Misunderstood

      

Физические шрамы со временем затянутся и заживут, но раны на сердце и в разуме очень трудно излечить.

             Лишённый всякого сна, Лань Цижэнь устроился за столом в цзинши. Чай перед ним давно остыл, уже не разнося запаха трав по комнате, но рассеянный взгляд мужчины был направлен лишь на яркую луну за окном.              «Отпущенный мне век я только и делал, что жил и дышал правилами. Ни разу сомнения в их праведности не посетили меня, было лишь принятие того, что они священны и несут только правду».              В комнату медленно вплыла шальная снежинка, приземлилась ему на лицо и растаяла, скатываясь подобно слезе.              «Но иногда… я думал о том, как отвратительны эти правила».              «Я видел, как они иссушили моего брата и отняли жизнь женщины, которую он любил. Её поймали на нарушении правил, на убийстве нашего учителя. Несмотря на протесты брата, я согласился со старейшинами: она должна заплатить за свои грехи».              «Правила всегда были верны, иначе и быть не могло, и эту женщину следовало казнить… но брат слишком любил её и женился, лишь бы спасти её, будучи сам отправленным на раскаяние… И в течение многих лет я верил, что она была злом».              «В конце концов, разве я ошибался?»              «Эта женщина причинила слишком много боли моему брату. Она забрала у меня брата. Отняла у него свободу. Ей не следовало оставаться здесь».              .              .              «Я полагаю, что…» - Лань Цижэнь тяжело вздохнул, слегка качнув головой, с трудом принимая свои мысли. – «…этот опыт травмировал меня. И, вероятно, именно тогда… во мне зародилась ненависть к тем, кто ведёт себя неподобающе».              .              .              «Вот почему, лишь встретив Цансэ Саньжэнь, я подумал, что она такая же, как жена моего брата. Неприличная, бесстыдная, нелепая. Женщина, нарушающая все правила».              «Которая пробудила во мне что-то неведомое.»              .              .              «А потом была ночная охота. Охота с Цансэ Саньжэнь, Вэй Чанцзэ и Цзян Фэнмянем, на которой я принял решение, едва не стоившее последним двум жизни. Но это было решение, которое допускали правила».              «Я не ошибся. Правила были всем, что я знал, и они никогда не заставляли меня сомневаться в своей праведности. Я не ошибся. Я никогда бы не поверил, что был неправ в тот момент. Я не…»              «Но то ли в ярости, то ли в гневе Цансэ Саньжэнь в отместку отрезала мне бороду. Однако я был уверен, что не заслужил этого. Я лишь следовал тому, что предписывали правила».              «Я был прав».              «Я был абсолютно прав».              …………              «В конечном счёте, это не имело значения. Я должен был позаботиться об А-Хуане и А-Чжане. Я был строг с ними, всегда соблюдал правила. Потому что был уверен, что… пока они следуют правилам, они будут в безопасности».              «Но потом они попросили позвать их мать. Другие дети издевались над ними за то, что у братьев не было родителей. (Разумеется, все они были наказаны за это)».              «К сожалению, я не мог отказать в такой невинной просьбе детям, которых воспитал, как своих собственных, и передал их просьбу старейшинам. Ведь, правила призывают быть верным своим родителям. Долго старейшины обсуждали и спорили… и таки дали согласие».              «Но я позволял им видеться с этой женщиной не чаще, чем раз в месяц. Я не хотел, чтобы они были запятнаны кровожадностью собственной матери. Я не хотел, чтобы они пострадали».              ……              «Любовь моего брата, его супруга и мать его детей, умерла, когда А-Чжаню было шесть. Тогда я подумал: «Наконец-то брат будет освобождён!»»              «Но… Но в реальности всё было иначе».              «Умирая, эта женщина забрала с собой сердце и волю моего брата. И я был беспомощен, ведь в моих силах было лишь наблюдать, как чахнет в своём заточении мой брат, оплакивая свою потерю. Ванцзи и Сичэнь тоже… оказались затронуты её уходом, и Ванцзи, казалось, переносил это болезненней, чем кто-либо ещё».              «Только из-за этого я практически навязал правила и Сичэню, и Ванцзи, лишь бы отвлечь их, но они справились с горем по-своему. Сичэнь… он оказался очень похож на своего отца. Лишь поверхностно следуя правилам, он, однако, не отступал от них. А Ванцзи… он был таким же, как и я, и вырос, не смея допустить и мысли о неверности правил».              «И я был счастлив. Ничто не нарушало правил со стены. Несмотря на то, что Ванцзи стал слишком молчалив, слишком тих, слишком сдержан для своего возраста».              ………              «Это не могло длиться вечно».              «Ванцзи пошёл против правил. Так же, как и его отец, он нарушил правило ради убийцы, за чьей спиной было неисчислимое количество грехов».              «Я игнорировал просьбу Сичэня остановиться. Я и так пощадил Ванцзи из любви, бьющейся в моём сердце. Я последовал правилам, нанёс племяннику тридцать три удара кнутом. Каждый удар оставлял след не только на его спине, но и на моём обливающемся кровью сердце. Каждый из них ранил меня так же, как я ранил Ванцзи».              «Но я продолжал, несмотря ни на что. Ванцзи нарушил правила. Он должен быть наказан. Но почему-то я желал, чтобы всё было иначе. Даже несмотря на правила, Ванцзи не должен был так страдать…».              «Но Ванцзи не признавал своих поступков неправильными. Я видел огонь в его глазах, который не угасал, сколько бы ударов не было нанесено его спине. Я видел его нежелание отступать, и это рассердило меня. Я отказался видеться с ним после его наказания. Я злился на то, что Ванцзи оказался таким непослушным. Я злился оттого, что мой некогда идеальный племянник пал так низко, лишь чтобы защитить этого девианта*. Этого аморального, нарушающего правила демона, который……»              ……              «…Который не сделал ничего плохого».              «Просмотренные воспоминания заставили меня открыть глаза. Я никогда не пытался увидеть Вэй Усяня. Я мог видеть лишь того Вэй Усяня, которого позволяли мне увидеть нерушимые многие сотни лет правила».              «Цансэ Саньжэнь постоянно стремилась нарушить правила, и её сын был таким же. Так я считал. Так, и никак иначе. Из-за этого я всё время сравнивал их и направлял раздражение, которое когда-то вызывала у меня эта женщина, на молодого мальчишку, что было совершенно неправильно. Вэй Усянь был собой. Не своей матерью. Он был просто любопытным мальчишкой, как и все подростки в этом возрасте. Но я не мог видеть этого».              «Я слишком боялся перемен».              «Правила были единственной константой в моей жизни, они давали мне ощущение безопасности. И всё, что делал Вэй Усянь, это шёл против правил. Поэтому я срывался на него».              «Снова».              (Он покинул Облачные Глубины).              «И снова».              (Убеждая Ванцзи отвернуться от него как во время войны, так и после).              «И снова».              (Нападение на Безночный город).              «И снова».              (И… в той пещере).              «Пока в конце он не ушёл. Пока не умер».              «И я… осуждал его за то, каким безнравственным, неблагодарным, творящим всё возможное зло мира он был».              «…Но почему я не могу перестать думать о том, как он молод? Как много он взял на себя? Сколько секретов хранил?».              «Мне было стыдно. Мне следовало поступить иначе, лучше. Не следовало быть таким наивным. Я должен был увидеть правду. И не должен был быть таким целеустремлённым, будучи узколобым. Мне следовало доверять Ванцзи. Я должен был сделать больше. Я… Я…»              «Я слишком полагался на правила».              «Брат… Я должен был увидеть то, как сильно правила повлияли на него, буквально разрушили волевого заклинателя. Насколько они изматывали его, как часто едва не убивали. И то же самое происходило с Ванцзи. Правила изолировали его, сделали холодным и ужасающе молчаливым».              «В слепом поклонении правилам я… не смог разглядеть правильную и неправильную сторону» - руки Лань Цижэня дрожали, но не от старости. – «Я не смог отличить чёрного от белого. А после… не смог увидеть проходящую между ними серую полосу».              «…Но есть ли смысл сожалеть о прошлом? Теперь есть только будущее».              «Вот почему… когда Сичэнь сказал, что хочет реформировать правила Гусу Лань… я согласился. В конце концов, правила должны нести людям безопасность, защиту, но они снова и снова причиняли боль тем, о ком я забочусь».              «Я забыл о том, что правила всё время меняются,чтобы предотвратить непреднамеренное причинение вреда людям. Я забыл, что правила – это руководящие принципы, которым стоит следовать, но не что-то, что можно принять за закон».              «Я всегда боялся перемен. Но, возможно, теперь… пришло время сделать новый шаг вперёд»              

