Домашняя терапия

      Я считаю — нет, даже настаиваю на том, что человеку следует давать хотя бы недельку выходных, когда в его жизни случается что-то хорошее. Ну, серьёзно: как вообще хоть чем-то можно наслаждаться, когда ровно в семь утра начинает трезвонить будильник, возвещая о том, что надо куда-то идти и что-то делать? Обито, разбуженный мелодией, как будто специально прижал меня к себе и уткнулся лбом в плечо, отчего желание послать всё к чертям стало просто непреодолимым. — Обито. — М-м?.. — Можно я не пойду на работу?       Клянусь, если он сейчас попросит меня остаться — я так и сделаю. Пусть штрафуют, пусть увольняют — какое это вообще будет иметь значение? Если подумать, то эта работа не доставляет мне никакой радости. Уже не доставляет, с тех самых пор, как я перестала надеяться на внимание Алексея. Ещё и Максимыч ушёл, так что цепляться за эту должность и вовсе нет смысла. — Но Лесь, — Обито явно не собирался идти мне навстречу, — если ты не придёшь, разве не подведёшь своих коллег?       Тьфу ты, какой правильный. Я с досадой вздохнула. Не особо хотелось признаваться, что я не настолько значимый сотрудник в своём отделе. Да и Обито, в общем-то, прав. Врачу, который каждый день имеет дело с раздражёнными пациентами, может хочется забить на всё ещё сильнее. Но он, в отличие от меня, даже не может допустить мысль о прогуле, ведь его эгоизм может стоить кому-то жизни. Нужно ходить на свою не-столь-важную-работу хотя бы из уважения к таким людям. — Ну ла-адно. — Помоги коллегам и возвращайся, — Обито ободряюще чмокнул меня в щёку, — я тебя встречу.       Это заявление гораздо больше мотивировало меня на работу, нежели чувство долга перед бравыми медработниками. Я, напоследок обернувшись и крепко обняв Обито в ответ, встала и поспешно засобиралась в офис. *** — Надо же, не опоздала, — вместо приветствия кинул Алексей. — Молодец, исправляешься. Надеюсь, теперь так будет каждое утро. — А ты, я смотрю, стал занудствовать ещё больше, с тех пор, как получил новый пост, — насупилась я. — Алеся, будь добра, соблюдай субординацию, когда мы на работе.       Холодок в его голосе меня слегка удивил. Но это, наверное, к лучшему. Если Алексею хочется держать начальничью дистанцию, значит отныне не будет никаких приятельских разговоров в перерывах. Что же, постараюсь это пережить. — Хорошо, Алексей Никитович, без проблем. Пойду, займусь работой, если вы не против.       Шеф лишь кивнул, будто именно этого он и добивался. Но, когда я уже отвернулась и зашагала к своему столу, добавил: — Зайди ко мне после смены. Нужно будет кое-что обсудить.       Я обернулась и, прежде чем ответить, секунды две внимательно изучала лицо коллеги. Нет, теперь уже моего нового начальника. Если он просит зайти после смены, то это уже не рабочее время, а значит, скорее всего, речь о каком-то личном разговоре. По Алексею невозможно было понять, что именно ему было нужно, но я считала свою догадку правильной. Нехорошо, конечно, получалось: совсем недавно он говорил, что ему необходима моя дружба, и с тех же самых пор я его упорно игнорю. Алексей этого просто так не оставит, и вовсе не потому, что я ему так уж нужна. — Хорошо, — кивнула я, с тоской подумав, что у меня украдут минут пятнадцать, а то и больше, времени, которое я могла бы провести с Обито, — зайду.       Настроение в офисе царило упадническое, и если первые пару часов кто-то ещё пытался шутить, то к полудню все сидели мрачнее тучи. Следовало ожидать, что ничто уже не будет так, как прежде, но чтобы так скоро? Каждый раз, когда отворялась входная дверь, сразу двадцать голов поворачивалось к прибывшему, заставляя того нервничать и перепроверять номер кабинета. Мы все надеялись, что Максимыч просто нас развёл и вот-вот войдёт, сетуя на горбатые дороги, из-за которых в его чоппере снова раскрутились гайки. Но время шло, надежды таяли, и часам к трём на скрип двери никто уже не реагировал.       Алексей несколько раз выходил из своего кабинета, подходил к сотрудникам и деликатно интересовался, как продвигается работа. И пусть вопрос звучал безобидно, было ясно, что лучше не жаловаться. Впрочем мне, впервые за долгое время, переживать было не за что: задачи щёлкались как орешки, и количество отправок уже значительно превысило мой средний показатель. Стоило признать, что унывала я не так сильно, как того требовала ситуация. Дома меня ждут — эта мысль согревала и затмевала всё скверное: испортившуюся погоду, уход любимого начальника, резко подорожавшие яблоки в магазине. Да даже вздумай Мадара выдернуть меня сейчас из моей реальности в свою стрёмную пещеру, я бы крепко обняла его, ни говоря ни слова. Если бы могла, конечно. Вот бы он удивился, наверное, но, может, Мадара потому и злой такой, что его давно никто не обнимал?       Подкрался вечер. Я настолько увлеклась идеей переплюнуть лучший показатель за квартал, что не заметила, как смена подошла к концу. От звания работника месяца меня спас только телефонный звонок. Имя брата на дисплее немного удивило, но раз Дима отвлекает меня во время работы, значит это что-то срочное. — Привет, что такое?       На этот раз я обошлась без традиционных шуток, которые моим коллегам слышать было вовсе необязательно.  — Ты наверное ещё занята, да? Я уже на вокзале, но помню, как к тебе доехать. По крайней мере, на какую станцию. Встретимся тогда там, ладно? — Ты что? Погоди…       Я быстро взглянула на часы. Батюшки, да я уже пять минут как перерабатываю! А ещё у меня совсем вылетело из головы, что сегодня приезжает брат. Это совершенно не вписывалось в мои планы на романтическую прогулку с соседом. — Ты это, не спеши, — я старалась говорить максимально заботливо, чтобы скрыть досаду, — я сама только-только выхожу. Может пройдёшься пару станций пешком? Тогда как раз одновременно прибудем. — Да я и не против, но у меня целый рюкзак настолок. Пока дойду — спина отвалится. — Хорошо, — вздохнула я, — тогда поезжай.       