Лучший гомосексуал

— Эй, сынок, ты ещё не забыл своего папу? — Брайан полусидел-полулежал на диване, рассматривая игрушки, которые ему показывал еще сонный, но уже готовый поиграться Гас. — Нет, — протянул мальчишка с улыбкой. Теперь, когда они виделись редко, каждое изменение во внешности ребёнка замечалось довольно остро, и в сыне он каждый раз узнавал всё больше себя. Свои очертания скул, свой широкий лоб, свои несколько глубоко посаженные глаза. Кто бы что ни говорил, но родство — штука сильная. Просто так не порвешь. — Он твердил о тебе последние несколько дней без остановки, — Линдс стояла у плиты, облокотившись на кухонную тумбу, и смотрела на них с неподдельным умилением. — Правда? Брайану стало чертовски приятно. Он не хотел отпускать сына в ебаную Канаду, потому что боялся, что малыш его забудет. Что парочка дайков вырастит из него манерного гея, который даже имени своего биологического папаши не вспомнит. И он скучал. Насколько вообще может скучать по детям нестареющий клубный мальчик. Гас слез с дивана на пол. Точно, так удобнее. Нахуй эти пижонские поджопники. Брайан уселся рядом с сыном и возил маленький грузовик туда-сюда по ноге ребенка, от чего тот заливисто хохотал. Он то и дело перебирался на колени к своему старику, обнимал его и слезал обратно на дорогущий паркет. — У тебя есть, чем его накормить? — Линдси глянула на часы. Им точно не мешало бы позавтракать. Он выехали из дома в Торонто поздно ночью, когда сын уже спал, и практически всю дорогу девушка проносила его на себе, хотя пятилетка весил не мало. Она устала. — Ты будешь виски, сынок? Или есть еще отборная аргентинская мариху… — Да, отлично, этим он и питается, — перебила девушка. — Видимо, надо было привезти с собой еду. Питерсон вздохнула, но решила все-таки проверить холодильник. Вдруг там хотя бы мышь повесилась, на крайний случай бы сошла. Но все оказалось даже лучше. У Кинни нашлись аж 3 яйца (слава Богу, не человеческих) и даже треть непросроченного пакета молока. Фантастика! Пока Линдси творила из скудного набора ингредиентов еду ребенку, Брайан игрался с ним, не скрывая удовольствия. Сын показал ему все свои машинки, любимого мишку, с которым не расставался даже на занятиях по плаванию, из-за чего плюшевый страдалец был больше похож на ком сваленной шерсти, разноцветные кубики и несколько страшненьких кукокол, которые в большинстве своем были без волос и даже ушей. Ещё ребёнок без умолку болтал: рассказал про своего лучшего канадского друга, с котором всегда вместе качался на больших двухместных качелях, про сестрёнку, которая смешно висит на руках у взрослых, пуская пузыри на их одежду. Рассказал про маму Мелани, которая кормит его творожными булочками, а мамочка ворчит и не дает ему есть столько, сколько он хочет. — Я люблю творожные булочки, — грустно резюмировал Гас. Брайан рассмеялся: — Давай так: я куплю тебе самые вкусные булочки в Питтсбурге. Нет, во всей Америке! Они уж точно получше канадских. Там же всё кленовым сиропом поливают. Это вообще съедобно? Хм… На секунду в голове у Кинни пролетел образ горячего парня, с ног до головы облитого сиропом, который, подобно маслу для бодибилдеров, подчеркивал фактуру мышц и ровную кожу. Наверное, это ужасно неприятно. Всё липнет, течет и пачкается. Нет уж, хватит и одной текучей липкой жидкости. — Так, ну, вот. Я, конечно, не Гордон Рамзи… — А женатая лесбиянка, — закончил Брайан предложение Линдси, и в него тут же прилетело кухонное полотенце, хлестнув прямо по лицу. — Идем кушать, да? — девушка подняла мальчика, донесла до кухни и усадила на высокий барный стул. Гас резво схватил вилку и начал есть, совсем как большой. Когда же он успел так вымахать? — Ты же понял, что я не для этого приехала? Не чтобы воссоединить папу с сыном, — спустя минуту начала Линдси. Она сидела на стуле рядом с мальчиком и смотрела прямо на Брайана, который поднялся с пола и встал напротив них, облокотившись на бетонную колонну. — А зачем? — Нам нужна твоя помощь. Нашей семье. — Ну, и в чем же она заключается? — Мы решились. — Я начинаю нервничать, знаешь ли. Может, ты уже скажешь? На что вы решились? — На третьего ребёнка. Брайан, само собой, опешил. Даже не так. Охуел. Но не сильно. Эти чокнутые лизуньи вполне могли выкинуть подобное. Конечно, почему бы не нарожать целую толпу пиздюков, которых потом хер знает как всех воспитать. В глубине души он уже представлял себе развитие сценария, при котором когда-нибудь его сперма понадобится ещё разок. — Скажешь что-нибудь? — Линдси волновалась. Она сидела прямо, напрягая спину и сложив руки на колени. В университете она всегда так сидела на важный тестах и экзаменах. Ну, а если начинает теребить волосы, то всё, дело труба. Её сейчас либо разорвет от напряжения, либо она грохнется в обморок. Такое тоже бывало, случались тяжелые студенческие дни. — Я, блядь, не понимаю, куда вам ещё один, — Брайан закатил глаза и пошел к холодильнику. Ему срочно надо было выпить. — Следи