making love is how we'll pray

      Джеймса выписывают рано утром, выкачав ещё немного крови перед уходом, и весь оставшийся день он ходит в предвкушении запланированного свидания. А вечером, как и обещал, зная, что заканчивает Майкл работу к восьми, ждёт его на стоянке больницы, твёрдо решая поубавить свою экспрессию хотя бы в первые минуты. Но как только видит Фассбендера, — едва не подпрыгивает, махнув ему рукой. Майкл выглядит так, будто никогда бы не имел дела с кем-то вроде Джеймса. Тонкая черная водолазка заправленная в светлые выглаженные брюки, плотно прилегает к телу, обтягивая мышцы и подчеркивая стройность, скрываемую до этого медицинским халатом. Джеймс же по виду будто только проснулся: набросил поверх майки, в которой провел день, мятую и самую мягкую рубашку в синюю клетку на случай, если вечером похолодает, и натянул светлые потрёпанные джинсы, не заморачиваясь. Он старается не слишком нагло осматривать чужую талию одной ширины с узкими бедрами, и, хотя и мешковатость его одежды не позволит заметить разницу, втягивает живот и выравнивается под взглядом, расправив плечи. Майкл салютует в ответ, здоровается и первое, что хочет спросить, есть ли у Джеймса вообще права, но не успевает, понимая, что не хотел знать ответ. — Ты умеешь водить? Я не знаю, как сюда доехал, честное слово, поэтому садись за руль лучше ты, — просит Джеймс, открывая для Майкла двери со стороны водительского сидения, а сам вытягивает пачку сигарет из нагрудного кармана рубашки, быстро садится на соседнее пассажирское и затягивается, закурив. Майкл замечает вместо пуговицы на кармане маленький металлический значок, но не успевает рассмотреть его и улыбается поражённо, сдавая назад, выезжая со стоянки и откидываясь удобно на спинку кресла. — Как твоё самочувствие? Выглядишь явно лучше, чем когда сюда попал, — говорит Фассбендер. Он правда не знает толком, как себя вести, — он не ходил на свидания со своими пациентами, да ещё и с кем-то вроде Джеймса. Джеймс… Из тех, кто сходит с ума и тащит за собой остальных. И Майкл пока не знает, привлекает его это или пугает. — Чувствую так же, — кивает Макэвой, протягивая ему уже уверенно тлеющую сигарету и, когда Майкл делает одну затяжку, нахально забирает обратно, сжимая зубами и сразу касаясь языком уже немножко мятого фильтра. Закатное солнце отражается оранжевыми лучами от лиц и салона автомобиля. — Я соскучился, честное слово, — признаётся Джеймс. — Весь день сегодня думал, как тебе достойное свидание устроить, и ни до чего особо не дошёл. Так что мы за город, к заливу, немного дальше сворачивай с главной. Сегодня в городе делать нечего, но на неделе можем сходить, если ты захочешь, — обещает он и улыбается, осматривая руки Майкла, лежащие свободно на руле, и думая о том, у всех ли врачей руки такие красивые и каждый ли может похвастаться длиной и изящностью бледных фаланг. Джеймс возвращает сигарету и потягивается на сидении, а Майкл улыбается, краем глаза оглядывая его — ему интересно наблюдать за Джеймсом, за его поведением, движениями, мимикой… он сам по себе очень красивый молодой человек, и эмоции он выражает очень активно. И каждая из них отражается в Майкле, поразительно. Джеймс просто хаотичный и обаятельный. — Ты, я так понял, знаешь все городские тусовки? — уточняет Майкл. С работой врача, конечно, много времени на развлечения у него не оставалось, но иногда это было бы отличной идеей. Может быть, на следующем свидании. Может быть. Если оно будет. Майкл надеется и кивает: — Хорошо, я запомнил. — Клэр по мне, уверен, уже скучает, верно? И тот парень, которому всё внутренности перелопатили. Хотя на счёт него я, конечно сомневаюсь. Хорошо, что он не из твоего отделения, — говорит Джеймс, но затем вспоминает, что обещал себе в этот раз быть сдержаннее и не болтать много, так что переходит сразу к сути дела, выдавая свою тревогу. — Майкл, я совсем не умею организовывать свидания… — признаётся он с мучительным стоном. Майкл смеётся мягко и сползает немного ниже в сидении. — В этом нет ничего сложного. Достаточно только найти нужного человека и пойти в любимое место. Куда мне поворачивать? Джеймс косится на него, смотрит скептически и молча указывает пальцем направление. — Хорошо, я смотрю, ты оказываешься профессионалом во всём, во что ввязываешься… — Это уже тебе судить, — отвечает Майкл, и Джеймс смягчается моментально. Они шутливо переговариваются всю не слишком долгую дорогу, а когда Джеймс говорит тормозить у развилки перед заливом, где заканчивается асфальт и начинается песок, Майкл обнаруживает, что их разговор давно набрал космические обороты, и буквально загорается: — В смысле, ты не веришь в инопланетян? — спрашивает он с удивлением, выходя из машины, и отдаёт Джеймсу ключи. — Милый, если бы существовали они, или если бы существовал Бог — у этой планеты не осталось бы шанса сразу же после появления Римской Империи, — объясняет Джеймс и садится на край широкого капота, чтобы снова закурить перед тем, как спускаться к заливу.— Посмотри вокруг, разве такое поведение допустимо? Не верю я, что замысел кого-то, кто создал всё это, теперь из-под контроля вышел. Джеймс затягивается на полные лёгкие и смотрит на небо с почти-вызовом, будто бы видит там кого-то конкретного и не слишком доброжелательного. А затем вдруг щелкает пальцами и заключает: — Я вот что скажу. Если кто-то там и есть, они либо очень терпеливые и верят, что когда-нибудь мы поумнеем достаточно для того, чтобы начать щадяще использовать ресурсы Земли и не думать о том, кто с кем трахается… либо ждут, когда мы друг-друга перебьем. И развлекаются. И какие твои ставки? У этой планеты нет будущего, — заключает Макэвой, спрыгивая на землю, и кивает Майклу на спуск к пустующей набережной, потянув его за запястье. Он очень любит тактильный контакт, буквально нуждается в нём, но ради Майкла впервые сдерживается, позволяя себе только оправданные прикосновения, вроде этого, осторожного, с целью ускорить шаг. И радуется возможности забрать ключи от машины. А вместо поцелуев, — касается языком и сжимает губами фильтр сигареты, которую снова курит с ним вместе Майкл. — Может быть, инопланетяне не знают о нашем существовании, — протестует Майкл, потому что он не очень религиозный, но в них верит. Возможно, он чересчур сильно любит «Звёздные Войны». Но этого точно никто не докажет. — Почему нельзя предположить, что они просто далеко отсюда, но однажды они прилетят к нам. И я думаю, что они не