В принципе, если добежать до метро, я прибуду на станцию первой. Обито я объяснила, как идти, так что он тоже придёт туда. Пять-семь минут вдвоём маловато, конечно, но лучше, чем ничего. На том и порешив, я быстренько закончила последнюю задачу и, схватив рюкзак, вылетела из офиса. ***       Надежды мои не оправдались: поднимаясь из подземки я увидела две знакомые фигуры. Они разом обернулись в мою сторону, чтобы посмотреть, кто так топочет, стремясь побыстрее взобраться наверх. Долговязый Дима, которого я не видела с зимы, подрос ещё больше, так что он был всего на полголовы ниже Обито. Что же, рост — это у нас обоих от мамы. А вот внешне брат больше напоминал отца: такой же темноволосый, не поддающиеся укладке вихры топорщатся в разные стороны, широкие ассиметричные брови. Завидев меня, Дима заулыбался как Чеширский кот и, приблизившись, стиснул в объятьях. При этом он наклонился назад, отчего мои ноги повисли в воздухе. — Ты что! — переполошилась я, живо представив, как рюкзак с настолками, подчиняясь гравитации, ломает братцу позвоночник. — Поставь, а то оба свалимся! — Ты недооцениваешь мою мощь! — возмутился подросток, но на землю меня всё же вернул. — Рад тебя видеть, Леся! — И я тебя.       И это была правда. О чём бы я ни думала до этого, завидев брата я и сама расплылась в улыбке. Пожалуй, ради таких вот встреч и стоит периодически уезжать от своих близких в другой город минимум на полгода, иначе как они ещё поймут, что тебя любят? Тебя, вечно таскающего из кухни чашки и складирующего их в своей комнате, громко распевающего авиационные марши в душе, и постоянно что-то роняющего на пол, когда все спят. Обито, наблюдавший за воссоединением семьи со стороны, тоже слегка улыбнулся, но как-то не особо весело. Чёрт, у него ведь нет никого, кто бы его так встретил. Обнять бы его тоже, но момент казался не слишком подходящим. — Так, у меня предложение, — Дима подкинул рюкзак на спине, — я закину к тебе вещи, а потом пойдём чего-нибудь перекусим в центре.       Несогласных не нашлось. Пока мы шли к дому, я два раза скидывала звонок Алексея. Да-да, я забыла к нему зайти, но если ему так хочется поговорить, то пусть это будет завтра. Соседу я про своего коллегу никогда не рассказывала, не хотелось ещё при нём выяснять отношения с новым шефом.       Дома Дима выгрузил из рюкзака десять коробок разной величины. При этом он тщательно проверил каждую из них на наличие царапин или потрёпанных уголков. Помнится, мы потеряли один крошечный кубик, имитирующий игровую валюту. Всего в комплекте таких кубиков было пятьдесят, но Дима перевернул весь дом и даже распотрошил пылесборник в пылесосе, чтобы его найти. Обычно миролюбивый братец также ненавязчиво напоминал всем, кто приходил к нему играть, что сломает пальцы любому, кто помнёт хоть одну карту. Игроки, конечно, отшучивались, но с инвентарём обращались максимально осторожно. Так, на всякий случай.       Наконец, Дима закончил ревизию, и мы уже готовы были идти, как вдруг домофон издал звук, оповещающий, что кто-то зашёл в подъездную дверь. — Чёрт, — выругалась я, уже зная, кто это может быть. — Сидите тихо, я разберусь.       Фраза прозвучала неплохо, почти по-гангстерски. Вот только уверенности в том, что я действительно разберусь, не было совсем. Притворяться, что дома никого нет, уже поздно: со стороны подъезда прекрасно видно, что в комнате горит свет. К тому же, раз Алексей зашёл сам, не позвонив в домофон, он знает, что я здесь. Надеюсь только, что он не видел нас троих вместе: ему с Обито лучше вообще не пересекаться. Вряд ли они устроят за меня смертельную дуэль на швабрах, просто сама эта встреча не казалась отличной идеей. За соседа я не переживала, ведь во всём, что не касалось их с Мадарой плана, он казался вполне адекватным. А вот мстительный Алексей мог повести себя крайне непредсказуемо. Рассказать, например, про тот случай после корпоратива, а то и приукрасить… Не хотелось проверять, что он может выкинуть. Нужно как можно аккуратнее выпроводить начальника, не вызвав у того подозрений. — Привет, — я открыла дверь, не дожидаясь звонка, ведь нападение — лучшая защита. — Заходи, только ненадолго. — Ты, значит, хочешь, чтобы за тобой бегали? — Алексей переступил порог, бросив на меня осуждающий взгляд. — Что же, я пришёл сам, потому что мне, в отличие от тебя, не плевать.       В другой ситуации я бы обязательно уточнила, на что именно не плевать: на меня, нашу дружбу, или какие у нас там отношения? До того, как в моей жизни появился Обито, я то и дело пыталась выяснить этот момент у коллеги. Но он каждый раз уходил от ответа, причём таким образом, что я ещё меньше начинала понимать, кто для меня этот человек*. Сейчас же было совсем не до того, так что пришлось временно подавить свою привычку к препирательству. — Извини, я забыла, — с кающимся видом произнесла я. — Брат позвонил, сказал, что ждёт меня на вокзале, вот и поехала его забирать. — Он там? — Алексей кивнул на закрытую дверь, ведущую в комнату. — Да. Если ты хотел обсудить что-то личное, то можем встретиться в центре на выходных. — Странно как-то, — коллега проигнорировал моё предложение, — ты говорила, что твой брат — самое шумное существо на планете, а в комнате тихо, как в морге. — Э-э, он просто медитирует, — ляпнула я очевидную чушь.       Судя по взгляду Алексея, он тоже счёл эту отмазку нелепой. Зачем я вообще сказала Диме не высовываться? Пошла бы открывать вместе с ним, и проблем бы не было. Коллега нахмурился. Он ненавидел, когда его держат за идиота. — Мне кажется, ты просто придумала очередную отговорку, чтобы избежать разговора. Но если он действительно здесь, дай я хотя бы с ним поздороваюсь. — Постой, не надо!       Я попыталась остановить коллегу, но тот уже взялся за ручку и опустил её вниз. Первой моей мыслью было вцепиться Алексею в пояс, и, развернув его на 180 градусов, просто вышвырнуть из квартиры во всё ещё открытую дверь. Возможно, мне бы даже удалось, ведь коллега не отличался атлетическим телосложением. От импровизированного луча либре** его спас выросший на пороге Димка, отчего-то голый по пояс и весь в каких-то странных малиновых пятнах. — Лесь, я тебе говорю, это по любому оспа. Чешется жуть. О, привет, — брат протянул Алексею руку, которой только что скрёб пунцовую щёку, — я Дима, приятно познакомиться.       Алексей в ужасе отпрянул от ладони в красную крапинку и попятился к выходу, бормоча что-то про важные дела. Никто его, само собой, не задерживал. Когда на лестнице стих поспешный топот ног, мы с Димкой переглянулись и, в ту же секунду, оба рухнули на пол от смеха. — Нет, ну ты видела это лицо? — задыхаясь от хохота сипел Дима. — А как улепётывал! — Ты же знаешь, что ты лучший брат на свете? — так же давясь от смеха выговорила я. — Ой там, благодари Обито. У него талант к рисованию оспин. — Клянусь, только что его в себе открыл, — скромно заявил сосед, появившись в коридоре с фломастером, торчащим за ухом.       