...И любовь их злу и гордыне служит!

Она столкнулась с Пипой на одной из многочисленных московских улиц в начале мая, когда вышла пройтись от безделья. Арей увез парней на загородную тренировку, Даф потребовалась какая-то одежда и ее увела Вихрова, Улита смылась на свидание с Эссиорхом — все ушли, а сидеть в резиденции в такую погоду желания не было. Как вообще можно променять давящие стены резиденции на чудесный аромат зацветающих яблонь? Славное стояло время года: деревья только-только покрылись нежной, еще не испачканной городской пылью, зеленью, мягко грело солнце, и даже сухой асфальт, и то, пах как-то… особенно. Тепло, свежо, вкусно. Раздувшийся от осознания собственного превосходства голубь старательно обхаживал невзрачную голубку и ворковал на всю улицу. Все кричало о весне, все наполняло душу ощущением внутреннего счастья. Встретить в таком огромном городе знакомого — удивительно, не так ли, думала Таня, неторопливо шагая рядом с двоюродной сестрой. — Ты почему не в Тибидохсе? Тебе, кажется, еще учиться и учиться, — заметила рыжая. — В школе вновь какая-то фигня — преподы что-то мудрят с Жуткими Вратами, и всех, кого можно, в принудительном порядке сослали по домам. — С Жуткими Вратами? Рыжеволосая хмыкнула. И после этого кто-то скажет, что все беды Тибидохса связаны с Таней Гроттер? — Тебе, как стражу мрака, должно быть виднее, — заметила Пипенция, — возню-то они начали вскоре после вашего с Бейбарсовым «исчезновения». Да расслабься ты, я не осуждаю. Я не Сардик, это у него анальные боли на тему предательства любимой ученицы! — Пип, — укоризненно произнесла Таня и, не удержавшись, хихикнула, — Жуткие Врата не касаются дел стражей. Если только среди стражей не находятся Крылья Тьмы, мелькнула вдруг тревожная мысль. — Время-то есть? Пошли чай пить. — Я до вечера свободна, — с неожиданностью для себя ответила девушка. Если она порвала с прошлой жизнью, это не значит, что она по ней не скучала. Просто старалась не думать. Как же хорошо сейчас, наверное, в Тибидохсе… — Мама с папаней как раз укатили в Трансильванию с плановым визитом, так что будем, что называется, укреплять семейные связи. — Ты и говоришь об укреплении семейных связей? Воистину, мир полон сюрпризов… Нет, Пипенция. Пожалуй, мне лучше вернуться в резиденцию. Не стоит нам общаться — любую близость у нас могут использовать, — помедлив, произнесла Таня. Как использовали нашу с Глебом. — Пошли, Гроттерша. Неужели ты думаешь, что над нашей защитой не поработали? — усмехнулась сестра. — …Расскажи мне, что происходит, — попросила Таня, в задумчивости вертя кружку, — там, у вас. Я даже за новостями не слежу… — А зря. Склепова о тебе вот часто вспоминает — как там ее сиротка одна-несчастная, в холодном отделе Мрака, где согреть ее могут только страстные объятья Крушискелетова! — Пипа! Дочь Повелителя всех вампиров только и хмыкнула, при этом, однако, продолжая следить, как при упоминании телеведущей на лице сестрицы возникает еле заметная тень. Склеповой тем более лучше держаться от нее подальше, думала бывшая магспирантка. — Что Пипа… Рассказывать много придется. — Давай по порядку и обо всех… Как Ягун? — Папашей скоро станет, на пару с Гломовым. Рыжеволосая чуть не подавилась. — Катя с Гробыней… — Угу, — довольно сообщила Пипенция — делиться самыми обычными новостями ей явно было в удовольствие, — Ягге носится вокруг невестки, как клуша. Свадьбу в феврале сыграли, было довольно весело. Таня молчала. — О тебе стараются лишний раз не вспоминать, но твой выбор почти ни для кого не является секретом. Грызианка поначалу что-то писала на тему преступления блудной Гроттер, Магщество орало, что от тебя такого всегда следовало ожидать, даже Пуппочка дал пару душещипательных интервью — трагично, печально, кошмар! Во всем он, кстати, обвинил Бейбарсова с его темными делишками — мол, совратил девушку с истинного пути. Только дольше двух недель этот ажиотаж не продлился. Как началось все, так и утихло. — Все осуждают? — Многие. А что, свершилось чудо и для тебя теперь есть разница? Таня покачала головой. Она свою дорогу выбрала, и ни капли