«Кто бы знал, что я стану такой»
~***~ — Будешь жить здесь, — указав морщинистой рукой на небольшую, захламленную и пыльную каюту прямоугольной формы, ГиГан сдержанно ухмыльнулась. Глубокие, тёмные тени засели под её глазами. — Хорошо, спасибо! — улыбаясь, Настя поклонилась, совершенно непривычно для себя. И, проводив взглядом фигуру в пурпурном платье тяжело выдохнула, осматривая комнату. Свет от факела в коридоре едва попадал внутрь каюты, но и этого хватало чтобы видеть очертания предметов. Пару раз дернув дверь, кареглазая услышала пронзительный скрип, но, стараясь не терять радости, решила попросить в соседних каютах свеч, или лампу, чтобы поставить в комнате. Нужно тщательно убраться. Пару раз стукнув в дверь, Настя, не услышав по ту сторону ничего кроме смеха, потянула ту на себя, почти нос к носу встречаясь с голым по пояс Дзиро, он тут же покраснел до кончиков волос, прячась за спиной своего друга. — Привет парни, я теперь ваша соседка, не найдётся чего-то, чтобы осветить комнату? — даже не обращая внимания на множество мужских тел и запах жженого табака, она сдержанно и вежливо улыбалась. — Д-да, конечно, — тот, чьё имя она не помнила, подал ей зажженную лампу, — её хватит на пару часов, потом зальешь вот сюда масло и до конца ночи будет светло. — А масла у вас случаем нет? — осознано не смотря в сторону быстро натягивающего на себя одежду Дзиро, девушка протянула руку, принимая небольшой бутылек, и, благодарно кивнув головой, произнесла, прикрывая дверь. — Спасибо, только не шумите, иначе я вынуждена буду на вас пожаловаться, — подмигивая, Настя плотно закрыла дверь, и улыбка тут же спала. Она слишком устала за сегодня, ей определённо нужен отдых, но только каюту уберёт… Половицы под ногами скрипели, дверь тоже, но игнорируя эти звуки, Донских поставила лампу на грязную, крохотную тумбочку, стоящую посреди комнаты, вновь оглядываясь. На этот раз замечая окно в потолке, прикрытое, похоже, деревянными ставнями снаружи. «В любой момент кто угодно сможет открыть их и заглянуть ко мне» Возвратившись внутрь с рюкзаком и парой вёдер с водой, тряпками, щётками и всем тем, что может пригодиться, Настя сняла с руки резинку, заплетая высокий хвостик. Снимая с себя худи, она положила её в открытую сумку, стоящую около двери, и, недолго думая, закатала штанины повыше. Было бы неловко если кто-то зайдет, и увидит ее в бюстгальтере, но выбора не было, помыть тело легче чем постирать одежду. «Блин, но ведь одежда итак уже грязная, я ведь по полю ползала» — одеваться обратно сил не было, поэтому она молча приступила к работе. Каркас кровати стоял около тумбочки, и, аккуратно забираясь на неё, девушка вытянула руки к потолку, стараясь подтолкнуть ставни на окне. Сколько бы она не пробовала, у нее ничего не выходило, пришлось вновь одеваться и идти наверх, открывать снаружи. На свежем воздухе было тепло, прохладный ветер, запах моря и всплески волн о бока корабля. Романтика. Именно здесь следовало проводить лето, а не в четырех стенах. Но Настя бы отдала все это, чтобы вновь вернуться домой. Она еще не могла осознать что все это не сон, навеянный очередным просмотром аниме, а ее реальность. То, что она обрела после того злополучного удара о нос чужой машины. То, с чем ей придется жить дальше. Она чувствовала себя предательницей, оставившей родные лица ради… Ради чего? «Но в этом не было моей вины!» «Или была?» Она путалась в воспоминаниях, ей было трудно даже думать. Что было, что теперь будет? Как жить дальше? Облокачиваясь спиной о мачту, Настя опустилась на корточки, не в силах дойти до своего злополучного окошка в потолке. Где-то сверху раздался приглушенный мужской голос. — Такое красивое небо, а ты пропускаешь его, смотря под ноги, — Джеха, сидящий сверху, прикрытый лишь шумно раскрывающимися парусами, медленно болтал ногами. Аметистовые глаза внимательно наблюдали за реакцией новой единички экипажа на его слова. Настя вздрогнула, не в силах поднять головы, не в силах отреагировать на, казалось бы, своего «краша». Продолжала буравить