Тёмная радуга

Мало какая семья владеет собственной коллекцией корон и диадем. Но семья Конерри была тем самым редким исключением — эти драгоценности передавались у них сквозь века и поколения. В витринах из пуленепробиваемого стекла, стоящих вдоль стены главной столовой их особняка в Эссексе, можно было увидеть целых восемь драгоценных изделий разного размера, формы и стоимости. Но как защитит пуленепробиваемое стекло, если человек, который хочет украсть корону, прекрасно знает код замка? Именно поэтому в стеллажах Конерри уже две недели стояло не восемь, а семь корон. Брианна, их дочь, которой только-только исполнилось восемнадцать (но она уже успела наворотить такого, чего многие не успевают и за всю жизнь), стащила одну из самых красивых корон — высокую, с серебряным обручем-основанием, усыпанную множеством мелких чёрных и серо-голубых бриллиантов. Да, она была не самой дорогой в коллекции — сказывалась «нечистота» цветов, но мать Брианны, Шерон, любила её больше других. Эту же корону считал своей любимой и Феликс, старший сын Конерри. Её серые каменья напоминали ему его главную страсть — пауков. И сейчас, разглядывая в террариуме сенокосцов с их длиннющими лапками, Феликс раздумывал над поступком своей сестры Брианны, которую он обычно называл Бри, и над разговором, который только что произошёл между ним и родителями. — Феликс! — заламывала руки Шерон, — ты понимаешь, что эта подлая девчонка запросто продаст корону за наркотики? Если уже не продала… Мы дали ей две недели на то, чтобы она поступила правильно, но чаша нашего терпения переполнена. Мы с твоим отцом посоветовались и пришли к выводу, что не хотим больше знать и видеть Брианну. Считать её частью нашей семьи. — А я что должен сделать? — насупился Феликс. — Сын, — пробасил отец семейства, Джордж, — ты должен вернуть корону. Во что бы то ни было. Я долго думал, как покарать Брианну, ведь ты знаешь, что значит предательство в нашей семье, и решил, что она достойна одного — получить пару укусов от… экспоната твоей коллекции. У Феликса всё похолодело внутри. — Вы хотите, чтобы я убил свою сестру? За корону? — переспросил он. Мать с отцом ничего не сказали, только внимательно посмотрели на него. Без слов было ясно, что ответом стало «Да». — Бюджет не ограничен, — подошёл Джордж к сейфу, — я готов потратить сколько угодно, только бы вернуть корону домой. Он ввёл цифры, замок щёлкнул, и Феликс увидел на полке стопки купюр. На секунду Феликс замялся — он был всего на четыре года старше своей сестрёнки, она буквально выросла у него на глазах, но, признаться честно, они никогда не были близки. Пока Бри, игнорируя неписанный устав Конерри, тусовалась с сомнительными личностями, прокалывала себе нос, пила, курила и нюхала, Феликс меланхолично возился со своими пауками, читал стихи Йейтса и встречался только с теми девушками, которых одобряли родители. Они всегда были как огонь и вода, красное и синее, эмоции и разум… свобода и ответственность. И сейчас воде предстояло навсегда погасить огонь. Потому что так было надо. Всё для себя решив, Феликс начал «операцию» — нанял самых неболтливых хакеров, специалистов по связи и подделке документов. Через два дня он узнал, что Бри скрывается под именем «Клер Дэвис», но внешность не поменяла — волосы её были всё такими же тёмно-синими, а одежда — исключительно мешковатой и брендовой. Она бесстыдно каталась по всей Европе — камеры видеонаблюдения запечатлели её в Дублине, Амстердаме, Брюгге, Берне и Париже. Но не это было главным «актом бесстыдства» Бри, а то, что почти на всех записях она носила ту самую краденую корону. Когда Феликс показал скриншоты родителям, Шерон схватилась за сердце, а Джордж процедил сквозь зубы: — Скорее всего, говорит, что это стразы. Она всегда была лгуньей. Гадкая девка! — скомкав снимки, он их бросил в стену, — Феликс, вылетаешь сегодня же, пока она в Париже! Прихвати одного из своих парней! И не забудь паука! Самолёт приготовят за несколько часов. Феликс, кивнув, отправился к террариумам. Он с самого начала знал, какого паука возьмет — компактную, но опасную самку чёрной вдовы. Тем более, по его расчётам, она не должна была убить Бри. Конечно, сестра пару дней помучается от болей в суставах, слабости и тошноты, но выживет, и, самое главное, получит важный урок — не стоит предавать Конерри, даже если ты сам — член этой семьи. Париж встретил Феликса и одного из хакеров, Колина, туманными сумерками, подсвеченными вывесками кафе и магазинов, которые казались какими-то зловещими, будто исключительно алыми. Столица Франции зажигала свои огни, была пятница, самый «тусовочный» день. Феликс оставил Колина в арендованном фургоне, где тот разложил всю свою аппаратуру, а сам вставил в ухо наушник и, ведомый указаниями Колина, отправился в клуб с символичным названием «La Dépendance». Он проехал мимо Эйфелевой башни, и даже она показалась ему пугающей — символ Франции возвышался, словно великан-дистрофик, и тоже подсвечивался красными огнями. Феликс аккуратно расстегнул свою сумку и заглянул внутрь — такой же жутко-алой была метка на спине его паучихи. Красный цвет будто преследовал его, предупреждал — «La Dépendance» освещался фонарями этого же цвета, мигая неоновой вывеской, как воспалённым