Сумрачный мир, он отравлен бедой, Болью, враждой и тревогой. Я позабуду всё, что не сбылось И отправлюсь в дорогу. В буре великой два мира сошлись, Солнечный свет угасает. Пеплом остывшим мечты унеслись, Нет никого, только я под дождём засыпаю. (с) «Два мира» — Елена Минина.
— Что?! — рявкнула Таллия, не веря своим ушам. — И вы его продолбали?! Двое гремлинов-шаманов испуганно вцепились в свои посохи и заверещали, прижав уши к голове, но Таллию это уже не волновало. — А тебя зачем главой охраны назначили? — бушевала она, впившись взглядом в глаза стоявшего отдельно драугра-рыцаря. — Чтобы ты отдыхал, наверное! Зачем организация, зачем контроль, и так прокатит! Пошли вон! От последней фразы могли бы дрогнуть изразцовые стёкла в стрельчатых окнах-бойницах, но их в тюремном помещении не было. Когда этих троих как ветром сдуло, Таллия рухнула на стул, почувствовав, что сорвала голос. Она бы врезала каждому, но госпожа Лимерик строго-настрого запретила ей рукоприкладствовать даже в самых крайних ситуациях. С не меньшим удовольствием Таллия бы отдала их под трибунал и посмотрела на то, как их вышвыривают со службы обратно в Дикие земли. Но она прекрасно знала, что скажет на такое предложение госпожа Лимерик, да и сама понимала не хуже: у них и так было слишком мало людей. Отделаются исправительными работами. — Таллия? Таллия едва не подпрыгнула и стремительно вскинула голову. Госпожа Лимерик стояла на пороге и смотрела странно. Таллия служила владыке Камену не слишком долго и не до конца ещё научилась распознавать эмоции в глазах его супруги, но госпожа Лимерик выглядела едва ли не потерянной. — Таллия, — тихо произнесла госпожа Лимерик. — Это правда? Таллия с трудом кивнула: ей было невыносимо стыдно за произошедшее и больно за свою госпожу. — Да, произошло несанкционированное проникновение, — нехотя сказала она. — Некий фетраниец вырубил одного из адъютантов владыки, переоделся в его доспехи и попытался проникнуть в Драконью башню. С собой имел два кинжала. Когда его поймали, он... Сам признался, что шёл убить вас. Последние слова прозвучали жутко, и Таллия внутренне содрогнулась. Драконью башню хорошо охраняли, но сам факт того, что убийца как-то проник в самое сердце Погребальных холмов, в Алетру, холодил позвоночник. Слишком близко. Несостоявшийся убийца подобрался слишком близко. Госпожа Лимерик моргнула, и Таллия увидела редкость: на лице хозяйки Погребальных холмов появилось удивление. Удивление почти сразу же сменилось болью, заставив Таллию поморщиться. — Он не говорил, почему? — тихо спросила госпожа Лимерик. Таллия поджала губы. Хотелось соврать, но госпожа Лимерик всё равно ведь догадается. — Он сказал, что вы предательница и изменница и заслуживаете смерти. — Понятно, — столь же тихо отозвалась госпожа Лимерик, но прежде чем она успела сказать что-либо ещё, Таллия опустилась на одно колено, обхватив её ладонь своими. — Это просто один-единственный глупец, моя госпожа, — как можно более успокаивающе произнесла Таллия. — Наслушался болтовни и решил показать, какой он герой. Не принимайте его мнение за мнение всего нашего народа. Вы прекрасно знаете, что наши люди не глупы и никогда не захотят убить вас. Госпожа Лимерик не улыбнулась на её неловкую попытку успокоить, и Таллия поняла, что дело совсем дрянь. Да, чего никто не ожидал — так это убийцу из числа самих фетранийцев. Фетранийцев, ради защиты которых госпожа Лимерик была готова на всё. Таллия не представляла, какой это должен был быть для неё удар. — Владыка Камен наверху рвёт и мечет и готов лично оторвать голову каждому провинившемуся, — сообщила Таллия. — Может, вы сходите к нему? Госпожа Лимерик мягко освободила руки и отступила на полшага. — Мне нужно к пленному. Тогда Таллия молча протянула ей ключ от камеры. Госпожа Лимерик лишь кивнула в ответ, развернулась и вышла, оставляя Таллию в одиночестве. Таллия сдержала жгучее желание увязаться следом и вместо этого заставила себя пойти в обратную сторону, чтобы самой добраться до владыки Камена.✽✽✽