…………………………………

             Лань Сичэнь устало вздохнул, окинув взглядом сложенную перед ним стопку бумаг.              После того, что случилось с его племя… Лань Сычжуем, Лань Сичэнь стал ещё более решительным в своём желании изменить существующие у них правила.              То, что… То, что случилось во время Осады… было тем, о чём он будет вечно сожалеть.              Потому что… почему ему никогда и в голову не приходило взглянуть на так называемую «армию» Молодого Господина Вэя? Почему он не заподозрил, что что-то во всём происходящем не сходилось? Почему не поверил словам брата?              По правде говоря, Ванцзи рассказал ему обо всём, что видел на горе Луаньцзан. Но… Лань Сичэню казалось, что Ванцзи слишком увлечён Вэй Усянем, чтобы увидеть истину. Лань Сичэнь даже отправился к А-Я… к Мэн Яо, дабы уточнить слова брата, которые тут же опровергли.              Он был слишком молод, слишком доверчив, слишком наивен.              «Я мог бы… Я мог бы сделать больше» - нередко настигали его печальные мысли. – «Я глава Клана и всё же…» - дыхание резко перехватило, не давая вздохнуть полной грудью. – «И всё же я позволил другим управлять мной. Как представитель своего Клана я имею власть, а мои слова – силу, но я никогда не использовал этого в полную меру. Я был слишком напуган, чтобы что-то предпринять, ведь любая мелочь могла привести к расколу клана».              «Когда Ванцзи был наказан за то, что защищал Молодого Господина Вэя… Я должен был больше сопротивляться! В то время я ещё не был главой клана, я был лишь Молодым Господином. Но я позволил страху взять верх над любовью к брату!»              «А после этого… я был слишком взбешён, убит горем, чтобы понять, в чём соглашаюсь участвовать. Сдерживаемые многие годы эмоции вырвались, обрушившись на ни в чём не повинных людей!»              Лань Сичэнь видел ситуацию вполне открыто: Вэни лишили его отца и сожгли его дом. Как бы не был хорош он в самообладании, даже Лань Сичэню было… трудно простить за такое.              Но почему он не мог остановиться и понять, что не каждый Вэнь виноват в произошедшем? Клан Цишань Вэнь был поистине огромен и состоял из сотен ответвлений семейных древ, тысячи из этих людей были простыми гражданскими. И ему… И ему в то время… Это может показаться жестоким, но его никогда не волновало, что случится с этими людьми. С глаз долой, как говорят, из сердца вон.              …Лань Сичэню было стыдно даже думать об этом.              Прикрывая глаза, теперь, когда прошло столь много времени с великой осады, он вспоминал горячую кровь, брызнувшую ему на лицо после атаки на одного из Вэней. Ярость, вина, горе и ненависть ослепляли его, не давая понять ни того, что он делает, ни того, кого режет. А после он… От понимания кулаки непроизвольно сжимались. После он поджёг это место. И когда увидел то, как пламя жадно охватило ветхие хижины, в которых проживали Вэни…              Чувство болезненного удовлетворения наполнило его, переполняя, насколько это было возможно. Псы из клана Вэнь сожгли его дом, так разве не справедливо то, что он ответил им тем же?              Но, подумать только, он разил старых и усталых простолюдинов. Граждан, что даже не могли защитить себя… К горлу подступил горький ком тошноты. Как он мог так поступить?! Он…              Ах… Он плакал.              «Но разве смогут слёзы исправить то, что я натворил? Искупят вину за преступления, что совершил? Вернут ли тех, кого убил? Их разрушенные дома? Простят ли за то, что осудил из-за фамилии? Почему я не постарался узнать всю правду? Почему был так слеп?» - он закрыл лицо руками, прерывисто вздохнув. – «Почему я так беспо…»              Стук в дверь заставил его оборвать мысли, вырывая из задумчивости.              - Сичэнь?              - Дядя, - устало кивая в знак приветствия, ответил Лань Сичэнь.              - Встреча, - прямо заявил пожилой мужчина.              - Ах да, - собирая свои документы, он слегка кивнул. – Я приду.              ……              Тихий шёпот окутал старейшин, стоило ему только занять своё место. Пришлось поднять руку, чтобы призвать всех к порядку.              - Причина, по которой я собрал вас всех, проста. Я считаю, что пришло время перемен.              - Перемен?              Прикрыв глаза, Лань Сичэнь не позволил людям вокруг себя заметить промелькнувшую в них на секунду скорбь.              - В течение многих лет мы гордились тем, что являемся самым честным, праведным кланом. Однако… то, что мы совершили за последние годы, было далеко не так благородно.              - Что всё это значит?              - Что вы имеете в виду?              - Что случилось?              - Мы не сделали ничего плохого!              - Факт того, что вы даже не знаете, что мы сделали, доказывает мне, что нам и правда необходимы перемены, - твёрдо заявил Лань Сичэнь.              - О каких переменах вы говорите? – спросил самый старший из собравшихся здесь.              - Изменения в правилах. Их реформа и сокращение, - возмущённые вздохи, а то и выкрики немедля разнеслись по залу. – Я не отрицаю, что правила необходимы. Но… некоторые из них отнимают у нас способность чувствовать, выражаться…быть человеком. И я чувствую… пришла пора некоторых перемен.              Закончив говорить, Лань Сичэнь поднялся, выдавая каждому из присутствующих копии изменений, которые он хотел внести. И, по большей части, они были приняты. Подавляющее число собравшихся не выражали несогласия. Но…              - Нелепо.              - Это неприемлемо.              - Совершенно возмутительно.              - Это никуда не годно!              - Мы не можем позволить этому произойти!              