боги, не мессия, просто… Такие же, как мы. Может, в них не течет кровь и вместо кожи у них бордовая слизь, кто знает? Его явно заводила эта тема — он обожал дискутировать с людьми об этом, а потом получать насмешливый взгляд в спину. Но во всём виновато, скорее, его чрезмерное для взрослого человека возбуждение от этой темы. А ещё ему, может, совсем немножко хотелось отвлечь Джеймса от плохих мыслей. — Слизь заместо кожи? Я тоже хочу, — заявляет Джеймс, поднимая руку с зажатой в пальцах сигаретой и закатывая рукав рубашки до локтя. Рассматривает свою кожу на предплечье, пытаясь перенести слова Фассбендера в реальность и представить, как бы это выглядело. Майкл любуется на россыпь веснушек на бледной коже. — Только не бордовую, мне бы не пошёл этот цвет. — А тебе зачем? — у Майкла, к сожалению, была живая фантазия. — Это чужая фишка, к тому же, не самая приятная. И да, тебе больше подойдёт… бирюзовый? — шутит он, беззастенчиво наблюдая за его руками. Джеймс подносит руку к лицу, сжав сигарету зубами, и закатывает второй рукав, чтобы было свободнее, а затем заявляет очень уверенно: — Если они узнают и когда-нибудь действительно прилетят, свалю с ними. Может, там мне повезёт больше. Ты, кстати, со мной, — кивает он очень серьёзно, поднимаясь на ступеньки каменного пирса. — О, и кстати, это ведь не просто так! Я всё детство очень хотел в космос. Если зайдёшь ко мне, я тебе докажу, у меня сохранены мои детские рисунки, и самый лучший из них, с ракетой в звездах, на двери в кухню висит. Я в прошлом году нашёл коробку с некоторыми своими детскими вещами. Помню, нарисовал его и сказал, что на луну полечу. Бабушка мне тогда заявила, что НАСА больше в космос обезьян не отправляет, и я опоздал. Рыдал всю ночь, — смеётся Джеймс и садится бесцеремонно на землю. Тушит бычок о пирс и прячет после в карман брюк. Майкл садится рядом, краем глаза наблюдая за маленькими волнами. — Твоя бабушка звучит как очень… жесткий человек, — неловко посмеивается он, надеясь, что Джеймс не сочтёт это обидным, и не отвечает на заявление о том, что Джеймс возьмёт его с собой к инопланетянам. Он бы согласился… наверное. — Да не жесткий она человек, милый, — Макэвой делает какое-то кислое выражение лица и смотрит на Майкла так, будто только что на спор съел лимон. А затем усмехается и пожимает плечами, объясняя: — Плевать она на меня хотела просто. Это звучит абсолютно спокойно и беззлобно, безразлично даже, будто факт вообще не является чем-то обидным и досадным. Майкл готовится что-то сказать, утешить, как-то помочь, но понятия не имеет, что он может, потому что они ещё не на том уровне отношений, чтобы он знал, что тут поможет. Поэтому он молчит, чувствуя себя как-то смущённо. Солнце почти касается горизонта, и Майкл следит за лучами, смешивающимися в водой, пока не замечает бледно-голубой блеск в нескольких метрах от пирса. — Смотри, там медуза. Огромная какая. Может, тут ещё и акулы есть? — спрашивает он у Джеймса, оборачиваясь к нему. И Джеймс быстро переключает внимание на воду, с любопытством ребёнка выискивая ту самую медузу. А пока, не глядя на Майкла, интересуется в ответ на заявление об акулах: — Ты скучаешь по своим родственникам? — он не имеет ввиду ничего плохого и ни в коем случае не хочет обижать, но улыбка у Майкла такая искренняя, слепящая и широкая, что Джеймс успевает едва ли не зубы мудрости рассмотреть. Он никогда такого не видел. И ему очень нравится. Ответа на свой вопрос он не требует и вовсе забывает о нём, потому что наконец замечает крупную, переливающуюся под солнечными лучами шляпку инопланетного тела близко к поверхности воды, и всё его оставшееся спокойствие в момент растворяется. Взамен ему появляется восторг. — Нет, ну… — Майкл смеётся. — Ты, разумеется, не первый, кто так шутит, — ему не обидно, некоторые даже говорят, что это обворожительно. — Главное, чтобы тебе нравилось, — как-то неловко флиртует Фассбендер. Вообще-то, он умеет флиртовать, очень даже неплохо, но Джеймс такой яркий, шумный, сбивает его с толку, заставляет сомневаться в себе, своём флирте и вообще во всём в этом мире. Но только не в самом Джеймсе. — Какая здоровая! Слушай, это те же твои инопланетяне, ну ты посмотри на них! Сейчас я её тебе достану, погоди! — заявляет Джеймс, уже сбросив с себя на пирс рубашку и собираясь стягивать белую майку. Майкл приходит в себя и озадаченно вскидывает голову. — Твою мать, Джей, ну что ты устраиваешь? — тон у него какой-то средний между испуганным и восхищённым. Он хватает Макэвоя за запястье, тянет вниз и вдруг замечает пробитый сосок. — Ух ты… Клёвый пирсинг… Где ты это делал? — спрашивает он с искренним интересом и, возможно, уже хочет такой же. Джеймс садится на место, поднимая на Майкла озадаченный взгляд, и уже хочет начать пререкаться, но комплимент по поводу пирсинга благополучно переключает его внимание. Его отвлечь слишком легко. И он накрывает ладонью руку Майкла на своем запястье. — Тебе нравится? — улыбается Макэвой, показательно выравниваясь под заинтересованным взглядом, чтобы Майклу было лучше видно. — Будто бы, у друга. Но не помню, как согласился на это, честно, это точно было не лучшей моей идеей, потому что это было так больно, что я даже протрезвел. А потом оно ещё не хотело заживать месяц, наверное, я ночами не спал или цеплялся за что-то. Наша кафедра ведь ещё обязана носить униформу, а я ненавижу пиджаки, так что это было ужасно неудобно… Майкл пытается не смеяться — не потому, что он насмехается, просто это странное чувство в груди, словно он опять на первом курсе, впервые курит косяк, а мир прекрасен. — Ты пьяным сделал пирсинг? Знаешь, что именно такие пациенты ко мне приходят? Это очень опасно, — говорит Майкл и не верит происходящему. Он ни в коем случае не отчитывает. Работа врача муторная, и Майкл совсем забыл о том, что такое веселиться, напиваться у друзей и позволять себе импульсивные, глупые решения. Ему хочется сделать себе татуировку по пьяни в чужом подвале, на спор выпить бутылку шампанского залпом и вести машину после, но он слишком послушный мальчик для такого. — Э-эй, ну уж нет, только если ты не такой чувствительный. Иначе оно того не стоит, поверь мне, я пластырь за пластырем менял, — убеждает Макэвой, вероятно, заметив искорку азарта в серых глазах. Майкл улыбается предупреждению и не хочет отпускать его руку. Джеймс очень эмоционально жалуется, потому что он за всё время тысячу раз пожалел, что проделал эту глупость, а затем оглядывается на воду, понимая, что потерял из виду блестящую на солнце шляпку, и вздыхает разочарованно, потянувшись за своей рубашкой. Открепляет от нагрудного кармана маленький значок с чертополохом, который Майкл приметил ещё на парковке больницы, но не рассмотрел и не смог пошутить об исторической родине Макэвоя. — Вспомнил, я же хотел сделать тебе какой-нибудь подарок в память о моей попытке, — заявляет Джеймс и берет его за руку, вкладывая в ладонь миниатюрное металлическое растение. — Это символ Шотландии. Чтобы ты всегда обо мне помнил. Договорились? — Ох, — смеётся Майкл. — Стыдно, что я ничего не подготовил, — он принимает значок, улыбается, и это… Очень мило. Это очень мило, и Майкл, как сентиментальный придурок, вешает значок на водолазку, собираясь носить его ещё несколько лет минимум.       