Серия 1. Книга 3: А Гермиона сильно изменилась за лето

Ну что же, к школе мы подготовились капитально и были этим довольны. По обоюдному согласию трястись восемь часов в купе поезда нам не хотелось, и мы спокойно ждали прибытия Хогвартс-экспресса дома. Возможные отмазки в ответ на скользкие вопросы мы проработали. Защита ментальная. Защита от кинетического оружия. Защита магическая. Всё было продумано и поставлено по стандартной схеме, с которой я проходила долгие, долгие годы в разных мирах. Отмазки мы продумывали больше для наших друзей. А вот если вопросы нам начнут задавать преподаватели… кому это и чем мы стали обязаны отвечать на их вопросы? А вопросов может быть много, уж очень сильно поменялся наш внешний вид. Говорят, что мастера конспирации способны кардинально, буквально до неузнаваемости изменить свой внешний вид путём очень мелких добавлений и аксессуаров. К примеру, надев или сняв очки, ты добьёшься того, что больше восьмидесяти процентов людей даже не попытаются сравнить прошлый вид с нынешним. Гарри без очков и шрама выглядел совершенно не так, как раньше. Даже внутренняя диспозиция сменилась с «очкарик забитый, обыкновенный», на «подающий надежды молодой перспективный маг». — Кстати, Гарри, а что там с твоим крёстным? Чем он там занимался всё лето, ты не знаешь? — Да писал он пару раз, что чем-то очень занят, но очень меня любит. — Э-э, как так? Так ты что, с ним даже ни разу не встречался? — Нет, до сих пор — ни разу. — Мда-а, ну не знаю. Если он магический крёстный, он вообще обязан тебя взять на воспитание. Одно дело, когда он в тюрьме, но теперь он на свободе, имеет деньги и дом, способен обеспечить тебя да и вроде говорит, что любит. Он ведь так нарушит клятву и без магии останется. Ладно, наверное, не моё это дело, но что-то с его разумом не так. Хотя, вроде, за столько времени среди дементоров любые зелья и закладки выветрятся. — А-а-а, — обречённо махнул рукой Гарри. — Как был я никому не нужен, так и остался не нужен. — Ну почему, мне ты нужен, — улыбнулась я. — у Сириуса своя жизнь, у тебя своя. Чего уж тут. Может, со временем, когда он отойдёт от заключения в Азкабане, вы и встретитесь, хотя боюсь, к тому времени вы с ним будете чужими людьми. В смысле, жил же ты без него столько лет. — Да уж. Ну посмотрим, — сказал он и отвернулся к окну. — Знаешь, не в обиду будет сказано, но Сириус показался мне этаким взрослым ребёнком. Он же совсем ещё пацаном был, когда его в Азкабан упекли. А из дома он сбежал. Кто бы его воспитывал? Для Гарри Сириус навсегда остался больше стрёмным вонючим лохматым дядькой, который вначале напугал его до усрачки, а потом сознался, что, оказывается, предателем был не он, а Питер Петтигрю. Если бы Гарри так и оставался слабым, забитым накачанным зельями и избиваемым родственниками пацаном, он бы, наверное, и искал общества Сириуса, дабы сбежать куда угодно, даже к лохматому бомжу, каким он запомнил крёстного, лишь бы не оставаться на всё лето с ненавидящими его родственниками. Теперь же Гарри имел свой дом, деньги, освободился из рабства зелий и закладок, а кроме всего, имел внимание самой умной ведьмы столетия, как Гермиону называли некоторые учителя в школе. И не просто внимание, а внимание явно определённого плана. Сверхвыдающихся знаний или умений у него не было, но и откуда бы им взяться? Никаких выделяющихся лидерских качеств — тоже, да и не горел он желанием стать лидером. Он был очень добрым, честным и смелым. Ум у него тоже был, просто зелья и проклятые родственники реально сломали ему мозг. Однако чем моложе человек, тем проще ему адаптироваться к любым условиям. Так и Гарри не смог долго нервничать и переживать. — Гермиона, а покажешь заклинание Незримого расширения? — Конечно, Гарри, — улыбнулась