взглядом неровные, шершавые доски, оглаживать их пальцем. Недолго думая, она решила подать голос. Бесцветно и сухо ответить. — А ты пропускаешь его, смотря на меня. Он тихо присвистнул и действительно перестал смотреть, вновь поднял глаза на небо, на звезды. От чего то вспомнив свой первый день на этом корабле. Когда, казалось бы, он потерял все, но продолжил бороться. Именно через этот этап, по его ощущениям, проходила его новая «подруга», сидя в тени. — Хочешь немного сакэ? Мне это помогает расслабиться, настроиться на нужный лад, — не удержавшись, он вернул взгляд на девичью макушку, прикусывая внутреннюю сторону щеки, — только с этим нужно быть осторожнее, алкоголь идет лишь во вред если часто пить. — Разъясняя как для ребенка, он ждал реакции. Джеха был далеко не дураком, и понимал, когда с девушками стоит заигрывать, а когда спокойно разговаривать. Поэтому, тихо спрыгнув с мачты, он не стал приближаться. Продолжил ждать. — У тебя есть что покурить? — Донских наконец подняла голову, красными глазами посмотрела в мужское лицо и глубоко вдохнула. Старалась сдержать слезы, она продолжила ровно дышать, пытаясь делать это максимально бесшумно. Перестала моргать, чтобы, не дай боже, не дать непрошенным слезам политься по лицу. — Думаю, спрашивать что случилось бессмысленно? — Джеха упер руку в бок, беззлобно ухмыльнулся. Этой девчонке нужна была помощь, нужно было место для ночлега, она готова была тяжело работать за кусок хлеба. Похоже, случилось что-то действительно внушительное. И спрашивать что-то сейчас себе дороже. Возможно, он поговорит с ней об этом позднее.«Почему я вдруг захотел ей помочь? Ах да, это же мое любимое дело, помогать дамам в беде»
~***~ Настя сидела на пыльном каркасе кровати, курила деревянную кисеру* и смотрела в темную стену напротив, прикрытую какой-то изорванной картой. Её разум был чист, рука совершала дошедшие до автоматизма действия, а голова кружилась от количества выкуренного табака. Джеха помог ей найти ставни её окошка, даже пообещал не заглядывать внутрь без особой надобности, вручил трубку и табак, и проводил до каюты. Донских вдруг осознала, что он достаточно хороший друг, даже для человека, которого он знает всего несколько часов и вновь затянулась. Больше не хотелось думать об этом. Что будет дальше в её отношениях с ним — темный лес. С ГиГан и остальным экипажем — ещё темнее. «Чего я загадываю, убираться надо» Вытряхнув остатки полусгоревшего табака в пепельницу, она аккуратно положила кисеру рядом с ножкой кровати, и вновь сняла с себя худи, кидая на пол поблизости. Вокруг стояло множество скрученных карт, пара паласов, канаты, верёвки, старые безделицы, все это она принялась выносить в узкий коридор, освобождая пространство комнаты с каждой минутой все больше и больше. Протирая вспотевший лоб тыльной стороной ладони, она вернулась в комнатенку, громко чихая то-ли от пыли, которую подняла, то-ли от едкого запаха табака, который еще не выветрился. Палкой с намотанной тряпкой она быстро собрала пыль и паутину по углам, и вновь помыла кусок старой ткани в деревянном ведре с мутной водой. Уже не помня, сколько раз она протирала этот каркас от пыли, девушка принялась оттирать тумбочку, после — небольшой письменный стол, и в конце, самое сложное, большой, до этого захламленный книгами, железный сундук. Музыка в наушниках скрасила скучные, утомляющие действия, и вымывая углы пола тряпками и щетками вручную, девушка с горечью посмотрела на свои сморщившиеся от холодной воды руки. На секунду задумавшись о холодной воде, Настя вспомнила, как мыла кружки, вилки, тарелки под холодной водой, не жалея моющего средства. Потом вспомнилась мама, которая вечно недовольно ставила свои тарелки в мокрую раковину, потом папа, курящий у печки, потом брат, потом бабушка, Бублик… Сама того не осознавая, кареглазая плюхнулась на твёрдый каркас кровати задницей, стирая деревянными и почти не чувствующими пальцами новые и новые дорожки слез — Что же теперь? — голос был тихим, глухим, но огонёк в лампе пару раз дёрнулся, словно