Мы снова рассмеялись, на этот раз втроём. В этот момент меня переполняла благодарность за всё, что со мной произошло, даже если я платила за это собственной жизнью. Впрочем, в одной лишь этой секунде было больше смысла, чем в последнем прожитом мною годе. Вот так вот. Люди прикладывают невероятные усилия для того, чтобы найти счастье: копят богатства, стремятся к славе, переезжают в другие страны. А оно, в итоге, настигает тебя на грязном полу в твоей маленькой квартирке, в окружении людей, с которыми ты просто можешь от души посмеяться. Что же, если это утешительный приз за моё участие в игре под названием «жизнь», то это неплохо. В конце концов, есть и те, кому так и не удалось этого пережить за куда более длинную жизнь.       Чуть позже, взглянув на телефон, я увидела смс-ку от Алексея. Он написал: «Я хотел с тобой по-хорошему, Леся, но ты меня очень расстраиваешь». Я не стала спорить и убеждать его, что сам дурак, как сделала бы это раньше. Теперь это было совсем неважно. Мои попытки «дружить» с Алексеем до сих пор не принесли ничего хорошего. Настало время разобраться с этим раз и навсегда, и я знала, как это сделать. ***       С прогулки мы вернулись где-то к одиннадцати. Очень хотелось бы верить, что не я была тому причиной. Дима в это время только начинал активничать, а потому мог ходить хоть всю ночь. Для Обито же центр города был в новинку, и ему тоже хотелось подольше всё осмотреть. Он с любопытством разглядывал неоновые вывески, высотки с медиафасадами и ярко одетых людей у гей-клуба. Оттуда его пришлось срочно утаскивать, так как завсегдатаи начали проявлять интерес уже к нему самому.       Поначалу мне удавалось довольно бодро вести экскурсию по наиболее интересным местам, но со временем ходить и одновременно разговаривать становилось всё труднее. Подобные баги тело выдавало и при попытках соблюдать данное себе обещание делать зарядку по утрам. От мечты выглядеть как девушка из рекламы Баунти, в итоге, пришлось отказаться: вряд ли я успею подтянуться до того, как из меня выкачают всю чакру. Силы же нужно было оставить на что-то более нужное, например на то, чтобы как можно дольше иметь возможность передвигаться вертикально.       На моё счастье Дима тоже был не дурак поболтать. Пока он рассказывал забавные истории из своей школы и тиранил Обито расспросами о его обучении, удавалось хоть немного перевести дух. Мне казалось, что держусь я вполне непринуждённо, но сосед то и дело бросал в мою сторону проницательные взгляды. Наконец, именно от него поступило предложение вернуться домой, так что мне удалось сохранить лицо.       Дома Дима, никого не спрашивая, начал раскладывать настолки. Он прекрасно знал, что если спрашивать, хочет ли кто-то сыграть, потенциальные игроки найдут повод отказаться. Я была и не против поиграть, но как же хотелось хотя бы немного побыть наедине с Обито. Не придумав ничего лучше, я обратилась к Диме с самой логичной для одиннадцати вечера просьбой: — Дим, метнись за хлебом. — Зачем? — подозрительно уставился на меня брат. — Как зачем? В доме хлеба нет, а святым духом здесь никто не питается. — А чего я-то? — Ты самый молодой, а значит быстрый, смелый и горишь энтузиазмом. Ну пожалуйста.       Возможно, Дима ещё долго бы сомневался, но вмешался Обито: — И воды захвати, хорошо? — Минеральную, или обычную? — деловито осведомился брат. — Обычную.       Дима ответственно кивнул и тут же испарился. Стоило обидеться на него за то, что просьбы родной сестры он игнорирует, зато охотно слушается едва знакомых ему людей. Сейчас, однако, было не до того. — Иди сюда, — позвал Обито, едва закрылась входная дверь. Я тут же забралась к нему на колени. Судя по тому, с какой силой его руки сжали мои бёдра, не я одна ждала, когда мы останемся наедине. За этим последовал жадный поцелуй в ключицу, потом ещё один повыше. Когда Обито добрался до подбородка, он вдруг сбавил темп, заключил моё лицо в ладони и пристально посмотрел в глаза. — Что? — занервничала я. Не люблю, когда так смотрят, даже если этот человек мне безумно нравится. — Как ты себя чувствуешь? — На девяточку. Но если ты продолжишь делать то, что начал… — Ну-ну, — прищурился Обито. — Ты же понимаешь, что я не об этом. — Понимаю. Но всё и вправду хорошо! — самым убедительным тоном заверила я. — Врёшь.       С этими словами Обито слегка сжал ладони. Поняв, как глупо я сейчас выгляжу со сдвинутыми щёками, я возмущённо схватилась за его запястья. Обито тут же придвинулся вперёд и поцеловал меня, пресекая все попытки к сопротивлению. Это окончательно ввело меня в замешательство, но, вместе с тем, и подтолкнуло к откровенности. — Ладно, — я положила подбородок на плечо мужчины, когда он, наконец, оставил мои щёки в покое, — забег на длинную дистанцию мне, пожалуй, противопоказан, но я всё ещё могу стать мастером спорта по го. Как считаешь? — Шансы есть, — подтвердил Обито, ероша мне волосы, — если сравнивать с возможностью выиграть в забеге, конечно. Тебя разве не беспокоит то, что с тобой происходит? — Меня реакция мамы больше волнует, — призналась я. — Вернётся она с поездки — а у неё минус ребёнок. — Этого не будет, — с внезапной убеждённостью в голосе произнёс Обито. — Я нашёл тут кое-что…       Писк домофона заставил нас обоих вздрогнуть, как будто мы совершали что-то незаконное. Я, напоследок чмокнув мужчину в щёку и бросив «потом расскажешь», поспешно перебралась на диван. Обито будто бы хотел что-то добавить, но передумал. Может оно и к лучшему — мне показалось, что сосед хотел меня приободрить. Но я не нуждаюсь в этом, пусть и выгляжу так, что мне даже беременные в метро стали место уступать. Женщины-ниндзя в мире Обито наверняка попадают в ситуации похуже, чем моя. Не хотелось бы выглядеть размазнёй на их фоне.       Для настолок уже было поздновато, но Дима не оставил нам и шанса отвертеться. Раскладывая карточки на полу он вдруг спросил — Лесь, а ты сможешь завтра с работы отпроситься? Конференция начнётся в три часа. Пройдёт в планетарии, что в Национальном музее. — Да, — кивнула я, — об этом не беспокойся. — Уверена? Мне кажется, твой новый начальник не очень обрадовался нашей шутке. — К чёрту его.       