я, — мне всегда нравится, когда ты стремишься к знаниям. Начнём с того, что расширений и любых пространственных изменений существует несколько видов… Так мы с Гарри и разучивали новые заклинания, которые я демонстрировала ему и в палочковом, и в обычном варианте, отдельно выделяя все нюансы и опасности обычных расширенных пространств, тут же показывая и объясняя другие методы закрепления такого пространства. Перекусить мы решили дома, чтобы не налегать на жирную пищу, которую подают в Хогвартсе, перед сном. Ровно к моменту, когда основная масса людей покинула перрон и на каретах добиралась до замка, я аккуратно перенесла нас на порог лестницы, откуда мы вместе с начинающими подходить учениками прошли в Большой зал и заняли свои места. Оба мы были практически налегке: у меня был встроенный в душу пространственный карман, а у Гарри был небольшой рюкзак с пространственным расширением, который он нашёл по моему совету в Косой аллее. Мы заметили Рона, который выглядел очень потерянным. А вот нечего было травить хорошую девочку Гермиону, и было бы вам счастье. Конечно, одноклассники удивились такому изменению в нашем внешнем виде, к которому все привыкли, и расспрашивали нас, что случилось. Но мы всё списали на поход к целителям и очищению от зелий. Парвати мне даже подмигнула. С ней я успела связаться несколько раз и предложила избавить её и её семью от небольшого семейного проклятия, которое заметила ещё прошлым летом. Мы даже прогулялись в кафе и поговорили с ней. Там, в принципе, всё терпит и никуда не гонит. Проклятие уже ослабло и за долгие годы почти выдохлось, однако всё равно было неприятным. После того, как пир закончился и какой-то совсем осунувшийся Дамблдор объявил об отмене квиддича и последующем Турнире Трёх Волшебников, я задумалась. Значит, несмотря на все скандалы с Дамблдором, которые я упорно разжигала, и несмотря на отход от дел многих начальников в Министерстве магии, Турнир всё же состоится. А я-то надеялась, что при такой подвешенной ситуации в магической Англии и общей нелюбви всех европейских школ к Дамблдору его отменят. М-да, видимо, недостаточно я растрясла это болото, ну, или просто поздно спохватилась, и были заключены некие магические контракты, которые отменить невозможно? Кто ж теперь знает? — О чём задумалась, Герми? — спросил меня Гарри. — Ты знаешь, Гарри, — повернулась я к нему. — Не нравится мне этот турнир. Вот прямо как Дамблдор объявил о нём, сразу почувствовала, что ничего хорошего с этим не будет. Гарри тут же подобрался. — Нечто конкретное? — Пока не знаю, но стоит усилить бдительность. Блин, ну что это за школа такая, что ни год, то испытания. — Ну, может, ещё ничего не будет. — На это надежда сл… БАБАХ! Разряд грома возвестил о пафосном приходе Грюма. Весь зал замолчал, и по мере того, как он ковылял к своему месту за общим столом, я тихим шёпотом сказала: — Показушник. Однако весь стол это чётко услышал, начав хихикать. В общем, нужного эффекта пафосности достигнуто не было. Присмотревшись к Грюму магическим зрением, я удивилась. Грюм был… Грюмом. Никакого Барти Крауча под обороткой, никакой двойной ауры. Всё чётко. — Хм-м, может, всё ещё хорошо обернётся… — тихо сказала я, — во всяком случае, шанс есть. Так как мы уже устали, нас быстро отправили по спальням. Сил нам хватило только раздеться и завалиться спать. А утром я успела только умыться и одеться. В гостиную спустилась большая часть всё ещё сонных учеников, как наконец-то случился давно ожидаемый нами скандал. Всё как мы и распланировали. Рональд, проспавшись и наконец придя в себя, решил подойти к нам да поинтересоваться в своём стиле, откуда дровишки. — Гарри, дружище, — сказал он, положив свою руку Гарри на плечо, — где ты был всё лето? Я