слышал её. — У папы сердце больное, бабушка итак дочь потеряла, так ещё я… — не сдерживая слез, Настя уткнулась в ледяные ладони, дрожа всем телом, — как же они… Как же… А они ведь домой пришли, поели наверное, спать легли… Беззвучно рыдая, девушка грубо стирала сопли ладошкой, снова опуская голову. «Ничего уже нельзя исправить» Поджимая губы, Настя зажала рот ладонью, сдерживая всхлипы. Шмыгая носом, она жмурила глаза до боли, кусала костяшки пальцев, оставляя на них вязкую, горькую слюну. Сердце вдруг забилось как-то сильно, с перебоями, больно и отчаянно, и кареглазая с силой прижала руки к груди, утыкаясь в колени. Боль пронзила грудную клетку, стало невыносимо тяжело дышать, но Донских это и не нужно было, как и не нужна была жизнь с осознанием того, сколько судеб она покалечила своей гибелью. «Не сиди, продолжай работать, тебе просто нужно поспать, это поможет, это всегда помогает» Медленно привставая с кровати, и не опуская рук с груди, она едва покачнулась на ватных ногах, и, сделав пару шагов вперёд осознала, что почти ничего не слышит, и силуэты огня в лампе размываются, темнеют. Ничего не ощущая, Настя прикрыла глаза… Открывая их уже лежа на полу, голова болела как после удара, и привставая на локте, она ничего не понимала. Даже не могла вспомнить собственного имени. Рябь в ушах медленно превращалась в нормальные звуки волн, ощущая под собой покачивание, она легла спиной на пыльный, недомытый пол, уставившись в потолок. Да уж. «Что мне делать дальше?» «А зачем я вообще здесь нахожусь, для чего?» «Где рай? Ад? Перерождение?» Сглатывая вязкую слюну, Настя не могла нормально думать, голову вновь и вновь пронзало болью. Только сейчас она услышала, что в дверь стучали. — Войдите, — настолько громко, насколько могла, произнесла Донских, едва поднимая голову на вошедшего Дзиро, заспанного, в мятых штанах. — У тебя что-то упало так громко, все в порядке? — потирая глаза, он оглядел комнату, — Ты чего на пыльном лежишь, вставай… И что на тебе надето?! — Всё уже нормально, не волнуйся. Я ко сну готовлюсь, щас только пол домою. ~***~ Настя сидела на мокром полу, притянув к себе ноги и пустым взглядом смотрела в стену, рядом лежал матрац, приволоченный Дзиро — старый, набитый соломой и перьями, сверху прошитый на несколько раз. Похоже ткань расходилась по швам из-за неумелых стежек. Слава богам, без неожиданных пятен. Просто грубый, неаккуратный и жесткий матрац пахнущий залежавшейся травой и плесенью. Спокойно, без единой мысли, Донских встала, отряхнулась, и схватив его, закинула на каркас кровати, приблизительно разравнивая в правильное положение. Сил не было даже расставить небольшое убранство, все, что могло поместиться в этой маленькой каютке — кровать, сундук, да стол с крохотной тумбочкой. Даже стула еще не было. Остальной мусор она вынесла в коридор, разберется с ним завтра. Сейчас, раздевшись, не став думать даже о том, что в окне потолка ее будет видно, Донских легла на голый матрац, и прикрыла глаза, стараясь погрузиться в сон как можно быстрее. Уже светало. На следующий день ей удалось справиться со своей работой лучше, чем в первый, ей так же помогали, но большинство обязанностей все же делала она сама, готовила, стирала, уборка была каждую неделю по выходным, и делал её каждый, сушили белье все, еду покупали и приносили парни, так что в остальном, после сваренного супа и выстиранных портков делать то ей было особо нечего. Настя подолгу сидела на берегу моря, смотрела на темно-синий горизонт, пытаясь найти хоть какой-то смысл в продолжении существования. Работа на ГиГан? Бред. Не для этого она пахала до одиннадцатого класса на красный аттестат, не для этого она не спала ночами чтобы сдать сраное ЕГЭ по химии на восемьдесят четыре балла. Не для этого было столько жертв. Столько слез. Она заслужила лучшей судьбы, нежели убирать за рыбаками огрызки, и мыть грязные плошки. Она оказалась здесь для выполнения какой-то цели, предназначения, ведь так? Иначе её прибывание тут было бы в совершенной степени нелогичным, бессмысленным. А