— Оставьте нас. Два рыцаря из личной гвардии Камена переглянулись, но исполнили приказ. Дверь за ними закрылась, Лимерик тут же взмахнула рукой, зажигая висевшие на стенах факелы и как-то несвойственно беспомощно выдохнула, оглядывая камеру. Сознание не очень охотно позволяло вмещать в себя увиденное. Явившийся по её душу убийца, её персональный страх и ужас, оказался мальчишкой, валявшимся теперь на каменных плитах абсолютно голым, если не считать сковывавшие распухшие почерневшие запястья кандалы. В крови, от слипшихся тёмных волос буквально до пят — ноги вроде бы были относительно целы, но кровавые потёки покрывали их почти целиком. Впрочем, не удивительно — подставленная любому взгляду беззащитная спина представляла собой месиво из ожогов и рваных ран... Конечно, после Второго Вторжения Лимерик видела и похуже, много хуже, но сейчас приблизилась к пленному очень осторожно и даже боязливо. Нелепый, неосознанный, но от того не менее неистовый протест разрывал грудь, мешая свободно вздохнуть. Лимерик присела и попробовала аккуратно повернуть фетранийца за опухшее, явно выбитое плечо. Всё произошедшее в дальнейшем слилось в её памяти в одно огромное пятно, в мешанину из чужих стонов и собственного голоса, выпевавшего катрены заклинаний. Едва она коснулась чужого плеча, как тело под её рукой напряглось, выгибаясь под нереальным, несовместимым с жизнью углом. Юное лицо исказилось в беззвучном крике, а зрачки, в распахнувшихся янтарных глазах, сузились до размера булавочной головки. По прошествии вечности Лимерик обнаружила себя сидевшей на полу и привалившейся к стене. Её взгляд бездумно скользил по камере, подмечая порядком вытянувшиеся тени, и непривычно высокий с этого ракурса потолок. Чего Лимерик упорно старалась не замечать, так это тяжести, сковывавшей её ноги, иначе ей бы пришлось задуматься о сущности этой тяжести. О её структуре, составе и, возможно, о её неживой природе. В конце концов, голова несостоявшегося убийцы покоилась на сгибе её локтя. Лимерик устало закрыла глаза: удивительно, что Таллия сразу не поняла, насколько нелепо это выглядело — с двумя кинжалами против магии крови. Если кого здесь и пытались убить, то явно не её. — Что-то в нём есть... Чего-то мы не видим... Лимерик слабо улыбнулась. Даже не поднимая век, она знала — прямо над её головой в воздухе завис любопытный жёлтый глаз с узкой щёлочкой вертикального зрачка. — Если даже у тебя нет ответов, боюсь, все остальные и подавно обречены блуждать в потёмках. — Глупости! — возразил глаз. — Пара экспериментов... — Нет, — мгновенно отреагировала Лимерик, открыв глаза. — Никаких экспериментов, Кан. Глаз опустился на уровень её лица и вопросительно прищурился, а на вившемся за ним следом длинном хвосте встали дыбом мелкие чёрно-зелёные чешуйки и приподнялись остроконечные гребни. — Он тебе понравился, м-м-м? Или ты успела его пожалеть? — Он мне понравился, — спокойно согласилась Лимерик. — Сразу после того, как я его пожалела. Но больше понравился. А потом мне понравилось его жалеть. — Безнадёжна, — уныло сообщил глаз в никуда и как-то по особенному прищёлкнул хвостом. Секунда и над Лимерик склонился владыка Иллиакан собственной персоной. — Тебя даже Извечный Хаос не исправит. Давай его сюда. Осторожно придерживая фетранийца за шею, Лимерик помогла Иллиакану взять того на руки и сама поднялась следом, поправляя рукава и одёргивая подол платья. — Куда его? К вам? — Сомневаюсь, что Камен оценит подобную деталь интерьера, — дёрнула уголком губ Лимерик. — Давай в гостевые покои. — Ну, конечно, — невесело фыркнул Иллиакан, мыском сапога открывая дверь камеры, — интерьер — это ведь именно то, что его сейчас должно беспокоить.✽✽✽