пытался послать сову, но она тебе не приносила письма. — А скажи-ка мне, «дружище», — сказал Гарри ядовитым голосом, скидывая чужую руку со своего плеча. — Почему колдомедики в Мунго с ума сходили и матерились последними словами? Знаешь? Гарри выступал очень громко и чётко, так, чтобы все в гостиной слышали его монолог. — Знаешь, сколько зелий, подлитых твоей поганой семейкой, из моего тела они вывели? И зелье дружбы, завязанное на тебя, и зелье отупения, и амортенцию на Джинни. Да чего там только не было, «дружище». Они мне вообще сказали, что в том коктейле, который мне заменяет кровь, самой крови даже меньше, чем зелий. Так что знаешь что, «дружище», пошёл-ка ты, и больше ко мне не приближайся. — У меня, кстати, было то же самое, — подхватила я. — И зелья отупения, и амортенция, направленная на тебя, и зелье дружбы с тобой и с Джинни. С той самой Джинни, которая на втором курсе натравила на меня огромного василиска, после нападения которого я окаменела и пролежала в больничном крыле до конца учебного года. Ваша поганая семейка чуть не сломала мне мозги, а твоя сестра чуть не убила. В одиннадцать лет уже уголовница. Что же за семья у вас такая? Хоть один приличный маг там есть? А из-за тебя на первом курсе меня чуть не убил тролль. А уж амортенция на тебя? Рон, даже если ты будешь последним мужчиной на свете и от нас будет зависеть выживание человечества, я лучше позволю человечеству исчезнуть, чем продолжать род таких тупых завистливых уродов как ты, Уизли. Пошёл вон и больше ко мне не приближайся, иначе участь твоей семейки Предателей крови покажется тебе просто раем. И да, я теперь знаю, что значит Предатель крови, и это не то, что ты пытался мне рассказывать, обманщик. Исчезни с глаз моих. — Да, пошёл прочь, — подтвердил Гарри, — меня тошнит от того, что я три года не мог распознать, какая же вы гнилая семейка. Но теперь у меня открылись глаза. Ох, как же его перекосило. Добродушная физиономия дорогого «друга» исказилась в ненависти. Я вот даже не понимала, какой комбинацией сокращения мимических мышц на лице можно достичь такой рожи, которую мы увидели. — Да вы… — аж задохнулся от возмущения шестой, — да вы… И тут в гостиной послышались хлопки. Это аплодировала нам Парвати. Через секунду её аплодисменты подхватили и некоторые другие ученики, волком глядящие на Уизли. Из толпы послышались возгласы: — А сколько твои братья-дегенераты травили учеников, и им всё сходило с рук? Рон заозирался и увидел серьёзные и злые лица студентов. Зал разделился на три неравномерные группы. В первой и самой многочисленной были те, кто, либо не понимал, о чем все говорят, либо никогда не общался с Роном до сих пор, и потому на данную сцену вообще никак не отреагировал. Просто из разряда «а меня оно не касается». Вторая группа была в курсе того, какими тварями была эта семейка, и, естественно, полностью поддерживали нас. В неё входили в основном немногочисленные чистокровные или полукровки, которым данную информацию смогли донести родители или опекуны. Ну и естественно, самую немногочисленную группу составляли буквально пара человек, которые раньше дружили с рыжими. Естественно, идиотами они не были и просто молчали. Рон на самом деле был не настолько туп, как о нём говорили. Учиться он не хотел, это факт, и школу считал отбытием повинности, на которую его подписали родители. Раньше факультет Гриффиндор отличался засильем рыжих голодранцев, которые выступали более-менее единым фронтом. Причём никаких тормозов у рыжих братьев и сестры Рона не было: близнецы могли проклясть, избить, отравить зельем недруга, Перси просто раздавал отработки, будучи старостой, а Джинни не стеснялась никаких средств. На меня, к примеру, она натравила огромного василиска. Однако всё это было