ведь у всего есть определенный смысл. «Значит, я должна искать другую цель» Иона? Её компания? Эта идея понравилась Насте больше. Так, она всегда сможет видеть свет, ей не придется работать настолько черным трудом, у неё будет выбор, у неё будут настоящие друзья и чудесные приключения. Все превратится в сказку, стоит ей лишь оказаться одной из них. Только какой ценой? Что нужно положить на кон? Что она должна дать, чтобы быть нужной, быть полезной? У неё не было чудесных способностей, не было физических сил. Даже целые нервные клетки можно было пересчитать на пальцах правой руки, не используя мизинца. Так как же стать той, которую они захотели бы взять собой. Которой Иона протянула бы руку с вопросом: — Пойдешь с нами? В тот же вечер Донских прибежала к себе в каюту, открывая чистый блокнот и начиная писать отрывистым, аккуратным и острым почерком мелкие цели, которые в общем, помогли бы ей утроится здесь, и стать лучше, чтобы устроится «там», с Ионой. Расчерчивая таблицы, описывая свои планы в мельчайших подробностях, она выделила жирными подчеркиваниями первостепенные и легчайшие задачи, с которыми она могла справится, не вызывая никаких лишних вопросов. Узнав от ГиГан точную дату их времени (третье апреля тысяча шестьсот четвертого года), возраст Джеха (двадцать четыре года), она принялась высчитывать приблизительное появление главных персонажей в Аве, а если точнее, на самом корабле. Учитывая так же и то, что через месяц Джеха исполнится двадцать пять, и где-то летом, он встретится со своей хозяйкой. Все сходилось. Иона появится здесь после двадцать четвертого июня. Возможно, в начале июля, но на всякий случай Настя взяла самый ранний срок её прибытия, чтобы точно знать, к какому времени быть готовой. Теперь, дело обстояло за малым. Чуть меньше чем за три месяца ей предстояло научится основам их письменности и чтения. Завести хорошие отношения с каждым членом экипажа, особенно с Джеха и ГиГан, и получить от них хорошие «рекомендации», которые они могли бы высказать непосредственно Принцессе. Так же, ей стоило научиться чему то необычному, тому, что не умеет делать не один из их компании, и, мазнув в воздухе пальцем, она вписала первое, что попалось в голову. Изготовление разных видов взрывчатки и ловушек. Её знаний химии и доступа в интернет было достаточно чтобы на первых парах что-то смастерить, только где взять материалы? Нужны были поставщики. Но где взять их? Недолго думая, Настя спрятала свои вещи под расшатанные доски в углу комнаты, и, поставив сверху тумбу, взяла с собой блокнот, ступая к тому человеку, который мог как никто другой знать разнообразных мужчин и род их деятельности. ~***~ — Вкусный чай, — отпивая ещё глоток зеленого чая, Настя внимательно наблюдала за Аой, что наводила прическу для выхода на улицы. Время близилось к глубокой ночи, а это значит что скоро отбоя от мужчин не будет, и её подруга вряд ли сможет болтать с ней, поэтому говорить нужно было сухо и по делу, но от чего-то Донских не решалась. Поправив зеркальце на столике, черноволосая улыбнулась ей алыми губами, продолжая приводить себя в надлежащий вид. Затягивая пояс впереди себя, она первая задала вопрос. — Ты ведь что-то хотела спросить, да? — Да, ты случаем не знаешь мужчин, которые продают или же привозят химические реактивы? На крайний случай работают с изготовлением взрывчаток или другого вида оружия? — Донских медленно достала блокнот, готовясь записывать имена и приметы, но Аой как-то странно молчала, хлопая глазами, — Хим… Что? «Пизда мне» — Ну привозят какие-то странные порошки и прочую хрень, ну хотя бы фейерверки изготавливают? — Ты о наркотиках? — она удивленно приоткрыла рот, тут же закрывая его, — я не советую тебе употреблять, это очень плохо сказывается на здоровье, правда! У меня так подруга погибла! — Она громко хлопнула ладонью по столу, не отводя свои темно-карие глаза с глаз Насти. — Нет, я не о наркотиках. Слышала о алхимии? Химии? Я хочу научиться изготавливать сложные взрывчатые вещества, — Донских поставила чай на