Misunderstood

      Прошло около четырёх лет с рокового решения просмотреть воспоминания Старейшины Илин, а слухи были всё такими же дикими, как и всегда… да и могло ли быть иначе?              Так или иначе, Мэн Яо всё ещё жив и здоров.              Сюэ Ян был казнён, Су Миньшань стал простолюдином, его отца лишили всего, кроме жизни, а Мэн Яо был свободен. Но… почему? Почему он так легко ушёл? Он был вдохновителем, манипулятором, ублюдком. Почему он был единственным, кого пощадили? Он публично сознался в нескольких преступлениях, и пусть их затмило и оттеснилo в тень деяниями его отца, ведь он был простой пешкой – добровольной пешкой, мог бы добавить он, – это не означало, что всё было забыто.              Его грехи всегда будут там, как тень, как пятно, от которого он никогда не сможет избавиться. Над ним насмехались и плевали вcлед всякий раз, когда он выезжал за пределы Цинхэ (под присмотром, конечно же).              …Но разве он этого не заслужил? Разве он не заслужил презрения, ненависти, насмешек? После всего, что он сделал, разве это не было подходящим наказанием? Чтобы каждый миг его жизни служил напоминанием его преступлений? Чтобы с ним так обращались целую вечность? Как это всегда было раньше?              Мэн Яо считал, что нет ничего более подходящего, чем это.              ……………              Предсмертным желанием моей матери было видеть меня в безопасности, любимым, окружённым семьёй. Я думал, это означает, что Гуаньшань должен узаконить меня как своего сына.              Вот почему я должен был заставить отца признать меня, что бы для этого не потребовалось. Но когда меня сбросили вниз, внутри что-то оборвалось. Думаю, именно тогда я начал меняться. Словно Мэн Яо… был кем-то другим.              .              .              Во время войны мой отец пришёл и сказал, чтобы я проник к врагу. И если я это сделаю, он… Даже когда это означало брататься с врагами, убивать моих союзников, завоёвывать довериe Вэнь Жоханя и прeдавать довериe Главы Клана Не, я делал это.              А потом я убил Вэнь Жоханя. Я не хотел этого. В отличиe от моего отца, Вэнь Жохань ценил меня, доверял мне, делал всё, чтобы мне было комфортно, как только я проник в его сердце. Но мне пришлось выбирать. Вэни проигрывали, и Вэнь Жохань был достаточно беззащитен, чтобы я мог убить его. Я убил того, кто относился ко мне хорошо, несмотря на моё низкое происхождение.              Я сделал всё… всё, лишь бы завоевать благосклонность Цзинь Гуаньшаня.              Я ни разу не подумал о том, что мог ошибaться. Я делал всё это ради матери. Я не делал ничего плохого. Я…              .              .              Но несмотря на это… несмотря на все мои усилия… Меня не приняли как сына Цзинь Гуаньшаня. Вместо того чтобы дать мне имя Цзыяо, что было бы обычным именем для обозначения меня как наследника клана, он дал мне имя Гуаньяо. Я… я должен был принять это. Что ещё я мог сделать? …после чего он велел мне принести Печать. И если я это сделаю, меня признают наследником клана. Надежда заполнила меня, и, как дурак, я начал планировать, как заполучить печать. Мне было всё равно, каким способом это сделать, будь то подкуп Вэй Усяня, шантаж или злодейство. После – распускание настолько плохих слухов o Вэй Усянe, что он оборвал связи с Юньмэном, а после – предложение припасов для Вэней, которых он оберегал. Рассматривалось даже убийство! Я спланировал всё это… и не получил взамен ничего, кроме боли и разбитого сердца.              (- Сын?А… забудь об этом, - рассмеялся однажды Цзинь Гуаньшань.)              Зачем я всё это делал?              Зачем так старался, если все усилия были напрасны?              ……………………              Мысли Мэн Яо оборвались совершенно внезапно. Он задыхался, словно невидимая рука сжимала его горло.              Он не мог дышать.              Он ввалился в свою комнату и, задыхаясь, запер дверь, привалившись к ней и скатываясь на пол. Никогда ещё он не чувствовал себя таким одиноким. Ему не нравилось это, никогда не нравилось. Он не хотел больше это чувствовать, но убеждал себя снова и снова:              Он заслужил это.              Он заслужил это.              Он заслужил это.              ***              Не Хуайсан почти сразу заметил измождённое и почти затравленное выражение, не так давно появившееся на лице Мэн Яо. И, честно говоря, часть его не могла не чувствовать удовлетворения от его страданий.              В конце концов, всего несколько лет назад он был более чем готов убить Дагэ ради Цзинь Гуаншаня. Из-за этого Не Хуайсан не мог доверять Мэн Яо так, как раньше. Но вид чужой хандры постепенно начинал действовать ему на нервы.              На самом деле не так трудно понять, о чём он всё время думает.              Может, «Я этого заслуживаю» или «ничто не оправдает моих преступлений». Не Хуайсан вздохнул. Может, эти мысли и были правдой, Не Хуайсан считал, что покаяние Мэн Яо, его отказ от власти – политической и духовной – уже достаточное наказание для него.              Но что могло поднять настроение Мэн Яо? Не Хуайсан на мгновение задумался, а затем довольно хлопнул в ладоши.              «Дагэ! Конкретнее, одобрение Дагэ!» - но уже через мгновение он отбросил эту мысль. – «Мэн Яо всегда хотел одобрения за свои успехи, чтобы почувствовать, что он полезен и нужен. Получение одобрения Дагэ может помочь ему, но лишь краткосрочно… Фух, честно, мне наплевать на Мэн Яо, но Дагэ беспокоится о нём до такой степени, что даже не попробовал заставить меня тренироваться…»              - Аххх, - Не Хуайсан откинулся на спинку стула, забрасывая голову назад. – «Что я только не сделаю ради семьи…»              ***              Спустя несколько дней наблюдений Не Хуайсан раздражённо заявил – «К чёрту всё это! В этом нет ничего такого!» - и шагнул вперёд, садясь рядом с вялым и ошеломлённым Мэн Яо.              - Яо-гэ.              - А? – встряхнувшись, приходя в себя, спросил он. – Ой… Хуай- Молодой Господин Не, давно не виделись.              - Верно, - со вздохом кивнул заклинатель в ответ. – «Верно, в этом ничего такого» - Я слышал, ты говорил об убийстве Дагэ. – Мэн Яо замер. – И, должен сказать, я действительно считал, что ты заслужил это наказание: не иметь ничего, кроме своих мыслей и воспоминаний о совершённых грехах.              - …Хуай--              - Но, честно говоря, немного подумав об этом, я начал раздражаться, - перебивая, продолжил Не Хуайсан. – Да, ты ответственен за многое, но эти грехи лежат на человеке по имени Цзинь Гуанъяо.              - Но я…              - Нет. – оборвал его Не Хуайсан. – Ты больше не Цзинь Гуанъяо. Этот человек умер, когда ты осознал и признался в своих ошибках. Разве сделал бы Цзинь Гуанъяо нечто подобное?              - Я… я думаю, что в то время не стал бы, нет.              - Верно, - кивая, продолжил Не Хуайсан. – Цзинь Гуанъяо мёртв, а вместе с ним и его грехи. Это не значит, что эти грехи исчезли. Но ты перестал нести их бремя с тех пор, как стал Мэн Яо.              Молчание.              - Послушай, Мэн Яо. Ты сейчас чувствуешь себя потерянным, верно? Чувствуешь, что тебе не на кого опереться.              Молчание.              - Ты стал… честным человеком, я думаю. Вот почему Дагэ доверил тебе помощь крестьянам, позволил использовать свои таланты во благо.              - …Глава клана Не… одобряет меня?              - Он всегда одобрял Мэн Яо, - Не Хуайсан устало застонал. - Но знай: тебе не нужно чьё-то одобрение, чтобы чувствовать себя нужным здесь.              - …Тогда что же мне делать? – беспомощно спросил Мэн Яо.              - Откуда мне, чёрт подери, знать? – с фырканьем ответил Не Хуайсан. – Я провожу своё время, любуясь красотой мира, искусством, птицами и тому подобным. Звучит ли это так, будто я хочу быть нужным, полезным? …Не отвечай на этот вопрос, - он вздохнул. –Я пытаюсь сказать… не все из нас знают, чему посвятить свою жизнь. Найди себя и свой собственный путь… разве не для этого нам дана жизнь?              Глаза Мэн Яо были широко распахнуты, когда он смотрел на Хуайсанa.              - Так что перестань хандрить и найди своё место в жизни! Для этого тебе не нужно чьё-то одобрение. Найди свой собственный путь, - Не Хуaйсан встал, не оглядываясь на него, и пошёл прочь, не собираясь более говорить об этом.              Мэн Яо уставился ему вслед и, словно что-то овладело им в тот момент, сказал:              - Для кого-то, кто известен чем угодно, но не этим, ты довольно умён.              - Никому не говори, - замерев на месте, он так и не повернулся. – Я предпочёл бы прожить свою жизнь, как Hезнайка Клана Не.              - Серьёзно? – в голосе был лёгкий намёк на веселье.              - Да, - и, сказав это, он наконец-то ушёл.              ***              После того, как Не Хуайсан ушёл, Мэн Яо со вздохом посмотрел на ярко-голубое небо.              «Полагаю, он прав. Если я так и продолжу гнобить себя, это не поможет мне – или кому-либо ещё – в долгосрочной перспективе.              Но… своя цель?»              Мэн Яо прикрыл глаза, вспоминая тёплые улыбки и душевные благодарности, когда он помогал простому люду из Цинхэ. Яркая улыбка осветила его лицо, когда он открыл глаза.              ………………………………              Через несколько дней Лань Ванцзи получил письмо с просьбой привести А-Юаня к талисману. Они надеялись, что оставшаяся часть души Вэй Ина присоединилась к нему, так как Вэй Ин необычайно сильно любил мальчика. Услышав о возможности, что у его… их сына часть его души, Лань Ванцзи немедленно захотел привести Сычжуя к талисману. Однако сегодня было уже поздно, и он был немного занят своими обязанностями в клане, так что придётся идти позже.              Когда Лань Ванцзи готовился к отходу ко сну, он вспомнил о своей сокровищнице из вещей, которые он получил – или украл – от Вэй Ина.              «Может быть, в этих вещах тоже осталась часть души Вэй Ина?»              Он открыл коробку, чтобы просмотреть их. Первая записка ему от Вэй Ина, первый рисунок, цветок с горы Феникса, красная лента, найденная им вместе с А-Юанем…              Воспоминания, связанные с каждой из этих вещей, проносились перед ним одно за другим, и слёзы медленно стекали по щекам. Он попытался сморгнуть их, но это оказалось совершенно бесполезно. Он надеялся, что восстановление души Вэй Ина облегчит боль в его сердце, но воспоминания о том, как он раз за разом отталкивал Вэй Ина и ссорился с ним снова и снова… Как он начал действовать, когда было слишком поздно, когда Вэй Ин был уже слишком далеко…              Колокол Хай Ши прозвенел, и Лань Ванцзи утёр слёзы, опускаясь на кровать и засыпая.              На этот раз его сны… были милосердно мирными.              ………………………………              Лань Юань вернулся на гору Луанцзянь, где вновь встретил свою маму Бабу.              - Ахх… больше не называешь меня А-Нян? – с лёгким поддразниванием спросил Баба, вызывая лёгкий румянец на лице начинающего заклинателя.              - У тебя… у тебя всегда был такой вид, будто ты сдерживал смех. Мне показалось это странным, поэтому я спросил кое-кого, у кого тоже два папы, и мне сказали правильные имена! Мне так неловко! Почему ты не поправил меня?              В ответ ему громко рассмеялись.              - Н-но, хахахаха, было просто восхитительно видеть, с каким энтузиазмом ты называл меня А-Нян!              - Баба! – оскорблённый, он недовольно вскрикнул.              - Хахаха, ха, ну, А-Юань, ты всегда можешь называть меня А-Нян наедине, - он подмигнул, задорно улыбаясь. – В конце концов, я не против. Это так мило!              - А-Нян… - закрывая лицо руками, он застонал от бессилия.              - Здесь!              Лань Юань выглянул из-за рук, выдавливая улыбку. Баба широко улыбался, расспрашивал о том, как прошёл его день, и Лань Юань говорил и говорил, чувствуя, как с каждым словом тяжесть c его сердцa опадает.              - Но знаешь, А-Нян, я так… я так зол! – он сжал кулаки, сминая в них одеяние.              - Оу? Что случилось, маленький мой? – рука успокаивающе провела по его волосам.              - Эти чёртовы старейшины – ну, двое из них – травили отцу чай, замедляя его выздоровление!              Улыбка Бабы застыла на бледном лице.              - Что?              - Отец был ранен, и ему нужно было время, чтобы исцелиться, - закивав, словно подтверждая свои слова, продолжал Юань. – Я думал, что это странно, но не ожидал, что его чай был отравлен!              - Они ранили Лань Чжаня, - это не вопрос – утверждение.              - Мгм! Я так зол!              Баба сделал несколько глубоких вздохов, а глаза его вспыхнули красным.              - Я тоже зол. Но ты помог ему, не так ли?              - Да! Я незаметно для всех выливал чай!              За свои слова он получил награду – мягкая улыбка и похлопывание по голове.              - Хороший ребёнок. Лань Чжань должен быть горд тем, что вырастил такого верного ребёнка.              - Мгм! Но, А-Нян, ты тоже меня вырастил!              - О, полагаю, это так, - А-Нян усмехнулся, когда яркие огни начали летать вокруг них, предупреждая о конце сна.              - А-Юань, прежде чем ты уйдёшь, запомни кое-что. Не позволяй уводить себя из Облачных Глубин.              - А? А-Нян, что ты…              Но сон уже закончился.              Лань Сычжуй не знал, что и думать о странной просьбе, но подчинился желанию матери. Поэтому, когда отец спросил, не хочет ли он отправиться в путешествие из Облачных Глубин, он каждый раз отказывал.              Однажды, когда его отец был уже сыт по горло, их разговор продолжился.              - Почему ты не хочешь покидать Облачные Глубины, Сычжуй?              Перед ответом Сычжую пришлось задуматься.              «Отец всегда был на стороне А-Ня… Бабы».               Так что, если он скажет об этом…              - А-Нян сказал не делать этого.              Его отец замер. Попросил объяснить. И Лань Сычжуй рассказал ему всё. Рассказал, что уже давно видит во снах А-Нян, что в последнюю их встречу тот попросил его не покидать Облачных Глубин.              Совершенно разбитое горем лицо отца подсказало ему, что что-то, несомненно, не так.              - Что случилось, отец?              Судорожный вздох.              - Сычжуй, ты бы хотел знать, почему я так настойчиво зову тебя в одно место? – кивок. – Я знаю, что в это может быть трудно поверить, - он слегка вздрогнул, словно и сам с трудом верил. – Но твои тётя, дядя и друг Вэй Ина создали артефакт, способный восстановить душу Вэй Ина.              В этот момент на Лань Сычжуя обрушились две важные новости. Во-первых, он не мог поверить, что у него осталась семья.              - Мои тётя и дядя?              - Мгм. Дева Вэнь и Вэнь Цюнлинь.              Дыхание перехватило, и в тот момент Лань Сычжуй едва не разрыдался.              - Они живы?!              - Мгм, - взгляд отца смягчился. Он лжёт? Нет, он не должен так думать. Нет. Его отец никогда не лгал. Он бы не стал. Не в этом.              - Я могу… Я могу с ними встретиться?              - Мгм. Это одна из причин, по которым я хочу, чтобы ты покинул Облачные Глубины со мной.              И именно тогда Лань Сычжуй осознал вторую вещь. Было множество или несколько массивов, которые могли восстановить душу его матери. И мама… отказался идти туда.              - Но А-Нян… не хочет идти, - колени Лань Сычжуя подогнулись, когда рыдания сотрясли его тело. – Он не хочет возвращаться……              Лань Ванцзи осторожно прижал сына к себе, скрывая выступившие на его глаза слёзы.              ………………………              - Почему?! – впиваясь пальцами в одежду матери, сжимая до побеления костяшек, боясь отпустить даже на мгновение, кричал Лань Юань. – Почему ты…?!              Его мама хранил молчание. Недолгое, но разрывающее его душу на части.              - Мне… мне лучше не возвращаться. Я только и делаю, что причиняю боль и приношу несчастья тем, кто мне дорог больше всего.              - Это не… Это не так! Ты спас меня… и всех. Ты принёс нам свет и мир!              - Это не так! – закричала его мама, хотя слёзы текли по его лицу. – Это не так… они всё равно умерли. Ты так и остался сиротой!              - Но это не твоя вина! – настаивал, желая, чтобы ему поверили, Лань Сычжуй. – Во всём виноваты те люди! Они не оставляли тебя в покое! Они не оставили нас в покое! Не твоя вина, что… Это всё не твоя вина!              - А-Юань… отпусти меня……              - Как ты можешь… - он всхлипнул, задерживая дыхание. – Как ты можешь говорить такое?! Ты мне нужен! Ты нужен тёте Цин, ты нужен дяде Нину, ты нужен отцу!              - Ч-что? – его Баба заикался. – Вэнь Цин… и Вэнь Нин…?              Лань Юань просиял на этих словах.              «Может, ещё есть надежда!»              - Верно! Тётя Цин ещё жива! Дядя Нин не превратился в пепел! Они оба с нами! Они оба хотят, чтобы ты вернулся! Вот почему… Вот почему… пожалуйста…              - Я… - дыхание перехватывает, и он качает головой. – Я не могу, А-Юань, не могу. Что, если я вернусь, а они снова окажутся в опасности из-за меня? Что, если вы с Лань Чжанем будете в опасности? Я не могу так рисковать. Я не могу подвергать вас опасности из-за меня. Пока мир верит, что я злодей… Я не вернусь… я… Прости, А-Юань.              - Нет… нет… А-Нян. Пожалуйста. Мир становится лучше. Все знают, что они ранили тебя. Пожалуйста, не говори так. Ещё есть надежда.              - А-Юань… - прерывистый вздох. – И всё же, я…              Сон внезапно оборвался, и Лань Юань уставился в потолок, слёзы текли по его вискам. Не заботясь о правилах, Лань Сычжуй едва накинул верхний ханьфу, бросаясь к Цзинши, врезаясь в своего отца, только что проснувшегося.              Отец обнимал его на протяжении всех рыданий, хотя можно было увидеть, что и сам он едва сдерживал слёзы.              