Я подкрепила эту фразу широкой улыбкой. Она вышла настолько уверенной, что все сомнения моего брата разом отпали. Затем мы начали игру. Я продержалась минут сорок, всё это время соображая, как бы поделикатнее объяснить Диме, почему мы с Обито спим вместе. В какой-то момент карточки просто выпали у меня из рук, а сама я прислонилась к соседу и закрыла глаза. Пусть он сам всё объясняет, я сейчас даже при большом желании не могла придумать ничего путного. Меня уложили в кровать и заботливо накрыли одеялом. Я ещё какое-то время слышала недовольное ворчание Димы о том, что в следующий раз этот трюк не прокатит, и мне придётся притвориться мёртвой, чтобы слиться с игры. Я улыбнулась про себя. Как скажешь, братиш, скоро может даже притворяться не придётся. Решив, что я уже сплю, Дима вдруг спросил вполголоса: — Обито, а вы с Лесей это… Типа мутите? — Гм, — сосед слегка завис, обрабатывая эту смутную формулировку, — ну, типа да.       Какое хамство! Сейчас как найду в себе силы встать и съезжу обоим по ушам! Почему мужики вечно опошляют высокие чувства? Неужели им настолько сложно признать, что для них это тоже важно?.. — Я рад, что она тебя встретила, — голос брата заметно смягчился. — Позаботься о ней, пожалуйста. — Сделаю всё, что в моих силах.       Так странно слышать это по отношению к себе. Как будто недостаточно быть просто собой, чтобы о тебе беспокоились. Нет, всё-таки парни замечательные. Пока они со мной, всё будет хорошо, что бы ни произошло.       С этой мыслью я почти мгновенно уснула. ***       Как ни странно, но дядя Мадара не вызвал меня и на этот раз. Не сказать, что очень хотелось видеть его хмурую мину, однако вряд ли он поступил так из беспокойства за моё здоровье. Что если ему, такому крутому и непобедимому, всё же надрали зад? И кто тогда скажет его зверушке перестать вампирить мои силы?       Выйти из дома удалось незамеченной. Дима спал счастливым сном человека, которому никуда вставать не нужно. Обито тоже почти никак не отреагировал на будильник, лишь проворчал что-то и натянул одеяло на голову. Понятно: провожать он меня не пойдёт. Но это было даже кстати, так как я намеревалась сегодня подвести своих коллег, и не хотела терять решимость.       Выйдя из подъезда, я встретила Алису. Та, как обычно, дымила, задумчиво уставившись в небо. Курт же радостно носился по двору, неуклюже петляя между деревьями и рискуя во что-нибудь врезаться. Из-за разного размера лап, заднюю часть тела пса смешно подкидывало вверх, отчего пёс дважды чуть не перекувыркнулся через себя. Наверное так бы бегал кенгуру, если бы ему вдруг вздумалось опуститься на четвереньки. Несмотря на неудобства, Курт выглядел совершенно счастливым, и даже облепившая его шерсть холодная роса не была этому счастью помехой.       Вдруг обнаружилось, что ни пёс, ни его хозяйка не вызывают у меня прежней неприязни. Да и так ли я была права, решив, что мы с Алисой враги? Кто на кого первым косо посмотрел уже и не вспомнить, но это ведь не причина на корню пресекать любые попытки узнать друг друга получше. Может настроение у человека тогда было плохое, а я, чего скрывать, нередко сужу по первому впечатлению. Ну да, к Обито она, конечно, тоже подкатить пыталась, но победу в этом раунде я скромно решила засчитать себе, а больше бороться было, в общем-то, и не за что. — Привет, — поздоровалась я, решив всё же установить с девушкой добрососедские отношения. — Здравствуй, — отозвалась Алиса.       Лицо её оставалось невозмутимым, без видимых признаков неприязни. Особой радости я тоже не заметила, но и с чего бы ей радоваться? Несмотря на проживание в одном доме, мы всё же были друг другу незнакомыми людьми. — А Курт, я смотрю, очень любит гулять, — я кивнула на щенка. — Хоть кто-то радуется подъёмам в семь утра.       Начало диалога было не ахти какое, но соседка внезапно оживилась. Кажется, её приятно удивило, что я запомнила имя её собаки. — Это да, — согласилась девушка, — мне с ним никакой будильник не нужен. Хочешь не хочешь — всё равно поднимет и на улицу потащит. Гулять он обожает.       Во взгляде, которым Алиса одарила щенка, читалась прямо материнская забота. Пёс, очевидно, занимал особое место в её жизни. Вдруг девушка погрустнела и добавила, будто извиняясь: — Сейчас, правда, график на работе такой дурацкий, так что мы с ним выходим только утром и поздно вечером, и то ненадолго. А так целый день один дома сидит, бедняга.       Курт, словно почувствовав, что речь идёт о нём, направился в нашу сторону. Подойдя ко мне, пёс осторожно обнюхал рукав моей мастерки и слабо завилял хвостом. Узнал запах «Олега», очевидно, не мне же он радуется, в самом деле, но именно благодаря этому мы установили со щенком хоть какой-то контакт. Мне вдруг тоже стало его жалко — поди не очень весело большую часть суток сидеть взаперти в ожидании хозяйки. Быть может и воет он от безысходности, а не от недостатка воспитания, как мне казалось раньше. — Я могу гулять с ним, если ты не против, — совершенно искренне предложила я, — мне не трудно.       На самом деле я была уверена, что соседка откажется, мы ведь за всё это время всего пару раз общались. Да и несмотря на всё моё желание помочь, я могу не успеть это сделать. А вообще, чем чёрт не шутит: при случае расскажу Мадаре душераздирающую историю о пёсике, которому не с кем гулять. Как знать, может патлатый любит животных и что-нибудь придумает сделать со своей статуей не ради меня, так хотя бы ради собаки. — Хмм, — отозвалась Алиса. — Сегодня смена должна быть короткой, на выходных я дома. А вот с понедельника буду работать по двенадцать часов, так что помощь бы не помешала. Спасибо тебе, я тогда ключ под ковриком оставлю, когда буду уходить. — Идёт, — кивнула я, пытаясь скрыть смятение. Ну вот, теперь мне точно нельзя помереть, я ведь вызвалась помочь. Надеюсь, Алиса не обидится, если я всё-таки не смогу исполнить обещание. ***       В офисе уже вовсю кипела работа. Глядя на сосредоточенные лица коллег можно было предположить, что их всех покусал новый директор, отчего работоспособность коллектива возросла втрое. Я же, снова опоздав, смогла этого избежать. Ситуация, однако, объяснялась куда проще: прикреплённый к доске объявлений жёлтый листок обещал повышение зарплат всему отделу в следующем месяце. Сделать это планировалось, однако, ценой увольнения одного-двух самых отстающих сотрудников. Стало понятно, зачем Алексей вчера вокруг нас тёрся — хотел выяснить средний показатель эффективности. Теперь он, согласно новым правилам, составлял 56 задач в смену. Отлично, с моими плюс-минус 38-ю я становилась главным кандидатом на вылет, но это мне было только на руку. — Тук-тук, можно? — я наполовину просунулась в шефский кабинет.       