об этом не жалела. — Как у вас с Бейбарсовым-то? — поинтересовалась Пипа, — стоило оно того? Бросить все ради некромага… — Стоило, — улыбнувшись одними уголками губ, повторила за ней Таня. — И это мне говорит высокоморальная Гроттерша! Расскажу Склеповой, та точно подавится. — Чтобы заставить ее подавиться, надо очень постараться, — рассмеялась рыжеволосая. — Теперь нет, она все время ест. Как закончило токсикозить, так сразу и начала отъедаться, и как в нее столько влезает, непонятно, — в голосе Дурневой-младшей послышалась зависть, — все равно тощая, как палка. Стук собственных ногтей о фарфор вносил в душу странное успокоение, а вот Пипу, кажется, раздражал. Не дожидаясь, пока кружку снесет волной интуитивной магии, рыжеволосая быстро отдернула руку. — Слушай, а как… — она замолчала. Ванька был ее больной темой, о которой она не то, что говорить, но даже вспоминать лишний раз боялась. — Валялкин? — с готовностью подсказала Пипа, — справляется. Не сказать, что отказ от магии по нему сильно ударил… Сейчас он, кстати, в Москве, какие-то у него тут дела. — В Москве? — Угу. Все у него нормально будет, не парься. — Угу, не баня, — тут же добавила Гроттер, — слушай, можно попросить у тебя какую-нибудь рубашку? Жарко у вас. — Возьми в моей комнате, Бульон там как раз свое барахлишко оставил. Только в шкаф не лезь — мои вещи для стража мрака слишком хороши! Бывшая магспирантка закатила глаза. — Я не страж. Дарха у меня не было, нет, и не будет — Черным Крыльям Тьмы дархи ни к чему… В дверь позвонили, и Пипа, бодро тряся жирком, помчалась открывать, а Таня ужом скользнула в комнату. Судя по ауре, за порогом стоял обычный лопухоид, и, поскольку дражайшая сестрица никого не ждала, на визитеров можно было не обращать никакого внимания. К тете Нинель вечно ходили толпы «орифлеймеров», продавцов чудо-сковородок и прочей швали — чего удивительного, что пришел очередной представитель этого «семейства»? Вспомнив, как один из таковых сумел прорваться в резиденцию Мрака (и как только руна пропустила?) и умудрился продать Улите два тюбика крема, девушка хихикнула. Удивлен, помнится, был даже Арей — и настолько удивлен, что великодушно оставил незадачливого визитера в живых. Невелико наказание на излишнюю настойчивость, выбираться из географического центра необъятной Якутии… Дверь еле слышно скрипнула. Кто-то переминался с ноги на ногу, явно чувствуя себя неловко. Этот кто-то еле слышно вздохнул, и вздох этот показался слишком… знакомым. Что тут происходит, Пипенция? — Таня? — услышала она за своей спиной то, что уже несколько секунд ждала услышать. На секунду прикрыв глаза, девушка аккуратно положила Бульоновскую рубашку на место, поправила горловину собственной майки и лишь потом обернулась, нарочито медленно, оттягивая каждый момент их встречи. — Ты пропала, и никто ничего не объяснял. Он и есть среди тех самых «почти», о которых и говорила Пипа, вдали от новостей магического мира, вдали от всего, что может причинить ему какую-никакую боль, вдали от Тани Гроттер. Ему так ничего и не рассказали. Держали в неведении… Потому она и сбежала от объяснения — не хотелось причинять боль. Потому и не позвонила — с утерей магического дара весть о предательстве стала бы последней каплей. Ну… Здравствуй, Ваня. Он все еще ее любил, видела она, любовь не проходит так быстро и безболезненно, и любил так же сильно, как она теперь любила Глеба Бейбарсова. — Я ушла в резиденцию Мрака, — отстраненно сообщила рыжеволосая, — теперь я живу там. И служу. Если бить, так лучше бить сразу. — Зачем? — Глеб присягнул Арею, чтобы спасти… нас обоих. Васильковые глаза скользнули вниз, по ее фигуре, и Ванька скривился. Потому-то она и ходила все время в водолазке с высокой горловиной — горловина прикрывала все, что для публичного просмотра не предназначалось. Ныне же тонкая майка с широким вырезом отлично демонстрировала все характерные следы их с Бейбарсовым отношений, беспорядочной дорожкой спускавшиеся от шеи к груди, а на предплечье отпечатались пальцы, оставленные им в порыве страсти. Это на некромаге все заживало за несколько секунд, а