стол, устало выдыхая, — только не спрашивай зачем, ради бога, у меня правда времени в обрез. Аой задумалась, надолго. Пока она думала к ним в комнату уже успели постучать, и позвать её на улицы, но девушка не сдвигалась с места, продолжая хмурить брови. Через несколько мгновений она тихо сказала. — Я знаю кое-кого, связанного с фейерверками, он постоянный клиент Морико, зовут Касанаджи Гоё, выглядит как-то так, — беря карандаш из руки Насти, она так же вытянула и блокнот, начиная быстро рисовать приблизительное лицо мужчины. Рисовала хорошо, понятно и быстро, так, что Донских действительно поразилась от чего такая талантливая девушка пропадает в таком месте, — он работает на окраине города, в районе Сайнджо, лавка у него ещё так называется необычно… Не помню как точно, врать не стану. В приоткрытой двери в комнату появилась статная, худая фигура. Дама два раза стукнула по косяку веером, обвела холодным взглядом Аой, и тихо ушла, но даже этого хватило, чтобы дзасэки-дзи испуганно вздрогнула и принялась быстро чиркать внешний вид лавки, сбивчиво шепча. — Я не знаю всего, у моей госпожи хранится больше информации о клиентах, думаю, если устроить вам встречу, вы сможете договориться, а сейчас мне правда нужно бежать. Выйдешь как и зашла, через задний вход, если не хочешь проблем, как только я закончу с работой, я к тебе зайду. Выполнив указания, Анастасия медленно шла по узкой, кривой тропинке на заднем дворе публичного дома, уткнувшись носом в блокнот, на ходу делая новые заметки, аккуратно отступая от рисунков, не пачкая их великолепие отрывистыми линиями. Шум сверчков и цикад перебивал женский смех, раздающийся где-то в здании, стук деревянных гэта по каменной кладке и приглушенные в музыке мужские стоны. Донских старалась не отвлекаться, пыталась составить все детали в единый план действий на завтра, едва успевая поглядывать под ноги, съехать тут было проще простого. Быстрым шагом срезая дороги города, просачиваясь между домами, она на секунду подметила какой-то силуэт позади. «Военный» Время было позднее, скорее всего около полуночи, так что блуждающая девица, по законам их времени, были либо проституткой, либо идиоткой. Донских, сложив в голове дважды два, поспешила скрыться в переулках, начиная бежать к берегу со всех ног, крепко сжимая в пальцах простой однотонный блокнот, купленный за тридцать рублей, и видавший виды, подточенный не один раз карандаш. Дорогие, высокие здания главных улиц становились все меньше, скормнее, сирели стены, опускались крыши… Отвлекаясь от своих мыслей лишь когда начала съезжать задницей по песку, Настя замедлила скат руками, подмечая что море этой ночью неспокойное. А небо, где раньше все было усыпано звездами, было пасмурно и черно. Кареглазая на автомате оглянулась, подмечая что часть города, где был спуск к берегу была не так освещена, как «Красная улица», и скорее напоминала собой спальные районы с небольшим ломбардом. Ничего не освещало скромные домишки, и их темные очертания подсвечивались лишь желто-оранжевым светом свечей из маленьких окошек. «Вояка отстал» У Насти был выбор, вернуться на корабль и лечь спать, или же остаться на берегу моря, кидая мелкие камешки в неспокойную, темно-синюю воду. В первом случае она «предаст» подружку, но во втором останется наедине со своими мыслями на неопределенный срок. Выбор стал очевидным, блокнот вновь упокоился под досками, накрытыми тумбочкой, а Настя укрылась тонкой простыней, утыкаясь носом в сырой матрац. Она даже не постаралась найти себе подушку, зато уже заполнила пол и стол своими старыми учебниками и книжками, что удалось найти на корабле, и обвешала стены приблизительно приличными картами, по которым пыталась ориентироваться. «Я должна занять свое место под солнцем, я обещала себе, что сделаю это любой ценой» «Мне придется много врать, скрывать, учиться… Смогу ли я?» «Вряд ли у меня что-то получиться, но я должна хотя бы попытаться, я заслужила место среди Ионовской элиты своим трудом» «Или же нет?» Она сама не поняла, как потеряла связь с реальностью, сознание