до. Теперь же все его защитники кончились. Никто больше не встанет за его спиной, чтобы побить и проклясть обидчиков маленького Рончика. Почувствовав запах жареного для своей рыжей задницы, он обозвал всех проклятыми предателями и противными слизнями и выскочил из гостиной в полном смятении, пока его не стали бить всем коллективом. Видать, побежал жаловаться. Позавтракать прямо на кухне мы ещё успели, а вот после еды нас потащили на разборки, однако почему-то к Макгонагалл, а не к директору. Видать, старичку вот вообще совсем не до нас. У него гора проблем выше Астрономической башни. Ну так, наверное, даже ещё лучше. Войдя в кабинет к декану, мы сразу же были атакованы ей: — Я очень недовольна вами. Как вы могли обидеть своего друга, Рона? У него сейчас в семье такое горе. Гарри немного растерялся, потому вперёд тут же выступила я и пошла в атаку: — Ой, ну что же нам теперь делать? Вы нами недовольны. Это конец, как жить? — продолжала паясничать я. — Нами недовольна аж сама драная кошка Макгонагалл, ой, я этого не переживу. Дайте мне подумать, что нам делать. Ах да, придумала. Ни. Че. Го. Потому как нам на ваше мнение плевать. Мы Рона обидели? Ну, это мы его ещё не обидели. Если бы мы его обидели за всё, что он сделал, он бы уже присоединился к остальным своим родственникам. Да и как можно обидеть такое ничтожество? Он же с рождения обиженный. — Да как вы смеете? Сто баллов с Гриффиндора! — закричала на нас эта смертница. — Да хоть обнулите эти баллы, нам на них плевать, — она аж задохнулась от отповеди её лучшей ученицы. Пока она отвлекалась, я тянула время и очень внимательно, но мягкими касаниями выставляла маленькие проклятия на её ядро, а также условия для его срабатывания. — Вы мне скажите, почему это нам должно быть стыдно? Подливание зелий несовершеннолетним — это очень серьёзно. Ты же, уверена, знаешь, что за такое положен Азкабан. Знаешь ведь? Год, причём за каждый случай. Мы с родителями уже обратились к адвокатам, и Гарри нас поддержал. Когда они закончат, и Молли, и Рона ждёт удобная камера в магической тюрьме до конца их дней. — Да как вы смеете? Рон сейчас места себе найти не может, у него в семье такое горе, а вы устроили такое. — Нам стыдно? Вот вообще никак, ну абсолютно не стыдно. А вот тебе не стыдно? Нет, тебе стыдно не бывает, это мы уже знаем. А знаешь почему? — Кошка смотрела на нас расширенными глазами. — А потому что к менталистам мы тоже сходили. Скажи мне, кошка драная, тебе не стыдно постоянно стирать память одиннадцатилетним детям? Сколько затёртых тобой лично воспоминаний вскрылось? Скажи, «профессор», — я выделила это слово голосом, — это у вас тут в школе практика такая стирать ученикам воспоминания каждый раз, когда они хотят докопаться до истины? Или прикрывать все грешки администрации стиранием памяти? Или когда вам лень отвечать на вопросы детей? Да или просто когда твоя левая пятка того пожелает? Ты, стерва, мне кажется, почувствовала свою безнаказанность под крылышком у Дамблдора? Так вот, как ты заметила, и на него нашлась управа, — продолжила я втаптывать её самолюбие. — Я считал Гриффиндор лучшим факультетом в Хогвартсе, — продолжил Гарри, давая мне возможность вновь сосредоточиться на её магическом ядре. — Но я ошибся. Говорят, рыба гниёт с головы. Именно это тут и происходит. И директор, и вы как его заместитель занимаетесь абсолютно незаконной деятельностью. Практически ежедневно вы совершаете преступления, каждое из которых карается тюрьмой. Но ничего. Все медицинские свидетельства и все показания специалистов, включая подтёртые воспоминания, которые вы хотели скрыть, УЖЕ находятся в руках наших с Гермионой адвокатов. Думаю, вы будете сидеть в Азкабане рядом. Молли, Рон и вы с Дамблдором. Туда вам и