Worm и league of legends (Worm и беды с головой Тейлор Хеберт)

      

- Незадолго до -

       Все та же комната, тот же стул и стол. Лишь не было Графини, опиравшейся о стену, и тема разговора другая.       — Ты не должен туда идти… Не должен пересекаться с ней, — Эти слова вызвали у него шок. Почему? Разве не в этом была их цель – спасать людей?       — Почему? — Там должна быть какая-то причина, нечто веское, чтобы оставить трехсоттысячный город на уничтожение. Они не справятся без него, не против этого монстра.       — Это слишком опасно, ты слишком тревожишь ее. — Доктор Мама, как всегда, говорила с пониманием, сопереживанием. Возможно, это могло бы обмануть многих, но он знал – ради цели, она готова пожертвовать всем. И им в том числе.       — Сон, очередная твоя теория? Это просто бред, слышишь меня? Тейлор Хеберт – это не какой-то там монстр, с чего вы вообще это взяли? Потому что у нее есть мощные способности? Тогда нужно было придушить Графиню, пока она была еще ребенком, ведь тогда она еще больший монстр. Если мы будем опираться на разрушительный потенциал для нахождения угроз, то я буду главной из них, — Он был обязан ей всем: известностью, силами, возможностью ходить и оставить свой след в истории. В некотором смысле – она убила Дэвида – больного с самого рождения парня – ежедневные приступы которого, вызванные повреждением нервной системы, все равно бы прикончили его. Рано или поздно.       Он не знал, причина была в плохо прошедших домашних родах, или может мать или отец что-то употребляли до или во время беременности, или это был какой-то вирус – но его жизнь не принадлежала ему.       … Давай, Дэвид, съешь таблетки, которые прописал добрый доктор, а я куплю тебе те фигурки солдатиков…       … Мне очень жаль, но болезнь прогрессирует. Нервная система не справляется с возрастающей нагрузкой. Если темпы сохранятся – то уже к десяти, он будет лишь сидеть… - мама о чем-то говорила с доктором, забыв закрыть дверь в гостиную…       … Все будет хорошо, Дэвид. Смотри, какая она удобная. Это лишь ненадолго, я обещаю. – он смотрел на черную коляску и знал – это была ложь. Ему было одиннадцать…       … После физиотерапии, я заберу тебя, и мы поедем к доктору Фансворду. Попроси кого-нибудь из санитаров тебе помочь добраться до парковки...       … Нет, ты не можешь гулять с Джошуа, такие нагрузки слишком велики для тебя…       … Прекрати все время читать свои дурацкие комиксы, лучше бы взялся за ум и читал полезные книги. Так глядишь еще и глаза испортишь…       … Нет, ты не будешь поступать в старшие классы со всеми. Останешься на домашнем обучении и точка…       … Извините, молодой человек, но мы не можем принять вас в вооруженные силы США. Ваш недуг, простите за откровенность – неспособность ходить и периодические приступы, которые вы, кстати, не указали в анкете и пытались скрыть на комиссии – не оставляют никаких шансов инвалиду на коляске…       … Горячая ванна. Так менее болезненно - слова одного из многочисленных стариков, которых он видел во всех этих больницах. Он даже не стал закрывать дверь – некому его останавливать. Это было так обыденно, что он до сих пор не мог поверить, не мог осознать – пьяный водитель и она, перебегавшая дорогу в неположенном месте. В аптеку за лекарствами для него. Хотя бы этот выбор, это событие в жизни – будут его. Это его решение, а не родителей или докторов…       … Толкать колеса было тяжело и больно – свежезашитые шрамы на запястьях мешали. Никто не обращал внимания на инвалида в закусочной в десять утра. Правильнее будет сказать, что окружающие специально отводили взгляды, старались не смотреть на него – усердно доказывали, что не пялятся, что он такой же, как и все. Жалость.       Они сразу привлекли к себе внимание пьяных и недовольных утром понедельника посетителей местной забегаловки, в отличие от него. Темнокожая женщина, одетая в белое свободное платье, не бальное и не вечернее, а скорее просторное и скрывающее тело полностью – такие носят пожилые женщины или вовсе старухи. Но она была молодой, казалось, ее просто не интересовали мода или внимание мужчин, их оценивающие взгляды.       Высокий ребенок, хотя скорее уже подросток, сопровождавший ее, был одет в школьную форму какой-то частной организации. И хоть у школьницы в руках была ручка и блокнот, она совсем не пользовалась им.       Как только они зашли в кафе – она сразу же повернула голову в его сторону, словно он окликнул ее, хотя, конечно, Дэвид этого не делал. До самого конца она смотрела ему в глаза, почти не мигая и не отводя взгляда. Такая уверенность у детей просто пугала его. Он запомнит этот взгляд на всю жизнь.       — Можете называть меня Доктор.       — Без фамилии?       — В ней нет нужды. Если разговор зашел о Докторе – это всегда я.       — … Это выбивает из колеи, с чего такая уверенность?       Девочка-подросток, до этого молчавшая, заговорила, привлекая к себе внимание.       - Нет ни одного другого доктора, который бы изучал такую же область знаний, – могла ли это быть секта? Размытые описания, никаких фамилий… Вот только зачем? У него было нечего брать…       - Итак… Письмо. Вы сказали, что у вас есть решение. То, которое даже армия не смогла мне представить. Откуда вы знаете? – он нервно и неосознанно облизал губы. Волнение.       - Неужели все настолько плохо, что вы решились на это? То, что вы пытались сделать в конце прошлой недели…       Они знали, каким-то образом знали о смерти матери. Об отказе в армии. О попытке… Доктор просто рвала намечавшийся диалог своими фразами. Это выбешивало - эта надменность. Как будто они знают все про него, и смотрят как на дурака, решившего сделать очередную глупость, когда можно было обойтись простыми решениями и средствами.       — Вы не понимаете. Без друзей и родных, без планов и перспектив, единственное, что могла предложить мне страна – это армия. — он вдохнул побольше воздуха в грудь, чтобы сказать – на его месте, у них не хватило бы мужества, чтобы дойти даже до сегодняшнего момента, не то что до попытки… Даже в мыслях он не произносил это слово.       — В армию берут любого, дают четкую цель – защищай родину, и ты не останешься забытым, продвижение по службе, принятие обществом. Жизнь, которую ты выбираешь и строишь сам. Возможно, именно ты спасешь многие жизни, если случится война. Кому-то покажется – что в армии нет свободы – единый распорядок дня, приказы от командиров, учения.       Но для меня – это свобода, по сравнению со всей жизнью до этого. Я просто хотел сделать хоть что-то по собственной воле. Взять все в руки и начать действовать. Наконец перестать жить жизнью, в которой за меня все решили.       Родственники отца должны приехать на следующей неделе, чтобы взять меня под опеку. У меня было время, и был шанс, но он сгорел, как и вся моя жизнь – просто сгорает.       Тягостное молчание повисло за их столиком. Ему было плевать, подслушивали его или нет – какая теперь разница.       Наконец, словно что-то решив, школьница, не сводя с него глаз, медленно кивнула. Кто был здесь главным? Словно спусковой крючок, для всей его дальнейшей жизни, это движение послужило сигналом Доктору.       — Я не могу давать обещаний, Дэвид. Ни дьявольских, ни божественных. Не могу даже обещать, что вы попадёте в армию. Скорее наоборот. Это вызвало бы ряд вопросов.       — Знаете, если бы я знал о вас чуть больше, это не было бы похоже на сделку с дьяволом. Что вы вообще можете? О чем мы говорим?       — Вы хотите независимости, свободы. Её я тоже обещать не могу. По большому счёту, если эта сделка с дьяволом всё же состоится, то вполне возможно, что я потребую от вас содействия, вашей помощи. Мне нужен солдат. Вы будете солдатом. Моим… — на секунду она перевела взгляд на сопровождавшую ее школьницу и продолжила спустя короткую запинку:       — … нашим.       Он все равно сгорал. Дотла.       — Я согласен.       — Шансы призрачные, а риски огромные. Конец прошлой недели может показаться вам раем, по сравнению с тем, что может произойти. Вы понимаете это?       — Мне больше нечего терять.               Болезненные воспоминания нахлынули на него. Как и все вокруг, как и он, и даже как эта… Эта - изменились. И даже Доктор - постарела. Все еще привлекательная, но уже не молоденькая женщина.       Друзья? Лишние привязанности, возможные слабости. У него не было времени на них – деятельность их тайной организации и деятельность общеизвестной, одна под предводительством Доктора, вторая под Александрией – времени не хватало.       Семья? Цели для атаки, переживания, которые он сможет вынести. Ему так сказали, Доктор и… Без семьи, значит без семьи.       Концерты, уроки, лекции или может учебные книги и издания для начинающих героев – повредит цели. Количество шагов возрастет.       Привести человека на базу, не задавая вопросов и не отвечая на его вопросы? Это было доверие – и он доверился. Они спасли его. Дали жизнь, кому еще можно доверять, если не тому, кто вытащил тебя со дна?       Тогда, Дэвид умер, но появился Эйдолон. Герой дня, он спасал людей, он сражался со злодеями. Он сражался с губителями. Все в мире знают Эйдолона – он герой. Не герой, который спас Бостон, не герой, пожертвовавший почку ребенку. Не было необходимости в уточнении – это было больше чем...       Просто герой.       Дэвид отказался от всего, что у него было – брат отца отозвал заявление о пропаже спустя два года. Что стало с той небольшой квартиркой? Где отец? Жив ли? Он не помнил, в какой момент тот ушел, не выдержав тяжести быть родителем инвалида. Он даже не знал, где похоронена его мать.       Дэвид отказался от Дэвида, ради людей, ради чужих жизней, чужого счастья.       Остался лишь Эйдолон, и теперь ему говорят – ты должен отказаться и от этого. Больше не герой. Не тот, кто всегда на передовой. Не человек, рискующий жизнью и здоровьем ради других. Просто трус, а не герой.       Это было единственное, чем был Эйдолон, чем стал Дэвид, что у него осталось, а теперь он должен отказаться и от этого. То, чем он должен был перестать быть.       Кто управлял своей жизнью больше – Эйдолон, сильнейший человек на планете, или Дэвид, прикованный к инвалидной коляске умирающий парень? Кто оставил после себя больший след в мире?       — Нет. — В определенный момент, цель переставала оправдывать средства. В определенный момент, больше не имело смысла жить дальше, если это была и не жизнь вовсе.       — Ты не веришь мне на слово? — Доктор, кажется, вовсе не была смущена его долгим молчанием и последовавшим отказом. Он отказывался остаться на базе и пропустить сражение с Левиафаном. Знала ли она, о чем он думал?       — Я верю вам, но я не оставлю всех этих людей умирать. Я не готов пожертвовать и этим. Может быть Дэвид и мертв, но Эйдолон не погибнет, зажавшись где-то в угол и трясясь от страха, надеясь, что жизни других позволят ему протянуть подольше свое жалкое существование. Почему именно мне нельзя? Почему не Александрии? Не кому-то еще?       — Мне вмешаться? — с открытием двери, Графиня произнесла слова, которые он ожидал. Котел не позволит ему наплевать на их общую цель, не позволит поставить ее под угрозу.       — Пока нет. Эйдолон, прошу тебя, одумайся, —Доктор говорила все так же мягко, с доброй улыбкой. На ней было то же белое платье, что и в то утро, много лет назад. Надела ли она его по настоянию Графини, зная, как это повлияет на него? Или догадалась сама? Вероятней всего.       — Пойми сам, то, что делает Смена – не нормально. Силы так не работают. У них есть энергия, есть определенные правила – на которые она плюет. Взять хотя бы тебя – каким образом она расширила твой арсенал? Твой агент не от Сына, на нем нет ограничений – три максимальных воздействия или четыре слабых – это максимум, на что он способен. Каким образом она усилила его? Воздействовала напрямую? Невозможно среди миллиардов вселенных найти именно ту реальность. Просто добавила энергии? Максимум, что из этого могло выйти – уменьшение скорости выгорания сил, ускорение их активации. Пять активных максимальных, и даже более мощных, чем раньше сил? Это неправильно, так же не правильно, как и Сплетница. Невозможно было охватить весь мир, это физически невозможно – не везде есть связь, разные уровни шифрования, закрытые и физически отдельно стоящие сервера. Она не могла до них достать просто физически, но она это сделала. Эта Смена не просто усиливает – она почти дает новые способности. Мы все знаем, что именно является источником сил. — как всегда безупречно подобранные аргументы, опровергнуть которые не смог бы ни Эйдолон, ни Дэвид. Графиня не могла знать, как остановить его. Но она могла знать, как сделать успешным начинания Доктора – все это тонкая игра разума, вопросов.       — И что? Твоя идея, что Тейлор Хеберт – это еще одна мерзость? Эта теория просто нелепа. Не светится, не золотая или серебряная, обычного роста или телосложения. Всю ее жизнь сопровождают документы – свидетельства о рождении, о болезнях - свинка, перенесенная в три года, корь в девять, снимки зубов – она реальный, обычный человек. Мы искали именно ее. Как-то же Графиня получила свою силу, что если Хеберт такая же? Естественная, как и она, но без ограничений, как и я? Все эти годы спустя, все жертвы и вот – перед нами решение, которое мы искали. И вы говорите, что оно не подходит, не подходит на основе ваших умозаключений. — воздуха в груди не хватало на длительные переговоры. Он сбился с дыхания, пока Доктор все так же по-доброму, снисходительно и понимающе смотрела на него. Бесит. Но не так сильно, как женщина, молчаливо и почти без движения стоявшая у двери.       — Вы называете себя доктором, потратив свою жизнь за изучение сил и их источника, но даже ВЫ понимаете в них не больше сотой процента. Она – это наше оружие, и я иду, чтобы убедиться, что оно будет готово к нужному моменту, иду продолжать спасать жизни – как сейчас, как в прошлом, так и в будущем.       — Ты не понимаешь, мы искали оружие павшего бога, чтобы убить подобного ему. Ты же нашел не оружие, а спящего дьявола, и собираешься его стравить с не менее слабым противником. Не думаешь, что тогда у нас не будет шансов совсем?       — Ты меня не остановишь. И она тоже, не сейчас, когда я сильнее, чем когда-либо был, не тогда – когда я им нужен.       — Но я попытаюсь. Пускай это не сработает, но я обязана попробовать решить дело мирно, прежде чем ты начнешь. Графиня. Скажи ему. — Очередные тайны, даже ОН – посвятивший себя полностью их делу, оказывается, не знал всего. Это было обидно, и лишь подтверждало его мысли. Они все были сломаны – и Доктор, без сил, и даже Графиня – не были исключением. Теперь, когда проблема была почти решена, когда они нашли способ спасти всех – две женщины, отказавшиеся от личной жизни полностью, ради спасения всего - были не нужны. Они стали бесполезными, такими – каким должен был стать он. Вспомнилась их прошлая встреча – ему сказали, что он больше не будет нужен, нет усиляющих доз - ему искали замену. Выброшенный на берег, запаска в багажнике внедорожника, огнетушитель во льдах Антарктиды. Они не смогли с этим смириться. Такой выход их не устраивал. А теперь все было наоборот – они больше не были нужны, теперь он, и все сильнейшие герои под способностями Хеберт покончат наконец с этой войной. Войной, длившейся почти 40 лет, и о которой мир даже не знал.       Он понимал, каково это - стать ненужным, превратиться из спасителя мира во вчерашние новости. Он смог с этим смириться, жизнь била его не раз. Видимо они не смогли. Без этой войны, в которой не они, а кто-то другой одержал бы победу, без их помощи – все это значило, что они были напрасны. Годы исследований, год отказов и лишений, тысячи жертв – можно было обойтись без этого.       Он позаботится о них, путь даже они заблуждаются. Когда все кончится – они соберутся все вместе, где-нибудь на пляже во Флориде – обжигающий песок и теплое море, пятеро почти незнакомцев, сидящих за круглым деревянным столиком, и льющийся оранжевый свет заката сквозь легонько сталкивающиеся друг с другом стаканы. Они отойдут от дел, когда мир будет спасен. Когда война будет выиграна.       — Мне жаль, Эйдолон, но твои надежды окончить все разом, и с помощью простого решения неосуществимы. Смена, она же Тейлор Хеберт – не та, за кого себя выдает, — как всегда ровный голос Графини.       — Доктор пыталась мне скормить подобную сказку, ты не сможешь меня удивить ничем подобным, — но правда была в том, что не реагировать на ее слова было куда тяжелее, чем на речь темнокожей женщины в белом платье.       — Это лишь начало, Эйдолон, я надеялась, что до этого не дойдет, ты и так берешь на себя слишком много. Графиня, как убить Тейлор Хеберт? — добрая улыбка и мягкий голос Доктора могли раздражать. Часто раздражали. Но не признать их эффективность было нельзя. Такого человека было невозможно не заметить.       — Шаг первый. Обратиться к Привратнику за созданием портала в дом Хебертов. Шаг второй. Выстрелить сквозь открывшийся портал в голову Тейлор Хеберт, смотрящую вместе с отцом телевизор.       Что он должен был понять из этого? Что Смену можно убить? Все были смертны, даже он сам. Не новость.       — Не понял? Не переживай, я тоже не сразу поняла, что происходит. Графиня, как захватить Тейлор Хеберт живой?       — Шаг первый. Обратиться к Привратнику для открытия портала в школу Уинслоу в Броктон-Бей, в десять сорок пять утра. Шаг второй. Подняться на второй этаж, открыть третью двери слева по коридору. Шаг третий. Приставив пистолет к голове Тейлор Хеберт, завести ее в уборную. Шаг четвертый. Обратиться к Привратнику для создания портала на базу.       Уинслоу? Разве это не школа, которую Хеберт разрушила? Тогда почему она там учится, она ведь была переведена в Аркадию.       — Графиня, как узнать способности Тейлор Хеберт. Только, пожалуйста, самую важную информацию.       — Шаг десятый. Заставить Хеберт выпить флакон нашего производства. Шаг одиннадцатый. Наблюдать за Хеберт. Как правило, силы проявляют себя сразу, — последнюю часть речи она добавила от себя. Но итак понятно, в чем сила Хеберт - такая же, как у меня. Не могу понять, они говорят о какой-то другой Хеберт?       — Графиня, как победить Смену?       — Шаг первый. Создать человеческого клона Анны Хеберт, взяв генетический материал из могилы. Шаг второй. Назвать появившегося клона Сменой. Шаг третий. Ударить со всей силы в область лица чуть левее носа под глазом. Я сократила, как вы и просили.       -— Это все равно ничего не меняет! Что если она ошиблась? Она не может видеть меня, не может видеть губителей или Сына. Ее сила – путь к победе - сильнее моих способностей. Я признаю это. Но она ограничена – ограничена не видеть некоторые пути, иначе мы давно знали бы, как победить эту мерзость. Что если ее сила специально путает ее, чтобы не дать нам так нужное оружие?       — Да, она ограничена. Вместо некоторых путей – лишь сплошной туман. Но сейчас не было тумана. Она видит путь. И она никогда не ошибается. И ты знаешь, что это значит. — для него это было бы безумием, признавать ее мысли. Ему просто надо уйти, сначала он защитит Броктон-Бей, а потом уже будет разбираться с тем, чем является Смена.       — Ты это понял, Дэвид. Где-то существует, может на другой Земле, может еще где, девочка по имени Тейлор Хеберт. Точно такая же, как наша – за исключением того, что она обычный подросток. Никаких сил. Никакой команды или сражений. Все также ходит в школу Уинслоу, смотрит телевизор с отцом.       Наша же Тейлор – умеет менять, кажется, бесконечно большое количество сил. Неограниченных сил. Она способна наделять силами других. Она уже месяц не ходит ни в школу, не видится с отцом, а это значит… она обманывает Графиню. Не просто невидимая, но способная на обман.       — Но… если все что вы говорите, правда, какой вообще тогда смысл? Зачем мы все это делаем?       — Это не Тейлор Хеберт. Ты видел их, то, чем они кажутся, эта мерзость… — он понял, о чем она говорит – две невозможные сущности, состоящие из непонятных искривлений, линий и отражений – какие-то космические многомерные мерзости-убийцы. Они собираются уничтожить мир. Не один мир – каждую реальность, в которой есть планета Земля, заселенная людьми.       Им просто повезло, что один из этих почти умер, приземлившись на планету – они смогли убить бога. Правдивее будет сказать – добить умирающего и оглушенного бога, который сам же выдал оружие. Вот уже почти тридцать лет они сражаются в надежде убить его брата – полностью здорового и живого, не имея в руках никакого оружия. И до сих пор почти нет никаких шансов. Удача, если из семи миллиардов выживет хотя бы один. И это только в одной версии земли – а за эти тридцать лет они уже успели открыть более трехсот. Полное уничтожение при проигрыше, вероятность которого больше девяноста пяти процентов, выжившие десять процентов населения, при оставшихся пяти процентах на победу. Ни одного процента, что они смогут остановить врага, не потеряв при этом почти полностью население всех земель. И теперь, врагов снова стало двое. Безысходность.       — Я помню.       — Это то, что они на самом деле есть. Сын – не больше чем проекция. Симуляция человека – оно притворяется нами. Не знаю, специально ли оно делает это таким образом – золотая кожа, слишком огромные для обычного человека рост и комплекция, молчаливость – но все видят, что с ним что-то не так. Сын, говорят, сильнейшей человек на планете, но при этом всегда упоминают его рядом с губителями – непонятный, молчаливый, нелогичный. Нечто большее чем человек, и в тоже время нечто меньшее. — он знал, все это, о чем она говорит. Дэвид хотел стать солдатом – но солдатом стал Эйдолон, солдатом в войне, направленной на предотвращение апокалипсиса. Он не смог вспомнить свое состояние, когда ему сказали правду.       — Я хочу сказать, как та, вторая, собиралась притворяться человеком – серебряная кожа, крылья – не очень похоже на человека, да? Как Сын притворяется человеком – золотая кожа, отстраненность – мало кто считает его человеком, скорее уже полубогом. Так и… — она наводила его, чтобы ответ был его собственным.       — И ты хочешь сказать, что Смена, она?... — он даже не стал заканчивать вопрос.       — Да. Нет никакой Смены. Никакой Тейлор Хеберт – есть идеально притворяющееся нечто. Но Хеберт не живет роскошно, весь мир не падает к ее ногам – я почти уверена – оно не осознает себя, иначе - все было бы по-другому. Я хочу сказать, оно не знает, что оно не Тейлор Хеберт, не притворяется Тейлор Хеберт, а живет ей. Нечто, которое уверенно, что оно является Тейлор Хеберт. Оно погрузилось в какой-то сон, и Тейлор Хеберт – и есть этот сон. Робот, которого запрограммировали считать себя человеком и обтянули кожей. Сон бабочки. Идеальная симуляция человека. — она продолжала говорить с улыбкой.       — А Тейлор Хеберт? Настоящая Тейлор Хеберт, которая родилась человеком?       — Убита, выпотрошена как умственно, так и физически. Неизвестно в какой момент произошла подмена. В школе? В детском саду? В утробе? Возможно, что у Хебертов никогда не рождался ребенок.       — И Дениэль Хеберт… Воспитывает и растит монстра, притворяющегося его мертвой дочерью? И мы ничего ему не скажем? — это было бесчеловечно.       — Да. Вот почему они отдалились – он что-то чувствует. Подсознательно, какие-то мелкие моменты, не свойственные людям, проявляющиеся в его дочери. Бесконечное терпение к хулиганам, к предательствам, отсутствие хобби, низкая социальность, не заинтересованность ни в чем, забитость. Она никак не проявляет свою подавленную агрессию, не выплескивает гнев, страх и ненависть. Посмотри на жизнь Тейлор Хеберт – бессмысленный бег от всего, без целей и желания. Бежит и изучает все окружающее. Оно бежит от чего-то. И сейчас оно сбежало в сон. Я уверена, Дениэль Хеберт не дурак, ребенок не может обмануть родителя в таких вещах, он чувствует – что-то не так.       — И ее силы… Она просыпается?       — Что-то нарушает ее сон, вот почему она показывает способности. Как спящий человек, которого начинают толкать. Сначала чуть-чуть, почти не чувствуется. Потом все сильнее и сильнее. И человек реагирует так же – сначала почти не обращает внимания. Потом начинает ворочаться. А потом он просыпается. Тейлор Хеберт ворочается.       Шкафчик не стал ее триггером, у нее вообще, скорее всего, не было триггера. Просто что-то произошло, что заставило проявиться ее истинные силы.       — … И что дальше? Какой у вас план, Доктор?       — Я рада, что ты понял меня, Дэвид. Мы не знаем, что она такое. Ее цели или мотивы. Хочет оно уничтожить мир или хочет остановить Сына – неважно, битву двух «богов» не переживет никто. Сейчас мы подготавливаем почву – ищем идеальный для нее мир, где ее мать жива, где отец ее любит. Там не случалось предательства. Какой бы идеальной не была эта симуляция – это всего лишь симуляция, все, что нам нужно сделать – незаметно отправить ее в самое дальнее и безопасное место во вселенной, убедить, что все происходившее с ней – не более чем кошмар, какое-нибудь психическое заболевание, воображение в коме. Я почти уверена, что Сплетница согласится с нами и будет присматривать за ней там. Как какая-нибудь новая переведенная ученица, которая подружилась с Тейлор Хеберт, вот та в своем бреду, в коме и придумала весь этот мир с губителями, Сыном, силами и друзьями Неформалами, одной из которых является Сплетница.       — … Думаешь сработает? Поверит во весь этот бред?       — Мы сделаем все аккуратно, я скажу больше – она захочет поверить в этот бред. Для нее это будет раем. Бомба, убранная на самую дальнюю полку – пускай спит крепко.       — Но оно проснется. Рано или поздно.       — Да. Но каждый год, который оно спит – это время, которое мы потратим на поиск решения. Идеал – оно проснется со смертью Тейлор Хеберт от старости лет через пятьдесят. Чудо – у пожилой Тейлор Хеберт родится ребенок, а сама она умрет при родах – сон, симуляция или притворство, называй это как хочешь - продолжится.       Война, война никогда не меняется. И не заканчивается.       Дэвид бы остановился на этом, сдался. Эйдолон бы послушал голос разума – бросил бы всех людей и самого себя, ради призрачных шансов и теорий Доктора и Графини.       Правда ли все, что они сказали? Сила Графини определенно не врет, но вот выводы, которые они делали их этих знаний – они боятся победить, боятся остаться не у дел.       Он сделает по-своему – не будет провоцировать еще одну непонятную проблему, но и не бросит все. Пускай они ее спрячут. В подходящий момент он найдет ее, расскажет о том вечере – их первой встрече, что тогда – он действовал из лучших побуждений, что он хотел спасти их от судьбы стать злодеями, спасти от тюрьмы и темной дорожки, что никто бы не пострадал – он никогда не собирался убивать детей, или чьих-то друзей. Она сделает его максимально сильным – и тогда он даст последний бой врагу. А после уйдет.       Мир запомнит его, как Эйдолона - человека, спасшего человечество, убившего Сына. Пускай после этого он ослабнет – угроз, чтобы надрываться, больше не будет. Пожалуй, он вместе со Сплетницей станут тюремщиками нового зла. Они будут охранять райский сон дьявола.       — Ты меня не остановишь. Не сейчас. — теперь, спустя все эти годы – именно он смотрел ей в глаза. Так, как двадцать пять лет назад смотрела на него она. Не отводя взгляда - он чувствовал себя увереннее, чем когда бы то ни было. Сильнее, чем когда-либо ранее.       — Нет. Но я задержу тебя достаточно, чтобы ты не уничтожил все, что мы строили, своими неаккуратными действиями. Александрия будет следить за тобой.       Дверь закрылась за уходящей Доктором. Никто не хотел, чтобы она пострадала.       