Обойтись без небольшого противодействия не удалось. Конечно, этого следовало ожидать. Всё же предложенные им поправки лишили бы старейшин большей части той власти, которой они обладали сейчас, позволив молодым и более радикальным мыслителям получить свободу действий.              Лань Сичэнь попытался успокоить тех немногих старейшин, что высказались против, но всё было безрезультатно.              - Почему вы не согласны? – вздохнув, поинтересовался он.              - Изменения, которые вы предлагаете, требуют от нас передачи большей власти вам… и молодому поколению. Мы всегда придерживались мнения, что слишком много власти не может быть доверено одному главе. И недоросли.. ха! Что они знают о власти в этом мире?              - Хм? – «Только ли из-за этого они не хотят терять власть?» - Дело не в этом. Изменения, которые я предлагаю, незначительны. Я просто хочу, чтобы мы были дружелюбны по отношению к исключениям из правил. Кто-то может нарушать правила ради добрых дел, и я лишь желаю убедиться в том, что мы не причиним вреда кому-то, не зная полностью того, что произошло. Кроме того, я не прошу предоставить мне полную власть. Помимо меня, ещё двое непредвзятых старейшин смогут скорректировать или согласиться с любым из моих решений. В то же время молодое поколение получит возможность поделиться своим мнением прежде, чем будет несправедливо отвергнуто.              Однако на его слова один из старейшин лишь фыркнул.              - Это из-за наказания Второго Господина Лань? Вам всегда казалось, что мы слишком суровы к нему. Вы делаете это для того, чтобы защитить людей, подобных ему? Кроме того, - уже с усмешкой добавил мужчина. – Второй Господин Лань заслужил это за то, что защищал этого… Старейшину Илин.              На мгновение Лань Сичэнь, как и Лань Цижэнь, замерли. Однако, словно не замечая этого, старейшина продолжил, лишь вздохнув в начале.              - Вы не должны менять правила лишь для того, чтобы защищать себя.              Лань Сичэнь судорожно вздохнул, силясь обуздать свой гнев.              - Тогда что насчёт гражданских Вэнь, которые были убиты нами? Из-за вины основной семьи мы осудили их ещё до того, как лично встретились с этими людьми!              - Ну вот… и снова вы стараетесь ради своего брата, - с всё той же усмешкой ответил старейшина. – В конце концов, разве не он любил Старейшину Илин? Тот же любил Вэней, и вот уже вы оказываете им большую милость.              - Дело вовсе не в Ванцзи и Молодом Господине Вэе, - едва не огрызаясь, более резко, чем планировал, ответил Сичень.              - М? А в чём тогда?              Дискуссия продолжалась до тех пор, пока они не решили отложить её. Ни одна из сторон так и не пришла к согласию.              Чуть позже, сидя в ханши, Лань Сичэнь ударил кулаком по столу, едва не разломив крепкое дерево пополам.              «Они используют Ванцзи против меня. Когда я просто…» - он склонил голову, зарываясь пальцами в волосы. – «Я просто хочу стать лучше. И искупить свои ошибки».              

………………………………

             Время занятий наконец-то истекло, чему Лань Сычжуй был в какой-то степени рад, выходя на свежий воздух и довольно жмуря глаза, как вдруг услышал имя своего отца. Борясь с собственным любопытством, он всё же последовал на звук и обнаружил двух старейшин, обсуждающих что-то между собой.       Глаза его на мгновение вспыхнули.       «Я помню этих двоих! Они убили Мэйсян-цзе и третьего дядю!!»       Он уже собирался уйти, просто проигнорировав обоих, как голоса спорщиков стали громче.       - Этот Лань Сичэнь... - один из мужчин прищёлкнул языком. - Лишь из-за того, что мы так сурово наказали его брата... Он использовал первую же возможность, чтобы подрезать нам крылья!       «Наказали?» - Лань Сычжуй застыл на месте.       А старейшины тем временем продолжили говорить о том, что его отец заслужил каждый удар кнутом, который получил, за то, что бросил им вызов и посмел ранить, когда они хотели убить Старейшину Илин.       «Отец так сильно пострадал... потому что хотел защитить А-Ня.... Сянь-Гэгэ?» - тело его стало сотрясаться от гнева, стоило только Лань Сычжую понять это. - «Почему отец вообще остался здесь после всей той боли, что причинило ему это место?»       - Очень жаль, что Лань Сичэнь, Цижэнь, да и остальные старейшины отказались от нашего первоначального предложения о шестидесяти шести ударах.       Лань Сычжуй был благодарен им за это.       «Всё-так... всё-таки у отца есть союзники в этом месте».       - Не важно, - второй старейшина небрежно махнул рукой. - Мы всё ещё можем подсыпать те травы в чай Лань Ванцзи, чтобы замедлить его выздоровление.       Кровь застыла в жилах Лань Сычжуя, в то время как гнев охватил его столь сильно, что лицо начало покрываться бурыми пятнами.       «Они... Как они посмели...?!»       - Хах. И они вряд ли когда-либо узнают об этом. Второй Господин Лань не может отказать нам. Неуважение к старшим против правил.       Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы хоть немного успокоиться. Сделать это было как никогда трудно. Он хотел... хотел убить их. Лань Сычжуй никогда не был убийцей, но эти люди... они зашли слишком далеко!       Но не сейчас. Он ещё слишком слаб. Он ничего не сможет, пока так слаб. Но он должен, нет - обязан защитить своего отца! Мысли вихрем носились в его голове, пока юный заклинатель отправился в столовую. Возможно... он может лично подавать отцу чай, и только тот, который готовит сам.       И тогда... Чтобы ни делали эти люди, всё будет понапрасну.       Ярость вновь загорелась в глазах Лань Сычжуя, делая их необыкновенно яркими.       В один прекрасный день они все заплатят за то, что сделали с его семьёй.