дорога, — последние слова Гарри уже практически кричал. Я наконец-то закончила ставить закладки и проклятия, после чего сказала: — Старая карга, своих детей у тебя нет, поэтому чужих и не жалко. — Да вы… да как вы смеете возводить такие обвинения? — заорала она. — А что, я где-то соврала? Скажешь, старуха, не ты стирала нам память? Не ты договаривалась с Уизли? Не директор провёл ритуал магической помолвки? А ты, сука, не охренела ли часом? — ужасающее давление моей магии вырвалось и буквально вдавила её в кресло. — Не много ли на себя берёшь, мразь? Ещё и нас стыдить вздумала. Ну ничего. Думаю, очень скоро с дементорами ты познакомишься достаточно близко, даже, я бы сказала, интимно. Даже поцелуешь одного, если нам повезёт на судебном процессе, — мерзко улыбнулась я, глядя ей в лицо. — У тебя урок с первым курсом. Иди сделай хоть что-то полезное, профе-е-ес-с-сор, — сказал Гарри. Оставив кошку хлопать глазами, мы вышли из её кабинета и пошли на уроки. После того, как мы встретились со своим факультетом, Парвати подошла ко мне и обняла при всех. — Гермиона, не обращай внимания на эти сто баллов. Такое не прощают. — Да мне плевать на баллы, они всё равно никуда не идут и нигде не учитываются. Так что это просто профанация и попытка заставить учеников гоняться непонятно за чем. Я была такой дурой, что гонялась за этими баллами. Спасибо тебе, Парвати, ты всегда была моей подругой и поддерживала меня, — я повернулась ко всем, и сказала: — ребята, извините меня все. Я такой глупой была из-за зелий. Эти уроды Уизли и местная администрация подливали нам зелья, а Дамблдор, пользуясь опекунскими правами, заключил помолвку от моего имени с Роном, а от имени Гарри — с Джинни. Они нам чуть всю психику не сломали. Подливали сразу несколько конфликтующих зелий, стирали память, много всего. Если хотите, я могу вас всех проверить и вывести отраву, если она есть в организме. Я умею. Теперь, когда нас полностью почистили, мы изменимся. Больше не будет тех заучки и очкарика, — я хихикнула. В общем, атмосферу мы разрядили и отправились на уроки, а весь факультет гудел. К вечеру разразился очередной скандал, но мы тут были как бы ни при чём. Об этом нам за обедом заявил директор. Мол, всеми любимый декан Гриффиндора перенапряглась и больше не сможет преподавать. Гарри, бросил быстрый взгляд на меня и решил переговорить отдельно. После обеда мы вдвоём закрылись в отдельном классе. Я уже ощущала от Гарри эмоции беспокойства и зарождающийся страх. Быстро накинув комплекс чар от прослушивания на комнату, дверь, окно и вообще везде, я начала говорить первой: — Гарри, пожалуйста, не переживай. Я уже по твоему лицу вижу, что ты меня боишься. Так вот, — я аккуратно достала палочку концом вверх. — Я, Гермиона Джин Грейнджер, клянусь, что никак не подтасовывала память Гарри Джеймса Поттера, не влияла на Гарри Джеймса Поттера ментально и не подливала Гарри Джеймсу Поттеру никаких зелий. Единственное моё влияние на память Гарри Джеймса Поттера заключается в снятии ментальных закладок, поставленных другими магами, и восстановлении воспоминаний, стёртых заклинанием Обливиэйт. Я спокойно зажгла на своей руке огонь и спрятала его. — Гарри, ты мой друг. Более того, первый друг. Ты спас меня и защитил меня, когда я была слабой. Кроме того, ведь ты согласен, что я никого, кто этого бы не был достоин, не трогаю. — Согласен. И даже согласен насчёт Макгонагалл. Она точно заслужила. — Сто процентов. — И что ты сделала? Ты же что-то сделала? — Ага. Она же анимаг, помнишь? Кошка-перевёртыш. — Ну да. — Помнишь, она над первачками постоянно прикалывается? Садится в аудитории в своей анимагической форме кошки, а потом в начале урока превращается обратно. — Да, — вспомнил он наш первый урок трансфигурации. — Ну