***
Камера начинает съемку. Чимина, униженно сидящего на коленях с привязанными у спины руками, грубо оттягивают за волосы. Он жмурится от боли, но старается своего страха не выдавать, чтобы Юнги — там, за экраном компьютера — не чувствовал себя виноватым за того, кто его предал и душу наизнанку вывернул. «Как глупо и больно, — думает Чимин и отшатывается, сжав губы, когда волосы тянут ещё сильнее». — Приезжай на склад не позже, чем через полчаса. — Диктует стальным тоном голос, Чимин сжимается до размеров атома. Он не может допустить того, чтобы Юнги пострадал. Чимин не переживёт, если с ним что-то случится. Отчаянно выкрикивает: — Не приезжай! За что в ту же секунду получает по лицу звонкой пощечиной, едва ли не упав прямо на каменный пол. Хочет выть от боли, лезть на стену, но старается не издавать лишних звуков и плачет бесшумно. В камеру почти не смотрит: не хочет, чтобы Юнги видел его таким. — Или ты будешь здесь через полчаса, — утверждает, — или мы сначала пустим твою шлюху по кругу, а затем убьём. Выбор за тобой. Чимин чувствует, как в нем что-то погибает, невидимая нить обрывается. Слова расплываются, будто бы не о нем говорят. Чимин думает: если Юнги пострадает из-за него, если придёт за ним, — он не выдержит. Умоляет его не приходить, потому что Гынсо так просто Чимина не отпустит. Если понадобится — будет насильно сохранять тому жизнь, чтобы он понял, что счастливыми и живыми без родственной души люди быть не могут.***
У Юнги внутри все покрывается льдом, когда он открывает видео, присланное неизвестным пользователем. Дрожащими пальцами нажимает на значок — по телу бегают противные мурашки. Намджун неподвижно стоит рядом. Молчит и хладнокровно, очень сосредоточенно смотрит на экран, не отрывая взгляда — пытается сохранить в памяти каждую деталь. Потому что понимает: Юнги теряет самообладание. На экране компьютера Чимин сидит на коленях с привязанными сзади руками. Юнги не дышит. Чувствует, как невыносимо болит и пульсирует участок кожи в районе метки. Застывает в немом ужасе, подавляя внутреннюю дрожь. Он болезненно впивается ногтями в стол из дорогой древесной породы. Смотрит на то, как Чимин умоляет того не приезжать и в отчаянии старается не смотреть в камеру. У Юнги внутри целая Вселенная схлопывается в ту же секунду, когда он слышит едва различимые всхлипы его родственной души. Его Чимина, который способен собой весь мир затмить. Одной улыбкой, неловко брошенной лишь для него одного, заставить Юнги звезды хватать с неба. Отчего-то внутри рождается иррациональная пустота и тишина. Юнги окутывает страх. А метка все так же болит, не переставая, с каждой секундой молчания лишь усиливая жжение. И становится так безразлично и на Хосока, и на картину в гостинице. Юнги настигает понимание — медленно, болезненно и совсем не так, как хотелось бы. Чимин его единственный. Без него Юнги жизни не видит. — Мы выдвигаемся, — говорит больше сам себе, нежели Намджуну, который кивает с готовностью и набирает номер службы безопасности. — Я пробью его местоположение по своим источникам.***
Чимин лежит на грязном полу в полуобморочном состоянии. Места, куда его били, неприятно ноют, вызывая приступ едкого отвращения. Чимин отчаянно не хочет, чтобы Юнги подвергался опасности. В глубине души надеется, что он не успеет, а то и вовсе не придёт, потому что совсем не этого он заслуживает. Ему страшно и больно, противно и пусто. Сейчас бы раствориться и не ощущать на себе назойливый взгляд его надзирателя, который прожигает в нем дыру. Чимин старается делать вид, что не замечает этого, а сам пытается не задохнуться от страха, который парализовал внутренние органы. Чимину кажется, что он сейчас умрёт, потому что надзиратель стремительно подходит к