….................................

      Звезды мерцали так же прекрасно, как когда-то глаза Вэй Ина, и сияли так же ярко, как его улыбка. Именно поэтому Лань Ванцзи любил смотреть на бескрайнее ночное небо, устилавшее своей красотой весь мир в эту длинную ночь.       Тонкие, испещрённые полосками шрамов пальцы поднялись выше, играя первую строфу распросса. Даже если душа Вэй Ина была разбита, он должен продолжать попытки найти её кусочки, независимо от того, сколько их может быть.       Одна из душ всплыла перед ним.       (Кто ты?)       (Оуян Хуянь.)       (Что тебе нужно?)       (Помощь.)       (С чем?)       Душа повела его за собой, приведя к определённому месту в лесу.       (Что тебе нужно?)       (Здесь осталось моё тело. Хочу вернуть его своей семье.)       (Понятно.) - он ненадолго замолк. - (Ты заклинатель?) - вспомнив о семье Оуян, жившей неподалёку, спросил он.       (Нет. Деревня, где живёт моя семья, находится неподалёку.)       (Хорошо.)       Он выкопал совсем свежее, едва начавшее гнить тело, и отправился в соседнюю деревню, вернув труп семье души.       (Спасибо) — прошелестела душа, после чего исчезла, так и не увидев лёгкого поклона Лань Ванцзи, что попрощался в знак уважения и вновь принялся играть распрос.       (Вэй Ин?)       (Нет.) - Лань Ванци пришлось постараться, чтобы сдержать разочарованный вздох.       (Кто ты?)       (Ммм... Кажется, меня звали Жэншу.)       (Ясно. Что тебе нужно?)       (Компания. Я одинок.)       (Что насчёт других духов?)       (Я говорил уже со всеми здесь.)       (Ясно...)       (Почему ты здесь?)       Лань Чжань не знал, стоит ли отвечать на этот вопрос, отчего между ними повисла недолгая тишина.       (Ищу кое-кого.)       (Кого?)       (Вэй Ина.)       (Вэй Ина?)       (Мгм.)       (Что этот человек значит для тебя?)       Глаза Лань Ванцзи полыхнули горем и едва скрываемой болью.       (...Всё.)       Душа на мгновение затихла.       (Где может быть этот человек?)       (Мёртв.)       (...Ты не можешь поговорить с Вэй Ином так же, как со мной?)       (Я не знаю. Его душа разорвана.)       (Разорвана... душа...)       (Что-то не так?) - слыша в его голосе колебания, спросил Лань Ванцзи.       (Здесь иногда бывают какие-то странные... фрагменты(?) нескольких душ, они носятся тут и там. Я не уверен, что один из них является тем, кого ты ищешь.)       Один из них мог быть Вэй Ином. Лань Ванцзи задумался.       (Ты видел или встречался с фрагментами?)       (Был короткий разговор с одним из них.)       (А ты... Мог бы указать мне в нужном направлении?)       (Конечно. Но... ах...)       (Что такое?)       (Тот, с кем я разговаривал... вроде как избегает заклинателей. Если я правильно помню, он был убит ими. Не знаю, пойдёт ли он на контакт.)       (Ясно...) - «Независимо от того, Вэй Ин это или нет, я должен помочь ему.» - Ты можешь сказать ему, что я не хочу ему навредить, а только помочь?)       (Я могу попробовать.)       (Спасибо.)       (Без проблем! В конце концов, ты же составил мне компанию!)       Ву Жэншу исчез на несколько минут, после чего вновь раздался его голос.       (Даочжань?)       (Да?)       (Он говорит, что у него нет сил говорить с тобой, поэтому говорить буду я.)       (Мгм. Ты можешь сказать, кто он?)       (...Он говорит, что его зовут Цзи Гемин.)       Лёгкий укол разочарования пронзил заклинателя.       (Понятно. Ему нужна помощь?)       (Да. Его тело лежит под деревом в юго-западном направлении. Он хочет вернуть его своей семье в деревне.)       (Понятно) — Лань Ванцзи так и поступил, одновременно и осчастливив, и опечалив семью погибшего. Они попытались дать ему что-нибудь в благодарность, но Лань Ванцзи вежливо отказался. Семья нуждалась в этих деньгах больше, чем он.       Лань Ванцзи помогал душам обрести покой всю ночь, как и многие прошедшие ночи, но... ни одна из них не была Вэй Ином.       Ву Жэншу задержался на некоторое время.       (Вэй Ин...) - Лань Ванцзи продолжал играть, не обращая свою песнь ни к кому конкретному. - (Вэй Ин... все скучают по тебе. Я... я скучаю. Возвращайся... Пожалуйста, возвращайся...) - струны гуциня впивались в подушечки его пальцев, отчего по инструменту начинала расплываться кровь, но он не обращал на это никакого внимания. - (Вэй Ин... если... если ты хочешь уйти... прошу, хотя бы скажи мне, как тебе помочь. Скажи мне, как я могу помочь тебе обрести покой.)       Но, как и всегда, ему никто не ответил.       (...Ты так волнуешься за него...) - заиграл в ответ ему Ву Жэншу. - (Почему?)       Лань Ванцзи не нашёл в себе сил даже на то, чтобы утереть слёзы.       (Я... люблю его. Вэй Ин — моё всё. Он раскрасил мир, который до этого был однотонным.)       (…...Ха-ха... должно быть, это действительно любовь.)       (Так и есть.)       (Тогда почему я чувствую тут «но»?)       Лань Чжань вспомнил каждый раз, когда отвергал Вэй Ина, его прикосновения и желания идти рядом, потому что не знал, как с этим справиться.       (Я так и не смог сказать ему этого, а после стало слишком поздно. Я... не очень хорошо общаюсь. Это снова и снова вызывало недоразумения между нами. Я хочу извиниться, сказать ему, что на этот раз буду рядом, что бы ни говорили люди.)       (Понятно. Желаю удачи в твоём пути.)       (Спасибо.)       Ву Жэншу ушёл.       Его душа была одной из многих, с кем Лань Ванцзи встречался и беседовал. Многие из них с интересом слушали его историю, наблюдали за тем, как он безостановочно разыскивал душу Вэй Ина. И чем больше он говорил, тем легче ему становилось дышать.       Несмотря на череду неудавшихся попыток, Лань Ванцзи не собирался прекращать свои поиски. Неважно, сколько времени это займёт.       Шрамы на спине зудели, напоминая о том, чего он не смог предотвратить.       «Мне не удалось спасти Вэй Ина. Я ничем не мог ему помочь. Я никогда не помогал Вэй Ину и стало слишком поздно. Я ничего не предпринимал, и время, отданное мне на это, истекло. Мне следовало сделать это раньше. Я должен был... Я должен был сделать больше».       Жгучие слёзы вновь потекли из его глаз.       «Вэй Ин... Если бы я старался больше... Был бы ты ещё здесь?»       Но как бы сильно Лань Ванцзи не желал того, он не мог повернуть прошлое вспять. Единственное, что ему теперь оставалось — это надеяться на будущее.       