***

      Разрешение имени узла…              Подключение…              Подключено.              Вход под именем «Iblis», ник «Iblis».              Добро пожаловать на Паралюди Онлайн. Комната 116, ‘Изолятор’. Правила здесь. Следите за поведением. Подчиняйтесь администраторам.              Ryus: В этот раз удар пришелся на побережье США. Броктон-Бей. Если не врут, впервые губителя прогнали так быстро – 15 минут.              Kriketz: что слышно о погибших?              Divide: Пока ничего. Это же Левиафан. Город утоплен, на то, чтобы подсчитать тела, уйдет время.              Divide: Но это я в целом. По героям, носившим браслеты – в этот раз очень мало погибших.              Spiritskin: Привет, Iblis!              Iblis: Говорят, что в этот раз Эйдолон остановил гигантскую супер волну, обещавшую уничтожить все США. Все врут, наверняка не выше обычного здания.              Aloha: !              Loyal: Кто? Кто? Имена!              Deimos: Слив секретной информации – у Эйдолона новый ученик, и именно он остановил буйство Левиафана.              @Deadman@: Я сижу на главной, могу перепостить, если дашь проверяемую информацию.              @Deadman@: В личку.              Iblis: Это уже не секретная информация – по сети гуляет видео, где Эйдолон показывает своего ученика на званном вечере губернатора в Броктон-Бей, только все лица замазаны.              Iblis:Deimos, город сильно пострадал, но не уничтожен. В целом, мало повреждений зданий – основная проблема – в один момент его полностью затопило до уровня крыш. Вся электрика, бытовые приборы, отделка зданий – все в трубу.              Iblis: Deadman, не знаю, как подтвердить. Только смс. Отправляю в личку. Только вот никакой информации, о самом сражении и нет почти.              Poit: они справились?              BadSamurai: насколько плохо?              Deimos: Нееееееет! Кафе Фугли-БоБ сильно пострадало?              Aloha: X(              Iblis: Мне друг из жён кейпов пишет, что Эйдолон чуть не прикончил Левиафана.              Iblis: Такого не было, Левиафан сбежал.              QwertyD: Тролль.              Groupies: пиздишь              Aloha: O_o              Deimos сменил имя на: Абсолютная Аннигиляция              @Deadman@: Подтверждение или бан              Абсолютная Аннигиляция: Эйдолон пришел в самый последний момент, потому что до этого то ли сражался с Сыном, то ли учился у него – он почти убил Левиафана золотыми лазерами, как у Сына.              Arcee: ОМГ, шта?              @Deadman@: Подтверждение или бан, слышишь?              Абсолютная Аннигиляция: Не верите, как хотите – еще у меня прощения будете просить, когда информация подтвердится.              

* * *

             Изучая экраны, Колин беспокойно переминался с ноги на ногу – аккуратно выдавая информацию тут и там, нужно было направить общественное мнение по определенному, выгодному СКП и Протекторату курсу – Эйдолон – герой, кто такая Смена - она ничего не сделала.       Неизвестно было, где сейчас находится Эйдолон, и как он сделал то, что сделал. Любая информация засекречивалась и изымалась Драконом – приказ главного директора СКП. Колин с раздражением посмотрел на два отсека стоящего у стены стеллажа, в которых покоились его алебарды. Так и не пригодились – он не успел пустить их в ход, а потом все вообще ушло под воду. А после этого прибыл Эйдолон, хотя в первые моменты возникновения золотого света с неба он подумал, что это был Сын. Каждый тогда подумал так. Тем удивительнее было то, что смог сделать теперь уже главный герой Протектората – прогнать, считай в одиночку, губителя.       Если бы он присутствовал с самого начала, можно было бы прекратить сражение? Если бы они знали о его силах, можно было бы изменить план действий – направить все силы на задержание Левиафана, не дать ему убежать, пока Эйдолон не прикончит его?       Он думал, что именно он будет тем, кто положит конец губителям. На взгляд очередной раз попались алебарды с нанолезвием – способность уничтожать связи между молекулами и атомами позволяла проходить сквозь любой материал как нож сквозь масло. А теперь, похоже, они больше не пригодятся для той цели, с которой были созданы.       Задание от Пиггот о создании информационного поля конкретной направленности позволило отвлечься от уничижительных мыслей о собственной бесполезности. Он должен был предусмотреть способ быстрого движения под водой – рано или поздно Левиафан действительно бы начал топить города с помощью Цунами. Это был лишь вопрос времени, и он его не увидел.       Создание еще пары веток на форуме под разными именами для запутывания следов и постепенной выдачи информации.       — … Оружейник, я приказываю - необходимо создать у граждан Броктон-Бей ощущение безопасности и контроля над ситуацией. Левиафана победил Эйдолон при поддержке СКП и Протектората. Новая волна сражалась не в полном объеме из-за их проблемы – пускай будет так, словно они сражались, как могли и сделали существенный вклад, но силы были не равны – лишь хорошо оснащенный и поддерживаемый США герой смог переломить ход боя. Про стражей вообще не упоминай – мне еще предстоит заполнить все бумажки от Молодежной гвардии. Понимаешь? — как и он, Пиггот сидела, устало сгорбившись в новом здании – вышку перевернуло вверх тормашками и протащило по всему пляжу. Плавучая конструкция не предназначалась для сдерживания гнева сильнейшего гидрокинетика или цунами объемом в миллиарды тонн.       — Да. Что о Смене? Вы сами просили напоминать вам о ней – мешающий элемент, вызывающий много головной боли.       — «Смена. Мы новая независимая команда героев Надежда», — из динамиков ноутбука прозвучал молодой женский голос - запись активации браслета.       — Ты понимаешь, что это значит?       — В городе стало больше героев, — он не хотел отвечать Пиггот так, как она хотела.       — Оружейник, ты - прекрасный герой, хорошо держишь дисциплину и командный дух команды. У тебя лучшее вооружение на всем побережье США и, возможно, в самой стране. Но социальная часть – не твоя сильная. Я объясню:       Если мы заявим, что по факту город от уничтожения спасла несовершеннолетний подросток, сбежавший из Стражей и основавший команду из бывших злодеев – люди посмотрят на нас как на идиотов. Мы не способны уследить за детьми, Колин. Бандиты почуют нашу слабость, Империя, в отличие от АПП, никуда не делась, и признание нами такой слабости будет опознано ими, как зеленый свет для любой противозаконной деятельности. Люди начнут обращаться к Смене и ее команде, но что им делать, когда ей надоест помогать и она опять убежит? Как убежала из больницы спустя всего неделю?       — Я понял, сделаю как надо, мои социальные решения… Оттолкнули ее от нас.       — Кстати о больнице, почему Панацея еще не в Клетке? Даллонов же вытащили, опять эта Смена. Об этом тоже не надо особо распространяться.       — Смена уничтожила силы Панацеи – теперь она обычный человек. В городе не осталось ни одного рабочего томографа – но, используя свои профессиональные инструменты, я проверил – Корона Полленция и Джема неактивны - как у всех обычных людей.       — Я надеюсь, ты не черепушку ей вскрыл и не копался в мозгах руками?       — … Нет, использовал свой сканер – никакого вредного излучения.       Он мотнул головой, прогоняя воспоминания о недавних событиях.       Что же, он действительно не разбирался так хорошо в отношениях как другие. Но Дракон, которую он попросил помочь в этой проблеме – случайно не выложить лишнюю информацию или не исказить ее таким образом, чтобы лишь добавить проблем, молчала.       Значит, он все делает пока правильно.       

***

      Она проснулась от мягких почесываний головы. Белый потолок, мягкое теплое одеяло и что-то зажатое в руке. Чужая ладонь. Вики.       — Привет, как ты? — Вики сидела у края ее кровати и держала ее за руку. Она рванула вперед, обнимая сестру, прижимая к себе со всех сил – чтобы убедиться, что это не сон, что она не исчезнет.       — Все в порядке, я тут, — Вики тоже обнимала ее, не переставая гладить по голове. Наконец-то все закончилось, все прошло, она их спасла – теперь все будет хорошо.       Она начала плакать, но в этот раз не от отчаяния. Вместе со слезами уходили все страхи, переживания и тревоги.       Но где они? Больница? Почему они в больнице?       — Почему мы в больнице?       — Ты не помнишь? На город напал Левиафан…       Сирены. В тот момент она почти их не слышала.       — Левиафан! Мне надо идти… — и лишь сейчас она все окончательно вспомнила – Смена лишила ее сил. Она не ощущала биение жизни на всей поверхности тела, не ощущала и не понимала строение Виктории, все еще обнимающей ее. Все, как она и хотела – просто Эми Даллон и никакой Панацеи. Но долгожданного облегчения почему-то не приходило, только горечь, словно она предала всех, отказавшись их вылечить в угоду собственному эгоизму.       — Я… Я не смогу помочь. Они действительно… Ушли, — она не стала говорить, что ее именно что лишили сил – даже произносить это было неприятно. Она так к ним привыкла, что не задумывалась – каково это, жить без них, быть обычным человеком, не способным помочь окружающим. Как будто отрезали руку.       Вики сильнее стиснула ее. Еще бы чуть-чуть и ребра бы точно треснули, но пока - лишь болели от чрезмерной нагрузки, дышать приходилось короткими вдохами и выдохами. Но ей это нравилось. Эта боль от объятий Вики. Крепче. Еще крепче. Сожми меня сильнее и никогда не отпускай.       — Она вернет их. Не переживай, я заставлю ее, — тихий шепот Виктории на ухо обжигал. Чтобы отвлечься, она начала рассматривать помещение, в котором проснулась.       Так и есть – ее ординаторская, как она здесь очутилась? Эта комната неофициально принадлежала Панацее. Теперь она, наверное, больше не сможет здесь находиться. На полу лежал некогда ровный линолеум – теперь весь вздувшийся от воды, – тут и там виднелись небольшие лужи. Еще хуже обстояли дела с потолком и стенами – почти все покрытие обвалилось и лежало разбитыми кусками на полу.       — Мы переждали битву в пригороде. Надо было позаботиться о тебе, так сказала мама, слишком много стресса и нервного напряжения – ты говорила… Разное.       Черт, неужели она в бреду?.. Боже, пожалуйста, пусть это будет не так…       Эми просто не знала, что сказать, поэтому комната погрузилась в молчание. Было неудобно, но все же приятно, сидеть вот так, обнявшись с Вики. Только это не было похоже на вечно активную девушку, она никогда не застывала на одном месте надолго…       — Это было два дня назад, многое изменилось – Папа окончательно заболел – он забыл поесть и потерялся на улице после сражения. Его забрали на лечение в Чикаго, сказали, что там есть хорошая клиника.       — Что? Но как!? Почему нас не спросили, они не могли это сделать без нашего согласия…       — Мама в коме.       Эми сразу замолчала. У нее не было такой связи с Кэрол, которая была у Вики, но она могла представить, насколько ей сейчас тяжело. Без отца и без матери, Эми была единственной, кто могла поддержать сестру, и она собиралась сделать это, чего бы ей не стоило, с силами или без.       — Как остальная Новая Волна?       — Барьер и Мегаватт погибли. Сара куда-то уехала с дочерью, они хотели нас забрать с собой. Бросить маму и папу, бросить город и Новую Волну. Мне пришлось нас спрятать здесь, думаю, они уже далеко.       Когда-то она смотрела на семью Хеберт, где дочь и отец стали чужими друг другу, и поражалась – как они позволили такому случиться? Как допустили это, потеряли друг друга? Она была уверена – с их крепкой семьей такого не случится. У них не было таких проблем как Хебертов, не было таких дистанций. У них было одно общее дело.       А теперь они остались с Викой одни. Слава и Эми Даллон - даже не Панацея.       Вики перестала ее обнимать, чуть отодвинув ее от себя – она держала Эми крепко за плечи на расстоянии вытянутой руки и смотрела в глаза.       Никогда в жизни она не видела Викторию такой уверенной в себе – ее взгляд мог бы разрушать город.       — Эми, мы поймаем Оталу или Смену – они либо вылечат маму с папой, либо вернут тебе силы, и ты сама это сделаешь.       — Но я…       — Ты сделаешь им мозги. Это мама. И папа. Не переживай, иди сюда, — она притянула ее обратно в объятия и Эми ничего не смогла с этим сделать. Ни возразить, ни попытаться вывернуться.       Горячее дыхание от вырвавшегося тихого шепота на ухо обжигало ее, посылало множество мурашек по всему телу:       — Не переживай, Эми. Мы вылечим тебя. Ты не виновата – это болезнь, это тоже можно вылечить…       Она все знала. У нее непроизвольно опять начали течь дурацкие слезы. Она напрягала мышцы рук и спины, со всех сил обнимая сестру, словно кто-то или что-то хотели ее забрать. Словно сама Вики вот-вот оттолкнет ее, накричит, что она просто больная на голову, и больше Эми ее никогда не увидит. Ей оставалось лишь цепляться за нее здесь и сейчас, словно утопающему за хрупкую ветку склонившегося над бурной рекой дерева.       — … Мы вылечим папу, маму и тебя. Не переживай, я тебя не брошу. Мы все, что осталось друг у друга.       