вот ей все время приходилось кутаться. — Многоглазка, не так ли? — спросил таежный ветеринар. — Многоглазка. — Могла бы сказать сразу, или хоть позвонить по зудильнику. — Прости меня. Было не до этого — жизнь в резиденции затягивает в бурный водоворот своих будней. — Скорее, в бурные ночи, — не удержался от язвительности Валенок, и она не могла винить его за этот тон, — неудивительно, что за эти пять месяцев ты так и не нашла времени на один-единственный звонок, чтобы поговорить. Так вышло, хотела сказать Таня, но не смогла. За любовь не просят прощения, а она любила. Да, ради этой любви пришлось причинить боль другому, но это чувство, каким бы прекрасным оно ни было, всегда эгоистично. Ванька растолковал ее молчание по-своему — он всегда видел в людях свет, который им был несвойственен. Незаслуженный свет. — Наверняка есть способ, чтобы вас оттуда вытащить. Все не может быть так плохо. Я обязательно спрошу Сар… Девушка покачала головой. — Это не в его компетенции… Кстати, Сарданапал знает, — жестким голосом перебила она, — все знают, что я выбрала осознанно и добровольно. Спроси Пипенцию, она пояснит. — Не ври, ты никогда не согласилась бы служить Мраку. Зачем сдаваться изначально? — Затем, — дернула она головой, — что я, все же, согласилась. И не под давлением обстоятельств. Там, в мире стражей, мое место. Рядом с Глебом. Место как Черных Крыльев Тьмы. — Я не верю. — Значит, ты слеп, — в голосе ее неожиданно прозвучала насмешка, — тьма всегда была для меня намного притягательнее света. Тьма всегда была для меня правильнее, и многоглазка позволила осознать не только влечение к Глебу, но и этот крайне постыдный факт. Так что спасибо, что невольно помог… — Я тебе не верю, — повторил Ванька. — Я люблю Бейбарсова, и пойду за ним хоть в Тартар. Если для этого нужно убивать, буду убивать. Понадобится предать — предам. Такой ответ тебя устроит? Теперь достаточно правдиво?! Таня гордо вскинула голову: она была готова защищать чувство к некромагу даже стоя перед гильотиной. В иной момент она восхитилась бы собственной смелостью, восхитилась тем, что, наконец, решилась и определилась, только… Только внимательно прищуренные глаза Валенка сообщали, что говорит не она, но тьма внутри нее. Та сама тьма, которая и вызвала самое светлое в ее душе и что дарила ощущение блаженного счастья. Свет из тьмы, тьма из света — не так ли звучат девизы вечно противоборствующих сторон? Ты, наконец, сделала все верно, Таня Гроттер, только почему в душе твоей так паршиво?.. Потому что тебя в очередной раз ткнули носом, что вечно бегать невозможно, и за все надо платить. — Теперь да. Ты говоришь правду, — произнес Валялкин. — Спасибо. Извини, что так вышло. Голос ее звучал равнодушно и буднично. Подняв с покрывала ненавистную чертову водолазку, девушка молча вышла из комнаты. — Зачем этот спектакль? — спросила она, глядя на сестру, при ее появлении моментально отложившую причудливый союз телефона и зудильника. Давай, весь курс сюда собери, зло подумала Гротер. Будет весело. Может, как все соберутся, еще и показательное выступление устроить, чтобы показать, чему она в резиденции научилась?! — Извини, Гроттерша, но хотя бы за часть поступков нужно отвечать, — прозвучал неожиданно твердый ответ ее сестры, — я никогда не считала Валялкина настоящим другом, но, думаю, самого обычного объяснения он вполне заслужил. Никто не осуждает тебя за выбор служить Мраку и за Бейбарсова — осуждают лишь за ветеринара. Неужели не могла подождать, пока ситуация с Мегаром разрешится? Я знаю и живу с этим предательством, ответила бы Таня, но оправдываться не считала нужным. Невелика птица. — Не могла. Если бы подождала, то уже не смогла бы уйти, из-за вины, ответственности и чувства долга. Следовало бежать — и бежать так быстро, как только можно. — И это говорит высокоморальная Гроттерша, — вновь пробормотала Пипа, разглядывая вереницу засосов на тонкой шее. — Спасибо, что рассказала новости. Может, выглядит иначе, но для меня это очень важно, — сухо поблагодарила служительница Мрака и покинула обитель Дурневых. — Как прошел твой день? — спросил