вот. Она в кошку превратилась, а тут у неё, ох, какая жалость, магическое ядро исчезло и магия из накопителя в теле пропала. Магом она теперь не является, да даже сквибом её нельзя назвать. И вот так в виде кошки она и осталась, — улыбнулась я. — А ты коварная. — А то, — злобно захихикала я. — А обратно как, в смысле, в человека? — А никак. Для этого нужна магия. А вот магии у неё как раз сейчас нет и не будет. Она теперь самая обычная дворовая полосатая кошка. — М-да-а, сурово. — Ну, это всё же лучше, чем то, что ей полагается по закону. А по закону, как я и сказала, год Азкабана за каждое стирание памяти. Для её возраста это, считай, пожизненное. Кроме того, не думаю, что мы с тобой одни такие. Они всем детям так делали. Они вместе с Дамблдором нам мозги набекрень сворачивали не просто так, а с определённой целью, я теперь знаю. — Знаешь? Откуда? — Да у неё же в памяти и прочитала. Что, ей можно, а мне нельзя? У нас тут магическое равноправие. — Ну и зачем? — Чтобы добраться до наследства Поттеров и Блэков. Надо будет ещё заглянуть в голову к Дамблдору, но он очень плотно прикрыт. Пока не выходит. Видимо, сам замок его артефактной защитой и прикрывает. — А что ты смогла узнать? — Сядь Гарри, — сказала я, трансфигурируя из воздуха кресло, — тебе это не понравится. Вначале Гарри посмотрел на меня долгим взглядом, подошёл к окну, глянул на двор и веселящихся там детей, потом решительно прошагал и сел в кресло, а я собрала блок воспоминаний, относящихся к делу, которые считала из разума кошки, и толкнула ему по ментальному каналу. Минут пять он просматривал воспоминания, а там было что посмотреть. Не всё, но то, в чём лично участвовала Макгонагалл. Там как раз и были обсуждения о том, как женить Поттера на Уизли при помощи зелий, и меня выдать замуж за Рона, потом разграбить сейфы Поттеров, а потом потребовать вхождения Поттера в наследство Блэков, и уже потом, разграбив и эти сейфы, подставить Гарри под Аваду Тёмного Лорда. Когда они всё это обсуждали, Сириус ещё сидел в тюрьме, и теперь они так сильно переживали, что аж дементоров из Азкабана нагнали. Когда Гарри очнулся и открыл глаза, они имели полностью чёрный цвет вместо зелёного, а потом от него распространилась волна некроэнергии такой силы, что мне пришлось быстро возводить вокруг себя некромантский щит и судорожно защищать двери и окна. М-да, надеюсь, никто не заметил светящуюся зелёным волну. — Мр-р-рази! — выкрикнул взбешённый Поттер. — Гарри, ты с ума сошёл так некромантией шибать? Да если бы я щит мёртвых не поставила, меня бы прям как Волдеморта в пыль развеяло. Ты, это, поосторожней там, Гарри, — вскрикнула я. Его глаза приняли нормальный цвет, и он непонимающе на меня взглянул. — Так, все разговоры потом, посмотри вокруг. Ну он и посмотрел. Это раньше был заброшенный класс. Ключевое слово — раньше. Теперь вместо парт была некая слизь, стулья представляли из себя покорёженные вздымающиеся не более, чем на несколько сантиметров над землёй куски дерева, выглядывающие из неоднородной сизо-зелёной массы. Кроме всего, голова чучела какого-то буйвола двигалась и шевелила глазами красного цвета, пытаясь оторваться от стены. — Это я такое сделал? — спросил он в шоке. — Ага. Так. Секунду, не отвлекай, все разговоры потом. Я быстро собрала всю некроэнергию из округи, полностью нейтрализовав всё помещение, и чучело, висевшее над дверью, перестало двигаться, ну и глазки тоже стали нормальными. Подняв испуганного Гарри телекинезом, я отменила трансфигурацию кресла, мгновенно выдала волну дезинтеграции, полностью разложив на молекулы всю бывшую мебель и, подскочив к Гарри, сняла все заклинания и заглушки, наложенные на дверь, обняла его, и тут же переместилась на опушку большого озера, там, где на