глазом. Феликс на минуту остановился, загипнотизированный этим свечением — он думал, как бы ему пройти в клуб, миновав досмотр. Решение пришло быстро — наличные жгли карман, поэтому Феликс отсчитал тысячу евро и, настроившись на успех и стараясь не смотреть на алый неон, подошёл к медленно и устало моргающему охраннику. Взятка сделала своё дело — охранник, увлеченный пересчётом денег, даже не взглянул на Феликса. Сам же Феликс, ощущая, как неприятно сводит желудок, вошёл в заведение. Его встретил небольшой коридор, залитый таким же пугающе-красным светом, каким блестела вывеска. Чуть привыкнув к ненормальному освещению, Феликс сделал несколько шагов, раздвинул тяжёлые бархатные шторы и очутился в зале. Его внимание привлекла странная стена, из которой высовывались извивающиеся, словно змеи, женские руки. Он, не представляя, для чего они могли бы быть нужны, подошёл к стене и прочитал текст на табличке сбоку (благо, переведенный на английский): «Стена удовольствия. Дайте понравившейся руке десять евро и приготовьтесь получить незабываемые ощущения! Наши профессионалы так вас обласкают, что вы забудете обо всём!» Феликс невольно вздрогнул от омерзения. «Стена для дрочки. Просто класс. Озабоченные французы не изменяют себе», — подумал он. В отвращением поглядывая на руки, перетрогавшие не одну сотню мужских достоинств, он отошёл от стены и окликнул официантку. Вытащив из кармана фото Брианны и сотню евро, он ткнул ими в лицо подбежавшей к нему девушке: — Видели её? Та, жадно схватив купюру, указала на ещё одни бархатные гардины в другом конце зала. Феликс, щурясь из-за противного красного света, подошёл к шторкам и одним резким движением раздвинул их. Тут же ему в лицо ударил запах табака и ещё чего-то горелого, а глаза защипало от клубов дыма. Его взору открылась премерзкая картина — руки Бри (а это, судя по длиннющим накладным ногтям, были именно её руки), обвивали спину парня, который, спустив штаны, яростно двигался, лёжа на своей партнёрше. — Давай, ещё сильнее! Лоран, давай! — кричала девушка. — Бри! — рявкнул Феликс. Он отвернулся, не желая смотреть на интимную сцену. Та, похоже, не услышала его, поглощённая страстью. Феликс никогда в жизни не дрался — не того он был воспитания и телосложения, но сейчас, покраснев от злости, почти слившись с интерьерами клуба, он схватил этого самого Лорана за волосы и стащил его с Бри. Та, взвизгнув, свела колени и прикрылась цветастой рубашкой, похожей на пижамную. Феликс заметил у неё на шее атласный пояс и, поняв, что сестра любит «добавить перца», скривился: «Извращенка паршивая». Он перевёл взгляд на столик, под которым валялся и прикрывал руками голову Лоран, и увидел серебряную корону, в целости и сохранности. С облегчением выдохнув, Феликс процедил: — Вставай, маленькая дрянь. Я не причиню тебе вреда, если ты вернёшь корону и пойдёшь со мной. — Какого, чёрт возьми, вреда? — усмехнулась Бри, — тебя соплёй перебьёшь, задрот! Отвали и дай мне жить своей жизнью, вдали от нашего поганого семейства лицемеров! С этими словами она схватила корону и прижала её к груди. — Ну, как хочешь, — пожал плечами Феликс. Он, не сводя с сестры злого взгляда, расстегнул сумку и достал из неё коробочку с паучихой. Бри с недоумением глядела на него в ответ. Феликс же осторожно приоткрыл коробочку и бросил черную вдову прямо на грудь Брианне. Та, заорав, попыталась её смахнуть, но паучиха оказалась проворнее полупьяной девицы — заползла ей под ленту на шее и, секунду покопошившись под визги Бри, притихла. Притихла и Брианна — она смотрела на Феликса своими серыми, расширенными от ужаса глазами, и бледнела, стремительно бледнела. Дар речи вернулся к ней через мгновение, и она прошептала: — Она меня укусила. Я умру, да? — Нет, — резко сказал Феликс и, воспользовавшись шоком сестры, вырвал у неё из рук корону. Он направился было к двери, но что-то заставило его обернуться. Брианна полусидела на диване, прижимая к себе рубашку, и беззвучно плакала, глядя куда-то в пустоту. — Ты предал меня, — поймав взгляд брата, одними губами сказала она. — Ты предала нас первой. Не попадайся больше нам на глаза, поняла? Всем нам, — отрезал он и, больше не смотря на неё, вышел из-за шторки. Официантка, что выдала Феликсу Бри, жалась к стене и прикрывала лицо подносом. Ему стало немного жаль её. Заведение было почти пустым, очевидно, что форс-мажоры с криками и визгами случались здесь редко. — Эй, — аккуратно взял Феликс официантку за руку, — всё хорошо, ясно? Только вызови скорую, — опустил он в её раскрытую ладонь ещё одну сотню и вышел из клуба. На улице он поймал себя на мысли, что город будто растерял свою «красноту», стал не таким недобрым и пугающим, как до похода в «La Dépendance». Феликс вгляделся в корону — Бри волшебным образом умудрилась не повредить её, таская на голове, словно ободок с барахолки. Прижимая к себе драгоценность, Феликс пошагал по мостовой. К его собственному удивлению, он не испытывал вины за то, что подверг опасности жизнь сестры ради кучки бриллиантов. «Вот, значит, каково это, быть Конерри, — подумал он, — брать на себя ответственность и поступать так, как велит честь, а не сердце. Потому что эмоции — проходящее, а имя и богатство останутся с тобой навсегда».