Глеб, когда она зашла в комнату. Присев на кровать рядом, Таня осторожно расстегнула пуговку на его рубашке. Одну, еще одну, еще, — и так, пока крохотные кругляши не закончились, и его шикарный торс не оказался в полном ее распоряжении. Пусть она и чувствовала искреннюю радость за Гробыню и Ягуна, пусть общение с Пипой принесло ей своего рода удовольствие и успокоение, оно всколыхнуло тоску по оставленной жизни. А последнее событие и вовсе выбило ее из колеи. Все следовало забыть — а с этим человеком она забывала обо всем. — Видела Ваньку, — как на духу, призналась Таня и коротко обрисовала встречу с однокурсниками. — …Вот как, — произнес некромаг, — что сказать тебе… — Ничего не говори, — шепнула девушка, придвигаясь ближе, — ничего, кроме тебя, в этом мире не имеет смысла. Нет, она больше не сомневалась в своих чувствах — она по-прежнему сомневалась во всем, но только не в этом. Глеб смотрел на девушку — странно, долго, пронизывающе, а потом тяжело вздохнул и помог ей стащить проклятую водолазку, от которой вновь все тело чесалось. — То, что я с тобой сделал, непростительно, — изрек он перед тем, как повалить на покрывало. — Я выбирала сама. Мне неважно, неважно все, кроме тебя. Я бы продала бы всё и всех за одну иллюзию счастья с тобой… Мое место там, где находишься ты. Мне больше не нужно выбирать, не нужно размышлять, я… Я, наконец-то, чувствую себя настоящей. — Сегодня в полночь прием у Вильгельма, — объявил Арей на следующий день незадолго перед ужином, — отправляются все, кроме светлой. Даф по традиции остается рулить резиденцией. Извини, сама понимаешь, на этом празднике жизни ты чужая. Но в качестве утешения великодушно разрешаю тебе пострелять из арбалета по Тухломону. Арбалет он, к слову сказать, ей тут же выдал. — Какой прием? — не поняла Таня, наблюдая, как Чимоданов тут же с энтузиазмом начал объяснять беглой Светлой правила обращения с данным видом оружия. А зачем Светлому стражу арбалет? — Торжественный, — ответил Бейбарсов, — стражи периодически собираются обсудить насущные дела. Видимо, в этот раз решили позвать и нас — и не могу сказать, это внезапное внимание меня радует. Улита, накануне рассорившаяся с ненаглядным Эсечкой, тут же упорхнула собираться, покорять мир Мрака собственной красотой и неотразимостью. Таня посмотрела на Вихрову, гримасничавшую у зеркала. Известие о приеме та восприняла с энтузиазмом, но достаточно сдержанно. — Одолжи платье, — попросила она, — какое не жалко. С меня причитается. Ученица Арея хмыкнула. — Ну, пошли. Комната Наты всегда была самой чистой, несмотря на обилие идеально составленных коробок из-под обуви. Не то, что обиталище Петруччо, у которого не комната, а пороховой склад, или оружейная Мефа . Вихрова небрежно выдвинула нижний ящик комода. — Выбирай любое, я уже ничего из этого носить не буду. Но если хочешь произвести впечатление на своего ручного расхитителя могил, — вновь ухмыльнулась она, — возьми вот эту тряпку. Покопавшись, Ната извлекла со дна ящика что-то черное и тянущееся, и бывшая гроза драконбольного мира осторожно посмотрела на то, что еще лежало в комоде: несмотря на полное отсутствие рукавов и чего-то даже отдаленно похожего на бретели, сей шедевр утонченного разврата выглядел среди цветастого кружевного вороха наиболее строго и сдержанно. Что ж, дареному коню в зубы не смотрят, с тоской подумала она, принимая то, что называлось платьем. Гробыня бы, пожалуй, только фыркнула на ее реакцию. — С волосами и прочим-то помочь? — деловито поинтересовалась Вихрова, — почти четыре часа в запасе. — Я могу и магией уложить прическу. — Видела я, как ты магией укладываешь… Склепова, как же сильно мне тебя не хватает, думала Таня, пока Ната деловито мазала ей глаза. Любимое развлечение ухоженных да красивых — преврати Гроттершу во что-то, что хоть отдаленно напоминает женщину. Ее даже снабдили какими-то босоножками в тон тряпке. — И? — горестно спросила Таня, созерцая себя в зеркало. Рыжие локоны, пусть и всего лишь зачесанные, лежали слишком аккуратно, зато подведенные глаза внезапно стали в два раза выразительнее и зеленее. Ученица