Он шёл по Цайи, когда некий аромат донёсся до заклинателя, заставляя его остановиться. Небольшая лавочка была совсем недалеко, и после некоторых раздумий он, зайдя внутрь, приобрёл продаваемый товар, из-за которого пришлось буквально красться в Облачные Глубины, а после — проскальзывать в собственную цзинши. Выложив покупки на стол, он недолго рассматривал их.       Улыбка Императора, любимое вино Вэй Ина. Лань Ванцзи не знал точно, что заставило его купить алкоголь, но смел предположить, что... если у него есть вино, то можно было бы... заманить Вэй Ина, вернуть его и заставить остаться, на этот раз наверняка.       Но Лань Ванцзи тут же отбросил эти мысли, не позволяя задерживаться дольше.       «Вэй Ин - не объект для обладания. Он... свободен. Я не заставлю его остаться со мной».       Но вино он решил оставить, чтобы служило ему напоминанием. Теперь, закрывая глаза, Лань Ванцзи мог слабо разобрать дразнящую улыбку, потягивающую напиток из пузатой бутылки. Эта улыбка затмевала собой даже самые прекрасные из ночей. Но стоило глазам вновь открыться, и он сталкивался с суровой реальностью, где Вэй Ина больше не было.       Лань Ванцзи пристально посмотрел на свой гуцинь и вдруг почувствовал, что должен сыграть. Но на этот раз мелодия была иной, переполненной тоской и душевной болью, горем и сожалением.       Последние ноты, скользящие из-под его пальцев, были беззвучным криком, рвущимся из него.       «Возвращайся, Вэй Ин».       С тяжёлым сердцем и тягучей болью в спине он заснул.       …............       Место, в котором он оказался, выглядело совсем как гора Луаньцзан, но... но до того, как на неё напали.       Стоило только Лань Ванцзи сделать шаг вперёд, как его окликнул такой родной, знакомый ему голос.       - Лань Чжань!       Резко развернувшись в сторону голоса, Лань Ванцзи едва выдохнул.       - Вэй Ин?       Голос доносился из Пещеры Де... покоев Вэй Усяня. Более не заботясь ни о каких приличиях, Лань Ванцзи бросился к ним.       И там был Вэй Ин. На нём было всё то же чёрное ханьфу, что и в последний раз, когда они встречались. На его лице была усталая улыбка. И, конечно же, худоба и пепельно-серая кожа не спешили покидать его.       «Это всё сон? Или реальность?»       - Вэй Ин...? - вновь повторил Лань Чжань, но тон его стал заметно мягче.       - Лань Чжань... - тяжёлый вздох сорвался с тонких губ. - Лань Чжань... почему?       Почему? Почему что?       - Отпусти меня, Лань Чжань. Ты всё зовёшь и зовёшь, и... честно... - Вэй Ин поджал губы, прежде чем продолжить. - Я этого не стою.       Последовала пауза, во время которой он подавленно отпустил плечи.       - Я никогда не стоил твоей заботы.       - Нет! - возразил в тот же момент Лань Ванцзи. - «Даже если это сон, я...» - Нет, Вэй Ин. Ты того стоишь. Ты... - «Я должен говорить. Сказать то, что не смог сказать раньше» - он сглотнул. - «Сказать сейчас» - Ты — моё всё.       - Что? - Вэй Ин слегка пошатнулся. - Ты... Но ты... Ты никогда...       «Мне следовало быть более решительным» - чувствуя, как боль распространяется в его сердце, корил себя Лань Чжань. - «Я не должен был отвергать его, причинять ему боль и... отталкивать. Но в этот раз...»       Поддаваясь внезапному порыву, Лань Ванцзи обнял мужчину напротив себя, сжимая тонкое тело в своих руках.       - Я здесь, Вэй Ин. Я не оставлю тебя одного. Я не отпущу тебя. Ни сейчас... ни когда-либо ещё. Так что не говори так.       - Лань Чжань... - замирая в его объятиях, Вэй Ин почти шептал. - Лань Чжань, остановись. Отпусти меня. Я — яд. Я уничтожил Пристань Лотоса. Я убил Дядю Цзяна и Госпожу Юй. Я убил Цзинь Цзысюаня. Я убил Шицзе. Я убил Вэней. Я причинил вред Цзян Чэну. Я всего лишь яд. Оружие, несущее разрушение и хаос. Если ты меня не отпустишь, я убью и тебя. Лучше отпусти меня. Дай мне умереть.       - Нет! - Даже зная, как это эгоистично с его стороны, Лань Чжань не мог... не хотел его отпускать. - Нет, Вэй Ин. Все скучают по тебе, - «Я скучаю по тебе» - Пожалуйста, не сдавайся.       Вэй Ин издал прерывистый смешок прежде, чем оттолкнуть его.       - Скучают по мне? - повторил он, как будто это была какая-то шутка. - Не шути так, Лань Чжань. Все хотели моей смерти, хотят и сейчас.       - Вэй Ин, - взмолился Лань Чжань, но его оборвали.       - Мир никогда не будет готов для меня. Я не готов. Поэтому...       - Не обязательно, - в этот раз уже он перебил, чем вызвал удивлённое, кроткое:       - ...Что?       - Ты не обязан быть сейчас готов, - пояснил Лань Ванцзи. - Бери столько, сколько захочешь. Отдыхай так долго, как тебе хочется, иди туда, куда тебе хочется... просто... просто не сдавайся. Я... - он запнулся. - Я буду здесь. Буду ждать столько, сколько тебе нужно. И встречу тебя в этом мире, если никто другой этого не сделает.       Вэй Ин только покачал головой.       - Я не могу просить тебя о таком, Лань Чжань. Это слишком эгоистично с моей стороны.       - Нет.       - Хм?       - Вэй Ин никогда не будет эгоистичен. Не для меня. Никогда не для меня, - Лань Ванцзи шагнул вперёд и схватил его за руку. - Вэй Ин может просить меня о чём угодно. На этот раз... я не отвергну тебя.       Тишина заволокла пространство между ними, и уши Лань Ванцзи стали стремительно краснеть. А после Вэй Ин расхохотался, и на мгновение Лань Ванцзи стало страшно.       - Ой-о, Лань Чжань! Ты всегда прогонял меня, когда я был жив, но, стоило мне умереть, как ты понимаешь, что скучаешь по мне? Понимаешь, как приятно моё общество? - Вэй Ин утёр слёзы, проступившие на его глазах. - Очень хорошо, Лань Чжань. Я буду рядом. Но я не думаю, что мир когда-нибудь будет готов принять меня.       - В этом нет нужды.       - Почему? - в этот раз его глаза расширились от удивления.       - Вэй Ин... - Лань Ванцзи с великим трудом заставлял себя говорить. - Не люди решают, кто ты и принят ли. Только ты имеешь на это право. И люди... честно говоря, они могли бы и отвалить, - последнее он буквально бормотал себе под нос. Но, судя по комичному выражению лица Вэй Ина, тот его отлично слышал и не смог сдержать улыбки.       - Лань Чжань! Кто бы мог подумать, что после моей смерти ты станешь таким смешным! Как же время меняет людей!       - Мгм.       - Спасибо, Лань Чжань, - радостно пропел Вэй Ин. - Но сейчас... - он легонько подтолкнул его прочь из темноты пещеры... к свету. - Пора просыпаться.