………………………………

             Лань Ванцзи невидяще смотрел на ночное небо, ставя перед собой кувшин «Улыбки Императора». Сегодня был день, когда умер Вэй Ин. Сегодня был день, когда Лань Ванцзи не смог спасти его. Сегодня был день, когда Лань Ванцзи узнал, что Вэй Ин не хочет возвращаться.              «Вэй Ин не хочет возвращаться».              Лань Ванцзи вспоминает убитое горем выражение лица А-Юаня, когда тот рассказал о желании Вэй Ина.              «Вэй Ин не хочет возвращаться».              «Я… Я подвёл Вэй Ина. Я не смог спасти его. Если бы я только старался сильнее… Если бы только… если бы был лучше…».              Он уставился на чарку, наполненную вином, и опрокинул её. Горечь скользила вниз, наполняя горло пряным, сладким вкусом.              «Ах… не удивительно, что оно понравилось Вэй Ину…».              Его зрение на несколько мгновений померкло, прежде чем он торопливо поднялся со своего места.              «Где… Где Вэй Ин? Где он?».              Он спотыкался, спеша по Облачным Глубинам.              «Где ты, Вэй Ин? Почему не хочешь возвращаться?».              Лань Ванцзи смутно помнил, как Мо Сюаньюй рассказывал о фрагментах души, прикрепленных к объектам или людям, которые были дороги человеку. И как только он об этом подумал, он наткнулся на хранилище клана Лань.              «Где? Где она? Там была дорогая Вэй Ину вещь. Я помню… я помню… здесь… это было здесь…».              ………………………              - А-Юань, просыпайся, пожалуйста! – в отчаянии кричал его А-Нян.              - Что случилось? – ошеломлённый внезапным перемещением из своего сна на гору Луанъзань, А-Юань, тем не менее, быстро обратился к матери.              - Этот Лань Чжань, он… он собирается сделать нечто невероятно глупое! Чёрт возьми, что за человек! – казалось, он готов был вырвать собственные волосы. – Но, А-Юань! Проснись и иди, не дай этому дураку сделать то, о чём он потом пожалеет!              - Только если ты пообещаешь вернуться.              - Коне--- А-Юань, это подло!              - Это твой выбор, - пожимая плечами, ответил Лань Юань. Однако дальше голос его был тих, почти подавлен. – Что бы не сделал отец, это, вероятно, связано с тобой. В конце концов, сегодня день твоей смерти.              - Лань Чжань не стал бы, - полный уверенности, сказал он.              - Конечно стал бы. Он сделает для тебя всё, что угодно.              - Я в этом сильно сомневаюсь.              Лань Сычжуй едва сдержался, чтобы не закатить глаза, однако они отвлеклись от темы.              - А-Нян, пожалуйста, пообещай мне.              Его мама молчал, вздыхая.              - …я подумаю об этом.              - Полагаю, это лучшее, на что я могу надеяться.              - Извини, А-Юань, - серые глаза потемнели – грусть и вина переполняли его.              - Не нужно, - быстро качнул головой Лань Юань. – Не извиняйся. Я понимаю, что ты не хочешь возвращаться. Но…но я эгоист. Я так скучаю по тебе.              - Ты не эгоист. Я тоже скучаю по тебе, А-Юань.              - Тогда… вернись, - Лань Юань, не сдержавшись, подался вперёд и обнял его.              - Я…              Сон внезапно оборвался, Лань Сычжуй подорвался с места, выбегая из комнаты на поиски отца. Что бы он ни говорил маме, его всегда будет беспокоить благополучие отца.              К счастью, его поиски длились недолго: отец находился в сокровищнице клана Лань, лихорадочно просеивая предметы, бормоча: «Не здесь, не здесь… где же?»              Его дядя – глава клана Лань – уже был на месте, пытаясь помешать брату разбросать слишком много, но отец Сычжуя просто оттолкнул его и продолжил ворошить и откидывать вещи в стороны. В какой-то момент около него упало и покатилось по полу что-то, что… Лань Сычжуй ахнул.              Это было что-то, в чём Лань Сычжуй узнал клеймо клана Вэнь.              Бредивший отец поднял его.              Сердце Лань Сычжуя пропустило удар. Нет, нет, он же не думает о том, чтобы…Сычжуй помнил, как много, много лет назад видел похожую отметину на груди мамы. Неужели отец думает, что сможет удержать маму рядом, сделав это?              - Ванцзи, остановись! – глава клана, казалось, понял то же самое.              - Отец, остановись! – Лань Сычжуй бросился вперёд в отчаянной попытке вырвать из его рук проклятое клеймо. – А Нян не хотел бы… он не хочет, чтобы ты это делал!              Отец недолго молчал.              - Придётся.              - Почему?              - Вэй Ин не хочет оставаться. Если я сделаю это, возможно, он передумает.              - Его не получится сдержать через чувство вины!              «Но только что я пытался сделать то же самое» - с иронией подумал он, но мысль тотчас же ускользнула.              - Нет, - его отец качает головой, его плечи трясутся. – Это нужно. Ещё одно напоминание о Вэй Ине. И Вэй Ин сказал, что если я сделаю это… Вэй Ин никогда не забудет меня. После этого Вэй Ин может остаться.              Лань Сычжуй был так удивлён этим заявлением, что случайно отпустил клеймо. Не медля ни секунды его отец прижал раскалённый металл к груди. Лишь услышав болезненное шипение, Лань Сычжуй отмер, выхватывая клеймо из ослабевшей руки и отшвыривая его подальше.              - Отец!              - Ванцзи!              

………………………………

             - Эй, Цзю-цзю? – А-Лин потянул его за подол мантии, и Цзян Чэн отставил в сторону кубок с вином.              - Да, А-Лин?              - Где мои родители?              Цзян Чэн замер.              - Все смеются надо мной и говорят, что у меня «нет мамы, которая научила бы меня хорошим манерам» - глаза Цзян Лина наполнились слезами, и лицо Цзян Чэна потемнело, когда он поклялся отомстить каждому, кто посмел такое сказать. – Где мои родители? Они меня ненавидят? Поэтому они ушли?              - Нет. Нет, А-Лин, - Цзян Чэн тут же поднял племянника на руки. – Они тебя любят. Они так любят тебя, но у них не было выбора.              - Почему?              «Почему?» - Цзян Чэн едва не рассмеялся, но смех этот был отнюдь не весёлым. – «Хотел бы я знать. Неужели я прошу многого? Лишь бы моя семья была жива и в безопасности? Разве этого много?»              - Не знаю, - вместо этого ответил Цзян Чэн, крепко прижимая к себе племянника. –Действительно не знаю.              Цзян Чэн так задумался, что не заметил, как они врезались в кого-то. Это была маленькая девочка лет семи-восьми. Она быстро потёрла нос и извинилась.              - Прошу прощения за свою грубость! – она подняла взгляд, и Цзян Чэн был поражён тем, как её глаза напоминали ему глаза сестры. – Ой! Глава клана Цзян! Простите!              Цзян Чэн покачал головой. Должно быть, у него галлюцинации. Наверное, он выпил слишком много, учитывая, что это была годовщина смерти его брата.              - Всё в порядке. В следующий раз смотри, куда идёшь.              - Хорошо! – после этого её взгляд переместился на его племянника. – А кто это?              - Мой племянник, Цзинь Лин.              - О, приятно познакомиться, молодой господин Цзинь! – Девушка подняла ладонь с зажатым рукавом к губам, пряча свою улыбку. Цзинь Лин с любопытством посмотрел на неё, после чего спрыгнул вниз и поздоровался.              - П-привет…              У детей была непродолжительная беседа, прежде чем её позвали.              - Было приятно познакомиться. Пока-пока! – она помахала рукой на прощание и поспешила к матери.              - Эй, подожди! – но девочка уже была далеко. – Я не узнал её имя…              Цзян Чэн погладил его по голове.              - Всё в порядке. В следующий раз мы спросим её об этом.              - Мгм!              