Мрака закусила губу. — Вполне, — наконец, изрекла Ната, — а теперь оставь мою прекрасную персону наедине, мне самой нужно перышки украсить. У себя переоденешься. — Спасибо за помощь, — поблагодарила Таня. — Но-но! «Спасибо» в карман не утрамбуешь. С тебя… — внезапно смутившись, главная разбивательница сердец, точно опасаясь, что ее могут услышать, продолжила уже на самое ухо рыжей. — Но зачем тебе?! Ты же… — Мне нужно! Какая разница… Таня пожала плечами. Надо, так надо… Ей не сложно. — Я зайду завтра, — пообещала она, — не уверена, что получится со стражем, но ты же пока не страж… — И как на этом люди ходят, — пробормотала Таня, покачнувшись в неудобной обуви, — нет, в целом, они устойчивые, но… Выругавшись, девушка таки потеряла равновесие, но упасть ей не позволил вошедший Бейбарсов, обхвативший ее за талию. Судя по его взгляду, он уже стаскивал с нее эту тряпку, слишком уж удобной оберткой она казалась — всего-то и надо, что потянуть за еле заметную молнию на спине. Черная ткань обтягивала ее тело от груди почти до колена, и передвигаться можно было лишь благодаря вырезам. Ладно, хоть ткань тянется, иначе вышел бы сплошной чемодан — только и осталось бы, что вопить «Подчеркиваю!»… Выпускать ее некромаг не спешил. — Глеб… — почти простонала девушка, ощущая огненные поцелуи на голых плечах, — Глеб, я и так нахлебалась регенерирующего зелья, чтобы скрыть следы, у меня от него голова кругом, я больше не смогу ни одного глотка… Бейбарсов! Ученик Алтайской ведьмы всегда питал особенную страсть к той проклятой родинке на ее лопатке — целовать эту несчастную родинку стало для него своего рода символом обладания Таней Гроттер, и когда до этого «символа» доходило, она чуть ли не рассудок теряла. Она вообще от некромага рассудок теряла, а с ним, как отметил Феофил, и всю совесть… Про честь он, следует отметить, молчал: честь эта была оставлена несколько месяцев назад в соседней комнате, на белой хлопковой простыни. — Я в следующий раз к себе уйду переодеваться, — пробормотала девушка, вцепившись в стол, чтобы не упасть. Ноги не держали, спина продолжала гореть, а эта черноглазая скотина стояла рядом и ухмылялась, пока натягивала смокинг. «Издеваться» он закончил минут пять назад, а ощущения каленого железа никак не проходили, и в Гроттер внезапно проснулась мстительность. — Дай застегну рубашку, — пробормотала она и начала выполнять обещанное нарочито-медленное — а когда пуговок осталось две или три штуки, приложилась губами к коже у самых ключиц, медленно лизнула и… отстранилась. Черные омуты смотрели внимательно и очень опасно, и, ойкнув, спотыкаясь на каблуках, Таня метнулась в сторону двери. До двери она не добежала — слишком уж высоким был каблук, и теперь ожидаемо обнимала его за плечи. Она чувствовала себя до одури счастливой. — Ты же обещал вечно любить, не так ли? — шепнула она ему на ухо, поражаясь собственной смелости в приступе внезапного кокетства. — Вечно, — горячее дыхание пощекотало кожу у шеи. — Тогда подождать до конца приема для тебя ничего не стоит… Бейбарсов уткнулся носом в ее макушку, для разнообразия решив побыть самим целомудрием. — Я тебя и так слишком долго ждал, Таня. — Э, вы двое, вы там скоро?! — дверь в комнату пнула Улита, — телитесь только вы и Вихрова, остальные давно в сборе. Вихрова!!! — Я, наверное, именно тебя всю жизнь искала, — неожиданно серьезно произнесла бывшая магспирантка, — просто осознала это лишь недавно. Не поверишь, но мне нравится это осознание. — И никаких сомнений? — любимые губы тронула усмешка. — Наконец, никаких. Улита вновь начала стучать в дверь, и пришлось спешно выходить. — И года не прошло, — насмешливо произнесла секретарша. Да, не прошло и года. Чтобы не осталось сомнений, понадобилось всего лишь отдать себя Мраку. Сарказма не было. Невысока цена за счастье.