….................................

      За окном только-только начал звенеть колокол, когда содрогаемый крупной дрожью Лань Ванцзи раскрыл глаза.       «Это был...сон? Всего лишь сон? Или это...»       Лань Ванцзи выпрямился, уже полностью проснувшись, и тут же почувствовал, как его руки что-то коснулось.       Тёмно-алая лента для волос Вэй Ина.       «Должно быть, я неосознанно схватился за неё ночью. Могла ли она вызвать этот сон?»       Медленно подняв ленту, держа её так, словно она была самым драгоценным, что у него было, Лань Ванцзи поднёс её к губам.       «...Не имеет значения, был ли это просто сон или нет. Вэй Ин... Если для того, чтобы ты вернулся, придётся ждать целую вечность, я сделаю это».       «Я обещаю».

….................................

      На самом деле Вэнь Цин легко и достаточно неплохо устроилась в Цинхэ. Атмосфера была великолепной, люди милы и великодушны, но самое главное — и она, и её брат, и Сюаньюй были целы и невредимы.       А-Нин даже подружился с Молодым Господином Не. Но, несмотря на это, она прекрасно видела, что А-Нин всё ещё чувствовал себя некомфортно среди людей.       Но это не удивляло. Всего несколько лет назад эти люди с радостью уничтожили бы его.       Ничего не изменилось для него, и даже более: ничего не изменилось для неё.       Добиться доверия Вэнь Цин всегда было тяжело. Она исцелила множество людей и несколько раз видела глубины человеческого сердца. Ей было трудно доверять другим, поэтому она держалась от людей на расстоянии. Даже Мо Сюаньюю она начала доверять лишь спустя год, проведённый с ним под одной крышей, в течение которого наблюдала за ним и проверяла реакцию на определённую информацию. Лишь после этого она смогла расслабиться.       Однако... теперь проблема была иной.       Она обнаружила, что не выносит чужих прикосновений. Особенно мужских. Они были приятны некоторое время, если исходили от А-Нина или Сюаньюя, но остальных... она не терпела.       Это было нормально. Она утешала себя, вспоминая о том, что происходило в Башне Кои. Но основная проблема была в том, что она была целительницей. И её пациентами были что мужчины, что женщины, к которым необходимо было прикасаться, чтобы понять характер травм.       Но она не могла... просто не могла заставить себя сделать это. Она старалась держать себя под контролем, скрывала эту информацию, особенно беспокоясь о том, чтобы этого не узнал её брат. Не было нужды в том, чтобы он узнал о случившемся с ней. Ему не нужно было знать об этом. Она избавит его разум и сердце от этой информации.       Но он заметил. Потому что, конечно же, он не мог иначе. Этот мальчишка всегда был с ней, следовал и следил за каждым её движением, надеясь когда-нибудь стать таким же талантливым, независимым целителем.       - Цзе... Что случилось? Ты... ты не любишь прикосновения... Почему?       - Ты заметил, - явственно напрягаясь, самой себе сказала Вэнь Цин.       - Мгм. Цзе... что... что происходит?       - Ничего. Тебе не стоит об этом беспокоиться.       - Но...       - А-Нин, всё в порядке. Я в порядке! - пусть она старалась говорить как можно твёрже, Вэнь Цин всё равно прекрасно слышала неуверенность в этих словах.       - Нет! - воскликнул А-Нин. - Цзе, ты не в порядке! Мы можем... поговорить? Пожалуйста... Ты мне не доверяешь?       - Доверяю, - поджимая губы, она отвела взгляд. - Просто...       - Тогда расскажи мне, - потребовал А-Нин. - Цзе... пожалуйста, позволь мне защитить тебя. Ты защищала меня, сколько я себя помню. Так позволь мне... Позволь мне хоть раз защитить тебя.       Не в силах смотреть в решительные глаза брата, Вэнь Цин прикрыла собственные.       «Когда он успел повзрослеть настолько, что спорит со мной?»       - Хорошо, А-Нин. Я тебе скажу. Но не сейчас. Когда-нибудь... потом. Но сейчас... не проси меня об этом.       - Мгм. Я... запомню твои слова.       - Я в этом не сомневаюсь, - лёгкая полуулыбка сама появилась на её губах.