за выражениями, в доме ребенок. И возможно, скоро будет еще один, — Линдси говорила осторожно, даже, может, настороженно, пытаясь уловить каждую микрореакцию Кинни на это предложение. Или просьбу. Или нелогичную хуйню. — А вы типа одна за одной рожаете, и теперь твоя очередь? Можно остановиться на двух, Линдс. Пожалей свою матку. — Не знала, что ты разбираешься в женской физиологии, — усмехнулась девушка и продолжила немного спокойнее, сделав и без того тихий голос почти неразличимым на фоне гудящих за окном машин. — Слушай, мы просто хотим еще детей. И для нас крайне важно, чтобы они были родственниками. Поэтому… — Поэтому ты хочешь немного моей спермы, которая через девять месяцев превратится в братика или сестрёнку для Гаса? — Брайан тоже снизил громкость, передразнивая манеру речи Линдси, издевательски сложив руки на груди. Затем взял бутылку виски и глотнул из горла. — Сегодня никак. Мои сперматозоиды только что немного выпили и непригодны для оплодотворения. Девушка посмотрела на него, сощурив глаза. Кинни встал по другую сторону стола прямо напротив неё и тоже смотрел не отрываясь. Их гляделки прервал сын, который доел свою яичницу и весело стучал вилкой по пустой тарелке. Брайан глянул на него. Чёрт, дети у него получались и правда красивые. Этот парень еще точно задаст жару всем членам в Торонто. Ну, или всем вагинам. А, может, и тем, и тем. Генетика у мальчика что надо. — Я тебя не тороплю, Брайан. Пожалуйста, подумай. Мы приехали на неделю, так что время у тебя есть. Как раз со всеми повидаемся, Майкл увидится с Дженни. Так что… — Линдси остановилась и потянулась к мужчине. — Дай мне знать, как примешь решение. Они поцеловались. Привычно, мягко, едва касаясь губами. Они оба выражали поцелуем все, чего не могли сказать, что было спрятано где-то глубоко. — Ты всё тот же, Питер. — Вечно сменяющийся калейдоскоп жизни меня не касается. Брайан потрепал сына по волосам и поднял на руки. — Дружище, какой ты тяжёлый. Пойдем еще поиграем? — Нам пора ехать, — перебила его Питерсон. — Мы договорились с Мел, что я не задержусь надолго. Девушка прошла к дивану и начала складывать игрушки Гаса в сумку, и хозяин всего этого богатства заерзал на руках у папочки. Тот отпустил его, и мальчик побежал контролировать сборы, громко стуча ортопедическими ботиночками. — Где вы остановились? — Брайан двинулся к шкафу, чтобы накинуть на себя хоть что-то, помимо свободных треников и домашней белой майки, в которые он с огромным трудом влез утром, после того, как встретил подругу на пороге своей квартиры. — У Майкла. Линдси заулыбалась, даже, казалось, на секунду замечтала о чём-то и продолжила, довольно быстро тараторя: — Он звонил каждый божий день, описывая комнату, которую они сделали для Дженни-Ребекки. Правда не знаю, заснет ли она не в своей кровати. На самом деле, у них не так уж просторно, как казалось. Хантеру даже придется ночевать у друга, чтобы мы смогли разместиться. — Почему бы вам с Гасом не остаться здесь? — Брайан бросил это с привычной непринужденностью, надевая черный свитер. Линдси собрала все сумки и остановилась. Она с плохо скрываемой иронией оглядела его квартиру: — Это место не предназначено для детей. Или для пар. Или для кого-нибудь, кроме Брайана Кинни. Это же классный траходром. Зачем нам мешать тебе заниматься твоим любимым делом? Брайан не ответил. Он даже не повернулся лицом к девушке. Вместо этого сел на кровать, надел носки и посидел еще немного. Затем встал, слегка стукнув себя по ляжкам, и весело бросил: — Моногамные должны держаться вместе, да? — он спустился к входной двери, подхватил сына на руки и подбросил его несколько раз. Ребенок весело рассмеялся. Кинни вышел на улицу, держа в одной руке сумку с вещами, а на другой — Гаса. Пока Линдси ловила такси, он рассматривал её и понимал, что ничего не осталось прежним. Изменилось всё. В корне, до неузнаваемости. Во внешности девушки чётко заметны были следы усталости, недосыпания и достаточно нервной жизни. Ещё бы, у них в доме беспрерывно находились ужаленный в задницу пятилетний, требующий внимания бандит и ещё один мелкий автомат для сна, еды и какашек. Тем страннее было её желание стать матерью в третий раз. Это же насколько надо хотеть оставить часть себя в мире, чтобы забить на последние крохи свободы, которые еще имеешь? Он вдруг выпалил: — Ты боишься постареть? — Что? — девушка повернулась в нему в анфас и удивленно уставилась. — Я не боюсь. Глупо бояться неизбежности. Это происходит каждый день, каждое мгновение. — Поэтому ты хочешь запечатлеть свою молодость в детях? Линдси посмотрела ему прямо в глаза с ещё большим удивлением. — Не надо психоанализа, Брайан. Мне просто нравится дарить свою любовь близким. И получать её взамен. Это называется семья. Такси подъехало, и девушка взяла из рук Кинни сумку, чтобы положить её в багажник. Брайан поставил Гаса на ноги и коснулся пальцами его носа: — Пока, сынок. Линдси села в машину, посадила ребенка на