— Позволь спросить, тебе не кажется странным то, что ты сейчас делаешь? — светским тоном поинтересовался Иллиакан, в пол-оборота замерев у окна с видом на укрытый редким снегом внутренний двор. — Нет, не кажется, — безмятежно ответила Лимерик, бережно оттирая кровь с запрокинутого разбитого лица влажным бинтом: хоть по голове безымянному фетранийцу надавали от души, но сотрясения не было и глаза не пострадали, а глубокая ссадина, уходившая под волосы, даже шрама не оставит, просто на голове всегда сильно кровоточило. Лимерик перешла с бинтом ниже, заметила след удавки на шее и тяжело вздохнула: те, кто ловил её неудавшегося убийцу, его даже не пытали. Пытают не так. Пытают, прежде всего, затем, чтобы добыть сведения. Это, в конце концов, очень скрупулёзный и тщательно выверенный процесс. Хотя бы потому, что допрашиваемый даже при применении силы должен оставаться в сознании и успеть рассказать о том, что ему известно. А перед этим — захотеть рассказать. Ну, вот кто так делает? Судя по многочисленным и «живописным» следам мальчишку просто вздёрнули на дыбу или крюк, а дальше изгалялись как могли. Били, само собой, кто-то даже кнутом прошёлся, жгли факелом или магией гремлинов, потому что ожоги у лопаток обширные и часть волос опалена. Кости кроме рёбер не тронуты, целы и руки и ноги, даже пальцы не переломаны. Лимерик бы точно начала с ногтей и пальцев. Или с глаз. Слепота и полная беспомощность — для большинства самый страшный кошмар. Со спиной пришлось повозиться, казалось, там клочка целой кожи не было. Иллиакан без лишних слов ушёл порталом в Костяное гнездо и принёс какую-то собственноручно сваренную мазь. Так же без лишних слов вправил вывихнутое плечо, отчего пленник резко дёрнулся. Он на мгновение пришёл в себя, прохрипел что-то на незнакомом Лимерик языке и заорал, когда невозмутимый Иллиакан методично вправил другое плечо. После этого он снова отключился, а Иллиакан удовлетворённо кивнул и изящным движением кисти сменил воду в тазу. — Я вот что думаю, — Иллиакан задумчиво оглядел бессознательного фетранийца. — Если ты твёрдо намерена с ним возиться, я пойду, сварю пару эликсиров. Обычные для него сейчас будут слишком крепкими, но если сделать послабее, думаю, зайдёт. Лимерик благодарно улыбнулась и коротко кивнула, в этот момент, размышляя несколько о другом. Она помедлила, потом запустила пальцы в чёрные неровно обрезанные пряди на макушке, перебрав их, а затем замерла, чутко прислушиваясь к чужому неровному сердцебиению и току крови... Не показалось. Перед глазами поплыло. Лимерик выпутала чуть трясущуюся руку и отступила от кровати на шаг. Она всё поняла ещё в камере, когда от её прикосновения пробудилось проклятие, чудом не забравшее жизнь молодого фетранийца, но... Это так легко — самозабвенно верить в свою семью. Это так сладко — полагаться на другого, более умного, сильного, великого. И как же больно потом платить за кажущуюся лёгкость существования. И как же страшно, в конце концов, принимать правду. Только оставаться слепым ещё страшнее. Сильнейшими магами Фетрании всегда считались члены клана Вокул. Верные последователи Верховного владыки Игхарама, они дотла сгорели в пламени Первого Вторжения, оставив после себя всего лишь две слабо тлеющих искры. Первая, ведомая жаждой мести, спустя годы разгорелась в яростное пламя, пряча обиду и гнев за маской расчёта и коварства, а истинные мотивы — за пеленой иллюзий. Вторая... Вторая избрала путь не тьмы, но тени и крови. И потому считала, что светить способна лишь отражённым светом и никого согреть не может. Но она ошибалась. Она была вовсе не луной — просто очень далёкой звездой, а значит, тоже солнцем. Лимерик невесело усмехнулась и прижалась лбом к столбику балдахина — Аврельсуд ведь с самого детства любила закаты.