….................................

      Даже несмотря на то, что Цзян Чэн, возможно, справился и не попал в ловушку собственного прошлого, он всё ещё... всё ещё не мог отпустить собственную вину.       Он всё ещё помнил багровую кровь, окрасившую его одежды в грязно-красный и чёрный цвет, когда он проткнул мечом Вэй Усяня. Он всё ещё помнил ту боль, смирение и облегчение, отражающиеся на лице Вэй Усяня в момент смерти. Он всё ещё помнил рычание трупов и мертвецов, которые разрывали на куски его тело, не оставляя за собой ни кусочка.       Взяв кувшин с лучшим вином в Юньмэне, Цзян Чэн в пару глотков осушил его. Это был уже третий.       - Ты столько раз будил мой труп! Сколько ещё можно? - с яркой, дрязнящей улыбкой говорил Вэй Усянь.       Теперь он не может этого делать. Вэй Усянь исчез. Его тело... полностью разрушено. Он больше никогда не будет убирать оставленный братом беспорядок, они больше не будут устраивать потасовок, его никто не повалит на землю. Он не сможет шутливо столкнуть брата в одно из озёр с лотосами и не будет игриво втянутым туда следом. Он больше не сможет собирать семена лотоса, беззаботно поддразнивая при этом Вэй Усяня.       - Когда ты станешь Главой Клана, я поддержу тебя и буду тебе помогать, - глаза Вэй Усяня были невероятно серьёзными, когда он говорил это.       Шаткой походкой вернувшись в свою комнату, Цзян Чэн разорвал ханьфу и проследил глазами линию хирургического шрама, за которым скрывалось его — Вэй Усяня — золотое ядро.       «Это ты имел в виду? Когда говорил, что поддержишь меня?» - Цзян Чэн ощутил, как болезненно сжалось сердце, и горький ком застрял в его горле. - «Мне это было не нужно... Мне это не нужно! Всё, чего я хотел... чтобы ты был рядом со мной! Всё, чего я хотел... это своего брата...»       - Мне жаль... Мне жаль, Вэй Усянь! - воскликнул Цзян Чэн, сжимая в кулаках ошмётки ханьфу. - Мне жаль... прости меня...       «Я должен был быть сильнее! Я не должен был отталкивать тебя. Не должен был прислушиваться к слухам. Я не должен был сомневаться в тебе! Если бы я... если бы я был менее импульсивным, был бы ты ещё здесь?»       - ...ян Чэн...?       - Ах... - резко поднимая голову, Цзян Чэн зашептал, словно в бреду. - Я даже вижу твой призрак.       Полупрозрачный на вид Вэй Усянь опустился на колени около него, при этом выглядя слегка смущённым.       - Не плачь, - одними губами шепнул он.       - Вэй Усянь, я... - Цзян Чэн поддался вперёд, но его руки прошли сквозь мужчину. - Не уходи...       «Не бросай меня, как мама, папа и А-Цзе».       Вэй Усянь лишь прикрыл на мгновение глаза, и Цзян Чэн мог разобрать это как «Не могу» и «Я здесь».       - Не уходи... Не уходи... - практически молил его Цзян Чэн.       Но это было бессмысленно. Как и всегда, Вэй Усянь отказывался слушать его. Но прежде, чем он исчез, Цзян Чэн смог ощутить призрачные объятия, слегка сдавившие его плечи.       Измученный морально и физически, он погрузился в необычайно спокойный сон.

…..................................