колени и помахала мужчине. Они уехали. Брайан поднялся в лофт. На столе стояла грязная тарелка Гаса, а в паре сантиметров красовалась початая бутылка виски. Он задвинул ящик со столовыми приборами и коснулся полки рядом, в которой лежало пару косячков для критических ситуаций. Его квартира точно не была приспособлена для маленьких детей. Кинни улегся было на диван, но ойкнул и поднялся. Прямо под его задницей оказался маленький красный кубик, который Гас, вероятно, забыл забрать. Он взял в руку игрушку, лег на спину и начал крутить её, рассматривая со всех сторон. Он любил сына. Ну, правда любил. Своей любовью, честной. Ему нахуй не сдалась вся эта ответственность, пелёнки, подгузники, накормить, уложить спать, вытирать задницу, лечить… Он скорее сдохнет, чем будет заниматься всем этим. Всё, что он готов был делать, это время от времени играться с ним и однажды, когда настанет час, гордо рассказать про все прелести секса. Честно говоря, он уже пытался. Гасу было три с половиной, и он, изучая свое тело, добрался до пениса. Детская мастурбация — охренительно часто встречающееся явление. Брайан сначала не по-детски охуел, что мальчик дрочит в том возрасте, в каком еще вроде бы как-то и не положено. Хотя он абсолютно ничего не понимал в детской психологии и во всей этой мамской ерунде. Он просто решил, что раз у парня такой интерес, то пора начать увлекательнейший разговор-экскурсию в мир большого траха. Уж что-что, а это Кинни точно мог рассказать, как никто другой. Благо Линдси вовремя объяснила, что просто не стоит заострять на этом внимание, это часть понимания ребенком, как работает его организм. Девушка даже посмеялась с темы, на которую настроился папаша, и настоятельно попросила отложить этот разговор лет на десять. И теперь Питерсон вновь предлагала ему пройти сквозь это — странное ощущение эйфории, когда он впервые толкается под твоей рукой в пузе. Или сраные пидорские сантименты от первого знакомства, когда его только-только достали из вагины, обтёрли и показывают тебе. Или когда он впервые зовет тебя «папой» и хохочет. Это всё непонятные да и не всегда приятные эмоции. Как будто кто-то нащупал твою болевую точку, уязвимое место, по которому можно ударить так, что будет очень-очень больно. А боли Кинни боялся, пожалуй, не меньше старения. Той удушающей, противной, душевной, перетекающей в физическую. Поэтому он дистанцировался настолько, насколько это было возможно, чтобы спокойно существовать в своем мире без постоянного груза этой ебаной ответственности за новую ебаную жизнь. «Они его родители. Не я. Это их жизнь». Он отшвырнул кубик от себя и перевернулся на бок. Интересно, чем Гас займется в будущем? Станет специалистом по рекламе, как папочка, или пойдет в искусство, как мамочка, или станет дипломированным юристом, как… Как Мелани. Брайан поморщился от одной мысли об этой лесбиянке. Одни из последних её слов, которые она ему сказала, были типа: «Желаю вам с Джастином всего счастья мира». Спасибо, блять. Они совершенно счастливы. До охуения. Да у них счастья в жизни хоть жопой жуй. Он страшно злился за её эти слова, как будто даже обвиняя её в чем-то. В общем, она никогда ему не нравилась, ведь превратила его любимую Венди в машину по производству потомства. Ещё и увезла её с сыном так далеко. — Блядь. Вот же дар у этих дайков с самого утра портить весь чёртов день. Брайан поднялся с дивана и прошел к шкафу. Пора собираться на работу. Стандартно ослепительный мистер Кинни вышел за пределы своей квартиры уже буквально через десять минут. Он забил на душ, поэтому просто надел на себя несколько сотен долларов и отправился в лучшее агентство в Питтсбурге. В животе неприятно урчало. Ещё бы: глоток виски — это вся его еда за сегодня. Но в забегаловку идти как-то особенно не хотелось. Поэтому Брайан просто сел в машину. Он настроил зеркало заднего вида, как всегда делал, садясь за руль каждое утро. Будто ночью кто-то мог сбить ему комфортное положение или его шея выросла минимум на метр, поэтому непременно нужно было поменять угол наклона. Дорога была скучной. Ни одного блядского блондинистого художника по пути не встретилось. Отстой. На работе первым делом его встретил Тэд. — Мистер Холланд согласился подписать контракт на наших условиях, — радостно заявил Шмидт, когда они после формального приветствия сели за стол Брайана. Это было охуенно здорово. С момента основания «Киннетика» подобный проект им удалось получить лишь раз, когда получилось провести рекламную кампанию энергетического батончика, производство которого в кротчайшие сроки разрослось до громадного холдинга. Это принесло агентству чек с очень большим количеством нулей. Но, что ещё ценнее, компания прибавила авторитета на рынке, что позволило поднять и без того не низкий прайс на их услуги почти в полтора раза. Мистер Холланд — владелец бренда презервативов. Тот хлеб, который Брайан уж точно смог бы продать так, что в мире возник бы дефицит латекса. Поэтому он