***

      Как правило, больше всего мирового внимания привлекали губители – когда они атакуют и где в следующий раз? Как достичь наименьшего числа жертв? Как с ними бороться?       Правда была в том, что губители атаковали не только, чтобы убивать здесь и сейчас – они также уничтожали города. Огромные города, что же до моего маленького Броктон-Бей – последствия были. Мало было просто не умереть – нужно было жить дальше.       Казалось бы, после атаки прошло уже два дня, губитель убежал спустя пятнадцать минут, убитых кейпов было не так много…       Вот только такое количество воды не прошло бесследно. Да и пятнадцать минут сражения с губителем порождало все еще чертовски много разрушений.       Какую часть территории Броктон-Бей ни возьми - повсюду были затопления, разрушенные улицы, рухнувшие здания, проблемы с канализацией или строительные работы. Зачастую всё это сразу. Больше половины города оставалось без электричества, две трети без водоснабжения, и даже с помощью остальной страны и мира нерегулярные поставки еды, проблемы с медициной, недостаток услуг, мародёрство и преступность создавали опасность для проживания. Автобусы с эвакуируемыми отправлялись каждый час, но город всё ещё был полон людей, пытающихся свести концы с концами. У многих не нашлось родни или друзей, к которым можно было бы уехать, другие не хотели оставлять своё имущество на разграбление.       Как только прозвучали сирены, мне сразу в голову пришла идея – если я смогла поглотить энергию от бомбы Бакуды и таким образом спасти их, то могла ли я поглотить воду, и спасти город?       В конце концов, что может сделать десятиметровая неостановимая сверхсильная машина для убийств без своего главного оружия - без воды?       Оказывается достаточно много, например – перебить множество, как героев, так и злодеев, вызвать цунами прямиком из океана, за черт знает сколько километров. Сейчас мой план уже не казался таким гениальным – даже без массивных кинетических ударов такое огромное количество воды нанесло слишком много вреда.       Много жителей не выжило, когда одно из убежищ было разрушено и затоплено полностью. Все дома Броктон-Бей были уничтожены изнутри и снаружи – абсолютно все было мокрым. Дерево не выдерживало больших нагрузок, стены не высыхали, а потолки обрушивались – никто не строил дома способными выдерживать погружение под воду целиком. Больше всего пострадали частные дома, построенные в основном из дерева. Вроде Даллонов, из которого мы стремительно бежали позавчера, или моего. Холодный и мокрый, с выбитыми стеклами – в нем постоянно что-то скрипело и трещало, оставаться ночевать в нем третий день подряд я не решалась – можно было больше никогда не проснуться, если ночью он сложится внутрь себя как карточный домик, и такое мне казалось все более и более вероятным с каждым днем.       Не знаю, где были ребята – я приходила посмотреть на лофт. Да, мы сбежали оттуда, потому что нас преследовали полицейские и герои – он больше не был безопасным и надежным логовом, но сейчас все было иначе. Люди искали любые убежища, где можно пережить ночь, укрыться от ветра и дождей. Я видела несколько сгоревших домов – греться приходилось тем, что было вокруг, а вокруг были деревянные стены, пол и потолок – люди грелись у костров, устроенных внутри брошенных домов, вероятно, кто-то в таких пожарах уже умер. Осталось лишь надеяться, что такие тупые решения принимали бездомные наркоманы и проститутки, залезшие в когда-то хорошие, а ныне брошенные дорогие дома хозяевами.       Лофт был пуст, также с выбитыми стеклами, но оно и не удивительно – доки, в которых он располагался, были близко к пляжу, воде, цунами. Где находится квартира Брайана с сестрой, я также не имела понятия – в прошлый раз нас туда привезла Лиза на собаках Суки, а сама я в кромешной тьме и бешеной скачке не смогла запомнить дорогу. Наверняка кроме самой Лизы никто бы не смог за один раз в таких условиях это сделать.       Саму Сплетницу у меня из рук забрали в госпиталь – вот только ходу сейчас туда не было, даже по прошествию двух дней – слишком много раненых, заболевших – как правило, обычные люди. На мгновение я пожалела, что лишила Панацею ее сил, но потом опомнилась – она не целитель, а биотехнарь. Только отчаявшиеся люди дали бы ей доступ к своему телу.       Так я и стояла на подтопленной улице, а все вокруг куда-то двигались, куда-то шли, стояла и не знала что делать. Выбора, судя по всему, не было, кроме как идти домой. Обязательно будут нотации, крики и истерики с папой.       Но дом был пустой и полуразрушенный все той же водой. Папы нигде не было. Я даже пересилила себя – сходила к живущим по соседству Барнсам – вот только их там тоже не оказалось – в пустом доме с выбитыми окнами были только несколько кучек пепла – кто-то погрелся у костра и ушел. Еще недавно все было так логично и просто – папа и дом, в которые лучше приходить лишь иногда, изредка. Может по праздникам.       Есть лофт и моя команда, у нас была еда, которую закупал Брайан, Лиза могла что-нибудь приготовить. Некую атмосферу уюта создавал вечно расслабленный и шутящий Алек, сидящий в гостиной на диване перед телевизором сутками напролет, видеоигры были его кредо.       Я находила это мальчишеским, незрелым – почему он играет в игры, где как супергерой или суперзлодей сражается или спасает кого-то? У тебя же есть силы – выйди на улицу и делай это в реальности! Это ведь гораздо круче или интереснее! Но он почему-то предпочитал сидеть в других мирах по ту сторону экрана.       И конечно там была Сука. К ней было сложно относиться, выработать какое-то отношение – мне помогла подсказка Лизы, что силы сделали с ее мозгами. Если подумать – она была как животное – не знала слово спасибо или пожалуйста, не умела просить – во всем был вызов. Этакий волк – но если относится к ней хорошо, то вела она себя скорее как собака, а не как волк. Скалит зубы, смотрит в глаза, всегда готовая отстаивать свои желания. Но если оставить ей вместо порции салата пару котлет на сковородке – она не скажет спасибо. Не поклонится. Никак не выскажет свою благодарность – но она не будет смотреть тебе в глаза, бросая вызов, не будет скалиться на тебя. Этакий волк-одиночка – не признающий свои чувства, гуляющий всегда без компании – но вот только если долго его прикармливать, заботиться о нем – будет твоим другом. Он никогда этого не признает – но будет защищать тебя. В каком-то смысле это было романтично – это была девушка с тяжелой жизнью, и как она раскроется, когда найдет своего парня. Как она будет мило или неловко смущаться, когда они возьмутся за руки. Как будет с закрытыми глазами целоваться, не понимая, что происходит.       Но потом эти мысли пропадают, как только ты вспоминаешь ее обезумевшее от ярости лицо, заснятое на камеру при ограблении банка. Такого, что я себе придумала, никогда не будет. У животных другие чувства, и любовь у них другая – не та, о которой думают или мечтают люди. Оставалось лишь надеяться, что Рейчел никогда не понравится ни один мальчик – своими ухаживаниями она просто сломает его. Меня передернуло от воспоминания и фантомного звука скрежета металла по эмали зубов – образ Суки, лежавшей на полу, после ее попытки наехать на меня и получения тяжелой стальной рукавицей в челюсть давал понять одно – в отношениях она будет «Альфой», и мне жаль, если кто-то все-таки найдется.       Раньше – была разбитая жизнь Тейлор Хеберт – пятнадцатилетней школьницы неудачницы, без нормальной семьи, без друзей и с плохой школой. Еще была Смена – с друзьями и домом, где она чувствовала себя комфортно. Там не было оскорблений или жестокости.       Я просто не знаю – куда мне сейчас идти? Продолжать ночевать в пустом холодном и все еще мокром и противно скрипящем доме – не вариант. Ночевать в таком же лофте – еще большее безумие – в доках не было безопасно. Не сейчас и не ночевать.       Это было смешно – Смена, просящаяся переночевать в общем приюте для пострадавших от Левиафана, и не важно, буду я в каком-нибудь костюме или нет – наверняка администрация знает меня. Чертов Эйдолон. Не прощу ему эту херню.       Хотела бы сказать, что не прощу шантаж и попытку похищения – но он в одиночку спас город, где я не смогла этого сделать. Он справился за пять минут там, где я облажалась за пятнадцать.       Теперь я понимаю, почему он так хотел этого. Но, блять, почему он сделал это именно ТАК!? Почему нельзя было просто поговорить спокойно, попросить или объяснить – неужели я бы отказала одному из главных героев моей страны, если не мира. Я не знаю, можно же было передать как-то весточку в интернете, Лиза бы смогла ее расшифровать, она умная. Да Господи, мог бы просто телепортировать меня в какую-то комнату, где мы бы были лишь вдвоем. Зачем устраивать этот цирк? Зачем угрожать моим друзьям?       Все, что мне оставалось – это думать и еще раз думать, пока я стояла у мемориала погибшим, в центре города. Могло ли все произойти по-другому? Что если вместо того, чтобы цепляться за идею, что я смогу обхитрить Левиафана, надо было просто взять что-нибудь посильнее и ударить по нему? Подошел бы мститель-подводник в металлическом доспехе и с якорем вместо оружия? Наверняка я смогла бы выдержать пару ударов губителя, да и управление водой бы помогло… Вот только все это было слишком слабым. Губитель двигался явно быстрее, чем я бы смогла в скафандре, да и управление водой… Даже с силой Левиафана это не помогло – он не стал пытаться перетягивать канат над озером воды, натекшей в город – вместо этого он просто решил обрушить сам океан нам на голову. Повезло, что энергии хватило, чтобы убрать эту волну. Чудо, что Эйдолон появился вовремя и успел нейтрализовать вторую такую волну, пусть она и была меньше. Вот только нам и такой бы хватило, по крайней мере, мне кажется, большинству.       В следующий раз, а я обязательно пойду и на следующий бой – я вытащу что-то более убойное. Если я могла поглощать их же силы, пускай и не недолго – слишком они были… Ощущались тяжелыми и едкими – если я могла сделать это, может я смогу им причинить более значительный ущерб? Если мое усиление позволило Эйдолону прогнать губителя в одиночку, пускай он и упал потом без сил, значит должно быть что-то более мощное для меня самой.       Это ведь логично – все атакующие способности сильнее, чем поддерживающие или усиливающие. Отала конечно дарует неуязвимость и еще что-нибудь, точно, как говорила Лиза – суперсилу, суперскорость, вот только атакующая способность того же Кайзера мощнее. Он способен нанести больше урона, чем Отала. Я не знаю других усиляющих кейпов вроде Оталы, но наверняка ситуация та же. А хотя нет, знаю, вспомнила. Учитель – этот злодей был способен давать людям силу умника, вот только не самую сильную, далеко до уровня Лизы. А еще Учитель получал контроль над теми, кто принял его усиление – за это и еще за убийство кого-то из правительства он теперь и сидит в Клетке. Там ему самое место. Но его силы были не так сильны, как та же Чистота.       Мемориал представлял собой четырёхгранный полированный обелиск, с необработанной, шероховатой нижней частью. Похоже, он был из чёрного мрамора, со стержнем из нержавеющей стали, выгравированные буквы выделялись на блестящей поверхности и даже отражали солнечный свет, если посмотреть на них в нужное время с подходящего ракурса. Он находился в стороне от дороги, на вершине Кэптэнс Хилл, у основания гор к западу от города. Я не знаю, планировалось ли его там оставить или переместить в другое место после восстановления города.       Он неприятно холодил спину, пока я опиралась на него. Конечно, наверняка найдутся люди, которые посчитают то, что я на него облокачиваюсь – неуважение к павшим, или наоборот, безумной скорбью. Но правда была в другом – мне было так легче думать. Казалось, мне помогало присутствие многих вокруг меня. Но обычные люди бы никого не увидели.       