Алексей быстро вскинул голову и резко спросил: — Что с твоим братом? — В смысле? А-а… — я едва подавила смешок, — да так, аллергия на синтетику. — Тогда входи.       Шеф хоть и впустил меня, но продолжал настороженно следить, чтобы я не подходила слишком близко. Я, впрочем, даже не села, так как не собиралась задерживаться тут надолго. — Я смотрю, ты занялся оптимизацией отдела? — начала я издалека. — «Вы», — поправил Алексей, — мы на работе. Да, давно пора что-то сделать с разгильдяйством некоторых сотрудников. — Ага, совсем от рук отбились.       Алексей с недовольством посмотрел на меня. Я всё же не удержалась от улыбки. Может он не планировал мне мстить, просто так совпало, но шеф явно не ожидал, что я буду радоваться. — Тебя это, между прочим, касается в первую очередь. Ты снова опоздала. — Да, — признала я, — и, думаю, мы оба понимаем, что пятьдесят шесть задач я не вытяну. Хочу написать заявление об увольнении уже сегодня.       Алексей поднял брови. Его, по-видимому, удивляло не моё нежелание бороться за две-три сотни лишних «зайчиков»***, а слишком уж довольный вид. — Ты знаешь, что должна отработать две недели? Если уйдёшь сегодня — придётся вычесть их из твоей зарплаты. — Знаю, — я кивнула. — Нет у меня двух лишних недель, порадуй коллег премией в этом месяце. — Ты клад нашла что ли? — Можно и так сказать.       Почему-то мне вспомнились лица мирно сопящих в квартире парней, и я снова расплылась в улыбке. Алексей долго вглядывался в моё лицо, пытаясь понять, что всё-таки произошло. Наконец, он отвернулся, возможно поверив в моё внезапное обогащение. Да и кто бы стал отказываться от престижной работы, не будь это что-то получше? — Ладно, — коротко ответил он, уставившись в компьютер, — бери листок и пиши заявление. Официально, вчера был твой последний рабочий день.       Я не заставила себя долго ждать. Когда я попрощалась, выходя из кабинета, Алексей не сказал ни слова. Может обиделся, чёрт его знает, но это было уже не важно. Коллеги восприняли новость о моём уходе куда более живо. Ребята, казалось, действительно были расстроены, пусть я общалась тут далеко не со всеми. Скорее всего, они просто ко мне привыкли, но даже это было приятно. Сташа на прощанье лишь одобрительно кивнула мне головой, окончательно убеждая меня в том, что я всё сделала правильно. ***       Выйдя из здания я почувствовала громадное облегчение. Да что уж там: даже воздух как будто стал свежее, краски ярче, а люди добрее. Какое-то время я просто бродила по Старому городу, разглядывая всё вокруг. Хоть я и гуляла здесь вчера, но окружение казалось новым, как будто незнакомым. Впрочем, днём, а тем более утром, я здесь точно давно не бывала. Несмотря на ранний час, по улицам уже фланировали небольшие группки туристов, преимущественно пенсионеров. Время молодёжи наступит много позже, когда опустятся сумерки, зажжётся вечерняя иллюминация, а из баров польётся весёлая музыка. Попадались и спешащие куда-то дядечки средних лет. В одной руке они держали портфель, в другой — бутерброд или кофе. Некоторые ещё и умудрялись говорить по телефону, прижимая его ухом к плечу. Эта картина лишь укрепила переполнявшее меня чувство свободы. Как же всё-таки хорошо, когда тебе никуда спешить не нужно!       Пробродив так часов до одиннадцати, я решила вернуться домой. Обито с Димой к этому времени успели куда-то испариться. Я хотела было им позвонить, но затем решила, что два часа парни без меня как-нибудь проживут. Мало ли какие у них там мальчишеские темы, да и мне не помешает посвятить немного времени себе. С этой мыслью я и отправилась набирать себе ванную с пеной. Чувствовала я себя при этом Ди Каприо, швыряющим деньги с яхты, но простым смертным тоже иногда нужно себя баловать.       В половину третьего я подъехала к музею. Ребята уже ждали меня у входа. Дима вёл себя на удивление тихо и безучастно. Он вяло помахал, заметив меня, и тут же уставился в пространство, глубоко задумавшись. Обито выглядел невозмутимо. Я взглядом спросила у него, что случилось, на что мужчина неопределённо пожал плечами. — Над чем размышляешь? — я решила обратиться непосредственно к Диме. — Знаешь, — изрёк тот, подняв на меня мутные глаза, — есть такое растение — фикус-душитель. Он обвивается вокруг других растений, лишая их света и воды, отчего те умирают. И им от этого фикуса не спастись. Никак. — Э-э, да, Дима, это впечатляет. Обито, что ты с моим братом сделал? — Я тут ни при чём, — сосед выставил ладони перед собой в знак невиновности. — Мы были в ботаническом музее, слушали лекцию о растениях. Не думал, что она его так поразит. — Почему вы туда вообще пошли? — насторожилась я. Ни за Димой, ни за Обито я прежде не замечала особого интереса к растительному царству. — Было открыто, — уклончиво ответил сосед, глядя в сторону. — …более 140 экземпляров экзотических растений, большая часть которых находится на грани исчезновения… — пробормотал Дима.       Эти два жулика точно что-то скрывали. Если Обито отказывается говорить, то брат также не расскажет из мужской солидарности. Последнего, однако, следовало срочно отрезвить, так что я, подхватив его под локоть, потащила внутрь здания. Оказавшись в музее, Дима действительно начал приходить в себя. Притаившийся за кассой папоротник снова было заставил его трепетать от величия природы, но, к счастью, дальше по коридору растений больше не попадалось. Войдя же в планетарий, в котором и должна была проходить конференция, Дима очухался окончательно.       Помещение выглядело внушительно: огромный купол, на который спроецировали изображение Млечного пути, покрывал территорию размером с полторы баскетбольные площадки. Искусственные звёзды сияли так ярко, что в дополнительных средствах освещения не было необходимости, но у стен всё равно зачем-то стояли прожектора. Чуть позже выяснилось, что они нужны для освещения сцены.       Пришли мы рано. В просторном зале находилось от силы человек двенадцать. Димка деловито огляделся, вычислил центральный ряд кресел и уверенно двинулся туда. Место он также выбрал ровно посередине. — Хочу быть окружённым умными людьми со всех сторон, — пояснил брат, отвечая на мой немой вопрос.       Я решила не уточнять, стоит ли мне тогда сесть подальше, например на скамейке перед музеем? С Димкой я могла так пошутить, справедливо полагая, что на фоне всех остальных я явно выгляжу обузой научно-технического прогресса. Я даже деньги предпочитала хранить не в виртуальной валюте, как это сейчас модно, а в банке. Из-под чая. Однако из-за Обито, который сам собой представлял научный интерес, я так шутить не решилась. Незачем выражать сомнения в собственном интеллекте при человеке, которому хочешь нравиться — вдруг он над этим задумается.       