медленно уплывало куда-то далеко, увлеченное размышлениями, но это точно не было сном. Так, легкой дремой перед новым рабочим днем. — Эй, спишь уже?.. — тихий шепот раздался прямо над прикрытым простынью ухом, Донских, крупно вздрогнув всем телом, вскочила на коленки, подтягивая простынь на себя, от чего Аой, ступившая коленом на край, покачнулась, едва не падая на пол. Поднялся грохот. — Аой?! — громкий шепот разрезал тишину каюты, — сколько времени? — Не знаю, но начался рассвет, — тихие, шаркающие шаги медленно удалялись от кровати, направляясь к столу, пару мелких шорохов — помещение озарилось противно-жёлтоватым светом маленькой лампы, — я ужасно натерла ноги, так устала ходить в этих дурацких туфлях. — Ты только освободилась что-ли? — Да, как из-под мужика выползла, нижнее кимоно надела и прочь из чайного домика, к тебе. Даже обуваться не стала. Стража пока спала я проскочила по улочкам. Меня никто не видел, город еще спал, — то, как разлохмаченные, черные волосы спадали на покрасневшее лицо было нездоровым, что-то в потрепанном внешнем виде её подруги было очевидно не так. То-ли порванная одежда, приравниваемая к нижнему белью, то-ли стоптанные в грязи ноги, то-ли опухшие глаза. — Тебя били? — двигаясь на кровати, Настя подняла край простыни, приглашая сесть к себе. Проститутка медлила. Поставив лампу на стол, она как-то странно улыбнулась, криво, натянуто. Стерла разодранными руками слезы, стараясь делать это максимально незаметно, и села на самый краешек матраса, как нашкодивший ребенок. — Хочешь полежать со мной немножко? Или может я водички наберу, помою тебя? — Помыться, — выдохнув впервые за пол минуты, Аой шмыгнула носом, утыкаясь в костлявую ладонь лицом. Её тонкие плечи мелко затряслись, белая, хлопковая ткань, запачкавшаяся в земле и кровавых пятнышках тряслась вместе с ней. Донских понимающе закивала, погладила подругу по спине нежно, едва ощутимо, и быстро натягивая штаны, брошенные прямо на полу, поспешила в соседнюю каюту за тазами ведрами. Горячая вода, стекающая по тонкой, усыпанной синяками коже, была противно-розоватого цвета, переливаясь желтоватым, капая обратно в лохань, в которой и стояла Аой, стыдливо прикрывая свежие раны руками. Она была бледной, с алыми, болезненными пятнами на лице, фиолетовыми гематомами от чьих-то пальцев и лопнувшими капиллярами в заплаканных глазах. Настя чувствовала глубокое сожаление, оглядывая подругу, но предпочла молчать, быстро и аккуратно отмывая грязь с исцарапанной спины своим жасминовым мылом, которое стоило действительно дорого по их расценкам. — Здесь холодно, правда? Мне нагреть ещё воды? — Донских попыталась говорить на отвлеченные темы, чтобы не давить на больное прямо сейчас, но девушка молчала. Даже не дрожа, она смотрела вперед, в темноту, не освещенную маленькой масляной лампой. Её руки безвольно опали вдоль тела, а сама Аой села на колени. Её кожа на спине натянулась, обнажая выступающие, тонкие ребра. Все в ней было таким тонким… Таким нежным. Но сколько бы раз её не переламывали, не подминали… Она снова собиралась. Или делала вид? «Все мы рано или поздно делаем вид, что в порядке, когда мы далеко не в порядке» — Я тут, я с тобой, — обнимая мокрые плечи, садясь рядом с лоханью Настя не думала о том, что намокнет, или испачкает одежду, было не до того. Когда Донских обнимали костлявые руки, она лишь крепче прижимала Аой к себе, почти полностью вытаскивая обнаженную фигуру из грязной воды. Послышался всплеск, на деревянный пол упали ведра. — Я немного оботру тебя, и принесу своей одежды. ГиГан подарила мне хорошенькое лиловое кимоно из хлопка, надеюсь, оно тебе понравится, — вставая с колен, она долго не отпускала руки подруги, гладила тыльную сторону чужой ладони большим пальцем в странной нежности, поддержке. Аой пришла в себя только в комнате, сидя в приятно пахнущей одежде, укрытая простыней, с чашкой неправильно заваренного зеленого чая в руках, она вдруг заплакала. Тихо, без истерик. Слезы одна за одной катились по бледному лицу, капая на пол… Попадая