третьем курсе нас застали врасплох дементоры. Я уже слышала подозрительный топот ног за дверью. Упав в мягкую траву, я расхохоталась. — Ух, Гарри, ну ты силён, блин. Ты уже подходишь к совершеннолетию, и некромантия в тебе начинает пробуждаться. — А что ты сделала, Гермиона? — Замела следы, убрала любую некроэнергию там и почистила внешний вид. — А почему? Я застыла и вылупилась на Гарри, как на восьмое чудо света. — Как почему? Да ты что? Там в Министерстве сейчас все детекторы повышибало от твоего выброса. Через пять минут в Хогвартс аппарируют несколько групп быстрого реагирования из Аврората. А через десять к ним присоединятся и Невыразимцы. Через двадцать минут весь Хогвартс будет кишмя кишеть этими кадрами. Гарри, как бы тебе сказать-то помягче. Некромантия в Англии не очень легальна. Она, прямо скажем, запрещена, и тут некромантов очень не любят, — бедный парень аж посерел. — Спокойно, спокойно Гарри. Все последствия я убрала, место очистила, пускай теперь роют. Расслабься. — Так это что, тёмная магия? — Зелёная. — Что зелёная? — уставился на меня Гарри. — А что тёмная? — уставилась я на него в ответ. — Гарри, магия на цвета не делится. Только на разделы. — Но Дамблдор сказал… — запальчиво начал мальчик и осёкся. — Ага, вот-вот. Слишком много он говорит, особенно когда нихрена не понимает. — А ты это знаешь? — Между прочим, перед тобой магистр некромантии. Ну, среди многого другого, — приняла я героическую позу с поднятым подбородком и взглядом, устремлённым вдаль. — Учиться надо, Гарри, некромантия — одна из твоих родовых особенностей. Если хочешь, я тебе покажу то место, где можно найти местную версию. Только чур никому не рассказывать, договорились? — Хорошо, — ответил мальчик. Гарри посмотрел на меня долгим взглядом. — Испугалась? — Честно? Да я, блин, чуть не обосралась, когда ты там шибанул. Я же тоже жить хочу. Если бы я щиты не поставила, ты бы меня в прах разнёс. Я-то знаю, к чему приводит высвобождение такого количества некроэнергии. Он улыбнулся своей яркой улыбкой и сказал: — Опять ты мне помогла. Я вздохнула. Довольно мало людей понимает малоизвестный факт. Он относится только к таким детям, как Гарри. И, наверное, это хорошо. Дети, которых в детстве не любили, сами не научатся любить. Сироты, брошенные, оставленные всеми вокруг, оценивают всех вокруг себя по совершенно другим критериям. Это может быть что угодно: выгода, сила, принадлежность к стае. Вот последнее сироты закрепляют на подсознательном уровне. С самого раннего детства сироты уясняют главный факт: принадлежность к правильной стае означает разницу между жизнью и смертью. Гарри не любил меня. Просто не способен был, нечем ему это было делать. Тот, которого никогда никто не любил, а только избивали, заставляли работать и обзывали, просто не имел такого органа, который мог бы любить. Но зато, как это обычно бывает, все остальные органы компенсировали это чувство. Гарри меня оценивал совсем по-другому. Как удачную партию, как замечательную подругу, как единственную, кто относилась к нему хорошо просто так, не из-за денег, и не из-за его статуса в магическом мире. И вместе с таким отношением вместо любви я получала нечто другое. Преданность. Готовность довериться. Готовность, взявшись за руки, шагать вместе куда угодно. Хоть он периодически пугался моих методов, ведь он ещё не привык к такому, но не дёргался и не рыскал по сторонам, как делал бы другой «нормальный» подросток его возраста. В возрасте пятнадцати лет все считают себя самыми умными. И все знают, что убивать плохо. То, что я сделала с семейкой Уизли, то, что я сделала с Минервой, да вообще мои методы испугали бы любого другого подростка. Любого, но не Гарри. Нет, естественно, он тоже пугался. Но даже не думал