Когда они едут домой, за окнами машины уже густые сумерки. Джеймс, как всегда, смеётся, рассказывает очередную вспомнившуюся очень внезапно ситуацию из жизни, а Майкл курит, слушает, улыбается и уже хочет ответить, но его вдруг прерывает звук сирены позади. Темный салон автомобиля начинает отбивать красный и синий цвета, а Макэвой замолкает так резко, будто ему закрыли рот, и оборачивается, выглядывая из-за сидения очень осторожно. — Упс… Достань документы, нам придётся затормозить, — предупреждает Майкл, но Джеймс его уже не слушает. — Вот блять. Блять-блять-блять… — почти шёпотом комментирует ситуацию он и кладёт ладонь Майклу на плечо, сжимая пальцы и нервничая всё сильнее. А затем до него доходит, что Майкл предлагает, и Джеймс даже заикается перед ответом. — Н-нет-нет-нет-нет, милый, эй, мы не можем остановиться. Я же говорил, что машина не моя, откуда у меня документы… — говорит он и осматривается очень нервно, думая, что предпринять и стараясь не высовываться из-за сидения. Майкл, видя это, начинает переживать тоже, потому что, если нервничает Джеймс, значит, дело серьёзное. В крови медленно закипает адреналин и бьет в голову уничтожающим потоком, когда Макэвой вдруг решает признаться:  — Здесь салон напичкан наркотой, понимаешь? Я не знаю всех мест, но… — он поджимает губы и пробует опустить солнечную защиту над рулём, едва не срываясь на крик, когда Майклу на колени падает зелёный пакетик. — Вот! Вот видишь! — парень сжимает его руку на руле крепче, потому что он очень редко не знает, что предпринять, и в тюрьму ему как-то уж совсем не хочется. Да ещё и Майкл теперь в это втянут. — Ты серьёзно, что ли, ты издеваешься надо мной, можно было предупредить об этом раньше?! — спрашивает Майкл и он в ужасе, но смеётся, и сам не понимает собственных эмоций. И ему ничего не остаётся кажется, так что он вжимает в пол педаль, и поворачивает так резко, что Макэвой ударяется о его плечо, а воздух застревает в лёгких и сбивается в комок. Машина разгоняется на приличную скорость, и теперь им светит ещё и за превышение в городе. Но Джеймсу, кажется, наплевать, он отстраняется, сползая на сидении, и с таким восторгом смотрит на Фассбендера, выжимающего из автомобиля всё, что возможно… и может только улыбаться абсолютно рассеянно и очарованно. Пробует оглянуться на полицейскую машину, разрывающуюся сигнализацией, но остающуюся позади, и понимает, что парни, видимо, не успели сориентироваться. Зато с этим прекрасно справился Майкл. И для самого Майкла это потрясающие ощущения, — он думает, что когда они оторвутся, он сначала попросит у Макэвоя покурить, а потом прижмёт его к кровати. Джеймс берёт себя в руки, надеясь, что никто не попадётся им на дороге, чтобы к основному сроку не прибавился срок за убийство, и указывает Майклу заранее, как срезать и куда ехать, на резких поворотах едва удерживаясь, чтоб не удариться либо о водителя, либо о двери. Он и подумать не мог, что эта машина способна на около-дрейф, но с Майклом и у него самого будто второе дыхание открылось. Перед въездом на тёмную узкую аллею, тянущуюся ещё несколько сот метров между старыми зданиями, прижатыми друг к другу так плотно, будто им отчаянно не хватает места, и вмещающими в себя всего по несколько квартир, Джеймс приподнимается, стараясь не мешать, и выключает все фары. Майкл заворачивает за угол, останавливая машину в укромном дворике, окруженным тремя трёхэтажными домами, и Макэвой едва не сползает с сидения, боясь обернуться. Они сидят молча несколько секунд, глядя перед собой, и Джеймс успевает почувствовать собственное сердце в горле, а потом смотрит на Майкла, который срывается на смех, и понимает, что только теперь в состоянии дышать. Но все равно задыхается. Фассбендер откидывается на спинку кресла, смеётся громко и с удовольствием. — Боже мой, ты… — Джеймс смотрит на него с таким восторгом, что сейчас заплачет от эмоций. — Ты просто чудо, где ты научился так?! — Я не знаю, — хихикает Майкл, и он сам правда не знает, наверное ему просто очень не хотелось попасться полиции. Это был бы неприятный пункт в его резюме. Но Джеймс не выдерживает ожидания ответа и тянется обнять его за шею. Майкл потом ему обязательно расскажет, а может, и его самого так научит, но сейчас Джеймс, наплевав на их обещание, целует его губы с таким рвением, так ласково, благодарно. Прижимает его крепко к себе, шумно набирая носом воздух сквозь поцелуй и почти намеревается усесться ему на колени. Майкл хочет что-то ответить, или успокоить дико бьющееся сердце, продышаться, но зарывается пальцами Джеймсу в волосы и сжимает мягкие кудри. Возможно, у него встал, возможно, он уже не против трахнуть Джеймса прямо здесь, возможно, у него никогда не было таких запоминающихся свиданий. Но дело оказывается не закончено. В квартире на третьем этаже загорается свет, а затем из подъезда к ним на встречу выходит высокий и очень крепкий по виду парень, точно шире Майкла в плечах и выше Джеймса на голову, и направляет фонарик на лобовое стекло, стоя в одной майке и шортах, и сжимая в зубах сигарету. А Джеймс, заметив свет, отрывается и быстро открывает двери, сразу приветливо махнув ему рукой. — Милый, ты не поверишь, что только что было! — радостно сообщает он, подходя ближе, и тянется обнять, хотя этот парень выглядит так, будто готов его убить на месте. — Нахер тебя, кто за рулём моей машины? — уворачиваясь от поцелуя в щеку, требует объяснений искренне доброжелательный сосед, и Джеймс будто загорается от этого вопроса. — Ох, Хью, это первоклассный гонщик! За нами, кстати, через весь город хвост тянулся, так что срочно очищай салон! — Блять? Я дал тебе машину, а