в кружку. — Я не хочу жить таким образом. — Я понимаю, но что я могу для тебя сделать? — Настя пожала к себе ноги, опираясь спиной о стену у изголовья кровати, — можно ли тебя каким-либо образом выкупить? — Едва ли я стою больше восьми тысяч рин… Но кто захочет меня выкупать? Зачем? Чтобы я стала женой? Рабыней не чайного домика, а чужой избы? «Восемь тысяч рин… Одна рина равна двадцати пяти рублям… Двести тысяч рублей…» — Это ведь не так много для выкупа? У тебя есть какие-либо варианты, те мужчины, которым ты нравишься? — Донских нахмурила прямые брови, пытаясь придумать план по освобождению подруги. Что-то уже начинало наклевываться… Солнце уже поднималось на горизонте, комната наполнялась бледно-белесым светом. — Им нравится мое тело и как я изворачиваюсь от их рук, им нравлюсь не я, — неожиданно резко, непохоже на себя проговорила Аой, отпивая из чашки как-то агрессивно, грубо ставя ее на пол, — им нравится как я убегаю, нравится заламывать мои руки, наваливаясь сверху, чтобы камни царапали грудь. Настя молчала, пыталась вспомнить сколько у нее денег спрятано в матрасе, и сколько еще она может получить если сдаст все, что можно. Забывая о своем эгоизме, Настя встала с кровати, подошла к углу комнаты, отодвигая тумбочку, доставая из-под досок блокнот со всеми планами и пенал. Ей нужно было кое-что изменить. Подредачить. — Спасибо за одежду. Тихо и как-то надломано произнесла девушка, вновь отпивая чай из чашки. Водная гладь была неровной, руки нервно тряслись, но Аой упрямо поднимала взгляд в небо… Точнее в его огрызок, видимый в небольшое оконце в потолке. — У тебя есть деньги? — Настя не вставала с пола, чиркала в блокноте, сидя на коленках, подсчитывая все расходы. — У меня есть восемьсот рин. Я копила их пару лет, спала на стороне, чтобы хозяйка не узнала и не забрала, но их недостаточно. — У меня на данный момент четыреста рин плюс украшения, которые я могу сдать… Один вопрос, — отрываясь от записей, Настя подняла усталые, темные глаза на подругу, — ты хочешь сбежать? Потому что у нас вряд ли получится выкупить тебя. — Единственное, что мешало мне бежать до сих пор, это то, что мне некуда идти. В этом городе госпожа найдет меня, она постоянно находила. В соседних деревнях тоже… Мой единственный выход — это город как можно дальше отсюда, скорее всего в другом клане, — она говорила серьезно. Было видно, Аой не шутит. Её детское лицо вдруг стало таким холодным и отстраненным, что Настя действительно прониклась уважением к новой подруге, — но я не могу дойти так далеко одна, у меня совершенно нет навыков выживая в лесах. Единственное, что я могла, это бежать стаптывая ноги, но так я далеко не дойду. «Почему я помогаю ей? Мы не настолько близки» «Я хочу, чтобы она избежала той судьбы, которая выпала мне» Настя вдруг вспомнила, как ей не удалось поступить после девятого класса в другой город, как она с позором вернулась обратно домой, как закрывалась в комнате, делая вид, что занята уроками, чтобы ни с кем не говорить. Как укрывалась с головой одеялом — привычка осталась до сих пор, чтобы никто не видел ее. Аой тоже били, Аой тоже страдает и плачет ночами, тоже пыталась сбежать и спастись из этого окружения, но всем плевать на девочку, которую продали в публичный дом, едва она встала на ноги. Она одинока, она разбита, она никому не нужна, пытается выжить, полагаясь лишь на себя. А такие ли они разные? — Сколько тебе лет? — Шестнадцать, — проститутка отпила из чашки остатки чая, заправила черные, мокрые волосы за ухо. В комнате, освещенной рассветным солнцем, повисла тишина. — Послушай, — Донских провела кончиками пальцев по слегка помятому листу в клеточку, полностью исписанному новыми планами «А», «Б», и «В», едва не доходя до плана «Я», — если я расскажу тебе о том, кто я, откуда, и какие цели я преследую, ты останешься со мной? — Ты тоже была проституткой? — Аой странно оживилась, подпрыгивая на матрасе. — Нет, но моя история достаточно странная. Скажи мне, Да Или Нет? Хмуря темные брови, проститутка не медля ответила. — Да.