It's just a wish

Крейг лежал на кровати и широко раскрытыми глазами пялился в потолок. Глаза, привыкшие к темноте, изучали выступы причудливой лепнины, изображавшей бесчисленные виноградные лозы, увивавшие потолок старинного дома, словно живой виноград — беседку. Отовсюду слышались какие-то шорохи. Время от времени поскрипывали половицы и ступеньки, ведущие вниз. Казалось, кто-то невидимый осторожно обходит свои владения. Этот кто-то не излучал опасности; скорее, это был призрак, хранивший древние тайны старинных королевских семей, которые в разное время владели этим домом. Возможно, его нынешний хозяин умел общаться с призраками — по крайней мере, однажды Крейг видел что-то вроде подношения духам, оставленного на каминной полке. Он не решился спросить об этом Ронни — не потому, что боялся показаться суеверным идиотом, а потому, что не хотел уронить свой новоприобретенный авторитет в глазах кумира и друга. С некоторых пор Дио почему-то считал, что его коллега-гитарист способен увидеть то, чего не видят обычные люди. При таком подходе все чудеса старинного дома должны были быть для парня очевидными — по крайней мере, так казалось самому Голди. Сон никак не шел. Из-за туч выглянула луна, назойливо ударив в глаза. Парень вздохнул и выбрался из кровати. Прошлепав в бильярдную комнату, он уселся в кресло у окна, глядя на дикий, но живописный сад позади дома. Луна, то прячась за облаками, то вновь выныривая из-за них, бросала на землю причудливые тени, которые казались живыми существами. — Иногда мне кажется, что это волшебные духи, — прозвучало над ухом, и Крейг подскочил от неожиданности. Рядом стоял Ронни, одетый в элегантную шелковую пижаму и мягкие домашние туфли. Довольный произведенным эффектом, он уселся в кресло напротив. Лунный свет зажег в его глазах желтые точки, и у Крейга мелькнула мысль о диком звере, который сидит в засаде в темной лесной чаще. — Ты когда-нибудь их видел? — шепотом спросил Голди. — Я имею в виду, настоящих духов? — Было дело, — заговорщицким тоном отозвался Дио. — Когда мы с Венди только переехали сюда, мне явилась женщина. Она была красивой, как греческая статуя, а ее взгляд был смертельным, и мне все время приходилось смотреть в сторону, при этом демонстрируя максимальное почтение. Она оставила мне кирпич из белого мрамора и велела закопать в подвале, чтобы отвести беду. На нем были высечены сатанинские символы, и я испугался проклятия. Но не послушать эту женщину было еще страшнее… — Ты все шутишь, — усмехнулся Крейг. — Но сюжет хороший, выйдет отличная песня. — Мне нужна музыка, — лукаво улыбнулся Ронни. — Будет, — с готовностью отозвался парень, добавив про себя: «все, что ты попросишь». Вокалист задумчиво смотрел в окно. Свет и тени причудливо ложились на его лицо, делая черты еще более резкими, гротескными. Если написать с него картину, то не сразу поймешь, эльф это или сам дьявол, красавец или урод — как будто бы он каждую секунду менялся, становясь иной сущностью. По-видимому, многие люди чувствовали это в Ронни, а потому не могли оставаться к нему равнодушными — каждый в свою сторону. — Там, где я жил… — нерешительно начал Крейг, и резкий итальянский профиль тут же повернулся в анфас, источая само внимание. — В нашем городке была старинная церковь, и на ее фасаде были каменные ангелы. Ходили слухи, что по ночам статуи спускаются вниз и бродят по городу в облике людей без лица, которые хватают случайных прохожих, и те бесследно пропадают. — Может, их просто переносят в другое время? — подхватил Ронни. — Например, в прошлое, где они живут до глубокой старости и умирают в день своего исчезновения. — Звучит как ужастик, — Голди зябко передернул плечами. — Тебе надо это запатентовать. — Я музыкант, а не сценарист… — Дио помолчал, вздыхая о чем-то своем. — А вот я бы хотел, чтобы меня перенесли в прошлое. Это же так интересно — оказаться в том времени, о котором ты только читал в книжках! — Да-да, «я должен сидеть за Круглым столом, быть слугой короны, хранителем знамени, в блески и сиянии» — так поется в твоей песне. Кстати, почему ты так редко ее поешь? — Потому что все на свете когда-то заканчивается, — вокалист выбрался из кресла и сладко потянулся. Эта его манера уходить от ответа с грацией дикой кошки немного раздражала Голди: никогда нельзя было угадать, когда Дио решит быть до конца откровенным. Только приготовишься слушать, затаив дыхание — и вот он уже сварливо требует свой чертов «Гиннесс», а то и вовсе сматывает удочки. — Знаешь, я всегда был доволен жизнью, — Ронни остановился где-то за спинкой кресла, в котором сидел Крейг, его голос звучал рассеянно. — Меня вообще было сложно ввести в уныние, я всегда находил, чем бы таким заняться. Но иногда, без видимой причины, мое сердце вдруг сжимала рука печали… «Да ты просто поэт!» — хмыкнул про себя Голди, но промолчал. — Знаю, знаю, как это звучит, — усмехнулся в темноте вокалист. — Но эта печаль, она… будто бы из другого мира. Как будто бы давний привет из дома, в котором никогда не был, из того места, где тебя ждут незаконченные дела и близкие люди… Со временем я понял, что во мне живет тоска по прошлому, которое мне не суждено было застать. Когда я начал писать песни, я представлял себя частью этого прошлого, человеком, который видел его чудеса… «И ты думал, что найдешь тех, кто тоже видит», — с тоской подумал Крейг. Он сам не заметил, как слезы подступили к горлу, сбив дыхание. Нет, они никогда не будут близки по-настоящему, всегда будет эта стена между ними — незримая, но ощутимая. Ронни — свободный всезнающий дух, словно магический дракон, витающий между мирами, и он — неотесанный парень с окраины, за жизнь прочитавший едва ли сотню книжек. Пусть он и неплохой гитарист, но на этом и все, на настоящее творчество — нет, творение, предполагающее связь с высшими сферами — у него просто недостаточно фантазии… Узкая длиннопалая ладонь опустилась на его всклокоченную голову и мягко потрепала по волосам. — Ты был прав, когда сказал, что мои песни — не просто сказки, — мягким шепотом прозвучало над ухом. — Я действительно так вижу. И ты был первым за много лет, кто сказал мне это. А значит, ты тоже видишь.