Слева от Димы уже обретался некий важный грузный мужчина лет пятидесяти. Возможно он тоже хотел быть эпицентром научного сообщества, но немного не рассчитал координаты. Плюхнувшийся на соседнее кресло подросток явно его не обрадовал, учитывая, что все остальные места в ряду были полностью свободны.       Я села рядом с братом, решив, что иначе мелкий перетянет всё внимание Обито на себя. Пока зал постепенно наполнялся, Димка увлечённо рассказывал нам о созвездиях, отображающихся на полусфере. Я же намётанным глазом бывалого студента следила за теми, кто садился на места для ораторов. Одни деды, так и думала. Такие, обычно, вещают монотонно и нудно, не особо заботясь об удержании внимания аудитории. И специализация у них наверняка максимально узкая и простому обывателю непонятная.       К трём часам зал уже полностью заполонили солидные дяди и тёти. Среди них была горстка людей возраста Обито, но почти все с ксивами журналистов. Младше меня и, тем более, Димы не было никого. Я порадовалась, что в планетарии было темно, иначе мы бы привлекали слишком много внимания.       На каждого оратора уходило, в среднем, по пятнадцать минут. Лично мне было скучно: первые трое выступающих представляли малоинтересные проекты. Так один говорил о новых, облегчённых вариантах фюзеляжей для космических аппаратов; другой расписывал преимущества созданного им органического ракетного топлива. О чём рассказывал третий, я так и не запомнила, поскольку задремала, всего лишь на секунду прикрыв глаза. Очнулась я, больно стукнувшись об острое плечо брата, когда мою потяжелевшую от новых знаний головушку потянуло к земле. Выступающий этого заметить не мог, зато Дима смерил меня полным укоризны взглядом.       Я оглянулась на Обито, отчего-то решив, что и он будет меня осуждать, но тот лишь ободряюще ткнул меня локтём в бок. Затем, выждав момент, когда Дима снова отвлечётся на оратора, наклонился к моему уху и прошептал: — Я сам немного вздремнул. Этот тип нудный, — Обито кивнул на говорящего, — прямо как мой препод в академии.       От этого шёпота, произнесённого так близко, да ещё и в этой темноте, по коже побежали мурашки. Я замотала головой, вытряхивая полезшие в неё непотребные мысли. Так, нужно срочно сосредоточиться на… О чём там сейчас рассказывают? Преобразователь энергии чёрных дыр в электротопливо для космических кораблей — то, что нужно! Я принялась усиленно вникать в презентацию, чем наверняка заслужила одобрение со стороны своего брата. Хватило меня, однако, ненадолго. Уже спустя пять минут я потеряла интерес и угрюмо уставилась на входную дверь. И надо было Диме садиться в самый центр — отсюда же невозможно выбраться не привлекая внимания! Мне бы выйти хотя бы минут на пять, размяться, но что-то не видно, что хоть кто-то за это время позволил себе свинтить с этого невероятно увлекательного мероприятия.       Только я так подумала, как дверь приоткрылась, впуская яркую полосу света из коридора. Следом проскользнул невысокого роста человек. Довольно молодой, насколько я успела заметить. Скорее всего, ошибся дверью, ведь все самые ярые фанаты космических наук младше сорока уже давно заняли «лучшие» места. Я покосилась на Димку. Тот, как и многие другие, потревоженные ярким светом, напряжённо вглядывался в вошедшего. Человек же, к моему удивлению, направлялся к местам для ораторов. — Не может быть… — прошептал Димка.       Вот уж действительно. Я уж начала думать, что тут не дают слова тем, у кого ещё не поседели усы. — Ты знаешь кто это? — брат взбудоражено повернулся ко мне и тут же ответил сам. — Это Кшиштоф Доманский, настоящий гений! Странно, что в программе о нём ни слова… — Гений? Как же, — вдруг вмешался в разговор мужчина, сидящий слева от Димы, — по мне так он всего лишь выскочка. Ему просто повезло с родителями, гениальность тут ни при чём. — Вы не правы, — возразил подросток. — Я читал несколько его статей. У него не самый традиционный подход, но может это как раз то, чего не хватает научному сообществу.       Мужчина хотел было поспорить, но на него тут же зашикали с задних рядов. Наш ворчливый сосед недовольно хмыкнул, но оставил своё мнение при себе. Я оживилась — наконец-то происходит что-то любопытное! Оглянувшись на Обито я заметила, что и он теперь не сводит глаз с «гения». Что же, Дима не стал бы так называть кого попало, стоит послушать, что он скажет.       Ждать пришлось недолго. Как только последний оратор закончил своё выступление, Кшиштоф поднялся на сцену. В свете прожекторов гениальный учёный выглядел совсем непрезентабельно: приземистый, сутулый, в выцветших джинсах и зелёной клетчатой рубашке с закатанными рукавами. Короткие, зачёсанные назад волосы, массивный нос и тяжёлые надбровные дуги отчего-то придавали мужчине сходство с белоголовым орланом. Даже глаза сверкали так же грозно и, казалось, с вызовом. Этот взгляд, однако, заставлял воспринимать коротышку в нелепой рубашке всерьёз. — Рад, что предыдущая презентация была об альтернативных источниках ракетного топлива, — начал Кшиштоф неожиданно низким голосом, — думаю, что я смогу эту тему развить.       Мужчина щёлкнул пультом в сторону проектора, и за его спиной на белом полотне появилось гигантское изображение лягушки. По залу пробежал недоуменный шёпот. Я же расплылась в довольной улыбке: наконец хоть кто-то решил обойтись без нудных чертежей и графиков! Кшиштоф, видя непонимание в глазах коллег, обернулся. Затем он задумчиво поскрёб подбородок и, без видимого смущения, произнёс: — Вообще-то это второй слайд, и теперь интриги не будет. Но я не люблю длинные введения, поэтому сразу перейду к сути.       Мужчина скрестил руки на груди, что выдавало в нём намного менее уверенного в себе человека, чем ему хотелось казаться. Впрочем, возможно он просто не привык выступать на сцене перед большим количеством людей. — Как вы знаете, у человечества уже есть почти все инструменты для освоения дальнего космоса. По крайней мере, беспилотные зонды уже способны забраться достаточно далеко, а космический корабль с человеком на борту сможет куда больше. Есть только один минус: человек, по сравнению с машиной, гораздо более требователен. Для преодоления открытого космоса могут потребоваться годы, а поддерживать нормальную жизнедеятельность даже одного человека в космосе так долго — почти невыполнимая задача.       