***

Все выглядели разряженными и при «полном параде»: на фоне Улиты с Натой в своем черном Таня и вовсе смотрелась Золушкой, но ей так было комфортнее: просто, элегантно и при этом неброско… В тон Бейбарсову, на котором его черный смокинг сидел, как влитой. Учеников тоже обрядили; и особенно непривычным было видеть во фраке Арея… До резиденции Вильгельма они по традиции добрались на Мамае: наибольшее удовольствие от поездки получил Петруччо, азартно науськивавший хана Золотой Орды на очередную собаку, коих они передавили в общей сложности три штуки. Мечник всю дорогу предавался собственным думам, и на душегубов внимания не обращал... Куча статуй, помпезная вычурность, оркестр, шведский стол, толпы прислуживающих комиссионеров... Прошлого приема Мефу хватило очень надолго, поэтому держался он достаточно настороженно. — И что делать? — вопросил Петруччо. На подобном мероприятии он, как и Таня с Натой, оказался впервые. — А что делать? — переспросила Улита, — развлекайся, как хочешь, но в меру разумного. Вон, потанцуй сходи. А соберёшься устроить очередной взрыв, так подожди до конца приема. За более ранние сроки схлопочешь от Арея. Ната стреляла глазами так упорно и старательно, что в итоге «подстрелила» какого-то помощника стража, которого тут же увела вальсировать, а тот и рад был. — Не желаешь?.. - предложил Глеб, задумчиво глядя на танцоров. — Да нет. Не умею я. Некромаг пожал плечами и просто повел ее к немногочисленным «развлекающимся»: вся основная масса, а таковых в этом огромном зале насчитывалась пара сотен, предпочитала бурное живое общение. — Скорее, как обычно, боишься. Танцы — нечто неподходящее для образа боевой драконболистки Малютки Гроттер и бравой победительницы Чумы, не так ли? Ты слишком хорошо меня понимаешь, Глеб, думала она. Основы танцев она знала — это входило в факультативы по общему развитию, проводимыми в школе, только двигалась, на ее взгляд, отвратительно. Но, наверное, все дело в партнере… не так ли? Навстречу, назад, поворот. Таня прижималась спиной к его груди, а потом они вновь закружили… Художник, мечник, танцор. Сколько еще у тебя талантов, Глеб Бейбарсов, и когда ты прекратишь меня удивлять? Иногда мне кажется, что чем дальше, тем меньше я о тебе знаю… Музыка, пусть и величественная, звучало как-то отчаянно. — Черные Крылья Тьмы, — услышала она, как хмыкнул один из стражей. — Вильгельм, — ответил Глеб, заметив их столкнувшиеся взгляды, — а рядом — Барбаросса. А вон там в стороне Каин, которому мы и обязаны всем нашим счастьем. — Ты их знаешь? — Присутствовал на некоторых деловых встречах Арея. — Ты не рассказывал. — Прости, но обо всех его делах тебе знать не следует. — Не веришь мне?.. — усмехнулась девушка, когда, после очередного поворота, вновь оказалась в его объятиях. — Тебе я верю более себя, Таня, — ответил ей на ухо Бейбарсов, — но чем дальше ты от делишек Мрака, тем лучше. — Но… — Так лучше. Решаешь за меня? Таня ощутила возмущение, но тут же сама и подавила этот порыв. Женщина ищет другого человека, когда ищет ощущение силы, а Ванька, несмотря на его внутренний кремень, был куда слабее. В отношениях с Ванькой они были равны, в отношениях с Глебом главенствовал он. Не этого ли она и хотела, — чтобы за нее решали, выбирали и не давали возможности сомневаться? Не этого ли она всегда тайно желала — быть всего лишь женщиной, за надежным плечом своего избранника? А раз так, зачем злиться… — Тамерлан, он же Тимур. Аттила. Фридрих. Рядом Тарлантур — предводитель Черной Дюжины… Некромаг перечислял имена, а Таня не успевала, да и не пыталась рассматривать их обладателей. Дела до стражей ей не было — в иной ситуации она бы, наверное, с интересом посмотрела на вершителей человеческих судеб, только сейчас рядом находился Глеб. И в его присутствии весь прочий мир казался неважен. Танцевать с любимым человеком на приеме... Неожиданно для тебя, Таня Гроттер, не так ли? Кто бы мог подумать, что и до этого дойдет? И ЭТО ты собиралась променять на тайгу?! — Я устал от этой толпы, — услышала она, — пока все спокойно, можно… Комната для «випов», сама дальняя, пустовала, как и сам коридор, и дверь в эту самую комнату он открыл ее же спиной. Он с легкостью удерживал девушку на весу, прижимая к стене, и целовал так безудержно, что голова кружилась — так уж действовали на нее эти поцелуи. Обтягивающее платье задралось выше самого приличного