чуть ли не сам предложил заняться их рекламой и был крайне заинтересован в сотрудничестве. Но упрямый Холланд крутил условия контракта в свою пользу слишком сильно, из-за чего переговоры шли уже месяц. В подобных условиях старый добрый трах, ну, или на крайняк отсос мог быстро изменить условия игры в пользу Брайана. Но владелец оказался асексуалом, о чём сам и сообщил Кинни в туалете, где тот попытался залезть в штаны несговорчивому партнеру и предложил провести краш-тест их ассортимента. С такой категорией мужчин приходилось договариваться словами через рот. Сложнее, дольше, менее приятно. И как только натуралы ведут бизнес? Тэд положил перед носом Кинни стопку бумаг, которую ему нужно было ещё раз изучить и подписать. Брайан с довольной физиономией пролистнул страницы. Охуительно выгодный проект, замечательные условия. Странно, что Холланд вот так вдруг согласился… — Страница шесть, — ответил на немой вопрос начальника внимательный бухгалтер. Брайан вчитался в условия: единственным пунктом договора с их стороны было полное прекращение сотрудничества с рядом компаний, типа слишком консервативно настроенной строительной компании, которая была нацелена на доступное жильё пенсионерам и различным незащищенным слоям населения. Или вроде одной из дочерних компаний крупного концерна биологических добавок «для поддержания красоты и молодости». Словом, любую продукцию, целевой аудиторией которой были старики и почти старики. — И какого хуя? — Брайан едва удержался от того, чтобы силой захлопнуть тупой контракт. — Они хотят, чтобы их продукт ассоциировался только с молодыми, здоровыми, занимающимися безопасным сексом со всеми подряд людьми. Ну… то есть с тобой. — Значит, залепим им такую кампанию, что даже сам ебаный Холланд побежит трахаться, в чём проблема? Какое его дело, чем мы еще занимаемся? Мужчина развернулся на стуле спиной к письменному столу и взялся за подбородок. Он задавал вопросы, на которые и сам прекрасно знал ответы. «Киннетик» рекламировал всё подряд, особенно на начальных этапах, и Брайана не особо волновала моральная сторона вопроса, ведь деньги не пахнут, поэтому их имя было известно не только крупными проектами, но и небольшими рекламами как всякой «просоциальной» хуйни, так и полной, никому не нужной ебанины. Но их команда делала так, что даже эта ебанина становилась кому-то нужной и завоевывала внимание. Конечно, покупателям насрать, кто там и что рекламирует. Если они и обращают внимание на продукт, то точно не бегут проверять всю историю бренда и рекламного агентства. Они просто отдают свои кровные в карман серьёзных дядек в костюмах. Однако у старого нетрахающегося миллионера были принципы, которыми он не собирался поступаться. Охуенно чистая, незапятнанная репутация. Как и задница самого владельца. — И много мы потерям? — наконец повернувшись лицом к другу, спросил Брайан. — По сравнению с тем, что они предлагают — жалкие центы. Брайан, нахмурившись, бегал глазами по страницам договора. С добрых двадцать минут он прочитывал каждую букву и снова возвращался к этому дурацкому условию. Всё это время Тэд сидел на углу стола и внимательно следил за начальником, гадая, подпишет он важный контракт или нет. В последний момент его ранимая пидорская гордость могла заставить мужчину разорвать в клочья все договоренности. Но Брайан просто взял ручку, подписал в шести местах, сложил стопку вместе и постучал по столу, чтобы сравнять края. Он передал бумаги бухгалтеру и включил компьютер, сразу уставившись в него, делая вид, что крайне занят. — Я подготовлю документы о выплате компенсаций за досрочный разрыв договоров, — сказал Тэд, закрывая дверь в кабинет Кинни со стороны коридора. Как только друг ушел, Брайан отвернулся от компьютера и более расслабленно развалился в своем крутящемся кресле, сложив руки на животе. Казалось бы, совершенно стандартная практика: крупный холдинг диктует свои правила игры. Особенно, если его продукция занимает сорок один процент от всего рынка, что просто до охуения много. Но мистер Кинни в бизнесе, как и в сексе, уж очень любил быть сверху. Поэтому довольно тяжело переживал такие ситуации. Но больше его волновало не это. Раз уж он способен уступать за деньги, то почему бы не уступить и в чем то более ценном… Мужчина посидел ещё минут тридцать, ничего не делая. А что? Он же начальник. И мочалок командир. Так что может себе позволить. Телефон зазвонил. Брайан поднял трубку, и торопливый голос его помощницы сразу же сообщил, что к нему пришли заказчики, с которыми он договаривался о встрече. Кинни бросил, что сейчас подойдет, и хотел было положить трубку, но вдруг сказал: — Попроси их подождать пять минут. Девушка на том конце провода спешно согласилась. Брайан взял трубку другого, личного телефона и по памяти набрал номер. Он прождал девять гудков. Затем в ухо прилетел громкий детский плачь, почти заглушающий низкий мужской голос. — Алло. — Эй, Бен, дай Линдси. В трубке послышалось протяжное «ээээ» с ноткой замешательства, но буквально через несколько секунд что-то зашуршало, и приглушенный голос муженька Майкла пробурчал: — Линдси, тебе Брайан звонит. Как всегда, вежлив и в прекрасном настроении. — Алло, — голос девушки был раздраженный. Видимо, он позвонил не очень вовремя. — Говори, пожалуйста, быстрее, Брай. Тут армагеддон. — Едва ли могу представить, — усмехнулся Кинни, но сразу посерьёзнел. — Слушай. Ты слушаешь? Я согласен стать папочкой ещё раз.

