отражается в сознании.       Они начинают крутиться в медленном танце, полностью забывшись в песне. Движения Чимина плавные, неторопливые, он словно слился воедино с музыкой, прочувствовал её.       — Я не могу не любить тебя, Чимин, — Юнги точно попадает в слова песни, при этом всё это время не отрывая глаз от Чимина, который так же внимательно смотрит на него.       Рядом с Юнги Чимин чувствует тепло. Рядом с ним не нужно притворяться другим человеком, доказывать что-то, потому он и так всё понимает. У Чимина такое ощущение, словно он знает его всю жизнь, не меньше. Даже сейчас, кружась друг с другом в танце, Пак не чувствует никакой неловкости, словно делал это тысячу раз до этого. Чимин обнимает Юнги настолько крепко, что у Юнги на секунду возникает ощущение, что он вот-вот что-то сломает, но пусть лучше так, чем он будет его отпускать.       «Возьми мою руку, возьми всю мою жизнь».       Мелодия подходит к концу, как Пак тянется к Юнги. Сейчас он не думает. Его душа отчаянно требует именно его и именно сейчас. В этом человеке весь мир заключён, кажется. И как бы парень не противился, связь всегда будет сильнее. Она захватила его сознание и кричит о том, что это единственное правильное решение.       «Некоторым вещам суждено быть».       Юнги забывает, как дышать, когда их губы сливаются в медленном, тягучем поцелуе. Он знал, что целоваться с Чимином будет сродни искусству, но чтобы настолько прекрасно, Юнги представить не мог. Губы у Чимина ещё мягче и нежнее, чем предполагалось. Он рвано дышит и беспомощно хватается за ворот рубашки Юнги, словно тот может куда-то уйти, когда поцелуй прервётся, но он не уйдёт. Не сможет отказаться от Чимина. Будет бороться за него до последнего вздоха.       Чимин прерывает поцелуй, когда кислорода в лёгких начинает не хватать. Он судорожно сглатывает, когда сталкивается со взглядом соулмейта.       Чимин льнёт к нему ближе, прячет лицо в его плече, вдыхая аромат его парфюма, которым и сам насквозь пропитался.       — Я боюсь, Юнги, — начинает Чимин. — Боюсь, что снова останусь один. Я снова начинаю чувствовать это, — последнее слово он выделяет. — Мне страшно, что на этот раз это меня сломает, когда ты уйдёшь, как ушёл он. Я не хочу снова это чувствовать. Прости, я никогда не смогу дать того, что ты хочешь. Того, чего хочу я. Во мне всегда будет сомнение, но не в тебе, а в себе больше.       — Чимин… — Юнги обнимает его настолько сильно, насколько способен. — Я буду ждать тебя столько, сколько потребуется. Не сомневайся. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы отпускать, а это, — Юнги берёт его за запястье, — то, что навсегда тебя со мной связало, и ты дурак, если думаешь, что эту связь можно игнорировать, а то и вовсе оборвать. Я знаю, что ты тоже это чувствуешь.