Я не сошла с ума, на площади почти никого не было, но там были другие, не люди. Горожан не было - прошло слишком мало времени, сейчас у людей не было времени или сил, чтобы приходить почтить память падших. Многие лежали с отравлением и заболеваниями – канализация была уничтожена. Все отходы, весь мусор – все это в какой-то момент времени текло по улицам города, а потом и вовсе затопило его до крыш. У многих были гноящиеся порезы, проблемы с легкими и животом. Были и те, кто наглотался воды в творившемся безумии. Город бы не справился с этим самостоятельно – очень сильно помогали силы и средства, выделяемые страной – я видела несколько красивых новых и наверняка дорогих фур, стоящих у больницы – они разгружали какие-то коробки. Конечно, это не могли быть машины из нашего города – они совсем не пострадали – так я и поняла – это гуманитарная помощь. А еще журналистка это говорила на камеру. И даже ей не удалось пробиться внутрь больницы – людей не в тяжелом состоянии не пускали внутрь – слишком много заболевших, слишком мало места. Зачем еще больше распространять болячки среди населения? Вывешенные таблички помогали понять – это сильные меры предосторожности – вот только найти Лизу это не помогало от слова совсем.       Где может быть Алек – полностью неизвестно. Его среда обитания - диван у приставки или магазин с закусками. И то и другое сейчас было разрушено, большинство магазинов скончались не от губителя, а от мародерства. Даже когда была угроза жизни и здоровью людей, всегда находилась падаль, что решила извлечь из подобной ситуации прибыль для себя.       Я была в обычной одежде – черные джинсы с темно-серыми кроссовками. Белая майка, поверх которой я натянула футболку с короткими рукавами темно-зеленого цвета, пряталась под легкой осенней курткой. Лиза купила мне эту «кожанку», но я не решалась носить ее. Сейчас, впрочем, не было большого выбора – самая целая одежда - самая лучшая.       В руках я держала по пакету. Это было немного опасно – вдруг какие-нибудь отчаянные придурки подумают, что у меня там деньги или еда и попытаются отобрать, но это был риск, на который я была готова идти.       Правда была в том, что в одном пакете лежал странный фонарь – это был вытянутый полый куб из темного гладкого, но во многих местах исцарапанного материала. Он был полый, а стенки представляли собой тонкие решетки все из того же материала, идущие внахлест друг на друга снизу и сверху. А еще из центра он испускал какой-то потусторонний зеленый свет, и в этом свечении внутри фонаря, словно внутри тюрьмы, бились маленькие искорки. Души.       Я оставила лишь всяких убийц, маньяков и насильников – все остальные делали нечто большее, чем бессмысленное сидение в импровизированной клетке – они патрулировали. Это было странно, но спустя полдня после того, как Лизу забрали в больницу, я наконец-таки поняла, что за силу вызвала. Какая-то версия мрачного жнеца, работающего с душами. Люди умеют летать, стрелять лазерами из глаз, превращаться в неуязвимый шар света. Почему бы еще не быть и душам, да?       Они были почти такие же как и раньше – Рыцарь… Мне очень жаль, Дин. Эгида – все та же броня кирпичного цвета. Вот только от всех фигур исходила дымка пепельно-темного облака – туман. А еще у каждого глаза порой переливались зеленым цветом, и это было настолько же пугающее, насколько и красиво. Может, вызови я эту силу в свой первый раз – была бы сильно напугана, все-таки мертвецы. Да еще и обладатель этих способностей…       …время, как и мои любимые страдания – бесконечны. Ты не сможешь мне помешать. Сама жизнь идет циклично – и поэтому страдания лишь будут множиться и множиться. Можешь любоваться моей любимой игрой…Всегда будут Люциан и Сенна…       У него был противный голос, звучащий словно из могилы, с неприятным эхом, пробирающим до костей. Вот только это почти все, что у него и было – никакой силы воли, по сравнению с той же Защитницей. Я все сравнивала с ней – больше никто не захватывал мое тело так агрессивно. Мне кажется, этот жнец не привык сражаться, я имею ввиду, не привык противостоять равному сопернику своей волей. Наверняка справляться с душами мертвых ему было гораздо легче, чем, будучи самому не пойми в каком состоянии, справиться с волей живого человека, а я сомневалась, что все те сущности внутри меня именно что живые.       Не знаю, про какую игру он говорил, но я смогу использовать эти способности во благо – все погибшие во время атаки губителя кейпы и даже люди – я отпустила их всех, но лишь, чтобы контролировать территорию. Конечно, это было неправильно – у многих были семьи, жены и дети. А я заставляла ходить их по городу и останавливать преступления. Видишь, как двое здоровых мужиков затаскивают подростка в переулок? Надери им задницу. Видишь, как грабят магазин? Останови их. Никто из моих… Эм... Гостей? Душ? Слуг? Как их назвать-то… Не миньонами же… Пусть будут друзья. Никто из моих друзей не отказался мне помочь привнести в город порядок. Никто, впрочем, и не просился, чтобы его отпустили обратно – к живым родственниками и незаконченным делам – может мертвым нет дела до живых? Или они просто знали то, что я ощущала – я не могла им позволить это сделать. Инстинктивное понимание, что я не могу сказать Рыцарю идти к своим родным или к Славе. Все равно, что попытка вставить пальчиковую батарейку в разъем для мизинчиковой – никак не получится. Без вариантов. Или знаете – положить нагревательный круг от чайника в море и пытаться его вскипятить – это просто невозможно. Без шансов. Вот и я понимала – единственная возможность - если друзья погибших сами случайно натолкнутся на тех во время патрулирования и смогут попрощаться. Просто немного хитрости – не можешь дать погибшим попрощаться с родными – дай родным попрощаться с погибшими. Пока никто еще не обращал внимания на моих друзей. И это хорошо – уверена, долго пользоваться этой силой не получится, уж слишком она была похожа на Зеленую Госпожу.       Люди до сих пор ее боялись по одной причине – сколько бы раз по телевизору или в интернете не говорили, что ее схватили и обезвредили, что теперь она сидит в Клетке – умные этому не верили. Судя по небольшой информации о том, что она умеет, и старых сообщениях – ее просто физически не могли бы победить или захватить. Она была способна вырывать силы у других кейпов, которые при этом умирали. А вот за ее спиной появлялся призрак только что убитого кейпа, который мог использовать свои способности. Чем больше против нее бросят врагов – тем сильнее она станет.       Когда люди увидят моих друзей, все равно пойдут сравнения и обвинения, и им будет плевать, что это настоящие люди, просто мертвые. В отличие от сил Зеленой Госпожи, мои призраки умели говорить, имели реальные тела, пусть и чуть-чуть странные, и самое главное – у них не было сил. Если Королева Фей воровала силы, которые сохраняли облик умершего обладателя, то я не воровала – я давала мертвым еще один шанс пожить, пускай и так, с ограничениями и без сил.       В конце концов, кто мешает людям узнать маршрут патрулирования погибшего родного и каждый день с ним видеться на этом маршруте? Да и для меня сплошная польза – они бы не смогли победить каких-нибудь злодеев с мощными способностями, вроде того же Крюковолка или Баллистика. Но сейчас и большинство преступлений совершали не они – а всякие мародеры, наркоманы и убийцы. Их всех объединяло одно слово - «Барыги».       Каждый мой друг мог отходить на определенное расстояние от меня – маленькая девочка, лет десяти, держала меня за руку. Если она отдалялась дальше чем на двадцать метров, то тут же возникала в фонаре, и мне опять приходилось ее выпускать – и каждый раз это было представление. Другие, кажется, были способны чуть ли не покидать пределы города…       Знаете, многие кейпы стараются быть театральными – привлекать внимание, восхищать или ужасать, и насколько я понимаю, тратят на это множество сил и времени. Тут тебе и костюмы, и отработка поз. Я же, наоборот, не хочу привлекать внимание ТАК. Нет уж, спасибо, мне хватило Эйдолона. Я лучше внезапно появлюсь в нужный момент – сделаю свое дело – а потом так же быстро исчезну. Но мои силы словно были против – каждая из них сопровождалась чем-нибудь этаким. И вот души выходили из фонаря всегда одинаково – странный туман, сквозь который виднеется зеленый свет искры – он долго клубился, прежде чем постепенно из него выходила очередная фигура.       Я оглянулась – вокруг не было никого, кто мог бы заметить, как из одного из моих пакетов вылетело странное облако темного пепла, из которого потом вышел Барьер. Сын Леди Фотон, сейчас ее прозвище Фотонная Мама совсем не казалось мне смешным – она потеряла одновременно сына и мужа, оставшись вместе лишь с дочерью, Лазершоу. Не знаю, как она справляется с этим. Новой Волны не было видно на улицах за эти два дня: ни Славы с Брендиш и Брезентом – дочь с мамой и папой, – ни оставшихся в живых Лазершоу и Фотонной Мамы.       Странное ощущение – пальцы девочки, которая отказывалась говорить, были обжигающе-холодны, я чувствовала это. Но вместе с тем, я чувствовала и тепло, не знаю как это возможно. Вот только что есть что? Что источает холод, а что тепло – Душа или Тело?       Про второй пакет не хотелось думать – в нем лежал светящийся таким же зеленым светом серп на длинной цепи. Какой-то неправильный жнец – вместо того, чтобы помогать умершим и провожать их в последний путь – он, судя по всему, держал их в клетке своего фонаря, вместо косы – серп на цепи и фонарь, вместо могущества прислужника смерти – слабая воля.       — Как ты? — Лиза подкралась каким-то образом совсем незаметно ко мне. Нежно-розовое пальто было очень приятным на ощупь, хоть обнимать ее с пакетами в руках было неудобно. Ее волосы были собраны в два тугих хвостика за ушами, она надела солнечные очки, свитер не по росту под пальто, юбку и колготки. С её плеча свисал рюкзак. Она слабо, почти печально улыбалась.       — Не очень, получилось обменять информацию о губителях на исцеление. В больнице сейчас лечит гражданских Отала. Виктор следит за ней, чтобы она не подходила к кейпам – конкуренция в городе, видимо, Империи восемьдесят восемь до сих пор не нужна. А ты что делала?       — Ничего… Знаешь – я организовала патруль…       — Да, я видела твои проекции, честно говоря, это немного жестоко заставлять призраков только что погибших людей видеть город и своих близких. Видела мельком героев – у них очень большие опасения на твой счет, — видимо, силу мне придется менять еще быстрее. А ведь такая хорошая идея – защитники города, которых невозможно убить, их невозможно склонить на свою сторону, им не нужен сон, отдых или пища. Вечные идеальные полицейские…       — Что будем делать? Я смотрю, ты ведь не решила просто бросить все, уехать с отцом в другой город и стать обычной школьницей?       — Я не знаю, где папа. Он точно не умер, вот только где он – без понятия… — блин. Опять вспомнила… лучше не думать об этом сейчас. Если он уехал из города на дачу или остановился у знакомых – там явно безопаснее, чем со мной.       — Прости, уверена, все будет хорошо. Так какой план? — разговор был лишь фоном, пока мы смещались куда-то ближе к центру города, туда, где разрушений было меньше всего. Ребенок видимо чувствовал себя неловко в присутствии других людей, поэтому вскоре исчез, и мы продолжили идти с Лизой вдвоем.       — Я думаю, сейчас идеальное время для нас. Так много придурков вокруг, которые грабят или убивают, мародерствуют. Думаю, с моей силой мы сможем занять большую территорию по площади – будем ее охранять. Мне кажется, лучше создать улицы, на которых каждый будет чувствовать себя в безопасности, чем патрулировать город – только мы уйдем с места преступления, повязав преступника, как туда придут новые бандиты. Вместо того, чтобы летать по всему городу, лучше сосредоточиться на одной области.       — Что же, логично. Пошли? — мы остановились у серой пятиэтажки, изуродованной огромными подтеками и кусками отвалившейся внешней отделки – бетон, кирпич, плитка – все это разбитыми осколками валялось возле стен.       — Куда? — зачем нам идти внутрь? Там новая база?       — Боже, Тейлор. Ты же не думала, что я живу в лофте с двумя парнями и Сукой? У меня здесь снята квартира – такая же убитая, как и все сейчас в городе – но нам не приходится выбирать.       Она была права – отклеившиеся обои, потолок в темных пятнах и начинавшие гнить доски паркета – во всем Броктон-Бей нужно было проводить капитальный ремонт. Но тут, по крайней мере, меня не похоронит, как под моим домом – уж слишком тот трещал.       — Привет, Босс, — на накренившемся диване, одна ножка у которого отсутствовала, лежал на спине Регент – как обычно в своей белой рубашке и темных штанах он даже не оторвался от телефона, в который пялился, держа его над собой. Чтоб он тебе на лицо упал. А вот короны и маски не видно, неужели потерял?       — Привет, Алек. Знаю, банально, но как дела? Как прошла битва для тебя? И почему ты дома у Лизы? Она сказала, что не живет с парнями. — я знала, что никто не умер из моей команды – я бы тогда увидела его, с помощью силы. А уж любое увечье я и сама бы вылечила. Блин, я понимаю, что ему скорее всего тоже некуда идти, но почему Лиза пригласила первым его, а не меня? Мне казалось, я была ее лучшим другом, со всей этой заботой.       — Знаешь, Губители - это дерьмо. Честно, ненавижу их – разрушают все вокруг. Нет никаких магазинов, интернета нет, просто тоска смертная.       — Серьезно? Это все, что тебя волнует? Отсутствие игр и алкоголя с энергетиками? — блин, только он начнет вести себя нормально, как обратно скатывается в придурка. Ну почему он такой? Неужели нельзя быть нормальным, как Лиза и Брайан и… нет. Суку в пример однозначно ставить не стоит.       — А чего ты хотела? Я же не планировщик вроде Лизы, не руководитель вроде тебя или Брайана. Не какой-то вот… такой. И вообще чего ты ожидала – все крутые парни вроде меня, бывшие злодеями, а потом перевоспитанные на добрый путь, такие. Нас нельзя укротить – мы всегда будем непонятные, опасные и крутые.       — Эмм… Алек, думаю, тебе не стоит так много пить, — он что, все это время пил!? Я… Просто нет слов.       Регент переводил взгляд с меня на Лизу и обратно, широко раскрытые глаза показывали, что здесь что-то не то.       — Боже, поверить не могу, босс! Она просто прикалывается, а ты купилась? Ты ранила меня прямо вот сюда… — блин, Лиза! Ну и подколки!        Он трагично показывал на левую часть груди.       —… Прямо в мое сердце. За что, босс? Я ведь всегда был на твоей стороне, а теперь ты разбила мне сердце и я умираю, — и, отыгрывая до конца свою роль, этот шут гороховый упал с приподнятых локтей на диван, картинно положив руку на сердце.       — Блин, ну ты и придурок… — и все же я улыбалась.       Грязный, мокрый, продуваемый соленым ветром с океана и разрушенный Броктон-Бей был где-то там. За пределами комнаты с друзьями. Пускай не такими, каких я хотела – Алек все же действительно пил, Сука была ненормальной… Ну а Брайан и Лиза были вроде обычными. Но в любом случае я чувствовала себя комфортно. До слов Лизы.       — Эх, я конечно разрядила ситуацию… Только вот, Тейлор, Брайан ушел. — в смысле «ушел»?       — Куда? Зачем он ушел? — почему они замолчали, я ведь точно знаю, что Брайан жив – иначе я бы уже выпустила его из фонаря.       — Тейлор, ты ч…— начинавшего что-то говорить Алека перебила Лиза:       — Я сама, Алек, — ничего себе как она его резко заткнула. Не знала, что у нее есть «командирский» голос.       — Тейлор, Брайан ушел из группы. Он оставил сообщение – лист бумаги с парой предложений – не собирается нас сдавать или вредить нам, покинет город, будет скучать.       — Но почему? Почему он вдруг решил уехать? Ну, то есть, конечно, город разрушен, но не до основания же! Его отремонтируют, у него есть друзья – мы с вами, - есть деньги, что случилось, что он решил нас бросить? — какого черта? Я просто была в растерянности. Не было никаких предпосылок, не было поводов. Вот так просто – человек просто сказал, что больше не будет с нами общаться, и мы никогда не увидимся. Уезжает в другой город.       — Тейлор, я не могу сказать со стопроцентой уверенностью, даже мои силы могут ошибаться, но скорее всего он переживает за Аишу – его сестру. Мы уже один раз втравили ее в это, когда вломились к ней домой. Раз он сказал, что уезжает из города – значит, он сам принял это решение. Сестру он бы никогда не оставил с матерью-наркоманкой. Скорее всего она не пережила губителя или в коме или еще что-то подобное. Теперь он полностью отвечает за сестру – даже если закон это пока не признал… — пока она набирала воздуха для продолжения, я не выдержала и перебила ее:       — Но мы все вместе сможем позаботиться о его семье! У нас есть деньги, я еще не тратила то, что осталось от Выверта. У нас есть влияние, в конце концов – если что-то случится с каждым из нас, я смогу вылечить пострадавшего! — нам надо догнать его, объяснить что он не прав, и тогда он вернется.       — Тейлор, это не все. Ох. Понимаешь – деньги у него есть, вот только они никак не помогут защитить Аишу, пока он с нами. Меня уже подали в международный розыск – лишь какие-то формальные заявления Эйдолона, моя добровольная помощь по координации во время битвы с Левиафаном и отсутствие атакующих сил – лишь благодаря этому мне позволили уйти во время перемирия при битве с губителем.       Не сойдись всех этих трех факторов – уверена, тот же Оружейник бы доставил меня в наручниках директору СКП Броктон-Бей на стол на блюдечке с голубой каемочкой… — было видно, Лиза не привыкла говорить так много и подолгу – ей больше нравилось говорить самую выверенную информацию – словно и все окружающие должны быть такими же умными и понимать смысл коварных многоэтажных планов по одному единственному слову. Она продолжила:       — А Брайан, между прочим, покрыл весь город своей тьмой. На нас уже смотрят, мы были в новостях. А после того, как люди разберутся с первоочередными проблемами после затопления, они обратят внимание на твоих призванных призраков. По сути, Тейлор, у нас два пути – мы либо громко и сильно заявляем о себе – как герои или злодеи, это не важно, либо мы тихо уходим в сторонку, и в первую очередь – больше не используем свои силы.       — И поэтому Брайан сбежал? Испугался того, что мы можем достичь чего-то значимого и попасть под прицел главных шишек? — она не уточняла, кто именно эти главные шишки. Не знаю, ну там правительство, армия. Президент, СКП с Протекторатом и Триумвират. У каждого в воображении был свой набор больших шишек.       — Нет, не поэтому – он знал, что ты не отступишь. Для тебя слишком важно доказать обидчикам – что ты не слабая, что ты не трус. Важно доказать себе – что ты не бесполезная, что ты заслуживаешь внимания. И, как и любой герой, ты уже подсела на эту таблетку – признание, благодарность и восхищение – уже в больнице ты подсознательно понимала – от этого нельзя отказаться. Ощущение собственной важности, понимание, что ты делаешь мир лучше, что Тейлор Хеберт – не пустое место. Брайан знал, что мы будем лишь больше и больше привлекать внимание, и в такой ситуации его сестра будет под опасностью. И бросать ее одну, если с ним что-то тоже случится, не хотел.       — Но это все равно какая-то лажа. Какой-то бред. Это ему сестра наговорила, что мы опасны? Она еще тогда угрожала нам ножом и спрашивала, что мы с ним сделали. Да она просто ему мозги запудрила, Лиза, ты ведь сможешь…       — Нет, Тейлор. Дело не в Брайане. И не в Аише. Дело в нас. Посмотри на нас – кто мы?       Я не смогу удержаться вдалеке от событий – это фактически больно, я должна быть там – в самом центре, в гуще событий. В отличие от тупоголовых окружающих, именно я могу все правильно понять и оценить, чтобы направить любое событие в нормальное русло. Если бы я была в Протекторате – они бы никогда так с тобой не обращались. У тебя была бы нормальная работа, ты бы действительно помогала людям, исцеляя больных в трущобах или сражаясь с злодеями, конечно, под присмотром команды. Но они не поняли тебя, боялись, и поэтому решили запереть на базе или отправлять фотографироваться с фанатами в центре города – где никогда не происходят сражения. Понимаешь? Я не смогу просто уйти в тень. — короткий вдох и она продолжила:       — Как и Алек не сможет. Ты наверняка заметила, что он постоянно играет во все разные и разные игры и пьет – это его способ бежать от серой реальности, если захочет, он расскажет. Но то, что он не будет отсиживаться, избивая местных продавцов дури, а в итоге нападет на базу Барыг, это точно. — она закончила свою обвинительную речь.       — Ты бы так и сделал, да, Алек? — что с ним случилось, что он готов вязаться во все что угодно, лишь бы ощутить что-то новое. Может он адреналиновый наркоман? Мысли об Алеке помогали не думать обо всем остальном, произнесенном Лизой.       Мы угроза? Угроза самим себе, и Брайан не готов рисковать еще и сестрой?       — Ты ведь не отступишь, Тейлор. Не дашь им выиграть, да? — в кои-то веки он назвал меня по имени, но сейчас это не казалось важным.       — … нет.       — Я пойду, сделаю чай, – Лиза тактично решила удалиться на кухню, и плевать, что все электроприборы в Броктон-Бей не работали после импровизированного купания. Откуда бы у нее взялся чайник? Или газ? Но газа тоже не было во всем городе…       Казалось бы, все должно наладиться. Никто из ребят не пострадал, Губителя прогнали в рекордные сроки. Ну, теперь-то, нам никто не будет мешать – ни свихнувшиеся террористы из АПП, называть их даже злодеями было преуменьшением. Ни Выверт, творящий откровенную чернуху, за которую, впрочем, и получил заслуженно. Думаю, меня бы все еще замутило бы от готовки мясопродуктов, но мы уже давно перешли на все готовое, пока жили в лофте. Моя готовность к действиям тоже выросла с тех пор. Даже Эйдолон отстал от меня – видимо что-то пошло не так, как он планировал. Надеюсь, три месяца ему хватит, чтобы поправиться до следующей атаки. И, несмотря на все – жизнь не становилась лучше. Как так? Разве после темной полосы не должна идти светлая?       — Понимаешь, босс, у каждого из нас были причины стать Неформалами. Брайану нужны были деньги и юридическое влияние на органы опеки и суд. Суке нужны были деньги для собак. Не знаю, зачем это Сплетнице, но для меня – Неформалы это способ сбежать от отца и попробовать что-то новое. — так во всем виноват его отец? Что он сделал такого?       — И кто он? Расскажешь? — мы уже несколько месяцев общаемся и лишь сейчас он смог открыться. Насколько все плохо?       — Эх… Это будет справедливо, — справедливо? О чем он?       — Мой папаша руководит своей собственной группой в Монреале. Сначала я работал на него.       — Кто он? — это был важный момент.       — Никос Василь. Сердцеед.       Мои брови удивленно приподнялись.       — Самый знаменитый маньяк Канады?       — Нет, хуже, — Алек покачал головой. — Он намного хуже. Его любят упоминать в новостях. Но это не описывает его целиком.       Способности Сердцееда были похожи на силу покойного Рыцаря — позволяли управлять эмоциями. Но Сердцееда не мучили абсолютно никакие угрызения совести за использование сверхспособностей в своих корыстных целях. В отличие от нашего бывшего стража, теперь служащего мне и городу, Сердцееду не требовалось бросать в человека сгустки энергии, чтобы на него повлиять. Он просто должен был находиться рядом, и эффект силы был долгосрочным или даже постоянным.       Несмотря на попытки Алека приуменьшить известность своего отца, я не могла забыть, что выросла, слушая в вечерних новостях о том, что тот сделал. И что я постоянно сталкивалась с упоминаниями о нём в интернете с тех самых пор, как начала просматривать информацию о кейпах. Сердцеед находил красавиц, заставлял их влюбляться в него — по-настоящему любить! — и сформировал из них похожую на секту группу, они верой и правдой служили ему, совершая преступления для его выгоды. Они поклонялись ему до такой степени, что готовы были за него умереть! Естественно, это подразумевало, что у него было очень много детей. И Алек — один из них.       — Чёрт, — пробормотала я, и спросила Алека, — Ты вырос рядом с таким человеком… Он делал с тобой…?       Он передернул плечами.       — Он не был заинтересован в мальчиках, но другого детства у меня не было… не с чем сравнивать.       — Как ты рос… О тебе беспокоились? Воспитывали? Что… Как такая семья вообще может существовать?       — Все они смотрели только на него, — сказал Алек.       Он на мгновение нахмурился, затем закинул одну ногу на другую, устраиваясь поудобнее на диване.       — У меня было всё, что я только мог попросить – вот только я ничего не хотел. Ты можешь попросить все – и тебе дадут все. Вот только когда все это происходит лишь по твоим прихотям, когда никто не хочет прикоснуться или обнять тебя самостоятельно – ты понимаешь – на самом деле у тебя нет ничего. Все, что тебе дают – им плевать на тебя, плевать на все вокруг. И тогда я решил сбежать в реальный мир из золотой клетки.       — Почему? — спросила я. — Или это глупый вопрос?       — Эх. Это трудно объяснить. Он выращивал нас, выводил как породу собак, прикладывал все силы, чтобы вернуть, если кто-то отнимал у него одного из членов его «семьи». Если дело доходило до такого, он готов был устроить настоящий крестовый поход. Но когда мы были рядом, он почти не уделял нам внимания. Он замечал нас только тогда, когда хотел наказать или устроить проверку. Наказанием обычно была доза парализующего страха за то, что мы не слушались его, выводили из себя, а иногда — просто за то, что посмотрели ему прямо в глаза. Проверка проходила в наши дни рождения, или если у него был неудачный день... Он пытался устроить нам событие-триггер. Учитывая, что мы были кейпами второго поколения, это не должно было быть так уж сложно. Но он начинал эти попытки, когда нам исполнялось приблизительно восемь лет.       — В каком возрасте ты был? Когда проявились твои способности? — спросила я тихо, чувствуя сильную жалость не только к жертвам Сердцееда, но и к его детям, к Алеку.       — Я не ходил в школу, учителя приходили на дом. Понимаешь, ему не нравились тупые или некрасивые дети. Таким лучше не быть. Поэтому хоть я и учился – вот только, сколько мне лет? Не знаю, никто не вел учет ни когда я родился, ни по годам обучения. Наверное, лет в одиннадцать или двенадцать.       Это означало, что больше всего опыта было у него, а не у Брай… у Лизы. Было обидно, что он ушел, не попрощавшись. Он был хорошим… помогал мне.       Алек пожал плечами.       — Ну вот так. Я работал на него года три или четыре. Мы выполняли задания, я изучал семейное дело. Сначала меня звали Взлом. Я могу не только управлять нервной системой человека. На самом деле – всем телом. Он начал меня испытывать. Возможно, ему стало трудно влиять на меня тем же способом, что он использовал до того, как проявились мои способности, и он компенсировал это, загружая меня. Загонял меня до предела, заставлял делать опасную работу, такую, чтобы ложилось грузом на мою совесть. Он хотел сломить меня, чтобы я умолял его прекратить всё это, чтобы получить рычаги для воздействия на меня.       — И?       — И он приказал мне убить солдата из группы, пытавшейся выдворить нас со своей территории. После того, как я это сделал, он сказал, что я сделал всё неправильно, что я должен был снова совершить убийство, только на этот раз человека, захваченного нами в плен. И я знал, не важно, что я сделаю, он заставит меня повторять это снова и снова. Просто ещё один способ довести меня до предела. Я убедил себя, что мне плевать на людей, которым я причинял боль, или на того парня, которого только что убил, и, возможно, так оно и было. Возможно, мне до сих пор всё равно. Не знаю. Но это было так бессмысленно.       — Это не правда. Ты с нами, со мной. Ты лучше своего отца. Мы справимся без убийств, Алек. — Сердцеед был даже хуже, чем о нем писали в интернете или рассказывали по телевизору.       Он пожал плечами:       — Я не видел причины оставаться. Ушёл. Изменил имя, получил новый паспорт, также изменил и своё злодейское имя.       — Ты сказал, он любит возвращать все свое?       — Так и есть, вероятно, прямо сейчас кто-то меня ищет. Кто-то, кто боится его больше, чем меня или кого-либо еще.       — Мы справимся, не переживай. — теперь мне становилось понятно поведение Алека. Он постоянно искал что-то новое. Чего-то, чего не получил в детстве, чего не дали ему попробовать способности, а за три года он многое перепробовал.       — Ну, теперь мы все здесь в курсе нашего мелодраматичного прошлого. Пришло твое время, Сплетница.       Лиза аккуратно поставила три одинаковых кружки с темной жидкостью, от которой шел пар, на столик. Ее глаз смотрели с обвинением на Регента.       — Ты это спланировал. Это не было внезапное желание поделиться сокровенным с друзьями – ты просто хочешь вызнать все про меня.       — Подождите, подождите! Что значит все мы здесь в курсе? Я ничего о себе не говорила! — неужели даже Регент все знает про меня?       — Алек!!! Черт, придурок! — Лиза крикнула на него, замахнувшись рукой, но так ничего не бросив и не ударив. Это она. Она рассказала ему… нет, всем про меня.       — Да, Тейлор, прости. Я забыла тебе сказать – в тот вечер, когда ты к нам вломилась – я все про тебя узнала. Не могла же я рассказать все о тебе ублюдку Выверту, и не рассказать друзьям, которые прикрывают мне спину.       — Эх… Ладно, я не буду злиться. Видимо в этом городе уже каждый встречный знает все о Тейлор Хеберт, — усилием воли я подавила злость, все равно она ничего не изменит.       — Но он прав, Лиза – мы все знаем друг о друге, но не о тебе. И не о Суке? Она-то хоть не убежала искать счастье в соседний город? — у меня даже вырвался смешок – сложно было представить Рейчел, которая идет по шоссе в город, с собаками по правый бок от нее. Я больше поверю в Суку, решившую ограбить очередной банк, чтобы накупить собакам корма и прививок.       — Нет, она просто где-то с собаками. Сказала, найдет нас, когда пойдем на дело, — я смотрела в ее глаза. Давай же, Лиза, не увиливай от вопроса! Это нечестно!       — Лаааадно, только не смотри на меня взглядом потерявшегося щенка, Тей… — Тей? Щенячьи глаза?       — И вовсе я так не смотрю…. — Лиза со своими подколками – порой от нее бывает неловко.       — Да нет, босс. Она права, у тебя порой взгляд – прям в душу лезешь, и еще глубже, и дальше, и дальше. Ты и сама все время в себе копаешься, и в других не прочь залезть — … Ничего я не залезаю в других! Господи, как звучит неприятно.       — Ладно, садитесь. — на поломанном диване лежал Алек – он снова уткнулся в телефон, но теперь он не сможет меня обмануть, сделать вид, что ему не интересно.       Я сидела с краюшка дивана, и на стул передо мной села Лиза. Ей явно было тяжело – иначе она бы сразу все сказала…       — Его звали Регги, но он начал заниматься спортом в старшей школе. Там его начали называть Рексом до тех пор, пока это не подхватили все. Я не хочу тебя обидеть, но вы с ним были во многом полными противоположностями. Он был популярен и даже очарователен.       — Твой парень? – она никогда не рассказывала про него…       Она коротко рассмеялась:       — Мой брат.       — Да, для лидера команды у тебя порой слишком слабая эмпатия.       — Ох, Алек, ты заноза, — серьезно, Тейлор? Заноза? Это все, что ты можешь придумать? Боже, какой позор…       — Мне тяжело, ребята… Пожалуйста, не перебивайте.       Мы замолчали, даже Алек отложил телефон и теперь просто смотрел на потолок. Или в пятна на потолке.       — Моя семья была весьма богата, наверное, можно сказать так.       Хоть и слушали мы Лизу вдвоем – я знала, обращается она ко мне.       — Знаешь, когда ты настолько богат, что на тебя работают люди, занимающиеся домашними делами, и заботятся о всех тех вещах, которые нормальные люди делают сами, иногда трудно оставаться семьёй?       “Мне это не знакомо… Никогда не было”, — подумала я, но кивнула.       — И вот наступает такой момент, понимаешь, что твой клёвый старший брат проводит с тобой время только потому, что это его обязанность как брата. И когда ты это осознаёшь, это типа больно. Оскорбительно. Думаю, до меня это дошло где-то в старших классах. Я перестала принимать эти символические знаки. Мы были братом и сестрой, жили в одном доме, ходили в одну школу. Наши пути пересекались, но мы не взаимодействовали. Стали чужие друг другу. Он оказался популярным старшим братом, а я бесилась из-за этого.       — Из-за того, что он не был тебе братом?       Лиза пожала плечами:       — Не знаю. Больше из-за того, что он играл брата, а не был им по-настоящему. За то, что он был популярным, что был любимым ребёнком, наследником семейного дела.       — И что произошло?       — Я стала замечать, что он не в духе. Его улыбки казались фальшивыми, он стал вспыльчивее. Что-то назревало.       — И что это было?       Лиза пожала плечами.       — Я так долго с этим жила, столько представляла себе разные вероятности, что полностью запутала свои собственные мысли. Сейчас даже с моей силой я не могу сказать наверняка.       — И что-то случилось?       — Он медленно отдалялся, всё больше и больше. Всё чаще имитировал улыбку, становился всё раздражительнее, всё безрассуднее. И вот в один день он покончил с собой.       В комнате стояла тишина, прерываемая иногда ударами чего-то тяжелого и тупого по асфальту. Возможно ремонтные работы. Нам бы не помешал ремонт. Всем.       — Сожалею, — сказала я.       — Я тоже, — вздохнула Лиза. — Я так долго пыталась разгадать это, но не смогла. Можно представить, что знаменитый спортсмен скрывал, что он гей, но дело было не в этом. Что-то другое. Позже я рассказала семье, что что-то замечала, и они начали винить во всём меня. Они горевали, но это их не извиняет, не так ли?       Я покачала головой – я бы не выдержала, если бы папа обвинял меня в смерти мамы…       — Называли меня дурой, идиоткой. — Лиза посмотрела в сторону. — и я не выдержала. Знаешь – у каждого есть такой плохой момент. И я не выдержала – убежала от всего этого.       Шкафчик.       — И в итоге тебя нашёл Выверт.       Она кивнула.       — И в итоге ты нашла меня. Я лишь только взглянула на тебя и сразу поняла – ты хотела меня убить. Это было несложно заметить – но ты колебалась. Ты словно стояла на распутье между смертью и жизнью, между фигуральным так выражаясь злом и добром.       — И ты решила спасти себя.       — И я решила спасти тебя. Ты бы не выдержала, Тейлор, не в тот момент и не в том состоянии. Ты бы пошла в разнос – сейчас ты намного крепче.       — Ты спасала меня? Не себя? — это так… Я не понимала, что делала для меня Лиза. Эта забота, завтраки, объятия и походы по магазинам…       — Может быть, я изо всех сил пыталась спасти тебя, потому что не смогла спасти его.       — Но ты могла умереть, ты ведь не знала, что я не убью тебя… Тогда. Зачем быть такой безрассудной? Зачем рисковать?       — Потому что я делала то, что должна. Я помогала тебе и всё равно чувствовала себя как глупый самовлюблённый маленький ребёнок, который позволил своему брату умереть. Это было бессознательно, но, кажется, я чувствовала, что нужно повышать ставки. Бессмысленно было на всю жизнь застрять под Вывертом. Я хотела сделать что-то большее. Перестать быть… такой.       — И ты чувствуешь себя теперь “самым умным человеком в комнате”?       Она перевела взгляд на Регента, все также молча смотревшего на потолок.       — Может быть… возможно, – она сказала с горькой усмешкой.       По молчанию я поняла – это конец истории. Вот мы и застыли здесь – трое подростков, все с тяжелым прошлым и на пороге чего-то нового. Оставалось надеяться – что хорошего. Лиза все также сидела на стуле, теперь опустив взгляд в пол. Возможно, будь это где-то в другом месте, я бы не заметила – но в ее квартире был чистый подметенный пол, и на его фоне я увидела небольшую падающую блестку. Закат отражался в ее тихо падающих слезах.       Я молча стянула ее со стула к себе на колени и, прижав к груди, гладила по грязным волосам – два хвостика за ушами развязались сами собой. Черт, не стоило на нее давить. И на Алека.       Я действительно слишком много думала, слишком много переживала. Слишком много влезала в других.       