***

Джастин вышел на воздух из душной коробки офиса только в десятом часу. Он до неприятного долго вымучивал рисунки для дебильной детской сказки, оторвавшись лишь пару раз: на отлить и на пообедать. Вечер был вполне обычный, даже какой-то отталкивающе темный, воздух тяжелый с примесями выхлопных газов, а людей вокруг почти не было. И несмотря на такой не располагающий к прогулке антураж, парень решил пройтись до дома пешком. Дорога занимала примерно минут двадцать быстрым шагом длинных ног Тейлора. Большая часть пути проходила вдоль проезжей части, где проносящиеся мимо машины заглушали своим рёвом любые мысли. Но кое-что всё-таки удавалось расслышать в собственной голове. Странно, как ещё шесть часов назад он представлял, как завалится в какой-нибудь клоповник и напьётся по случаю пятницы. Или пойдёт в местный гей-бар и займётся сексом в кабинке мужского туалета. Или ещё тысяча и один вариант. Но он точно не думал, что под конец дня будет мечтать просто добраться до постели и вырубиться под эмоциональный бубнёж соседа. Пятница как-то не задалась. Мало того, что сегодня рука ныла больше обычного, так ещё и сраный планшет глючил и отказывался нормально работать. А потом и эта выставка. Джастин определённо не был глупым человеком, и потому прекрасно понимал, как каждый проект отразится на его общем карьерном пути. Это крупное мероприятие добавит ему не просто пару баллов. На таких сборищах всегда было полно всяких важных людей, которые при хорошем раскладе могли помочь взлететь до самых небес. Ну, или опуститься в ад. Короче, заводить подобные знакомства в творческой тусовке было едва ли не важнее наличия таланта. Тейлору в этом плане повезло: он и людям нравился, и выдавал весьма неплохие вещи. Собственно, поэтому его и приглашали. Но всё это требовало вложения ресурсов: времени, энтузиазма, энергии, сил — а в последние недели всего этого было впритык и с трудом хватало на основную работу. Если вначале он подпитывался новой обстановкой, возможностями, которые он получил лишь благодаря своему таланту в свои двадцать три, то со временем гламурная мишура поотлетала и остались лишь реалии жизни, за которой он уехал. Это вам не солнечный Лос-Анджелес, где всё было насквозь пропитано атмосферой перманентного веселья и кутежа с невесомыми, лёгкими нотками работы. В Нью-Йорке же все охуенно много работали, вечером зависали где-нибудь, чтобы с утра снова охуенно много работать, а в выходные отсыпались, чтобы в будни была энергия работать и зависать. Конечно, с его способностями Джастин спокойно мог бы уйти из агентства и просто продаваться через подобные выставки. Мог бы. Но ему было чертовски страшно. Пугала неизвестность, нестабильность. Сегодня он нужен, интересен, его работы покупают за хорошие деньги и пишут хвалебные рецензии, а завтра его картинами украшают сортиры дешёвых ресторанов или вовсе не берут даже для этого. Словом, ему важно было чувствовать землю под ногами. Хотя он и ехал-то, собственно, за возможностью быть свободным художником. Но, как и многие, просто до усрачки боялся рисковать сейчас. Он и сам упустил момент, когда в его жизнь так отчаянно ворвалось желание постоянства. Ведь когда-то они с Майклом неебически рискнули, сделали то, что даже в наркотическом бреду и представить было невозможно. Потрясающе успешный комикс, который разлетался со скоростью презервативов из автомата в «Вавилоне» в ночь субботы. Потом снова риск — уехал снимать гребаное кино про первого гея-супергероя. Казалось, он дышал этой постоянной сменой событий, которые раскрашивали его жизнь в яркие оттенки. Которые показывали ему, что он всё делает правильно. Что он на своем месте. Теперь же у Джастина было стойкое ощущение, что каждый его шаг — не туда. Будто он сбился с пути и всё пытается вернуться, вот только карта у него в руках вверх ногами. Поэтому он глубже и глубже уходит в дебри своей собственной, но какой-то не такой жизни. Парень свернул в «спальный» район. Осталось буквально несколько сотен шагов до мягкой кровати. Он ускорил шаг. Между домов было совершенно пусто, даже ни одного собачника на прогулке не было видно. Вдали от шума автострады вдруг стало неприятно тихо. Джастин сунул руки в карманы серой куртки и поёжился. Ветер дул довольно сильный и пронизывающий, как бы оповещающий, что вообще-то скоро зима. А значит, и Рождество не за горами. А на Рождество приедет мама с Молли. От этой мысли Джастин заулыбался. Он строил из себя крутого взрослого карьериста, но, чёрт