ты попался копам? — парень замирает, округлив глаза, кажется, будто сейчас откусит фильтр от сигареты. Майкл выключает двигатель, выходит тоже и кидает ключи хозяину машины, рассудив по разговору, кому она принадлежит. Он молча слушает, подойдя ближе к Джеймсу — сказать ему нечего, да и Джеймс сам неплохо с этим справляется. Хью выглядит очень зло и угрожающе, и Майкл решает не вмешиваться. — Как видишь, нет, но, ох, если бы не Майкл, Хью… — Какая нахер разница, если они наверняка засняли номер?! Джеймс вдруг замолкает и гордо запрокидывает голову, а Майкл с интересом следит, как Макэвой быстро обходит машину, вытягивая пластинку с номером, прикрывающую настоящий, пока Хью, ничего не говоря, сверлит взглядом нового знакомого. — Ты меня плохо знаешь, милый? — самодовольно улыбается Макэвой, вручая парню незарегистрированный номер несуществующей машины, и вопросительно изгибает бровь. Хью немного стихает, но все равно выглядит очень и очень злым, вероятно собираясь предъявить что-то ещё, но Джеймс ловко вытягивает из его плотно сжатых губ сигарету и глубоко затягивается. Майкл молча восхищается, потому что это была мастерская работа. Словно Джеймс точно знал, что они попадутся. Хотя, наверное, уточнять этот момент он не станет. — Если ты не знаешь, что предпринять, то можешь за меня порадоваться, потому что, милый, я, кажется, влюбился, — объявляет Джеймс, бодая Майкла показательно лбом в плечо и предлагая сигарету ему. Фассбендер забирает сигарету, но никак не комментирует это. Ему, пожалуй, приятно, но… всего одна погоня от полиции? У Джеймса крайне низкие стандарты. — Какая неожиданность, никогда такого не было, и вот опять. А у тебя… — Хью смотрит из-под лба, грубо прижимая указательный палец к груди Майкла. — У тебя большие проблемы, поздравляю. И не только с этим придурком. Майкл сконфуженно смотрит на Хью, хмуря брови, а затем отвечает, решая, что пришло время знакомиться. — Нет, проблемы были бы у нас всех, если бы мы остановились, — он вскидывает бровь, но ему как-то не очень страшно. — Потому что в твоей тачке полно дури. Поэтому попались бы не только мы. Хотя в следующий раз, — Майкл оборачивается на Джеймса, одновременно с предложением намекая на то, что этот следующий раз будет, — просто попроси меня приехать. Джеймс смотрит влюблённо и улыбается на заявление о следующем разе. Сосед сжимает ключи от машины в кулаке, по виду с полной готовностью воткнуть их кому-нибудь в лицо. — Ты ещё просто не понял, во что ввязался… — комментирует он рассерженно обещание Майкла, но отвлекается, потому что Макэвой, кажется, собирается заканчивать этот напряженный диалог. — Ты такой злой… — объясняет ласково Джеймс, возвращая в его руку сигарету, и тянет с улыбкой. — Потому что Эмили не дома. Хью вопросительно вскидывает брови, но заметно мрачнеет. — Вовсе нет, вокруг просто слишком много идиотов. — Я понимаю, милый. Хочешь, я утром приготовлю тебе нормальный завтрак? — предлагает Джеймс и многозначительно играет бровями, подходя ближе. — Не засчитано, — отрезает Хью и вжимает голову в плечи, когда парень снова тянется обнять его за шею. — Я всё сделаю. Ты просто чудо, ты знаешь? Я возьму траву? — Нет. — Я уже взял. Две сигареты всего, — улыбается Джеймс, салютуя, и берёт Майкла за руку, подталкивая вперёд себя к подъезду. Хью рассеянно матерится, но ничего больше не говорит, оставаясь во дворе, кажется, курить ещё пачку сигарет. Майкл, может, только совсем немного ревнует. Ему бы такие отношения с соседями. Они с Джеймсом быстро поднимаются на второй этаж, и он открывает дверь незакрытой на ключ квартиры, оборачивается на Майкла с самодовольной улыбкой и пропуская его вперёд себя. Но деревянная дверь квартиры напротив вдруг со скрипом открывается. — Джеймси, милый, ты уже вернулся? — рассеянно интересуется очаровательная старушка ростом Макэвою примерно по грудь, оглядывая внимательно темный коридор. Джеймс включает свет в своей квартире, заталкивая туда Майкла, и отвечает: — Да, миссис Хоуп, это я! Женщина поправляет круглые очки, присматриваясь очень внимательно и, помолчав немного, переспрашивает. — Что?.. — Это я, миссис Хоуп, я помню и сейчас всё сделаю! — громко отвечает Джеймс и оборачивается к Майклу, быстро объясняя ему: — Душ справа по коридору, кухня слева. Я сейчас что-нибудь приготовлю, если ты голодный. С душем осторожно, первые несколько секунд льётся кипяток. Если что, на стиральной машине мои чистые вещи, бери, что хочешь. Я сейчас вернусь, милый. Джеймс кивает ему вглубь дома и уходит в квартиру напротив, пропуская вперёд себя улыбающуюся ласково соседку, которая сразу же интересуется: — Это твой муж? — Пока ещё нет, миссис Хоуп, — смеётся Макэвой и через плечо оборачивается на застывшего в дверях Майкла, быстро отправляя ему воздушный поцелуй. Фассбендер размышляет об этом заявлении какое-то время и, тяжело вздохнув, закрывает за собой дверь. Как у них всё быстро в этом доме. У Майкла голова кружится. Он ходит по чужой слабо освещенной квартире, оглядывает дизайн. Тут много мелких штуковин, без какого-то порядка, очень хаотичный выбор. В целом, место выглядит уютно — тут много пледов, подушек, а цвета обоев успокаивающие, и Майклу тут очень нравится. Он бы хотел остаться здесь сегодня. Возможно, это даже получится. На белой двери в кухню вместо занавески висит мятый пожелтевший альбомный лист с изображением ракеты в звёздах. Майкл прикрывает глаза и касается пальцами выгоревшего цвета карандашей. Кухня заставлена неизвестными ему комнатными растениями в маленьких вазонах, две вазы на столе наполнены яблоками, а на стенах и холодильнике — стикеры со списками дел на неделю. Некоторые дела повторяются много раз. Майкл со скуки идёт в душ, отодвигает желтую занавеску и сразу же едва не обжигается, забывая напрочь о предупреждении. Затем вода становится приятно-горячей, заставляет кожу краснеть и расслабляет мышцы. Фассбендер улыбается.       