………………………………

             Когда Не Хуайсан сообщил ей, что сегодня день смерти Вэй Усяня и что на горе Луанцзань есть самодельные могилы, Вэнь Цин немедленно собрала свои вещи и с братом отправилась отдавать дань уважения своей семье.              Но не раньше, чем Мо Сюаньюй попросил поехать с ней.              На последующий вопрос – «зачем?» - он сказал, что, возможно, там могли остаться другие фрагменты души Вэй Усяня.              - Я совсем забыл, что души могут привязываться к определённым территориям, - с недовольной складкой меж бровей добавил Мо Сюаньюй. – И теперь я не уверен, что у нас достаточно времени, чтобы обыскать все окрестности и найти осколки до того, как они рассеются.              Вскоре они оказались в Илине, перед горой Луанцзань. Лишь взглянув на могилы, Вэнь Цин тяжело вздохнула. Некоторые из них были разгромлены. Похоже, некоторые люди так и не смогли справиться со своей ненавистью к Вэням. Она очистила погребения и заменила цветы, после сжигая благовония для каждого лежащего там вместе с Вэнь Нином и Мо Сюаньюем.              Когда они добрались до могилы Вэй Усяня, расположенной в его же пещере, Вэнь Цин в полной тишине опустилась на колени, наливая вина в чарку и ставя перед каменной плитой. (А-Нин и Сюаньюй отправились за новыми цветами).              - Вэй Усянь, я знаю, что ты, скорее всего, не захочешь возвращаться, учитывая, что мир всё ещё такое дерьмовое место, но… всё же. Мы все ждём тебя. Я, А-Нин, Не Хуайсан, Ханьгуан-цзюнь и многие другие, в чьи сердца ты проник, - одним глотком Вэнь Цин осушила собственную чарку вина. – И пусть мир таков, каков он есть, мы сделаем его лучше. Но только если ты вернёшься, идиот.              - Вэнь…… ин…?......как?...              Вэнь Цин вздрогнула, внимательно, остро осматривая место.              - Вэй Усянь?              В ответ ни звука.              «Показалось? ……Нет. Я уверена, что слышала его».              - Вэй Усянь? Ты здесь?              - Цзе-цзе, что-то случилось? – как раз в этот момент вернулись А-Нин и Сюаньюй.              - Мне показалось, что этот идиот позвал меня, но…              Мо Сюаньюй недолго думал, двигаясь к их ловушке души.              - …нет… остановись…              Мо Сюаньюй замер.              - Почему?              Последовала долгая пауза, после чего слабый, лёгкий, как дуновение ветра, голос заговорил:              - …хочу…смерти…              - Вэй Усянь, ты не слышал меня?! – сердито повысила голос Вэнь Цин. – Я сказала, что ты нам нужен! Здесь нужен! И я, и А-Нин хотим, чтобы ты жил! Твой брат хочет, чтобы ты жил! Мир не так настроен против нас, как раньше!              И вновь тишина.              - Я……              - Вэй Усянь… Я знаю, что думаешь, что мир станет лучше без тебя, ведь ты «несёшь хаос и смерть на своём пути», и ты не хочешь возвращаться из-за страха навредить нам. Но ты должен знать, что мы стали сильнее, мы куда лучше подготовлены, у нас есть союзники. Так что возвращайся к нам, идиот…              Мо Сюаньюй дождался, когда Вэнь Цин закончит свою речь, после чего продолжил движение, снова намереваясь взять ловушку. В этот раз сопротивления не было.              Он достал артефакт-ловушку и захватил фрагмент души, после чего закрыл талисман.              - …Давайте вернёмся.              

………………………………

             Следующее утро встретило Лань Ванцзи головной болью и слабой пульсацией в груди. Он был в своей комнате.              «Как я сюда попал? Что случилось прошлой ночью?»              Дверь в цзинши открылась, и глаза Сычжуя расширились. Он оставил поднос с едой и медикаментами, бросаясь на него, стараясь не задевать его грудь.              - Отец… ты идиот…              Лань Ванцзи был поражён. Что же он сделал прошлой ночью?              Сычжуй отстранился, и гримаса гнева исказилa его лицо.              - Как ты мог быть таким безрассудным, отец?              Всё ещё растерянный и не понимающий ситуации он спросил сына, что произошло.              - Ты… не помнишь?              - Нет.              - Отец, ты… ты оставил на своей груди клеймо клана Вэнь.              Лань Ванцзи приложил руку к пульсирующей части груди. Клеймо было там же, где и у Вэй Ина.              - Как ты мог, отец?              - Я… - он потупил взгляд, слегка надавливая на отдающую болью кожу. – «Я просто хотел испытать ту же боль, что и он. Я просто хотел, чтобы Вэй Ин был рядом».              - ………Забудь. Позволь мне перевязать твои раны.              Лань Ванцзи кивнул, глядя куда-то вдаль.              Сычжуй взрослел слишком быстро. Его охватывало волнение от этой мысли, но Сычжуй, кажется, прекрасно справлялся с этим. И в последнее время в его взгляде не было горящей ненависти. Возможно, это благодаря Вэй Ину и его встречам с Сычжуем*.              Однако мысли о Вэй Ине лишь напомнили ему о том, что его возлюбленный не желал возвращаться, и Лань Ванцзи пришлось покачать головой, отгоняя их. Он не должен был впадать в отчаяние. Он должен был найти то, ради чего Вэй Ин мог бы продолжать жить.              Сычжуй заговорил снова, когда убедился, что рана достойно обработана и перевязана.              - Отец, не могли бы мы отправиться в Цинхэ и встретиться с тётей Цин и дядей Нином?              - Мгм, - согласно промычал он, а после немного заколебался. Удалось ли ему убедить Вэй Ина?              - А-Нян колеблется, - словно услышав его мысли, сказал Сычжуй.              «Колеблется. Значит, есть шанс».              ………              В Цинхэ они попали, однако, не так уж и скоро, потому что Сычжуй настоял на том, чтобы дать его ранам затянуться до конца.              Сычжуй ощущал безграничное волнение от возможности снова встретиться со своей семьёй, и Лань Ванцзи не мог не радоваться этому. Его сын слишком часто был подобен снегу – холодный и тихий. Совсем как в детстве. Пусть мальчик и смягчился рядом с друзьями и людьми, заслужившими его доверие, он всё ещё был слишком замкнутым для ребёнка его возраста.              Он вздохнул, надеясь, что встреча с Вэнь Цин и Вэнь Цюнлинем поможет растопить окутавший маленькое сердце лёд.              Его оторвали oт этих мыслей охранники, впустившие заклинателей, пока Лань Сычжуй нервно оглядывался на всё вокруг.              - А-Юань!              Глаза Лань Сычжуя расширились, когда он увидел тётю Цин и дядю Нина. Не прошло и мгновения, как он оказался cжат в крепкие объятия.              - Тётя Цин… Дядя Нин… вы живы…              ……              Лань Сычжуй расспрашивал тётю и дядю о том, как они жили последние несколько лет. Несмотря на то, что и тётя Цин, и дядя Нин утаивали некоторые подробности, они раскрыли всё о артефакте, который они создали в Цинхэ, который поможет восстановить душу его Бабы.              Затем Лань Сычжуй рассказал о ночных визитах Вэй Усяня и том, о чём они с мамой обычно говорят.              - Мы нашли частичку его души в Илине, - почти прорычала Вэнь Цин. – Этот идиот говорил то же самое. Он явно не хочет возвращаться. Он сказал, что хочет остаться мёртвым, - она вздохнула, потирая виски и качая головой. – Ну, мы собираемся убедить его, что про мир можно просто забыть. Общественное мнение никогда не определяло, кто он.              - Мгм! – полностью согласный с ними, кивнул Лань Сычжуй.              