нему. Хищно скалит зубы и наклоняется. Чимин не двигается, смотрит на него с немой мольбой. Ощущает на себе его тяжёлое дыхание. Пытается увернуться от него, но любые попытки стираются в пыль, потому что он заводит руки под рубашку. — Прекратите! — умоляет, болезненно кусая губы от животного ужаса. — Хосока здесь нет. Да и запоздал твой ебырь, вряд ли кто-то будет против. Чимин пытается сопротивляться, кричать, умоляет о том, чтобы всё закончилось. Но надзиратель не слушает. С каждым его отчаянным воплем всё сильнее разряжается и бьёт того по лицу. Чимин всхлипывает от невыносимой боли, но замолкает. Думает: «Я умру. Если не от их рук, то сам». Жмурится, когда тяжёлая рука касается его тела. Мечтает вырвать себе органы, только бы перестать чувствовать, думать, пропускать через себя каждое отвратительное, неправильное касание. И шепчет себе: «Пусть это кончится. Пожалуйста». Широко раскрывает глаза в ту же секунду, когда в комнату врывается разъяренный Юнги, сокрушая все на своём пути. В его руках пистолет — Чимин никогда в них особо не разбирался, но выглядит он так, словно Мин держит его не первый раз: уверенно и хладнокровно. В его глазах Чимин замечает пугающее пламя, которое способно превратить в пепел целую цивилизацию. Он никогда в нем этого не видел. Парень застывает в ужасе. Понимает, что на него Юнги не смотрит совсем. Чимина оглушает резкий, неожиданный звук выстрела. Он не дышит. Юнги стрелял в стену. В ту же секунду направил пистолет прямо на надзирателя и искусно прицелился, холодно ухмыльнувшись. На Чимина все ещё не посмотрел ни разу — не посмел. А Пак успел изучить каждую деталь его выражения лица. И ужаснулся тому, что Юнги другой. Совсем не тот, кто Чимина по кусочкам собирал. — Я прострелю в твоём виске дыру. Говорит серьёзно, ни на секунду не сомневаясь в своём намерении. — Юнги, не надо! — Чимин не выдерживает. Плачет, срывается на крик. И Юнги действительно послушно опускает пистолет. Внутри Мина срабатывает выключатель. Он смотрит на него, измученного и испуганного, потерявшего надежду. Юнги такого Чимина видит впервые. Что-то неприятно сжимается, он понимает, что нарушил данное себе обещание «Не смотреть», которое шептал себе как мантру всю дорогу до склада, нервно поглаживая ствол оружия. Опускает пистолет, жестом приказывая войти внутрь двум людям из его службы безопасности, а сам направляется к родственной душе — аккуратно, словно боясь того спугнуть. Чимин не двигается, почти не дышит. Молча смотрит на то, как Юнги бережно развязывает узел за его спиной. На себе чувствует нежное прикосновение, от которого по телу проходится электрический ток. Сил нет даже на то, чтобы самостоятельно встать с каменного пола. Юнги поднимает его, взяв за талию. Чимин обмякает в его руках, старается игнорировать боль.***
— Я отвезу тебя в твою квартиру. Чимин молчит, подавляет собственную дрожь, сидя в салоне автомобиля Юнги. — Но одного тебя там не оставлю, — продолжает чуть мягче, видя то, как любимый поникает с каждым его словом. В автомобиле стоит тишина. Юнги даже радио не стал включать, заметив, что Чимин дрожит всем телом. А в голове у него крутится бесконечное, дающее успокоение и право выдохнуть с явным облегчением: «Я успел». Юнги подавляет в себе резкое, острое, ставшее хроническим желание прикоснуться, ощутить на себе мягкость его бархатной кожи. Провести ладонью по впалым щекам — он неожиданно замечает, как болезненно Чимин выглядит, как похудел. — Я сделал это потому, что Хосок пригрозил моей матерью. Она больна уже долгое время, ей нужно дорогое лечение. Юнги едва ли не задыхается. Сжимает в ладонях руль слишком сильно, сосредоточенно наблюдает за дорогой, слушает Чимина — не перебивает, молчит. Юнги — полный идиот, который