Джеймс в это время ловит в чужой квартире и купает серую кошку, а затем, убравшись на чужой кухне и оставив на столике зелёный чай с лекарствами, желает спокойной ночи и быстро возвращается к себе. Слыша звук льющейся воды в ванной, скидывает с себя весь верх, включает в коридоре, стоящее на одиноком стуле, радио не слишком громко, быстро находя волну с вечерним марафоном песен, и открывает двери в душ, раздеваясь до конца и забираясь к Майклу. Смотрит на него с хитрой улыбкой, держась за его плечи и мычит мотив тихо, покачиваясь в такт музыке, которую из-за плеска воды слабо слышно. И у него так много нерастраченной энергии, что дышать тяжело. — С меня ещё два свидания, а только потом постель, да? Но душ мы уже принимаем вместе, верно? Майклу уже плевать на собственные условности, поэтому он закатывает глаза и целует Джеймса вместо ответов, опуская ладонь ему на бедро, на задницу, и, честно признаться, просто хочет уже его трахнуть. У Джеймса мягкое тело. — Ты открытый гей, скуриваешь своих учеников, водишь чужую машину без прав и помогаешь милым старушкам по соседству, — перечисляет с ухмылкой Майкл, но его это всё только интригует, а не отталкивает. — Скажи мне ещё что-то, что меня удивит. Он улыбается, тянет Джеймса к себе — у них явно был нагруженный день, а Джеймс куда более интересный, чем Майкл предполагал. Это чувство опасности, которое сидит глубоко в груди, но не отравляет, не заставляет задыхаться от ужаса — наоборот, возбуждает и хочется ему сдаться… И Майкл задыхается, не успевая прекратить думать об этом, потому что Джеймс подается задницей к его рукам, а сам, улыбаясь, обхватывает пальцами его ещё мягкий член, наслаждаясь ощущением его тяжести в ладони. — Дай мне подумать… — говорит Макэвой, фактически вжимая Майкла в угол душевой, но думает недолго. Прижимается губами к чужому уху, как ребёнок, желающий рассказать взрослому самый сокровенный секрет, и шепчет медленно, выделяя каждое слово, будто пробует на языке. — Я. Трахаюсь. Лучше всех. С кем ты. Когда-либо. Спал… И если через пять минут ты не натянешь меня на это счастье, я тебя выгоню, милый, — обещает Джеймс почти серьёзно, если бы не улыбка, обводя большим пальцем нетерпеливо головку его члена. — Почему мне кажется, что из-за тебя у меня будут проблемы? — с ухмылкой спрашивает Майкл ему в губы, целует судорожно шею, под челюстью, прикусывает мочку уха. Ему хочется больше, особенно когда Джеймс обещает ему потрясающий секс, и Майкл забывает как дышать. Джеймс скользит пальцами от основания члена вверх по дорожке легкой щетины, почти до пупка, а затем отстраняется, отодвигая занавеску душа и, забрав с вешалки большое полотенце, кутается в него, выходя в коридор. Майкл просто наблюдает за его задницей и тоже вылезает. Этот парень точно интереснее абсолютно всех, с кем он спал. Фассбендер не пытается одеться или прикрыться, видит, как Джеймс уже раскуривает сигарету, вероятно забранную из бардачка машины Хью. И Майкл скучал по вкусу травы, поэтому курит из рук Джеймса в спальне и немного закашливается, прежде чем толкает Джеймса на кровать и нависает над ним с ухмылкой. — Отличная дурь. Стоила той погони, что мы устроили. — Свидание с тобой тоже стоило, — подмигивает Джеймс, приподнимается на локтях и тянется к Майклу, нахально забирая у него изо рта косяк, вместо этого облизывая ему губы, а затем снова ложится на спину, затягиваясь на полные легкие и наблюдая из-под век хитро. Обещает, кладя руку под голову в ожидании: — А проблемы у тебя будут, сто процентов. Так что уходи, пока не поздно. Джеймс всё ещё флиртует с ним, словно и не затянул его в постель уже, но всё же — флиртует, и это должно быть горячо, наверное, но Майкл только чувствует умиление и очарование. А вместо того, чтобы последовать совету и уйти, он сжимает коленями его бедро. Возможно, это был бы разумный выход, но… Майкл проучился в медицинском и работает по профессии. Он никогда не ищет лёгких путей и решений. Джеймс смеётся, разумеется, он изо всех сил попытается не создавать Майклу проблем. Но он слишком хорошо знает себя, а Майкл начинает казаться ему ещё более очаровательным, чем до этого, и Джеймс изо всех сил хочет верить, что в этот раз всё сложится. Он обнаруживает, что никакие прелюдии и ласки им уже не нужны. А ещё, что он, кажется, правда влюбился. Без флирта и шуток, ещё тогда, в больнице, он точно влюбился, и это заставляет его смотреть на Фассбендера неотрывно, очарованно и заинтересованно, потому что он очень давно по-настоящему не влюблялся, и определённо ни с чем это не перепутает. Впрочем, Джеймс не озвучивает этот факт, он ещё недостаточно пьян, во-первых, а во-вторых, предпочтёт дождаться утра, чтобы быть уверенным. А пока — Майкл самое прекрасное в этом мире. Макэвой не тянется его целовать, чтоб не мешать, спешно докуривает с ним косяк, второй оставляя на возможный перерыв, и ложится удобнее, заставляя его сесть на колени. Он горячий, и умелый, и он много улыбается, и у него гладкая кожа, а веснушки даже на мягких бедрах, и Майкл чувствует, как дурь туманит голову, поэтому он смеётся вместе с ним, поэтому он пробует осторожно входить в него и просто замирает, ощущая с восторгом… Всё, впитывая всё. — Тш-тш-тш, прошу, милый… — Макэвой смеётся радостно от эмоций, покусывая и облизывая собственные пальцы от нетерпения, а член у Майкла такой классный, что Джеймс в шаге от тысячи комплиментов. Он изо всех сил старается расслабиться, когда Майкл входит, не зная, куда себя деть от потрясающего чувства наполненности и ощущения собственной и Майкла пульсации. Он позволяет ему двигаться очень аккуратно, когда начинает привыкать, цепляясь пальцами за уголки подушки под головой, и охает довольно, всё время стараясь придвинуться поближе. А когда тело поддаётся, начинает царапать Майклу колени ногтями. Майкл упирается рукой в постель около его головы, другой придерживает его за бедро, потому что центр тяжести немного сдвинут, и Джеймс вдруг сжимает коленями его талию, прося прерваться. — Солнце, ну тебе ведь неудобно… встань на колени и возьми меня за бедра, — просит сквозь смех Макэвой, очерчивая пальцами его коленные чашечки. — Я не просто так просил натягивать, или мне тебя трахаться учить? Свалишься с судорогой… Майкл смеётся на это, целует его коротко, но настойчиво, и тянет за бёдра к себе ближе, сжимая почти до боли нежную, горячую кожу над тазобедренными косточками. Джеймс словно плавится под его пальцами, Майкл чувствует пульс, и просто опускается ниже, затыкая смех Джеймса, толкаясь на пробу вперёд, двигая бедрами по кругу и ощущая всё по-новому. Джеймс помогает ему устроиться удобнее, достаёт подушку из-под головы, когда Майкл становится на колени, подкладывая её себе под поясницу, и упирается лопатками в кровать, а бёдрами крепко сжимает чужую талию. — Не бойся, — улыбается Джеймс доверительно, зная, что, в случае чего, сразу же остановит, а пока пусть Майкл делает с ним что захочет. Макэвой слишком скучал по этому, так что он не против, чтоб его просто