бросить меня. Отойти хоть на шаг или даже дать в себе усомниться. Просто просил разъяснений, вот и всё. За это я ему была благодарна. — Ай, да ладно, кто будет считать? — улыбнулась я. — Но шарахнул ты знатно. — И что, я теперь так всё время буду делать? — Нет, больше не будешь. Ну… в смысле, неосознанно не будешь. А вот по желанию — запросто. — А почему так произошло? — Да скорее всего Оливандера надо по башке стукнуть за это. Он тебе палочку продал, помнишь, я тебе говорила, там она блокирует талант некромантии. — Ну да. В начале лета. — Ага. Ну так вот. Три года она это делала, и энергия в тебе копилась во внутреннем накопителе, который все зовут резервом. Кроме того, бородач тебе ограничители на ядро поставил. А теперь ты палочку свою заменил на ту, что сделали тебе на заказ. Ограничители я сняла ещё в начале лета. Вот и вышло, что больше твою некроэнергию никто не держит. А ты, когда разозлился, решил, что называется «Моя есть тупой варвар. Моя есть крушить. Моя есть убивать». Вот и жахнул чем посильнее. Ну, это я так думаю. Моё объяснение, как ты понимаешь, чисто умозрительная догадка. — А что ж ты раньше мне не сказала? — Блин, ну Гарри, ты меня с кем-то путаешь. Я же не всезнающий Бог. Откуда мне было знать, что ты так шарахнешь? — Так тогда выходит, может, Дамблдор правильно сделал, что магию мне заблокировал. Я аж чуть не подавилась от такого. — Ну да, — ядовито заметила я, — магия — это же опасная штука, давайте всем детям будем отрезать руки, чтоб опасного чего не наколдовали, и ноги тоже отрежем, чтобы и сбежать не смогли никуда. Да тогда, чего уж мелочится, голову отрежем, и всё. Это ведь от головы все проблемы. Люди, которые головой думают, а не только в неё едят, как Рон, они вообще опасны могут стать. Вдруг удумают чего политически неверного. Таких, как этот Дамблдор, надо давить в младенческом возрасте. Он фанатик. В его глазах прав может быть только он и никто другой. Ведь только он знает, как надо правильно. Я проводила взглядом очередную группу мракоборцев, бегущую в Хогвартс, указав на них взглядом. — Гарри, даже не думай о таком. Нет плохих или лишних направлений магии. Все эти проблемы и с правительством, и с опасной магией решаются проще простого. — Как? — заинтересовался он. — Магической клятвой. Просто даёшь хитрую клятву, что не будешь специально пакостить первым, да и всё. Ну, это я упростила, она на самом деле гораздо объёмнее. Это, кстати, для всех так, не только для некромантов. И всё это одним махом раз и навсегда решается. При поступлении в академию магии все дают стандартную клятву. И я видела, как надёжно это работает, в нескольких мирах. И никто ничего не запрещает. Всё разрешено. Глядя на ещё три группы непонятно кого, то ли мракоборцев, то ли авроров, бегущих в Хогвартс, Гарри грустно произнёс: — М-да, натворил я дел. — Ага, зато прикинь, какой у директора сейчас праздник, — злорадно ухмыльнулась я, — ему там сейчас дырку в башке проделают и в задницу без вазелина отымеют. Гарри криво ухмыльнулся и кивнул. — Давай, главное, легенду с тобой общую выработаем. Если что, мы после ужина ушли на озеро гулять. Мало ли, может, ты меня на свидание позвал. И вообще, не лезьте. Не было нас в замке вообще. Ну, это если спросят. Но не думаю, что спросят. Нас никто не видел, куда мы делись, не заметил, так что сам понимаешь. Да и вообще, кто же заподозрит такого замечательного Мальчика-Который-Выжил, надежду света, всего такого положительного ребёнка в страшной и ужасной некромантии? — М-да, — хихикнул Гарри и, посмотрев на меня, предложил мне локоть, заставив меня даже выпучить глаза. Вначале хотела пошутить, но потом передумала. И так, весело общаясь, идя под локоть к замку, мы и вошли в главный холл, где явно была заметна суета.