думал, что ему удастся избавиться от образа человека, который заставляет его дышать, который оживает под веками каждый раз, когда он глаза закрывает. Если без Чимина, то никак и никогда. Без него жизни нет — Юнги это понял сразу, как перестал видеть родную улыбку. — Когда узнал, что мама больна, думал, что не выдержу этого, сломаюсь, как спичка, — Чимин измученно улыбается одними губами и тяжело выдыхает. Юнги дар речи теряет, перестаёт дышать. — И ведь почти сдался. Думал: у меня не получится, это слишком тяжело. А потом сам возненавидел себя за эти мысли, потому что она за меня всю жизнь отдала, ни секунду не сомневаясь, не для того, чтобы я так быстро перестал бороться. Чимин замолкает на мгновение, собираясь с мыслями. — Я начал работать по восемнадцать часов в сутки, чтобы раздобыть деньги на лечение, потому что кроме меня у неё никого нет. Я был единственным, кто мог ей помочь. Перестал спать, есть, иногда проводил в магазине недели. Пару раз падал в обморок. А потом появился Тэхен, который вытащил меня из эмоционального дна. Если бы не он, я бы сошёл с ума, вероятно. Юнги в очередной раз понимает, что его Чимин — самый сильный человек, которого он встречал на своём пути. Порой ему кажется, что его соулмейт сильнее даже его самого. И в такие моменты, как сейчас, Юнги осознает, что не ошибается. Чимин действительно сильнее. — Но денег не хватало. Мне пришлось влезть в долги, чтобы собрать хотя бы половину суммы. А потом появился ты, — Юнги на Чимина не смотрит совсем, боится сорваться и сжать его в объятиях слишком сильно, едва ли не задушить от любви. Но он почти физически ощущает, как Чимин улыбается. Почему-то с лёгкостью может себе это представить и сам невольно приподнимает уголки губ. — Я сначала обомлел, а потом понял, что без тебя уже не смогу. И стало страшно. А когда Хосок вернулся, я испугался, что потеряю тебя. Не ошибся. — Чимин нервно кусает губы и жмурится, чтобы унять дрожь. Юнги внезапно касается его ладони и слегка сжимает, давая знать, что он рядом. Чимин успокаивается. — Мне было так больно от того, что ты далеко. — А Хосок, — про него ему говорить сложнее всего, но он понимает, что молчать больше нет смысла и сил тоже, — его я любил больше жизни. Иногда мне казалось, что он может собой затмить мне Солнце. Я забывал обо всем, когда был рядом с ним. Видеть его счастливым казалось мне смыслом существования. И Хосок это замечал. Теперь я понимаю, что как бы сильно я его ни любил, я не должен был ждать от него таких же чувств. Нельзя заставить человека полюбить. Он ранил меня из неосторожности, не понимая, что для меня он был самым особенным. Я эти чувства долго в себе держал, никого к ним близко не подпускал. А потом появился ты. Мой мир с ног на голову перевернул, заставил меня начать жить. И эти чувства, и Хосока, и боль прошлого я отпустил. И когда увидел его спустя несколько лет в твоём кабинете, понял, что окончательно. Чимин рассказал абсолютно всё, ничего не утаив. Когда умолк, внезапно почувствовал, что ему стало легче дышать. Поразился собственному откровению и прикрыл глаза с облегчением. С этого момента между ними нет никаких крепостей. Юнги их не ломал собственными руками. Наоборот: терпеливо ждал, пока Чимин сам пойдёт навстречу. И дождался. Своему счастью он не может поверить до сих пор, так и продолжает сжимать его ладонь, осознавая, что больше он его не отпустит — не сможет. — Мы справимся со всем, ты слышишь? — Юнги прерывает молчание, Чимин едва вздрагивает. — Я благодарен тебе за то, что ты все рассказал мне. Чимин понял, что порой бывает слишком поздно, когда висел на волоске от смерти. И вспомнил внезапно, что не успел сказать тогда и думал, что не скажет никогда. — Юнги? — Да? — Я люблю тебя.