………………………………

             - …………………………              - Итак, баба, - приподнимая бровь, начал Лань Сычжуй. – Ты слышал, что сказала тётя Цин. Что ты об этом думаешь?              - Эээ… - он почесал затылок, слегка нервно смеясь. – Почему она всегда называет меня идиотом?              - Потому что она права, баба, - невозмутимо ответил Сычжуй, и баба возмущённо ахнул.              - Как ты можешь такое говорить?              - Ну, баба… Так много людей заботятся о тебе. Почему ты этого не видишь?              - Это… - он отвёл взгляд, сжимая ткань своего ханьфу. – Это не имеет значения. Общение со мной принесёт только боль.              - Тогда почему все на Луанцзань, включая меня, были так счастливы? Почему отец улыбается, рассказывая мне о тебе? Почему…              - Подожди! Лань Чжань Улыбается, когда говорит обо мне?              - Это то, на чём ты сфокусировался? – закатывая глаза, спросил Лань Сычжуй. – Да. Он улыбается.              - …понял.              - В любом случае, баба, я ещё не закончил, - фыркая, сказал Лань Сычжуй.              - Тогда продолжай.              - Хорошо. Почему тётя Цин так ласково зовёт тебя идиотом, а дядя Нин вспоминает исключительно с уважением? Почему жители Илина любят тебя? – Лань Сычжуй обнял его, не давая перебить, продолжая. – Баба, пожалуйста. Я люблю тебя. Мы все любим. Пожалуйста, вернись. Мы будем в порядке. На этот раз всё будет в порядке.              Последовала длинная пауза, после чего рука легла ему на голову.              - А-Юань, ты так вырос. Посмотри только, уже способен лишить меня дара речи!              - Мгм!              - Я… - Баба ещё немного погладил его по голове и вздохнул. – я постараюсь. Просто… Просто дай мне время подумать. Это не так просто.              - Мгм. Думай столько, сколько тебе нужно.              - Обязательно. ……А-Юань?              - Да?              - Ты можешь… Ты можешь поместить меня в ту печать, но решу я - остаться или уйти будет моим выбором.              Лань Сычжуй напрягся, но понимал, что его баба уже долгое время борется с самим собой из-за этого решения.              - Мне жаль, что тебе приходится выслушивать всё это.              - Я рад, что ты доверяешь мне, баба, - качая головой, сжал лишь сильнее объятия Лань Сычжуй. – И… и я буду уважать твой выбор.              - …Спасибо.              ………………………              Проснувшись в тот день, Лань Сычжуй рассказал всем остальным, что сказал ему Вэй Усянь. На лицах перед ним былa смесь беспокойства, разочарования и понимания, но все пришли к единому мнению, что они не могут заставлять его что-либо делать. Вэй Усянь был свободным духом. Они не откажут ему в его собственном выборе. (Но вы сильно ошибаетесь, если считаете, что они позволят ему так легко уйти).              Пройдя через лабиринт защитных печатей Мо Сюаньюя, они оказались около строя печатей, образующих артефакт, хранящий в себе душу Вэй Усяня.              Лань Сычжуй некоторое время смотрел на него, после чего решился пройти, наблюдая, как фрагмент души, привязанный к нему, медленно соединялся с остальными. Его отец также принёс коробку с вещами Вэй Усяня, но даже этого оказалось недостаточно. Душа его мамы всё ещё была неполной.              ……              Лань Сычжуй и Лань Ванцзи вернулись в Облачные Глубины. Оба были особенно подавлены отсутствием рядом с ними души Вэй Усяня, но оба знали, где она хранится, и могли посетить её в любое время.              Пожелав сыну спокойной ночи, Лань Ванцзи уснул.              

………………………………

             Время шло. Лань Ванцзи вернулся к рутине: выполнял свои обязанности в клане, обучал Сычжуя заклинательству и медитациям, ходил на ночные охоты и иногда останавливался у горы, посещая Вэй Ина. Он играл свою -- их -- песню, Ваньсянь начинался и заканчивался, повторяя один и тот же цикл раз за разом.              Одна ночь, однако, отличалась от большинства других.              ……              Затуманенный собственным горем, Лань Ванцзи многое видел в своих снах.              Были счастливые, в которых Вэй Ин с ним, живой и невредимый, играл с А-Юанем в их доме в Облачных Глубинах.              Были мирные сны, в которых никогда не было войны, в которых он сумел признаться Вэй Ину. Иногда Вэй Ин отвечал ему взаимностью, иногда они оставались друзьями. Но, вне зависимости от этого, Вэй Ин был жив. И Лань Ванцзи не мог быть счастливее, просто нежась в его присутствии.              Были сны… воспоминания. О Матери, об отце, о брате – все живые и здоровые. Он вспоминал недели в библиотеке, вспоминал холодные источники, соревнования по стрельбе из лука, пещеру Черепахи-Губительницы – всё это смешивалось с непониманием, смущением, гневом и любовью.              Были сны… иногда… грустные. Где Вэй Ин не вернулся. Где язвительные слова дяди жалили сильнее, чем обычно. Где улыбки его брата никогда не возвращались. Где он оставался совсем один. Опять. И опять. И опять.              Но это…это. Ему никогда не снилось это.              Он мог чувствовать мягкие, потрескавшиеся губы Вэй Ина на своих собственных, когда Лань Ванцзи толкнул ухмыляющегося демонического заклинателя к дереву. Он поглощал рот Вэй Ина, вытягивал из него тонкие, сладостные стоны. И всё это время он знал, что Вэй Ин его не видит.              Он помнил этот вечер на горе Феникс, когда он был молод и не мог контролировать свои эмоции. Он помнил яркую дрaзнящую улыбку на лице Вэй Ина, помнил, как хотел исцеловать всё его лицо.              И хотя Лань Ванцзи помнит этот поцелуй, он точно знал, что не зайдёт дальше.              …Тогда почему он наблюдал, как его младшее «я» стягивает с Вэй Ина одежду и… и оставляет следы поцелуев на бледной коже его шеи, отмечая, как своего собственного? Почему он наблюдает за тем, как выглядит Вэй Ин, будто наслаждающийся происходящим, в то время как его младшее «я» брал, брал и брал?              Стыд накрывал его лишь сильнее, потому что Лань Ванцзи, просто наблюдая за эротической сценой, чувствовал, как в животе разливается жар. Он тяжело дышал, наблюдая, как его младшее «я» обнажал дюйм за дюймом бледной, мягкой кожи Вэй Ина, оставлял следы укусов и шептал о любви, овладевшей им.              И Вэй Ин не мог ничего сделать, кроме как принять его. Он ничего не мог сделать, снова и снова принимая удовольствие, даримое Ванцзи. Вэй Ин был совершенно беспомощен в его руках, извиваясь и мечась, стараясь вырваться, стараясь получить хоть какую-нибудь отсрочку. Но Ванцзи не позволял. Он дарил Вэй Ину удовольствие только тогда, когда сам этого хотел.              И Ванцзи был далеко не удовлетворён.              Поэтому он продолжал блуждать руками по всему телу Вэй Ина, вытягивая из него всё более горячие и развратные стоны, пока Вэй Ин не превратился в прекрасное, задыхающееся, безвольное нечто.              (Лань Ванцзи чувствовал охватывающий его стыд от этих мыслей. Но стыд, казалось, не уменьшал его возбуждения. Чёрт возьми!)              - Лань Чжань, Лань Чжань. Ещё, ещё, пожалуйста, дай мне ещё, - взмолился Вэй Ин.              И Лань Ванцзи дал ему больше……              .              .              ……А потом он проснулся, тяжело дыша… и всё ещё возбуждённый.              Лань Ванцзи попытался медитировать и читать правила Клана Лань, чтобы успокоиться, но это не сработало. Стоило ему только прикрыть глаза, и всё, что он видел – Вэй Ин, умоляющий его и протяжно стонавший «остановись» и «быстрее, быстрее, пожалуйста, быстрее».              Он не имел права так осквернять память о Вэй Ине, но его тело словно зажило собственной жизнью. Фантазии, приходящие в голову, становились всё более дикими и похотливыми, чем дольше он воздерживался от прикосновений к себе.              Беспомощный, он опустил руку и обхватил свой член.              Шипение вырвалось от контакта. Кончики пальцев, шершавые и мозолистые от многолетних игр на гуцине и тренировок с мечом, словно потрескивали, касаясь чувствительной кожи. Как давно… как давно он делал это в последний раз?              Начав гладить себя, он вспомнил, как делал это в первый раз. То время, когда он следил за наказанием Вэй Ина, проводя с ним вечера в библиотеке. Быть полностью сосредоточенным на Вэй Ине его ярких, красивых улыбках – это было слишком даже для него. Тогда он ещё не знал о невинности Вэй Ина в таких вопросах, потому всегда думал, что Вэй Ин будет бесстыден в постели так же, как и в своих речах.              Но теперь… от знания, что никто, кроме него, не касался Вэй Ина, по его венам бегал жидкий огонь. Как будет чувствовать себя Вэй Ин, если его опрокинут и возьмут? Будет ли стесняться и нервничать, прежде чем упасть в пучину наслаждения, прося большего?              Он ускорил движения, представляя, как звучал бы Вэй Ин под ним. Он получил намёк на это на горе Феникс. Это был слабый, тихий стон, когда его язык переплёлся с языком Вэй Ина, толкая и посасывая его.              Глаза Лань Ванцзи остекленели, когда он подумал о Вэй Ине, снимающем ленту с его лба, на этот раз с полным пониманием ловя её губами и подмигивая ему. Затем Лань Ванцзи брал ленту, обвязывал ею запястья Вэй Ина, объявляя его своим, и прижимал к земле, полностью поглощая мужчину под собой.              - Мой, - прорычал Ванцзи. – Мой, мой, мой.              - Твой, - ошеломлённо отвечал Вэй Усянь.              Лань Ванцзи прикусил тыльную сторону ладони, стараясь подавить стон, кончив в кулак. Наслаждение обволакивало его тело, когда член дёрнулся ещё несколько раз.              Однако очнувшись, он обругал себя. Как он мог заниматься таким? Как мог так осквернять память Вэй Ина?              «Нужно было идти к холодным источникам и медитировать» - подумал он, и слёзы застили его глаза. – «Я не должен был… делать этого».              