***

      Мы сидели на кухне – кухня была прибрана хуже гостиной, зато выходила окнами на восточную часть здания, рассвет бил в криво вставленные стекла – Алек приволок их откуда-то, а мы не стали спрашивать откуда. Мы герои, но это было другое.       А вот откуда Лиза нашла чайник, я знаю – клейменный красным маркером с номером тридцать три. Я видела такой в больнице.       — Лиза, зачем ты украла чайник из больницы, он из комнаты Панацеи? — серьезно, нам надо прекращать это делать. Алек, таскавший откуда-то вещи, Лиза, таскавшая откуда-то вещи. И ведь наверняка Сука тоже откуда-то крадет еду для собак.       — Мммм… там Слава с Эми Даллон – она теперь именно Эми, а не какая-то там Панацея. Так вот, зря ты их спасала – я ведь говорила тебе. — ее ямочки от улыбки, не соответствовавшей содержанию речи, глаза и волосы – все это от света восходящего солнца смотрелись так по-неземному.       Надо прекращать просыпаться с Лизой в одной постели, после взаимных успокоений и слез.       — Ты украла чайник Панацеи? Господи, ты мой герой, Лиза. Эта высокомерная дура вела себя так зазнавшись, ну, тогда, в банке, — ну да, ну да. Красть у Панацеи чайник – что еще могло рассмешить Алека…       — Будешь убираться в квартире неделю? Раз уж я твой герой? — Она дразнила его, но, как и я, она знала – Алек не способен к уборке.       — Вот уж нет, я пожалуй ограничусь тем, что упаковки от чипс и банки от колы буду выкидывать в мусорку, а не оставлять горами на полу около дивана. — что и следовало доказать.       Как бы все хорошо не было – мы не могли сидеть весь день на кухне, как бы мне не хотелось.       — И все-таки, зачем? — она часто уходила от ответов, которые мне бы не понравились.       — Слава и Панацея. Их родители считай в коме. И никто не может помочь им – это странно, но именно Оружейник отогнал от меня их и дал уйти.       — Но зачем ты им нужна?       — Слава хочет, чтобы Панацея вылечила ее маму и папу, — но у Панацеи нет сил, я же их убрала!       — Панацея скрывает, что она обычный человек? — это было бы необычно, я ведь сказала Протекторату – она не опасна.       — Отала отказалась им помогать. И Слава знает, что ты забрала силу у Панацеи.       — Она знает?       — Она знает. И она хочет, чтобы Панацея вылечила родителей, ей все равно. Понимаешь? — блять. Я не верну ей силы. Раньше бы я сказала, что я не смогу, но после усиления Эйдолона или поглощения частички силы Левиафана… Я уничтожила то суперцунами – масштаб просто поражал воображение. Это было страшно, но возможно у меня был ответ на каждый когда-либо существовавший вопрос, решение на любую проблему – что, если я была самым сильным человеком в мире? Сила, готовая выполнить все, что возможно представить – время или пространство, исцеление любых травм или оживление душ. Что делать с этой силой, что делать с ядерной бомбой, способной уничтожить весь мир? Одно я знала точно – не давать оружие биотеррористу, пытавшемуся уничтожить все человечество.       — Лиза, они не получат от меня того, чего хотят. Лучше скажи, что нам сейчас делать? Как достичь максимума?       — Моя сила так не работает, Тейлор. Какая у тебя цель? — она покачала головой с улыбкой.       — Город, — ответила я, стараясь не быть похожей на каноничного злодея, я вдохнула чуть больше воздуха и продолжила:       — Я хочу, чтобы он работал. Навести порядок в доках, чтобы они не были дырой. Дать людям работу. Задавить наркоторговлю, или, по крайней мере, торговлю тяжёлыми наркотиками.       — Всегда будут наркотики, пускай и легкие, как и преступления, но вот что я тебе скажу: люди, которые управляют территорией, ответственны за поддержание порядка, как они сами его понимают, в своих районах, любыми средствами, которыми они считают целесообразными. Со временем люди приспосабливаются к любым требованиям. Это как феодальная система – ты сам устанавливаешь правила. Хочешь, чтобы не было преступлений, наркотиков, оживить город? Возьми его под контроль и пресекай все, что тебе не нравится. С твоей новой силой это проще простого, ручная армия, да? Почти как типичный злодей, как Империя или АПП. Все увидят в этом захват – нас не будут считать… героями.       Мы продолжили обычный завтрак, как будто ничего не происходило…       Лиза лишь подтвердила мои подозрения – если ты действительно хочешь что-то изменить, не делать вид, как это делают СКП или Протекторат, просто закрывающие глаза на все происходящее вокруг, или как полиция или армия страны – а серьезно начать что-то менять – то будь готов стать злодеем в рядах овец, готовых умереть в крови – но в стабильности. В старых комиксах герои не делали вид, что злодеев не существует. Они охотились на них – днем и ночью, в гражданском или нет – они объявляли войну. Они сражались за свои убеждения, а не выбирали компромисс.       Если у меня есть сила, в праве ли я ее использовать? Должна ли я сдерживаться, как все окружающие, вроде СКП, Протектората, школьной администрации и всех вокруг? Играть в этих казаков-разбойников, когда герои ловят злодеев, а те сбегают из обычной тюрьмы? Должна ли я просто закрыть глаза? Если это не просто сила – не способности стрелять огнем или что-то мелкое вроде Новой Волны. Если там есть нечто большое?       С того дня... Как я изменилась…       Я посмотрела на Лизу, пьющую черный кофе без сахара и молока. В моей руке был обычный тост из белого хлеба и масла – у нас не было ни сыра, ни чего-либо другого. Но несмотря на это, мы не чувствовали себя бездомными, не были потерянными. Мы были друг у друга.       …Когда голоса в голове начали шептать «Сила. Дай мне больше силы»…       Алек улыбался, отхлебывая очередной энергетик, и смотря на что-то в смартфоне.       …И если я стану демоном, пусть будет так…       Солнце так красиво отражалось от счастливых глаз Лизы, улыбающейся мне.       …Я буду терпеть изгнание… Все что угодно, чтобы защитить это.       

***

      Где-то, худая молодая девушка безумно хихикала, крутя в руке длинную голубую косичку. В нечеловечески ярких глазах с розовой радужкой плясали искорки безумия.       Искры, которые разожгут пламя.       Пламя, которое превратится в пожар.       Пожар, который пожрет весь мир.       

***

      По мнению Виктории Даллон, мало что могло сравниться с полётом. А невидимое силовое поле, отстоящее на несколько миллиметров от поверхности тела, делало полёт ещё приятнее. Поле задерживало холод, но пропускало воздух, поэтому она могла чувствовать дыхание ветра на коже и волосах. Насекомые при столкновении не оставляли следов на лице, как на ветровых стеклах автомобилей, даже если она двигалась со скоростью более ста километров в час.       Но сейчас полет не дарил ощущения свободы и счастья.       Она вспомнила, как обнимала сестру, только очнувшуюся – сильнейшее нервное истощение – она почти довела себя до состояния, из которого было бы уже не восстановиться. Физически.              «— Все в порядке, я тут, — Вики обнимала ее, не переставая гладить по голове.»       Но это было не правда. Ничего не было в порядке.              Увидев цель, она крикнула и ринулась к земле, набирая скорость. Любой другой на её месте, наоборот, притормозил бы. Она приземлилась на асфальт с такой силой, что его обломки разлетелись вокруг, и замерла, опираясь на одно колено и вытянув вперёд руку. Она оставалась в этом положении пару секунд, её платиновые локоны и плащ, перекинутый через плечо, трепетали на волне воздуха, вызванной её приземлением. Её суровый взгляд встретился со взглядом противника.              «— Мы переждали битву в пригороде. Надо было позаботиться о тебе, слишком много стресса и нервного напряжения – ты говорила… Разное.»        Она почти довела себя до физической черты.       А через умственную перешла.       Ее сестра сошла с ума ради того, чтобы спасти ее. Зациклилась на ней, создала из нее «Якорь» - цель, ради которой нужно продолжать жить. Цель, не позволившую убить себя.              Она тренировалась долгие недели, чтобы это приземление выходило идеальным. Но сейчас? Она была слишком недовольна, слишком взбешена недавним отказом Оталы – на земле остался массивный кратер из-за ее падения.              «— Эми, мы поймаем Оталу или Смену – они либо вылечат маму с папой, либо вернут тебе силы, и ты сама это сделаешь.»       Ублюдок Виктор и твари герои – перемирие, политика Империи Расистов, недопустимость принуждения и не вмешательство в дела неофициальных героев. Она лечила лишь СКП и Протекторат.       Их семья помогала городу и всем в нем. Сколько раз она лечила героев? А когда им понадобилась их помощь…              Напротив стоял мужчина, около двадцати лет, европеоид с бритой головой, одетый в рубашку с закатанными рукавами, джинсы и рабочие ботинки. Он лишь взглянул на неё и бросился бежать.       Она была в ярости – чуть меньше контроля, и он бы исчез, разорванный на кусочки. Ему лучше говорить.       Чтобы поймать его, хватит и секунды. Она пролетела мимо него, слегка задевая, и мгновение спустя остановилась прямо перед ним. Пока она просто держала его за горло, стальной хваткой не давая свободно двигаться.       — ГДЕ ОНА? — Она лишь говорила чуть громче и злее чем обычно, но сходящая с ума аура страха от переполнявших ее эмоций – ублюдок скорее всего услышал гром небес и земли.       Его глаза метались по окружающей свалке – докам досталось много.       — Даже не думай об этом, урод, — предупредила она его. — Ты знаешь, что я поймаю тебя и, поверь, я уже достаточно разозлилась. Не стоит тратить моё время и злить меня ещё сильнее. — Кисть сжалась лишь чуть-чуть сильнее, но он уже начал хрипеть.       — Я не понимаю! Отпусти меня, пожалуйста, — он почти мгновенно скатился в рыдания, слезы и сопли начали течь по изъеденному рытвинами от наркотиков лицу.       — Смена, Тейлор Хеберт! ГДЕ ОНА!? — В этот раз она действительно закричала. В воздухе появился неприятный запах мочи.       — Я не знаю, я не знаю о ком ты говоришь! Пожалуйста, поверь мне, я клянусь, я не знаю! — но ублюдок знал – кто-то сообщил полицейским об избитом наркоторговце – команда Смены, сказал голос. Подарок Дина – рация для прослушивания полицейских частот, сделанная его другом Крутышом, на основе прошлого телефона Оружейника и собственных разработок. Дин.              «— Это было два дня назад, многое изменилось, Папа окончательно заболел – он забыл поесть и потерялся на улице после сражения. Его забрали на лечение в Чикаго, сказали, что там есть хорошая клиника.       - Мама в коме.       - Как остальная Новая Волна?       - Барьер и Мегаватт погибли. Сара куда-то уехала с дочерью, они хотели нас забрать с собой. Бросить маму и папу, бросить город и Новую Волну. Мне пришлось нас спрятать здесь, думаю, они уже далеко от города.»       Она не сказала Эми. Не смогла сказать, что парень, который нравился Эми, и которого она ревновала к ней, умер. Погиб от рук Левиафана. Что, если бы она смогла его спасти – но лишенная сил Сменой, и унесенная самой Викторией в пригород - …       Ее мама в коме. Папа – где-то закрыт в психлечебнице. Ее парень, Дин, она любила его. Эти шутки, то, как он смотрел на нее – как на богиню, как обнимал ее как нечто самое ценное в мире.              И ЭТОТ УБЛЮДОК ЛГАЛ ЕЙ СЕЙЧАС В ГЛАЗА!       Она метнула его. Поскольку она могла поднять в жиме лёжа бетономешалку (хотя довольно трудно удерживать ровно что-то настолько большое и громоздкое), даже случайный её бросок мог отправить предмет на значительное расстояние. Он пролетел двадцать-двадцать пять метров вдоль дороги меньше чем за секунду, прежде чем удариться с отвратительным хрустом и влажным звуком об стену, а потом упасть сломанной куклой.       На красной кирпичной кладке расцвел кровавый ангел.       Эми бы его починила.       Ей нужно искать следующего.

***

Ни один из двадцати уродов не сказал ни слова правды. Каждый ей лгал. Казалось, еще один подобный – и она получит второй триггер – настолько она была в ярости и бешенстве. Лишь чудом она сдержалась в больнице, когда узнала, что случилось с ее семьей. Что Сара и ее дочь бросают их. Что Дин погиб. Боль утраты превратилась в ярость и ненависть. Но она сдержалась – не желая показаться монстром в глазах Эми, не желая повредить ей своей неконтролируемой аурой. Она летела на высоте не меньше крыш зданий – но питаемая мыслями о семье и потерянной любви ярость, ненависть и жажда крови подпитывали ее все сильнее и сильнее. Прохожие на земле убегали с ее пути – ее аура разрасталась бесконтрольно.       Что-то привлекло ее внимание. Какой-то серебристый отблеск внизу.       УБЛЮДОК! Там, внизу, какая-то сука посмела надеть костюм как у Рыцаря. Он глумился над ее погибшим Дином, или хотел отдать дань герою битвы с Левиафаном – ярость застила ей глаза. Весь мир был красным.       Шлем разорвало от удара спикировавшей Славы, отбросив урода об стену – удивительно, но он хорошо держался. В этот момент она не думала.       Ее ладонь, способная ломать людей как игрушки, остановилась в миллиметре от его лица.       Эти голубые глаза. Небольшая щербинка на носу. Уверенный взгляд.       Дин.       — Виктория, – этот голос… Совсем как у него…       Его поверхность тела истончалась – словно от всей поверхности костюма шел пар. Вот только это был какой-то полутуман-полупепел, с вкраплениями зеленого цвета… Это было нечестно – кто-то пытался быть похожим на него… Нечестно было причинять ей так много боли в такой короткий промежуток времени… Дин был умным, он бы начал убеждать ее…       — Виктория, это я, правда! Ты ведь помнишь наш первый поцелуй? На заднем дворе после вечеринки у вас дома? — это не могло быть правдой. Она видела его тело – Дин был мертв. Но она не могла продолжить движение – все еще стоя с прижатым к стене мертвым Дином и кулаком перед его лицом.       — Я спросил еще, где ты так научилась классно целоваться, и ты сказала, попросив не смеяться, что тренировалась со своей младшей сестрой, с …       — … Эми.