      Не Минцзюэ смутно помнил тот день, когда он и остальные великие кланы готовились к осаде.       - Дагэ... что ты делаешь?       - ...Пустяки.       - Никакие это не пустяки! У тебя такое лицо, словно ты готовишься к новой войне!       В конце концов, Не Минцзюэ так и не рассказал брату о том, что он делает, и отправился к горе Луаньцзан без его ведома, гонимый желанием уничтожить всех Вэньских псов и Старейшину Илин.       Однако гора была необычайно пуста, пустынна.       - Эти трусы посмели сбежать?! - ярость бурлила в жилах Не Минцзюэ, вырываясь гневными криками. - После всего, что они сделали?!       Он прорубил себе путь сквозь полчища мертвецов и одним из первых ворвался в логово Вэньских псов. Кровь закипала от праведного гнева, но он чувствовал, что что-то не так.       Стоило только армии за ним преодолеть оставшихся мертвецов, как они бросились в атаку, рубя всех и каждого на своём пути. У Не Минцзюэ совершенно не было времени думать о чём-то, но какое-то чувство продолжало твердить о том, что что-то не так.       Чувство, словно что-то было не так, не покидало Не Минцзюэ.       Лишь заметив очередное одеяние Вэней, Не Минцзюэ, бросившись вперёд, разрубил носящего его в слепой ярости. Это было странно.       Всё было странно.       Где же армия? Где оружие?       Где...       …......       Не Минцзюэ в ужасе наблюдал за тем, как трупы разрывали тело Старейшины Илин в клочья. Со своего места он мог видеть слабую, отчего-то передающую облегчение улыбку тёмного заклинателя, когда тот умирал.       Но он не думал об этом. Они победили, и это было самым главным.       Так почему же радость от победы была такой пустой? . .       «Реакция Хуайсана...» - вспоминая, подумал Не Минцзюэ. - «Думаю, это был первый раз, когда я видел его таким мертвенно-бледным».       .       .       - Что ты сделал? - нервирующе ровным, спокойным голосом поинтересовался Не Хуайсан. Однако Не Минцзюэ ответил, не моргнув и глазом.       - Мы совершили набег на гору Луаньцзан и убили всех Вэньских псов с их тёмным предводителем.       По всей комнате разнёсся звонкий шлепок.       - Ты ни разу не сказал мне о том, что собираешься это сделать! Как ты мог?!       Потрясённо держась за горящую от удара щёку, Не Минцзюэ не выдержал и тоже вспылил.       - Что плохого в том, чтобы уничтожить Вэньских псов?!       - Значит, так ты думаешь? - Хуайсан замер, издав невесёлый смешок, и продолжил почти насмешливым тоном. - Тогда, Дагэ, скажи мне: когда ты пришёл убивать их... они дали вам отпор?       - Они этого не сделали, - постепенно успокаиваясь, он всё же выкрикивал ответы. - И что с того?       - Не могу в это поверить, - пошатнувшись, ответил его брат. - Действительно не могу... «Что с того?» - спрашиваешь ты. А то, Дагэ, что эти так называемые Вэньские псы, которых вы так «справедливо» уничтожили, были гражданскими!       - Невозможно, - возразил Не Минцзюэ, однако уже не был так уверен в своих словах. - Старейшина Илин...       - А что Вэй-сюн? - тут же спросил Не Хуайсан. - Что сделал Вэй-Сюн, чтобы привлечь к себе ваше внимание? Всего лишь мирно жил на Луаньцзан! И что же вы сделали? Что сделали заклинатели? Что сделали Цзини? Они-- мы принесли войну, - Хуайсан шагнул вперёд, с яростью в глазах смотря на брата. - Вы подтолкнули Вэй-Сюна на край.       - Я... - впервые Не Минцзюэ был вынужден отступить на шаг.       - Остатки Вэнь были гражданскими, а Цзини без разбору убивали их в трудовых лагерях. Вэй-Сюн спас их, потому что, несмотря ни на что, его сердце не могло допустить гибели невинных! - под конец воскликнул Не Хуайсан.       - ...Откуда тебе это известно?       - Откуда? - рассмеялся Хуайсан. - Оттуда, что, как и все, решившие для себя, что такое истина, я решил взглянуть на неё.       - Почему ты...       - Почему я не сказал тебе? - взгляд его стал странно-печальным. - Дагэ, а принял бы ты то, что я тебе говорю, всерьёз? В твоих глазах я... тот, кто всегда дурачится, не заботясь о своих обязанностях.       Не Минцзюэ всегда будет сожалеть о том, что не верил в своего брата. Хуайсан только и делал, что выставлял себя «ветреным и богатым Молодым господином», и Не Минцзюэ слепо верил, что он именно такой... и осуждал его за это.       Неудивительно, что, совершенно не доверяя своему брату, он позволил такому секрету ускользнуть!       Не Минцзюэ опрокинул в себя очередную порцию алкоголя.       «Я гордился собой и своим кланом за то, какие мы праведные и справедливые» - он не сдержал горького смеха. - «И всё равно осудил простых гражданских лишь за то, что они делили фамилию с Вэнь Жоханем».       - Так что Вэй-сюн сделал не так?! - уже едва не кричал Хуайсан. - Кто напал первым?! Кто поделил мир на чёрное и белое? - его брат схватился за грудь, и слёзы скатывались по его щекам. - Это был ты... все вы... почему... почему......       - Хуайсан...       - Ты убил его... - пробормотал Хуайсан. - Ты помог убить единственного человека, который понимал меня настоящего.       Его слова задели Не Минцзюэ больше, чем любая из травм, полученных им в бою.       - Хуай...       Не Хуайсан оттолкнул его и сбежал.       .       .       «…...До сих пор Хуайсан не простил меня» - Не Минцзюэ вздохнул, поднимая взгляд на ночное небо. - «Если бы я не был таким вспыльчивым... не принял бы так легко байки о добре и зле.. было бы всё по другому?»       [Extra]       Лань Сычжуй бросился к цзинши отца и успел как раз к тому моменту, когда слуга подавал чай, который ранее попросил принести Нефрит.       - Отец! - стараясь, чтобы голос оставался ровным, позвал Лань Сычжуй.       - Сычжуй, - переставая наливать чай в пиалу, мужчина повернулся к нему. - Добрый день.       - Добрый день, отец, - быстро взглянув на чай, Сычжуй вновь посмотрел на отца. - Я просто хотел узнать, не хочешь ли ты попробовать другой сорт чая.       Отец в замешательстве склонил голову, но не стал его расспрашивать.       - Мгм.       Лань Сычжуй тихо вздохнул от облегчения, отставив в сторону отравленный чай и достав собственный пузатый чайничек, уже дымящийся от заваренного в нём напитка. Он наполнил пиалу отца, и воздух наполнился приятным ароматом.       - Жасмин?       - Да. Он поможет тебе сосредоточиться. Я слышал, что листья жасмина могут улучшить здоровье, и решил дать его тебе.       - Спасибо, - слабый намёк на улыбку осветил лицо отца.       Лань Сычжуй взглянул на спокойное лицо отца и сам смог немного расслабиться. Отец всегда выглядел неестественно бледным, несмотря на то, каким сильным заклинателем был. Отчасти теперь Лань Сычжуй знал, что это из-за травы, которую подсыпали в его чай старейшины, но, видя эффект другого чая, лишь уверился в своём решении так или иначе затащить этих ублюдков в ад.       - ...чжуй... Сычжуй?       - Да, отец, - пару раз моргнув, чтобы сконцентрироваться, ответил Лань Сычжуй.       - Всё в порядке?       - Наверное, - слегка колеблясь ответил он.       Чувствуя на себе взгляд отца, он не был готов к тому, что в следующее же мгновение окажется в чужих объятиях.       - Сычжуй. Что бы ни случилось, я здесь. Не... не запирай всё в себе. Поговори со мной.       - Мгм, - сжимая в руках рукава отца, он кивнул. - Хорошо.       «Но не сейчас».       «Что бы ты почувствовал, отец, если бы узнал, что родной клан делает с тобой такое?»       «Я не могу позволить тебе узнать это».       «Ты уже достаточно страдал».                            . Девиант – это человек, демонстрирующий черты недопустимого поведения, часто нуждающийся в помощи специалистов (психологов, психотерапевтов, наркологов).