………………………………

             Цинь Цанье был в ярости. Он ворвался в башню Кои с мечом в руке, требуя аудиенции с Цзинь Гуанъшанем. Адепты клана не понимали, что происходит, но всё же пропустили его. Семья Цинь давно была союзником семьи Цзинь, поэтому они не смели и думать, что что-то не так.              …пока Цинь Цанье не бросился вперёд со своим мечом.              Они бросились следом, удерживая его, когда Цинь Цанье громко взревел:              - Цзинь Гуанъшань, как ты посмел?! Ты… Ты изнасиловал мою жену! Мою… мою дочь… Мою Цинь Су, ты…!!!              Адепты были так потрясены этим откровением, что отпустили его, позволив человеку разрезать на куски драгоценности их бывшего главы клана**.              Они поморщились от этого зрелища, уводя борющегося, источающего убийственную ауру Цинь Цанье.              Вскоре новость о произошедшем инциденте распространилась среди общественности. Никто, однако, не винил Цинь Цанье за его вспышку, лишь проклиная Цзинь Гуанъшаня, желая ему мучительной смерти.              

………………………………

             Вэнь Нин прогуливался по клану Не, когда услышал слабое хныканье из комнаты сестры.              «А? С Цзецзе всё в порядке?»              Вэнь Нин знал о привычке сестры прятаться, когда ей больно, из-за её уверенности в том, что она должна быть опорой семьи. Он толкнул дверь и увидел, что сестра корчится в постели.              «Кошмар? Мне стоит уйти…»              - Мгх… нет… прекра…ти…              Вэнь Нин застыл на месте.              - Стой… не хочу… не трожь меня…              «Она… она вспомнила что-то?»              - ……проклятый крысиный ублюдок, слезай… - в голосе его сестры слышалась паника. – Стой… стой!              Вэнь Нин услышал достаточно. Он тихо закрыл дверь и сел на крыльцо, кусая костяшки пальцев. Был всего один человек, которого его сестра называла «крысиным ублюдком». И судя по тому, как она избегала прикосновений и отказывалась говорить о том, что пережила… Вэнь Нин смог сложить два и два.              Я убью его.              Вэнь Нину было трудно ненавидеть кого-то до такой степени, чтобы он желал ему умереть тысячью способами.              Цзинь Гуанъшань заплатит за то, что сделал с его сестрой.              ……              Но Вэнь Нин не был глуп. Он не мог ворваться в башню Кои без какого-либо плана. Поэтому он пошёл в комнату Мо Сюаньюя и разбудил его. Мо Сюаньюй бывал в башне Кои и хорошо разбирался в печатях. Он мог бы помочь ему прокрасться.              - …Ммм? Вэнь Цюнлинь? – сонно спросил он.              - Мне нужно, чтобы ты провёл меня в башню Кои.              - А? Зачем?              С громким треском кулаки Вэнь Нина сжались, но он отвечал только честно.              - Я убью Цзинь Гуанъшаня.              Все следы сна слетели с Мо Сюаньюя.              - …………Ты узнал, что случилось с Цин-цзе?              - Ты знал?! – злость охватила Вэнь Нина.              - Да, - «Ей часто снились кошмары, когда она жила со мной» - Но Цин-цзе велела держать это в секрете.              - Зачем бы ей…?              - Потому что она знала, что ты так отреагируешь, - перебил его Мо Сюаньюй, потягиваясь. – Но я могу провести тебя туда. Пройти мимо охранников и всех остальных будет легко с моими талисманами-невидимками.              - Спасибо.              - Всё что угодно для друга, - Мо Сюаньюй улыбнулся ему.              ……              Они оставили записку для Не Хуайсана, подробно описав своё местонахождение, надеясь, что он сможет им помочь, если что-то пойдёт не так. И отправились в Башню Кои.              По дороге туда было тихо, и Мо Сюаньюй не знал, как разбавить напряжение. Он никогда не был особо хорош в общении с другими из-за своей робкой натуры, даже если со временем это исправлялось, и был ещё более не уверен в своих действиях, когда дело касалось тихого и серьёзно настроенного Вэнь Нина.              - Итак, какой у тебя план?              - Хм?              - Что ты будешь делать, когда доберёшься до Цзинь Гуанъшаня?              - Точно не знаю, - подавленно ответил Вэнь Цюнлинь. – Я подавляю свои эмоции, как могу, чтобы не перейти в режим свирепого трупа.              - А, - «О боже, как неловко! Так неловко! Если бы мы говорили о талисманах или артефактах, у меня бы не было никаких проблем, но это что-то совершенно другое! Говорить о его сестре, которую мы оба обожаем, тоже не кажется хорошей идеей» - Ээ, Вэнь Цюнлинь, мне…              - Всё в порядке.              Мо Сюаньюй вопросительно наклонил голову.              - Я… я предпочёл бы тишину. Я… не знаю, как иначе справиться.              - Х-Хорошо…              К счастью, Вэнь Нин нёс его на себе на полной скорости, так что они довольно быстро оказались у башни. Уже наступила глубокая ночь, что было просто идеально.              Мо Сюаньюй прикрепил талисманы к их телам, и они проникли в башню. Он повёл Вэнь Нина в подземелья, где они прочесали всё в поисках Цзинь Гуанъшаня.              Вскоре они нашли его.              Мужчина спал, сгорбившись в углу камеры. Засохшая кровь покрывала его одежду, и Мо Сюаньюй вспомнил, что всего несколько дней назад у него были отрезаны важные части тела. Оу.              