Я согласно кивнула, пусть учёный и не мог этого видеть. Дело ведь было не только в ограниченных пищевых ресурсах, но и в том, что за годы такого «плавания» можно просто сойти с ума. Вряд ли далёкий космос похож на вселенную «Стартрека», населённую антропоморфными инопланетянами, с которыми можно сражаться или дружить, каждый день открывая новые миры. Космос, по большей части, — это огромная безмолвная пустыня, где, скорее всего, совсем нет никакой жизни и ничего не происходит. Кто угодно устанет от такого однообразия уже через несколько дней. — Криосон часто рассматривается, как наиболее подходящая для дальних перелётов практика, — продолжал Кшиштоф. — Проблема в том, что полная заморозка человека на несколько минут — это уже большой риск смерти мозга, и уж тем более заморозка на несколько месяцев или лет. Вот тут нам и помогут наши маленькие зелёные друзья.       Мужчина указал на изображение лягушки. Судя по повторному недоуменному гулу, никто пока не видел связи. — Это Rana Sylvatica, вид древесных лягушек, обитающих на Аляске. Они, в отличие от человека, могли бы полететь в космос, так как способны переживать полную заморозку в течении нескольких месяцев****.       Кшиштоф щёлкнул пультом. На экране появились химические соединения неизвестных мне веществ. Что же, видимо без формул тут тоже не обойтись. Но с химией я дружила чуть лучше, чем с физикой, поэтому причудливые «соты» не вызывали такой зевоты. — У этих лягушек есть уникальная способность: перед впадением в спячку, они накапливают в печени глюкозу, которая защищает клетки организма от высыхания во время заморозки. Слева вы видите изображение химической реакции, которая происходит в этот момент. Чуть ниже — фермент, отвечающий за протекцию клеток. Мне удалось изготовить на его основе препарат, который способен включить похожий механизм защиты у более крупных существ, в том числе и у человека.       Рассказывая об этом, учёный заметно воодушевился. Его руки уже не лежали на груди, а активно жестикулировали, изображая то глюкозу, окружающую клетку, то соединения молекул выведенного им препарата. За всей этой вдохновлённой речью я как-то совсем забыла, что пришла на космическую конференцию. Кшиштоф, казалось, тоже увлёкся химической частью и совсем не замечал, что большинство собравшихся его не понимает. Наконец, то ли исчерпав тему, то ли увидев каменные лица коллег, мужчина внезапно замолчал и, переключившись на следующий слайд, продолжил уже совершенно деловым тоном: — Так вот, я обещал сразу перейти к сути: препарат, который я пока условно называю К-Д35, вызывает активную выработку глюкозы в организме. После этого, можно спокойно замораживать его при температуре до -18°. Сердцебиение и дыхание при этом останавливаются, а вся вода в организме замерзает. Лягушки в этом состоянии способны провести более шести месяцев и затем полностью вернуться к обычной жизнедеятельности. Приматы, с которыми я сейчас экспериментирую, выживают в ста процентах случаев при заморозке до четырёх месяцев. Трое смогло пережить пять месяцев криосна, и только один продержался шесть с половиной месяцев. Но я считаю, что четыре месяца — это уже отличный результат, над которым можно работать. В данный момент я ставлю опыты, чтобы выяснить, сколько таких заморозок и с какой периодичностью может выдержать организм. Пока известно только то, что с каждым разом ему всё проще переносить перепады температуры. Ах да, позвольте рассказать вам, как можно вывести организм из сна, не прибегая к помощи человека… — Ну как? — Димка перегнулся через меня к Обито. — Я же говорил, что он гений! — Ага, — согласно кивнул тот, — он использует способности животных, не умея обращаться с чакрой. Этот мир и вправду удивителен!       Пока парни восторгались талантом учёного, я рассматривала слайд. На нём было изображено умиротворённое лицо шимпанзе, лежащего в чём-то вроде кувеза. Не покрытая шерстью кожа слегка отливала синим, как, видимо, и должно было быть при заморозке. От его груди и головы отходили провода с присосками, передававшие данные о пульсе и мозговой активности на стоящий рядом аппарат. Судя по всему, животное было мертво, по крайней мере, кардиограмма вытянулась в красноречивую прямую линию. Ниже располагалось фото того же шимпанзе после эксперимента. Примат с аппетитом уплетал кусочки фруктов, и, кажется, чувствовал себя прекрасно. Вполне возможно, что хитрый учёный просто поменял местами «до» и «после», но речь ведь шла совсем не о фотках для рекламы похудательных таблеток.       Кшиштоф, тем временем, перешёл к заключительной части своего выступления. — В целом, исследования дают позитивные результаты. Я также провёл несколько экспериментов с использованием своей крови — реакция клеток идентична той, что я наблюдал у крыс и обезьян. Могу с уверенностью заявить, что опыты над людьми могли бы быть также успешны. Вот только… — Кшиштоф замялся, — научный комитет пока не даёт мне на них разрешения. Но именно поэтому я здесь. Если кто-то из собравшихся здесь уважаемых учёных сможет поручиться за меня — это бы сильно помогло дальнейшим исследованиям.       Мужчина замолчал, ожидая ответа. Взгляд его с надеждой скользил с одного лица на другое. Никто, однако, не произносил ни слова. — Кшиштоф, вы разве не биолог? — наконец спросил один из ораторов — маленький сухой старичок с остатками белых волос на висках и затылке. — Так точно, — кивнул Кшиштоф, — но последние четыре года я активно изучаю астрофизику. В ходе исследования я тщательно консультировался с коллегами из университетов Познани и Торуня. Мы также проверили состояние подопытных животных в искусственно созданной невесомости… — Четыре года? — перебил старик. — Молодой человек, те, кто выступал до вас, посвятили изучению космоса не менее пятнадцати лет. Может вы и хороший биолог, но как мы можем поддержать того, кто практически не имеет опыта в сфере космических наук? — Мои опыты в большей степени биологические, а это — как раз моя сфера.       Надбровные дуги белоголового орлана опустились ещё ниже, а голос учёного утратил ту нотку почтительности, с которой он обращался к аудитории. Очевидно, что он очень сильно рассчитывал на помощь, а ещё мужчина был недостаточно терпеливым, чтобы снести отказ. — Вот и не лез бы в другие, — внезапно громко произнёс Димкин сосед. — Кто-нибудь из настоящих специалистов контролировал твои опыты от начала и до конца? Уверен, что нет. Ты ведь слишком гордый, чтобы работать в команде. — Мне не нужна команда, — процедил Доманский, — эксперимент способен контролировать один человек. В настоящем полёте может даже ни одного наблюдателя не будет.       