возьми, страшно скучал. Они созванивались всего пару раз в неделю. Уже было восемь попыток за весь тот год, что Тейлор живет в Нью-Йорке, когда Дженнифер порывалась приехать к сыну, но ей никак это не удавалось. То слишком много работы, то Молли очень сильно заболела, то занятый Джастин просил её не приезжать. Они условились, что во что бы то ни стало увидятся в декабре и отметят вместе праздник. Но случиться могло что угодно, поэтому парень достаточно осторожно думал об этом. «Хочешь насмешить Бога — расскажи ему о своих планах». Меньше всего Джастину хотелось, чтобы этот самый Бог, если он и существует, ржал над ним, поэтому о каких-то важных для себя вещах в будущем предпочитал лишний раз помалкивать. В собственных размышлениях он добежал до дома. Это было довольно старенькое и некрасивое здание среди множества таких же уродливых домов. Но зато район считался очень хорошим, в пешей доступности от работы Тейлора и довольно близко к центру. Он поднялся на третий этаж по лестнице и остановился у входной двери, ища ключи. Он посмотрел в сумке несколько раз, но там ключей не оказалось, поэтому пришлось звонить. Блондин уже представил, как его сосед будет ворчать и грозиться, что вставить ебаные ключи парню в задницу, чтобы он их больше не забывал никогда. После первого звонка никто не открыл. Блядь. Если Фредди нет дома, то куковать ему здесь до второго пришествия. Его сосед был дома почти всегда. Но вот если уходил куда-то, то мог не появляться целую неделю и приползти в таком жалком виде, что Джастин даже не пытался спрашивать, где его носило. Может, он занимался какой-нибудь нелегальной хуйнёй. Или просто трахался где-то до потери пульса. В любом случае, это было точно не его дело. А вот попадет ли он в квартиру следующие несколько дней — это ещё какое его дело. Джастин не отрывал руку от кнопки звонка. Его уже самого почти тошнило от противного «бзззз» по ту сторону двери. Может, его друг просто спит. Парень пнул ногой дверь. Пожалуйста, открой. Через минуты четыре из квартиры послышались какие-то стрёмные звуки. То ли вой, то ли плач, то ли протяжное мычание, и, честное слово, Джастин уже был готов выбивать херову дверь, чтобы мчатся на помощь к другу, потому что уже нарисовал в своей голове, как того привязали к стулу и бьют или насилуют. Но вовремя услышал звук открывающегося замка. На пороге стоял Фредди. Но выглядел он так дерьмово, что его едва ли узнала бы собственная мать. Он попытался что-то сказать, но не смог даже губы разлепить, как его повело, и он повалился в открытую дверь на Тейлора. В квартиру парень внёс соседа на себе, волоча ноги Фредди по полу. Джастин сбросил тело на диван. По стоящему в комнате амбре и по количеству разбросанных пустых стеклянных бутылок можно было сделать вывод, что сосед пил, нет, бухал не один час. Это казалось по меньшей мере странным. Алкоголиком он не был. Крепче пива в доме были разве что и их утренние стояки. Другой алкоголь они употребляли только в барах и обычно за компанию. Напиться не было самоцелью, скорее бухло они использовали как один из способов упрощения коммуникации с людьми. Джастин решил не тащить пьяное туловище в кровать и оставить на диване, тем более, что ещё повиснув на парне, сосед отключился и даже звуков никаких не издавал. Тейлор заботливо разместил у подлокотника тазик, а на журнальном столике поставил стакан воды. Таблеток от похмелья у них априори не было. Во-первых, по его глубокому убеждению у здорового парня не бывает жёсткого отходняка. А во-вторых, если уж нажрался до таких соплей, то так тебе и надо. Оставив пьяное чудовище спать на диване в одежде, Тейлор ушёл в свою комнату. Он снял с себя джинсы и уличные свитер и футболку, впрыгнул в домашние хлопковые штаны, в которых иногда спал, и залез под одеяло, наплевав на все вечерние гигиенические процедуры. Он ворочался почти два часа, но так и не смог заснуть, несмотря на сильную усталость. Парень приоткрыл дверь и вслушался в сопение тела соседа. Фредди, скорее всего не просыпаясь, поменял положение и теперь лежал навзничь, свешиваясь с дивана всей правой стороной туловища и касаясь пола конечностями. Такую позу с трудом можно было назвать удобной, поэтому Джастин, вздохнув, подошел к парню и попытался перевернуть его на бок, чтобы тот всем телом касался мягкой поверхности. Удалось это лишь частично. Фредди зашевелился в руках друга и даже начал что-то довольно громко бормотать. Джастин деликатно угомонил его, ткнув в лицо подушкой, и продолжил укладывать тушу. Но, видимо, парень был слишком большой для настрадавшегося дивана, потому что просто сползал на пол то ногами, то головой. Тейлор тихо выругался. Пришлось снова загрузить на себя друга и потащить его в кровать. Его собственная комната диаметрально отличалась от этого свинарника, который Фредди предпочитал называть своим жилищем. Повсюду валялись мятые шмотки, книжки и прочее барахло. Но, по-честному, всё выглядело хотя бы прилично: нигде не было использованных презервативов, оставленной еды-приманок для тараканов, и даже ни одни грязные трусы в поле зрения не попали. Словом, это был эдакий культурный хаос. Просто разбросанные по комнате личные вещи, которые, вероятно, парню так было просто удобнее хранить. Зато кровать была заправлена и даже застелена сверху колючим пледом. Какой-то частичный педант. Джастин, сжалившись, одной рукой держа друга, другой отодвинул плед, чтобы бросить парня на мягкую простынь, а не на ужасную шерсть. Тейлор достал из-под задницы парня тонкое одеяло и почти полностью накрыл его. Это, видимо, был верх великодушия, и он развернулся, чтобы со спокойной душой уйти и заснуть до понедельника, но уж в дверях остановился и тяжело вздохнул. На Фредди были узкие джинсы с ремнем и уличная футболка. Вряд ли спать в таком очень уж удобно. Он сам пару раз засыпал в одежде, и сосед всегда раздевал его. Хотя может, он просто хотел попялиться на обтянутую трусами задницу. Как бы там ни было, Тейлор привык отвечать услугой за услугу, поэтому развернулся и пошёл к уже выпутавшемуся из одеяла и развалившемуся поперёк кровати другу. И как он только в таком состоянии столько телодвижений совершал? Джастин потянулся в ремню парня и щёлкнул пряжкой. Тело под ним напряглось, хотя парень сопел со смешной гримасой, расплывшейся по подушке. Когда ремень был расстёгнут, блондин потянулся пальцами к ширинке и пуговице. Вся ситуация казалось ему не очень-то комфортной. Было ощущение, что происходит жесточайший харассмент, ведь Тейлор ещё со школы помнил, что в алкогольном и наркотическом опьянении человек не способен выразить чёткое согласие или несогласие с любыми действиями, которые над ним совершаются. — Блядский Фредди, — начал едва слышно шептать парень то ли для успокоения, то ли от невозможности больше держать раздражение в себе. — Надо же было так нажраться, чёрт бы тебя побрал. Он расстегнул джинсы и потянул их вниз, попутно приподнимая ноги и задницу соседа для удобства. Но ебаные штаны были такие узкие, что утащили за собой и чёрные трусы парня, выставляя член напоказ. Джастина этим членом, конечно, было не удивить, такое уже видали. Поэтому он, наплевав, стянул полностью джинсы, но футболку решил оставить, а то его спина не простила бы ещё одного поднятия этого тяжелого пьяного недоразумения. Тейлор отбросил штаны в сторону к остальным аккуратно валявшимся вещам и накрыл одеялом теперь уже полуголого соседа, как вдруг откуда-то со стороны его башки послышалось вполне чётко: — Отсоси мне. Джастин замер. Он посмотрел на лицо Фредди. Его глаза по-прежнему были закрыты, разомкнутые губы оголяли полоску нижних зубов, а весь лоб был закрыт густой тёмной челкой. Он спал. Блядь. Тейлор сел на кровать и наклонился поближе, чтобы удостовериться, что ему просто послышалось. Но ему, сука, ни разу не послышалось. Парень с невероятным усилием открыл один глаз и внимательно уставился на Джастина, который так и оставил свою голову в нескольких сантиметрах от лица соседа. — Ты такой, блядь, охуенный, — выдохнул Фредди медленно, немного путаясь в сложных для пьяного мозга и языка слогах. — Ну, хочешь, давай я тебе отсосу. Джастин пораженно смотрел на тело и не знал, что ему сделать: немедленно уйти, попытаться успокоить внезапно возбудившегося друга или рассмеяться ему в лицо. — Эээээй, — парень, не сдаваясь, как ему казалось, неебически сексуально заигрывал. Как перед таким устоять? — Джастин, блядь. Фредди перевернул сначала голову, а потом и всё тело на бок, и по учащенному дыханию и чуть запрокинутой голове Тейлор понял, что тот дрочит. Ну, да, спасибо, донельзя бухущие друзья на него ещё не мастурбировали. Не сказать, что парень не казался Джастину привлекательным. При других обстоятельствах он бы с удовольствием вздрочнул бы соседу, да и себя бы без разрядки не оставил. Но сейчас стойкий запах перегара и абсолютно невменяемое состояние этого пиздёныша ни капли не заводило. Тем не менее, Джастин не уходил и даже не отодвигался дальше. Решив, что пусть уж этот идиот кончит и отрубится, Тейлор смотрел ему в глаза и просто ждал оргазма. Только спустя несколько минут он понял, что в таком состоянии парень не кончит. Да и скорее всего у него там ничего не встало, хотя, конечно, проверять бы Тейлор не полез. Он сжал плечо двигающейся под одеялом руки Фредди, заставив остановиться, перевернул его на спину и погасил ночник. Сосед замычал. Теперь он ничего не видел и был дезориентирован в пространстве собственной комнаты. Джастин немного подержал его за ткань футболки и, убедившись, что парень успокоился, отпустил. Блондин решил, что хорошей идеей будет перенести из гостиной тазик и воду сюда, чтобы пьяный извращенец не заблевал своё разбросанное барахло, поэтому он так и сделал. К моменту, когда блондин уже окончательно уходил из комнаты, его друг заснул, издавая звук заглохшего трактора, который безуспешно пытаются завести. Тейлор потушил лампы в гостиной и на