Мо Сюаньюй перевёл взгляд на своего друга, видя, что его трясёт от ярости. Он был в таком состоянии, что было невозможно понять, что у него было несколько лет, чтобы смириться с тем, что сделали с его Цин-цзе. Прежде, чем покинуть подземелья, Мо Сюаньюй установил талисманы невидимости и шумоподавления на проходе.              «Остальное я оставляю на тебя» - произнёс он одними губами.              ………………………              Ах, наконец-то. Наконец-то он остался наедине с этим ублюдком. С тем, кто вёл, руководил и приказал солдатам убить всю его семью. С тем, кто заставлял охрану пoставить его на колени и смотреть, как насилуют его кузенов. С тем, кто толкал, толкал и толкал и, наконец, заставил молодого господина Вэя упасть в пропасть. С тем, кто осмелился прикоснуться к его сестре.              С тем, кто отказывался оставлять его семью в покое.              Вэнь Нин настолько погрузился в свои мысли, что не сразу заметил крики, исходящие от отброса в углу.              - П-прости меня… пожалуйста… прошу, п-прости меня… - взмолился тот.              Простить. Простить?! Человека, который не принёс ничего, кроме боли, его семье? Простить??? Вэнь Нин едва не рассмеялся.              - Почему я должен прощать тебя, Цзинь Гуанъшань? – он схватил мужчину за волосы, притягивая его к себе. – Ты помнишь меня? Помнишь, что ты натворил?              Рот Цзинь Гуанъшаня приоткрылся, из челюсти выпали окровавленные, сломанные зубы.              - Т-ты… ты…              - «Я» что? Хотя нет, не отвечай, - почти спокойно приказал Вэнь Нин, ударив бывшего главу клана Цзинь головой об пол.              Цзинь Гуанъшань корчился в месиве из собственной крови, слюны, рвоты и мочи. Это было так отвратительно, как и сам мужчина. И Вэнь Нин был доволен, наблюдая за кровью, медленно вытекающей из него.              - Что ты делаешь? – прошептал жуткий голос.              Вэнь Нин промолчал.              - Этот ублюдок не заслуживает лёгкой смерти. Разве не он отнял у тебя семью? Не он насиловал твоих кузенов, убивал их, избивая одних, доводя до изнеможения других? Не он приказал привести твоего дорогого молодого господина Вэя к нему и убить? Он осквернил твою сестру. Раз, другой. Снова и снова… -              «Остановись. Остановись, остановись, стой!» - Вэнь Нин тряс головой, пытаясь отогнать голоса, не желая сдаваться. Он не мог сдаться. Молодой господин Вэй говорил, что он быстрее лишится сознания, если позволит голосам взять верх.              - Стой? – усмехался голос. – Почему? Мы просто помогаем тебе—              - В конце концов, он заслуживает худшего, верно? –              - Разве ты не согласен? Его смерть не должна быть лёгкой –              - Убей его медленно. Наслаждайся мучительными звуками, которые он издаёт –              - Ты так долго сдерживался. Почему бы просто… не отпустить это? –              Вэнь Нин опустил руки. Верно. Почему он вообще сопротивлялся? Цзинь Гуанъшань заслуживает смерти за тысячи убитых им людей.              Вэнь Нин прекратил отталкивать голоса. Он позволил тьме захватить его разум и диктовать ему действия. В конце концов, Цзинь Гуанъшань это заслужил.              - Да, да~, - голоса замурлыкали, одобряя его мысли. – Ты так хорошо справляешься –              - Молодой господин Мо, - спокойно, тихо обратился к другу Вэнь Нин.              - Ты звал?              - Ты знаешь какие-нибудь печати, способные исцелять раны?              - А? – Мо Сюаньюй почесал затылок, глядя на окровавленную кучу, которую представлял из себя Цзинь Гуанъшань. – Эмм, да? Но зачем…              Вэнь Нин улыбнулся, и по спине Мо Сюаньюя пробежали холодные мурашки.              - Мне бы не хотелось, чтобы он умер прямо сейчас.              …………              Вэнь Нин был как никогда рад, что взял с собой Мо Сюаньюя. Его друг раньше хорошо исследовал башню Кои и даже знал, где найти особенно редкие травы. Ядовитые, конечно же. Они с Мо Сюаньюем остановились в ближайшей гостинице, и каждую ночь Вэнь Нин возвращался в подземелья, пытая Цзинь Гуанъшаня травами, которые они добывали. Он был рад знаниям, которыми обладал, будучи целителем, потому что знал, что из этого принесёт наибольшую боль. Иногда Вэнь Нин вводил другие яды, перекрывая те, что вливал в горло Цзинь Гуанъшаня. Процесс нейтрализации яда зачастую был болезненным, и Вэнь Нин был приятно удивлён, что Цзинь Гуанъшань ещё не умер.              Но это прекрасно. У него ещё были идеи, как пытать его. Но… он уже устал от этой игры.              Итак, однажды Вэнь Нин вошёл в камеру с лежащим в почти кататоническом состоянии Цзинь Гуанъшанем, и негодование, бушующее в уме Вэнь Нина, угасло, что стало ещё одной причиной, по которой он решил покончить со всем этим сегодня.              - Наши встречи были весёлыми, - сказал Вэнь Нин, зная, что не получит ответа. (Последние отголоски голосов затихли). – До свидания.              И он влил пузырёк с густой жидкостью в чужое горло.              .              .              .              Мо Сюаньюй вздохнул с облегчением, когда его друг с почти удовлетворенным выражением лица вышел из темниц.              - Мы можем пойти домой?              Вэнь Нин мягко улыбнулся ему.              - Да. Пойдём домой.