Отговорка звучала не слишком правдоподобно. Кажется, обвинение оппонента Кшиштофа было недалеко от правды, и это не укрылось от остальных. Димкин сосед рассмеялся: — Ну да, разумеется. И уж конечно тебе плевать на статус «гения», которым тебя наградила бестолковая молодёжь. Раз решил самостоятельно совершить открытие и приписать всю славу себе, то и с препятствиями разбирайся сам. Здесь тебя никто поддерживать не станет.       Кшиштоф скривился. Слова грузного мужчины ударили прямо в цель. Дима отважно повернулся к соседу и воскликнул: — Но ведь у него всё получилось! Что же тогда плохого в том, что он одиночка?       И он был прав. Ещё во времена университета я научилась тому, что один человек может сделать куда больше, чем целая группа. С большим количеством людей всегда труднее договориться, а ещё группа крайне неохотно воспринимает нестандартные идеи. С Кшиштофом случилось то же самое. Вдобавок, окружающие его учёные были гораздо старше и сплоченнее. Молодой биолог в тусовке престарелых астрономов просто не мог вызвать понимания. Наконец, судя по поведению нашего соседа, его могли там попросту не любить. — Отлично, — позлорадствовал старикан, — пусть этот школьник и замолвит за тебя словечко. Наверняка у него имеются связи, раз он оказался тут, на закрытой конференции.       Я с любопытством взглянула на брата. Тот почему-то неловко заёрзал и опустил глаза в пол. Где бы он ни взял эти приглашения, распространяться об этом ему не хотелось.       Кшиштоф коротко взглянул на Димку, затем медленно оглядел остальную аудиторию, заглядывая каждому в глаза. Больше никто за него не заступался. — Приходите через три-четыре годика, — наконец произнёс старичок-оратор. — Постарайтесь за это время обзавестись знакомствами и научиться работе в команде. Мы ценим ваш вклад, но наука — это не соревнование, а труд на благо всего человечества. Вы наверняка уверены в своих экспериментах, но взгляд со стороны необходим, особенно если вы собираетесь рискнуть чьей-то жизнью.       С этим также нельзя было не согласиться. Конечно, когда человек в одиночку добивается чего-то значительного — это всегда восхищает. К тому же, Кшиштоф сам проделал большую работу и, естественно, не хотел допускать к ней других. Попробуйте предложить художнику поправить его картину, над которой он трудился несколько лет, и он, скорее всего, заколет вас кисточкой, нежели даст прикоснуться к своему полотну. Но честолюбие учёного действительно могло привести к большим неприятностям. Он ведь сам сказал, что не все обезьяны выжили. — Знаю я ваш взгляд со стороны, — процедил Кшиштоф. — Будете каждый чих согласовывать по две недели. Эдак я завершу исследование только тогда, когда мне самому исполнится лет сто.       Послышался ропот. Собравшимся не понравилась насмешка над их возрастом. Молодого же мужчину это совсем не беспокоило. — Да и не хочу я с вами работать, раз тут все такие твердолобые. Желаю удачи с покорением космоса с таким подходом, а я, пожалуй, действительно справлюсь сам.       С этими словами Кшиштоф выдернул флешку из лежащего на трибуне ноутбука, развернулся и быстро зашагал к выходу. — Чёрт, я бы мог ему помочь, если бы мой шаринган здесь работал, — сокрушённо произнёс Обито. — Мне кажется, ему должны дать хотя бы один шанс.       Последнее слово заставило меня вспомнить о собственных проблемах. Прежде, чем за Кшиштофом успела закрыться дверь, я поднялась с места. Мысль, созревшая в голове, казалась полнейшим безумием, но разве можно назвать нормальным всё то, что произошло со мной за последнюю неделю? Если учёный действительно смог вернуть к жизни замёрзшую до смерти обезьяну - то это как раз то, что нужно! По крайней мере, другой возможности избавиться от тянущего из меня силы щупальца и остаться при этом в живых могло и не представиться.       Ничего не объяснив парням, я двинулась в сторону выхода, наступая на чужие ноги. На меня возмущённо шипели и, должно быть, я привлекла внимание всей аудитории, но сейчас это было не важно. Кшиштофа нужно было догнать, во что бы то ни стало.       Выскочив в ярко освещённый коридор, я на несколько мгновений потеряла ориентацию в пространстве. Глаза слишком медленно привыкали к свету, и я потеряла несколько драгоценных секунд, прежде чем смогла снова двигаться дальше. Коридор, как назло, разветвлялся на право и лево, а впереди была ещё и лестница, ведущая куда-то наверх и вниз на парковку. Куда же направился Кшиштоф? Наверху ему делать нечего, разве что от отчаяния сигануть с крыши обсерватории. Вряд ли упрямый учёный собирался так поступить. Правый проход вёл в фойе, левый — к туалетам. Логичнее всего, что мужчина пошёл либо к выходу, либо спустился вниз, если он приехал на машине.       Вопреки всем своим предположениям, я всё же выбрала левый коридор. Будь я в таком же состоянии, как и Кшиштоф, мне бы точно не хотелось ни видеть других людей в фойе, ни вести машину. Я бы скорее нашла место, где можно привести мысли в порядок. Надеясь, что учёный думал так же, я, не сбавляя шага, толкнулась в дверь мужского туалета. Привыкшая к тяжёлым дверям в уборные нашего офиса, я совсем не ожидала, что створка так легко поддастся. Я буквально ввалилась в маленькую комнатку с рядом писсуаров вдоль стены. Стоявший у раковины мужчина нервно обернулся, и я с облегчением узнала в нём Кшиштофа. Его лоб и щёки блестели от воды — он действительно зашёл умыться. — Девушка, — мужчина неприязненно посмотрел на меня, — вы, конечно, наверняка очень спешите, но буква «М» на входе вам ничего не говорит? — Всё верно, я к вам, — я упёрлась руками в колени, чувствуя, как удары пульса неприятно отдаются в голове.       Вдруг стало не хватать воздуха, а перед глазами замелькали мушки. Не стоило так подрываться, учитывая, что меня теперь утомляла даже обычная прогулка. Я опустилась на пол. Стоя я точно грохнусь в обморок, а это сейчас мне было нужно меньше всего. — То есть, ко мне? — непонимающе спросил Кшиштоф. От удивления он даже перестал хмуриться. — Пожалуйста, — я посмотрела учёному в глаза, что было нелегко, поскольку белый свет лампы прямо у него над головой безжалостно жёг сетчатку — проведите ваш эксперимент на мне!