уровня, но иначе обнимать его ногами в этой узкой шкурке ну никак не выходило… — Глеб! — охнула Таня, когда тот опустил ее на стол, — Глеб, там больше сотни стражей, — продолжила она протест, — а сколько суккубов и комиссионеров, вообще молчу… Что ты творишь со мной?! — Им плевать на нас точно так же, как и нам на них. — Ты же обещал, что до конца приема… — Ничего я не обещал. Я ушел от ответа. Напряжение в теле, вызванное его присутствием и его объятиями, не спадало, тело требовало продолжения. Заметив это, Глеб только хмыкнул, сдвинул тонкое белье, ввел в нее пальцы и трахал ее ими до тех пор, пока девушка не обмякла в полном бессилии, а потом с каким-то маниакальным интересом облизывал их, пробуя ее на вкус. Отчаянно краснея, Таня пыталась поправить платье: прежде Бейбарсов себе таких выходок не позволял, все было куда более… традиционно. И куда более прилично… Чтобы прямо здесь, посреди приема… И прямо ТАК? Да ладно. Не настолько уж активно она и сопротивлялась. — Продолжим в резиденции, — услышала она его коварный шепот и содрогнулась от тона этого голоса. Несмотря на то, что он хотел ее не меньше, никаких других вольностей он себе не позволил, за что огромное спасибо: она и так готова была сравняться с цветом кричащего Вихровского платья. — Зачем? — тем же шепотом спросила она, когда они вновь оказались в зале. — Захотелось, — просто ответил некромаг, — чтобы отвлечься. Замечательно вышло. Если раньше она просто чувствовала себя не в своей тарелке, то теперь еще и не в своей тарелке от смущения. Упомянутая Ната продолжала «склеивание» всея и всех: трое помощников стражей уже вызвали друг друга на дуэль, и теперь выясняли, кто с кем будет драться первым. Петруччо, без сомнения, пошлил — иначе бы лицо Мошкина не было таким смущенным, а Улита по традиции отъедалась и кокетничала с парой джиннов: она всегда умела получать удовольствие от жизни... Аида Плаховна Мамзелькина, в неизменном брезентовом плаще, хлестала коньяк пятидесятилетней выдержки в компании пасшегося рядом Мефа. А вот беседовавший с Вильгельмом первый меч Мрака, казалось, чего-то ждал. Отсутствия их никто не заметил, разве что лица пары суккубов внезапно стали до тошноты сладкими и мерзкими. Нет, она ошиблась. Не только Арей, — все «верхи» чего-то ждали. И Глеб это чувствовал. Он среагировал первым — успел выставить синий некромагический щит перед Мефом ровно за секунду до того, как в наследника темной конторы прилетело струей невиданной мощи. Колдовство Глеба не успело развернуться в полную силу, и Буслаева отбросило куда-то высоко вверх. Подходящий наряд, ничего не скажешь… Что ж, если можно летать, какая разница, что одето на ногах? Взмыв в воздух, Таня успела поймать Мефа и более-менее плавно опустить его на пол. Даф так регулярно делала, только… Только все равно он, зараза, тяжелый! — Не привыкай, — пропыхтела девушка, — пусть тебя твоя Светлая таскает. Что тут происходит?! Наследника и его свиту отгородили от всей массы сияющим полупрозрачным куполом — пару раз рубанув по нему, Арей равнодушно пожал плечами и присоединился к внимательным зрителям. — Не нужен Мраку наследник, — услышала она, а потом увидела того, кому эти слова принадлежали, — ни Буслаев, ни его компания. Кто-то что-то говорил о заговоре, только никто не прислушивался, события развивались слишком быстро. Многократно отработанное движение — и крылья Тани надежным щитом сомкнулись уже перед Петруччо, принимая на себя весь направленный на парня энергетический удар. — Чимоданов, помойся, — не выдержав, простонала она, — от тебя соляркой несет, как от выгребной ямы! От одного все время тащило рыбной чешуей, от другого соляркой… Ну на кой черт четырнадцатилетнему подростку солярка?! То солярка, то динамит… — Подчеркиваю! — Потом все подчеркнешь!!! Двойной волнистой линией! Меф деловито, привычно отражал удары одного из стражей-заговорщиков — таких тут всего насчитывалось четыре штуки; Глеб боролся сразу с двумя. Внимание последнего же было приковано к Нате с Чимодановым, и если последний пытался орудовать топором, Вихрова предпочитала играть на публику. Таня