кухне, чтобы свет, проходящий сквозь щель внизу двери, не мешал спать, и пошёл к себе. По сравнению с соседней комнатой его выглядела идеально вылизанной. Все вещи висели в шкафу и только одна пара штанов, которые он снял сегодня, лежали на стуле. Все кисти и краски были сложены в отдельном углу стола, оставляя его большую часть свободной. Что уж там, он не любил бардак. Поэтому на «общей» территории — кухне, ванной и гостиной — убирался сам, либо заставлял убираться соседа. В его пространство он не лез. До сегодняшнего дня. А точнее уже ночи. Джастин глянул на светящиеся в темноте часы. Почти три часа. Пиздец. Вся эта мышиная возня отняла дохрена много времени от его сна, хотя парень надеялся выспаться хотя бы сегодня, раз уж он решил байкотировать клубы этим вечером. Удивительно, что сна не было. Заебанный на работе или каким-нибудь парнем Тейлор отрубался довольно быстро, когда голова касалась подушки. Тут же, помимо тяжелого дня, на него свалился в прямом и переносном смысле пьяный сосед. Но спать всё равно не хотелось. Надо принять душ. Джастин зашел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Выглядел он, конечно, получше, чем его друг после хер знает скольких бутылок алкоголя, но всё равно паршиво. Недостаток сна и постоянная тревожность делали его старше: черты лица становились выразительнее, юношеская округлость ушла полностью, глаза немного впали, уголки губ едва заметно опустились, будто устали постоянно улыбаться. Он ополоснул лицо и шею теплой водой и вытер махровым полотенцем. После чего снял штаны и залез под душ. На тёплые струи была последняя надежда: за те два часа, пока он пытался заснуть, он пересчитал уже всех ебаных овец, прыгающих через воображаемое препятствие. Больше считать кучерявых животных он не собирался, потому что это могло закончиться пусть и вымышленным, но всё же массовым убийством. Вода не успокаивала, Джастин раздражался ещё сильнее. Он налил на руку гель. Тягучая, почти прозрачная жидкость приятно пахла и хорошо мылилась. Парень растер её в руках и начал распределять по телу. Дойдя до члена, он задержался. Что ж, остаётся старый как мир, проверенный способ снять лишний стресс. Блондин начал быстро скользить пенной рукой по члену взад-вперёд. Он запрокинул голову, уперев её в стену для лучшей устойчивости. Давненько он не дрочил в душе. Обычно это пробуждало в памяти слишком много воспоминаний, которые парень гнал подальше, но сейчас пришлось разрешить отпустить себя, но только лишь на мгновение. Он визуализировал, как тёплые ладони касаются его груди, шею покрывают невесомые щекочущие поцелуи, а в задницу упирается чужой член. Хотя как это — чужой? Очень даже не чужой. Знакомый, хорошо изученный, даже привычный. Джастин ещё быстрее задвигал своей ладонью. Вот руки надавливают на его плечи, заставляя опуститься на колени. Есть что-то особенно приятное в минетах в ванной. Когда вода стекает по волосам, лицу, губам, члену. Руки зарываются в волосы и тянут на себя. Тейлор напрягся от приятного, волнами накатывающего возбуждения. А руки всё продолжают мягко, но настойчиво тянуть за светлые пряди и останавливаются, когда полуоткрытый рот натыкается на член. Руки не двигаются дальше, предоставляя полную свободу действий. Крупные пальцы пропускают мокрые пряди, глядят щёки, касаются шеи. Но не торопят, терпеливо ждут. Губы обхватывают головку члена и принимаются медленно двигаться туда-сюда, пуская вибрации по всему стволу. Руки не выдерживают такой медленной пытки и начинают задавать темп и глубину сами. Член входит в рот быстрыми толчками, с каждым разом проникая всё глубже. Руки сильно прихватывают светлые волосы на затылке, когда член слегка касается стенки горла. Рукам нравится. Они продолжают с той же амплитудой направлять голову. Хватает нескольких движений, после чего воображение Джастина шумно кончает в рот, и он сам в эту же минуту со стоном достигает разрядки, подставляя голову под струи душа. Полегчало. Тейлор смыл с тела сперму и пену, постоял ещё немного под водой, стирая остатки дурацкого дня и вышел из душа на мягкий коврик для ног. Он быстро, секунд за двадцать, почистил зубы, уж точно не соблюдая рекомендации стоматологов, и замотался в большое банное полотенце. Снова посмотрелся в зеркало, как будто проверяя, изменилось ли что-то после дрочки или нет. Конечно, ничего и не могло измениться. Надо поспать. Он зачесал пальцами мокрые волосы назад и вышел из ванной комнаты, погасив свет яркой лампочки под потолком. Джастин надел другие свои домашние штаны. Почему-то сегодня особенно хотелось защитить себя одеждой от этой ночи, которая неизвестно что ещё способна принести. Он лег в уже помятую его ворочениями кровать и с головой накрылся одеялом. В этот раз сон поразительно быстро забрал его из реальности. И хуй теперь разберет, была ли это хвалебная целебная сила быстрой дрочки или нереальное чувство свободы от отпустивших хотя бы на ближайшую ночь воспоминаний. Впереди выходные.