затрахали, чтоб не соображал. Хотя он уже, наверное… — Все нормально, — шепчет Майкл, и язык заплетается, а ещё дыхание не слушается его. Но он не против. Майкл двигается, без предупреждения меняя ритм и силу, поднимает руку выше и гладит Джеймса по щеке, по губам, берёт его за челюсть — властно, почти больно, но улыбается мягко и даже нежно. Он просто хочет смотреть на него, пока обводит другой рукой внутреннюю часть его бедра. Джеймс цепляется за него, за простыни, сбивает их бессовестно и не убирает улыбку с лица ни на секунду. У него слишком долго ничего не было. А ещё он, можно сказать, поставил личный рекорд в воздержании после встречи с Майклом. Они должны были переспать ещё несколько дней назад, но Макэвой ни разу об этом не пожалел. И сейчас он едва не дугой изгибается в чужих руках, упираясь головой в кровать, а пальцами царапая чужие бедра. Смеется радостно сквозь стоны и протяжно скулит сквозь смех, не прерываясь даже когда с потолка раздаются раздражённые глухие удары. Джеймс знает, что Хью недоволен, но ему сейчас плевать на всё, он плохо соображает, и если Хью его хоть немного любит, то простит. — Извини, милый! — задыхаясь, просит Джеймс, складывая ладони у рта, чтобы голос звучал громче, и у него уже слёзы от эмоций на глазах. Он крепче сжимает бедра, прижимаясь вплотную, пока говорит. Насаживается до конца. — В Шотландии сегодня… ох, Господи… та ещё вечеринка! Не будь ты австралийцем, я бы… я бы даже разрешил тебе присоединиться! — Нахуй тебя! — звучит не менее громкий, но все равно глухой ответ, доносясь сверху и из-за приоткрытой двери на балкон. Стук повторяется, становится даже громче. Майкл смеётся от этого небольшого диалога, но не прерывает их, только сжимает одной рукой крепче бедро Джеймса, толкается вперёд резче, специально, чтобы сбить его с толку, с фразы, второй рукой гладит и царапает кожу на боку, бедре, груди — куда дотянется, лишь бы чувствовать это. — Бинго! А теперь, прошу, солнце, закрой… закрой балкон, я бы сам… я бы сам, но я… немного занят, понимаешь?! Ответа не следует, и Джеймс широко улыбается, вырываясь у Майкла из рук, пока звуки шагов раздражённо звучат сначала в одном краю комнаты, а затем удаляются вовсе. — Вам пора провести телефон, знаешь? — сбившись с дыхания, говорит Майкл, и разочарованно рычит, когда Джеймс слезает с него. Даже злится. — Не переживай, — произносит Макэвой, отодвигаясь и переводя дыхание, когда член Майкла выскальзывает из него. Садится на колени. — Он почему-то вбил себе в голову, что ему надо быть грубым. Но, вообще-то, добрее, чем он я никого не встречал. Джеймс берёт лицо Майкла в ладони, целуя его тонкие губы и объявляя передышку. — Но потом о нём, ладно? Я вас познакомлю получше, — обещает он и прижимается, кладя голову парню на плечо и облизывая кожу у основания шеи. Тянется к столу за очередной порцией дури, поджигая косяк и затягиваясь глубоко снова. Воздух кажется маслянистым и горячим, скользит вниз по лёгким, а вся комната качается, и Джеймс понимает, что не сможет долго ждать. Майкл в порыве эмоций целует его в основание шеи и забирает косяк, пока Джеймс тянется к прикроватному столику и бросает на простыни перед Фассбендером тюбик со смазкой. Радио, оставленное в коридоре, звучит будто бы громче, играя джаз. — Я ему, вроде как, не понравился, — отмахивается Майкл, которого эта тема сейчас занимала в последнюю очередь, откручивая сосредоточенно крышку тюбика. — Так что осторожнее, если… не хочешь какого-нибудь «несчастного случая»… Джеймс закатывает глаза с улыбкой и затягивается в последний раз, откладывая бычок в пепельницу, думая, что Майкл ещё недостаточно хорошо знает Хью и недооценивает силу влияния Джеймса. Но Макэвой не старается переубедить его сейчас, — им не до этого совсем, и пускай для Майкла будет сюрпризом его новый друг. Джеймс всё устроит. Если не умрёт до утра от разрыва сердца, потому что ему хочется смеяться и плакать одновременно, — от травы, от Майкла, от того, как хорошо ощущается внутри его член… Джеймс заставляет его сесть на колени, оборачивается к нему спиной и подаётся назад. — Замолчи уже, — улыбается Макэвой, выдыхая дым, пьянея всё сильнее и, пока ещё может соображать хоть немного, целует Майкла в губы, оборачиваясь через плечо, и просит, задушив стон, когда ощущает объем его члена. — Не волнуйся… и не выходи перед тем, как кончить… Майкл задерживает дыхание, пока мир кружится и плавится перед глазами, и прижимает Джеймса спиной к своей груди. Кожа к коже ощущается как лава, но Майкл абсолютно не хочет отстраняться, даже если это жжётся. Джеймс подаётся назад, насаживается на него, и Майкл может только запрокинуть голову и крупно вздрогнуть, потому что слова слишком тяжёлые. Он сжимает пальцами шею Джеймса сзади вместо ответа, медленно толкаясь бёдрами вверх, — так даже лучше — Майкл может наблюдать, как он выгибается и как напрягается его спина, и Фассбендер коротко царапает ногтями его плечи, исследуя реакцию. Макэвой запрокидывает голову, ударившись затылком о чужое плечо, когда чувствует, как член проезжается по самой чувствительной точке, и качает бедрами до кругу, трется задницей о пах и бедра Фассбендера, прижимается плотнее изо всех сил. Он пока не двигается сам, ему хватает плавных толчков Майкла, но он иногда замирает, заставляя замереть и Майкла, и сжимает его внутри, тогда едва не падая от разливающейся по телу судороги. Заводит руки назад, впившись ногтями в горячую кожу на боках, дышит, стонет, иногда очень громко, местами слишком эмоционально, пусть они пока и не спешат, не переходят на уничтожающий темп, который Джеймс, признаться, обожает. Но ему наплевать, абсолютно, ему до одури хорошо. Майкл едва слышно стонет, а в ушах бьётся свой и чужой ритмы сердца, и это ощущается куда круче, чем просто секс. И да, Джеймс был прав, когда говорил, что он трахается лучше всех, кто был у Майкла. Макэвой берёт его за руки, прижимает к своей груди, будто сам просит держать себя рядом, а затем касается чужими пальцами своего пирсинга, проворачивает штангу в соске не сильно и запрокидывает голову, стараясь хотя бы дотянуться губами до лица Майкла, в итоге смазано целуя его в висок. Майкл прислушивается к пожеланию, аккуратно дразнит соски — оттягивает, задевает ногтями, пока толкается в него размеренно снизу и теряет счёт времени. А затем Джеймс вдруг опускается на кровать, разводит бёдра перед ним, и у Майкла перехватывает дыхание. — А быстро сможешь, раллист? — шепчет