прикрыла ее несколько раз, и под конец уже рассвирепела: она что, в ее телохранительницы нанималась?! Схватка была недолгой: в какой-то момент оба противника Бейбарсова грузно осели на пол, третий телепортировал, а вот Буслаев отчего-то медлил. Он, по обыкновению, щадил, и щадил незаслуженно. Мечник с него три шкуры спустит за такую рубку — против сабли-то… Купол, наконец-то, разрушили, на телепортацию поставили блок. Стражи ровным кругом окружали незадачливого убийцу, и ожидание вновь затягивалось. Гнетуще, тянуще все… Таня видела, что взгляды Глеба и Арея столкнулись, а потом мечник еле заметно кивнул. — За нарушение законов Мрака и покушение на жизнь наследника исполняю приговор о высшей мере наказания, — бесстрастно и глухо произнес Бейбарсов, — таков кодекс палача. Огненная дуга расчертила зал, обвивая стража… Глеб с силой рванул, вызывая меч прямо в длинном прыжке… Таня прежде не видела, чтобы человек двигался так быстро и резко, слишком уж не по-человечески это выглядело. Свист, еле заметный взмах клинка, короткий блеск стали, хрип… Вверх взлетел какой-то овальный предмет, а потом из разбитого дарха на пол высыпались эйдосы, и к нему тут же подскочила «падаль». Сияющие крупинки блестели по всему полу, комиссионеры и суккубы дрались друг с другом, ноздри стражей хищно раздувались. Даже Арею тяжело было себя контролировать от обилия этого света: его дарх рвался и метал, требуя своего наполнения. — Нам пора, — услышала она голос Глеба точно из тумана — девушка все никак не могла отвести взгляд от овального предмета, при более внимательном рассмотрении оказавшегося головой, — приговор приведен в исполнение. От нас тут больше ничего не требуется. И голова, и тело, к которому она прежде крепилась, стаяли, оставив только ворох одежды. — Ты прежде уже…? — спросила она, едва они вернулись в комнату. Возвращение прошло быстро и путано. Улита благоразумно молчала, а вот мечник был чернее тучи... Молодежь вынесение приговора восприняла спокойно и без удивления, но разговаривать с некромагом никто не торопился — у того на лице было написано, что его лучше не трогать. — Нет, — услышала она ответ после небольшой заминки, — сегодняшнее мероприятие и было направлено на то, чтобы не только избавиться от неугодного, но и посмотреть на Черные Крылья Тьмы в деле. — А… — и она умолкла. Она его подвела, наверное. — Ты не должна была замарать руки, — отрезал некромаг, — даже не думай. Защищать Мефа и его свиту для тебя вполне достаточно. — Слишком уж ловко у тебя все вышло. — Благодарствую. Таня неловко молчала. Не похоже, что Глеб воспринял первую казнь близко к сердцу — порой у него все на лице было написано, а порой казалось, что ему наплевать на все с высокой колокольни. Некромаг есть некромаг, что для него смерть? Она помнила глаза Аиды Плаховны в момент, когда парень взмахнул клинком — внимательные, немного насмешливые, сравнивающие. Помнила наблюдательный взгляд Арея, которого, казалось, заботила лишь его репутация как наставника. Помнила хищный, настороженный взор Лигула, прикидывавшего, правильно ли он сделал ставку. Удовлетворило ли горбунка это зрелище, они узнают завтра утром, когда Арей в наиболее доступной форме объяснит, кто и в какой момент схватки был неправ. И подробности об этом происшествии они тоже узнают завтра. Все — завтра. — Помоги платье расстегнуть, — попросила девушка. Ей в мечтах не так представлялся момент их возвращения, но то было сугубо женской чертой — предвкушать романтику до самого последнего момента. Особенно, если было обещано. Какая теперь, к чертям, романтика? — А вот это ты зря, — шепнул ей некромаг на самое ухо, и его руки обвились вокруг ее обтянутой черным талии, — неужели ты думаешь, что тот жалкий инцидент заставит забыть о навязчивом желании стащить с тебя это платье? Весь вечер о том и думаю. Столкновение с заговорщиками, казнь, жесткое, отрешенное лицо Бейбарсова в момент казни — лицо безжалостного хладного демона, все отходило в этих руках на второй план. Таня откинула голову назад, на его плечо и привычно выгнулась в объятиях, чуть ли не замурчав от удовольствия.