Джеймс. Ему в какой-то момент кажется, на самом деле, будто он сейчас провалится сквозь простыни, прямо на пол, а может и дальше. Майкл ощущается раскалённым защитным куполом, а Макэвой просто плавится под ним, и у него почти сразу же разъезжаются колени. Перед глазами туман, сверху чужое тепло, и всё лучше не бывает. Он хочет только не терять это ощущение до конца своей дурацкой жизни. Майкл тянется вперёд, кладёт ладонь между чужими лопатками, чтобы заземлить себя, и снова входит внутрь, улыбаясь и кусая за ушко в ответ на то, как Джеймс его дразнит, и медленно набирая темп. И в какой-то момент понимает, что не знает, сколько это уже длится... Джеймс под ним скулит, выстанывает тихие просьбы не останавливаться и его имя, кажется. Держится за его руки, накрывая их ладонями и переплетая пальцы, прижимается и тоже точно так же абсолютно не помнит, когда всё началось. Может быть, они ещё не успели остыть после душа, а может быть, скоро уже рассвет, но им плевать на время, абсолютно. Майкл чувствует только горячую кожу под собой и нехватку воздуха, когда кончает, жадно пытаясь дышать. Мир становится медленнее, и вместе с ним тянется его оргазм, и это прекрасное ощущение, по которому он скучал. Джеймс прижимается плотнее, сжимая его внутри, и сразу же тянется поцеловать, срываясь от чувства горячей наполненности и почти сразу же кончая следом. Едва не вскрикнув ему в рот, переворачивается на спину, упав на кровать, и тянется обнять за шею, чтобы привести себя в чувства и успокоить судорожную дрожь. Член выскальзывает, и Джеймс чувствует непривычную пустоту, стараясь прижаться и согреться. Укладывает голову Майкла себе на грудь и натягивает ему на плечи одеяло, ощущая, как его самого трясет. Они оба молчат ещё какое-то время, пока восстанавливается сердце, и Джеймс гладит его волосы, стараясь привести себя в чувства поскорее, всё ещё не будучи уверенным, сколько времени прошло и с какой скоростью оно теперь летит. Надо подняться и пойти в душ. Или хотя бы выпить воды. А ещё сходить на кухню, посмотреть на настенные часы и, может быть, заварить чай. Джеймс ждёт, когда всё ниже пояса прекратит приятно неметь. Они долго молчат, обнимаясь, и Майкл не хочет ничего уже в этой жизни — говорить, дышать, трахаться, что ещё люди делают? Он слишком уставший, и всё ещё под кайфом, и это лучший вечер за последний минимум год. Майкл благодарен Джеймсу, очень сильно. И он практически засыпает, уткнувшись ему в плечо, в чужих объятиях и под теплом одеяла, когда Джеймс прерывает тишину. — Милый, — зовёт он немного хрипло, сжимая в объятиях его голову. — Слышишь меня?.. Если тебе никто не нравится, я хочу быть с тобой… Майкл не знает, что на это отвечают нормальные люди. Он слушает внимательно, думает. Джеймс не дожидается ответа, зная, что Фассбендер, скорее всего, согласится, но слишком боится того небольшого процента, в котором услышит от него отказ. — И у меня интересный вопрос… Каким было бы наше слияние? — спрашивает он первое, что приходит в голову. — Я вот думаю, у него были бы… мои волнистые волосы… твоего рыжего цвета. О, и, между прочим, у меня тоже рыжая щетина, но она мне не нравится совсем, потому что почти не растёт… — А если мне кто-то нравится? — шутливо спрашивает Майкл и улыбается тепло, решая в этот раз не заминать диалог, потому что они оба знают, что Майкл на крючке, и хоть это и пугающе, ведь они знакомы совсем немного, суммарно, кажется, неделю, но Джеймс, похоже, так же глубоко в этом погряз. — Я согласен… И тебе повезло, что не растёт… Хм, твои голубые глаза и пирсинг… Он пытается это представить, но лицо выходит плохо, очень карикатурным, так что он только плотнее закрывает глаза, прижимаясь к Джеймсу ближе. Джеймс молчит несколько секунд, принимая и обдумывая его согласие, ласково перебирает и пропускает между пальцами его короткие волосы на затылке, а затем вдруг хмурит брови недовольно. Не то чтобы ему было с чем сравнивать, он никогда не договаривался официально о своих романтических отношениях, а иногда и узнавал об их наличии, когда его предполагаемый партнёр начинал заявлять о себе, а эти самые отношения начинали душить. Но он ожидал немного больше эмоций. Впрочем, он, конечно, может списать это на то, что Майкл пьян или не в состоянии осознать своё счастье… но зачем? И что ещё за «а если нравится?» — Да, определённо. И твоя исключительная эмоциональность. У тебя такие скулы острые, потому что под кожей ты камень? Слезь с меня, — требует Макэвой беззлобно, но все равно немного обиженно. Впрочем, всё ещё не серьёзно. Он не собирается устраивать скандал спустя минуту после начала отношений, но он обожает цепляться к словам. Так что упирается ладонями Майклу в плечи, а бедром толкает в пах, сбрасывая с себя довольно агрессивно, заставив упасть на кровать рядом, и поднимается, выпутываясь из одеяла и откидывая его на Фассбендера. Майкл смеётся мягко, глядя на него снизу вверх. Джеймс будто бы маленький капризный ребёнок, не понимающий шуток, но Майкл не имеет это в виду в плохом смысле. — А если кто-то нравится… — добавляет Макэвой, потягиваясь и кутаясь в свой халат. — Тогда не хочу тебя здесь видеть через час. А пока сделаю чай. Тебе со слезами из-за разбитого сердца? Быстрее решай, я хочу в душ. — И ты выльешь его на меня? Тебе же меня потом лечить, — говорит Майкл и приподнимается на кровати, потянув Джеймса за рукав мягкого голубого халата к себе. Джеймс неохотно наклоняется к нему, но сразу отворачивает голову в сторону, растягивая губы в улыбке. Обязательно выльет, пусть не сомневается. Майкл интересуется: — А если мне нравишься ты? — он берёт чужое лицо в ладони и целует его коротко. На поцелуй Макэвой отвечает поджатыми губами, но из рук не вырывается, и Майкл шутливо закатывает глаза, но не пытается ничего говорить Джеймсу или спорить с ним, только не отпускает от себя и целует нос и щеки, раз уж не удаётся целовать губы. Всё гораздо лучше, чем Майкл мог ожидать от этого дня. Только вот Джеймс в ответ ему морщится и подаётся вперёд, упираясь лбом в чужой лоб и бодаясь с силой, пока Майкл не падает обратно на спину. Фассбендер хмурится с улыбкой, хватаясь за его бедро. — Я бы сказал, что у тебя нет вкуса абсолютно. А такой хороший секс у тебя каждый день, я так понимаю? — интересуется Макэвой, хотя сам прекрасно знает ответ. И теперь, чтобы повторить этот опыт, Майклу придётся постараться. — Конечно, — с шутливым сарказмом отвечает Майкл, мягко так, и ласково. — Мне ежедневно вытрахивают мозги насквозь… — Я тоже буду. Останешься со мной сегодня. У тебя теперь проблемы с законом всё-таки, — объявляет Джеймс и, вжав его в кровать, кусает за подбородок перед тем, как отстраниться. — Разве тебя не посадят вместе со мной за… скрытие опасного преступника, например? Я был бы рад оказаться с тобой в одной камере, — улыбается Майкл. Джеймс пытается встать, уйти, но он хватает его за запястье, валит обратно на себя и никуда отпускать не хочет, может даже силой. Но Джеймс выглядит не слишком заинтересованным, так что Майклу приходится дать ему уйти наконец в душ. И он скучает. Он ждёт, свесив голову с кровати вверх ногами, слушая музыку и куря обычную сигарету в ожидании Джеймса. Здесь хорошо, здесь отличные виды, тепло и хочется дышать полной грудью. Джеймс возвращается с чашкой чая и радио в руке, и Майкл улыбается. Макэвой ставит свою добычу на стол, и Майкл снова тянет его к себе ближе, кусает почти больно в плечо, наверное, чтобы подтвердить свой статус акулы. А затем зарывается пальцами Джеймсу в волосы и сжимает пальцы, тянет слегка. Он только хочет сначала проверить, насколько Джеймс согласен на продолжение. Но Джеймс щурится с интересом и снова берёт управление ситуацией в свои руки, садясь сразу же Майклу на колени и запахивая халат. А когда Майкл касается волос, — подаётся к его руке, будто требуя себя погладить. — Прежде, чем тянуть мои волосы, надо добиться разрешения и, возможно, моей просьбы, милый, — предупреждает Макэвой, не убирая мягкую улыбку с лица противоречиво и ластясь к его руке. — А я ведь только что из душа. К тому же, чай остынет, — напоминает он и отрывается от чужой руки. — Хорошо, только, возможно, тебе придётся добавить «пожалуйста», — смеётся мягко в ответ Майкл и целует его в висок. Джеймс ведёт себя мило, и как-то по-детски, и Майкл, который всегда думал связать свою жизнь с кем-то взрослым и рассудительным, теперь, глядя на Джеймса, резко меняет свои приоритеты. С Джеймсом странно, будто постоянно ходишь по лезвию ножа, не знаешь, что будет дальше. Но с ним и хорошо. Может, Майклу нравится чувствовать себя на грани. Майкл коротко целует его, потому что снова чувствует в груди порыв. Но Джеймса нежность уже мало интересует, он замирает, будто задумываясь над чем-то. — О, кстати… смотри на указательный палец! — просит Макэвой уже серьёзнее, но ситуация всё равно не теряет очарования детского ребячества. Джеймс держит палец на уровне своих глаз, затем быстро опускает его на уровень груди, и после снова возвращает в предыдущую позицию, внимательно наблюдая за взглядом Майкла. Майкл следует его инструкциям недоуменно, даже успевая подумать, что Джеймс решил проверить его зрение. И доходит до него, что происходит, уже в самом конце, когда Джеймс ладонью второй руки накрывает его щеку, упираясь большим пальцем в уголок рта и слегка его приподнимая. — Вот так, только очень осторожно, не показывай зубы. Теперь ты умеешь флиртовать, милый. Потому что я переживать уже начал, ты со мной ни разу этого не практиковал, — объясняет Джеймс. Ему важно удержать момент, самый яркий пик влюблённости, спадающий так стремительно, поэтому он учит Майкла флиртовать… после секса. А ещё Фассбендер кажется ему немного зажатым, со своей «немецкой сдержанностью», в которую Джеймс не верил до теперь, и через которую удалось немного пробиться только сейчас. Макэвой хочет работать над этим, хочет, чтобы эти отношения были, если не последними, то хотя бы значимыми, — из тех, которые остаются теплым воспоминанием. И пытается этого достичь, хотя тоже не верит. Но до Майкла он не верил и в любовь с первого взгляда. И Майкл здесь, а Джеймса всё ещё не тошнит. — Я не успел, — смеётся Фассбендер, оправдывая себя. — Ты едва меня увидел, предложил отсосать, тут уж не до флирта. Майкл не слишком умелый в отношениях, слишком смущённый домашний мальчик, как и многие «послушные» дети, учившиеся в медицинском, и он просто никогда не был с кем-то вроде Джеймса — с таким ярким, живым, хаотичным, безрассудным. Он понятия не имеет, что с ним делать, но рад, что у него есть возможность попробовать. — Ладно, так, — кивает Майкл, всё ещё не отпуская его со своих колен. — Я тоже поделюсь своими волшебными навыками… Джеймс сразу же умолкает, увлечённо с прищуром наблюдая за его движениями, и он чувствует себя очень глупо, но всё равно показывает: закладывает палец за щёку и сжимает губы, а потом с оттяжкой резко вытягивает палец изо рта, создавая лёгкий хлопок. И ему снова тринадцать… Макэвой замирает, вскинув брови и смотрит ему в глаза с молчаливым восторгом. — Вот… Звук пробки… ртом. Я звучу как сумасшедший, или тупой, или оба, но… — Я никогда об этом не думал, с любым получится?! — перебивает его Джеймс, схватив за руку, а затем пробует засунуть себе за щеку средний палец и повторить те же движения, что и Майкл. В первые несколько попыток получается только шлепок оттянутых губ о десна, но затем Макэвой догадывается обхватить свой палец тугим кольцом губ, и у него получается. Звук не такой звонкий, как у Майкла, но его всё равно приводит это в восторг. — Интересно, с членом так выйдет?.. Или дай я попробую с твоим ртом, — просит он, касаясь пальцами его лица и приподнимая его верхнюю губу, успевая рассмотреть зигзаг прикуса. Майкл ему до такой степени нравится, что даже этот маленький навык воспринимается им как нечто, в обязательном порядке необходимое для полноценной жизни. Майкл позволяет с улыбкой. Джеймс точно ребёнок местами, — легко впечатлимый, энергичный и непосредственный. В один момент он открыто флиртует и охрененно трахается, в другой — уже восхищается такой глупостью. Фассбендер смотрит на него, обнимает за талию, пока Джеймс тренируется, и вдруг понимает, что уже долгое время видит его не в сумерках. Солнце ещё не показало яркие лучи, но небо уже белеет, а Майкл с непривычки очень вымотался. Поэтому он заваливает Джеймса на кровать и обнимает, не позволяя вырваться. — Спать, — по-старчески ворчит Фассбендер, а Джеймс умолкает, оказываясь заваленным на бок под тяжестью чужой руки, и в ответ на заявление спать сверлит Майкла взглядом — упрямо, молча и долго. Пока не отключается в тепле и уюте сам, уткнувшись подбородком парню в яремную впадину. Чай остывает на прикроватной тумбочке, радио иногда пропускает помехи. Джеймс приоткрывает глаза через несколько часов и перегибается через Майкла, чтобы выключить его, когда голос диктора желает Сан-Франциско доброго утра.