Ни дня без маргаритки

Дверь открыл Слава. Он смотрел на Ваню какое-то время, но в итоге впустил, осматривая лестничную площадку после того, как Евстигнеев вошёл. — Что-то произошло? — спросил Ваня, застыв в прихожей. Слава потерял к нему интерес, стоило двери закрыться, поэтому молча отмахнулся. Евстигнеев подумал, что ему стоит поговорить с кем-то более общительным, поскольку начинал волноваться. Стало странно: Ваня уходил из этой квартиры утром, а сейчас вернулся сразу после работы. Он разулся и прошел на кухню, пытаясь найти Мирона. Тот оказался в комнате Славы — Ваня так решил, вспомнив, что в другой обитает Светло, а других здесь и не было. Машнов же занял компьютерное кресло за столом и втыкал в монитор. В этот раз они не выглядели так, будто их прервали на чем-то, и Евстигнеев ощутил себя в разы спокойнее, плюхнувшись рядом с другом. — Ты как? — спросил он у Федорова. Тот пожал плечами и кивнул на выход из комнаты. Снова пришлось идти на кухню. Они оставили Славу, и Ваня лишь сейчас понял, что он не видел Светло несколько часов, но успел соскучиться. Ванечка, конечно, сильно старался и не позволял расслабиться лишний раз: он дразнил в телеге, забрасывая своими смелыми фантазиями и целыми простынями текста и пару раз голосовыми. Голосовые Ваня так и не прослушал, сразу попросил печатать, а потом забыл. Они пугали его. В сообщениях Ванечка ясно дал ему понять, что он с ним сделает и в каких позах. Сидеть в офисе со стояком было неудобно и стрёмно, а у Вани уже сил не было терпеть это, поэтому он тихонько попросил Светло прекратить, против своей воли сделал это таким жалобным тоном, что стало ещё стыднее. Однако Ванечка заткнулся тут же. И вот сейчас, сидя на чужой кухне, Евстигнеев хотел увидеть его. Он понимал, что торопит события, но не требовал чего-то сверх того, что Ванечка мог ему дать. Он просто соскучился. И это все было настолько невовремя, что Ваня сам себя ругал, но ничего не мог с этим поделать. У его руки подрагивали от мысли, что Ванечка вот-вот может зайти в эту дверь, сесть рядом и улыбнуться ему своей теплой улыбкой. А ведь всего-навсего две недели его знал, и то нехотя шел знакомиться, подозревая, что наемные убийцы — люди крайне сложные. Они оба сильно встряли — Ваня и Мирон. Фёдорову повезло в любви, хотя Евстигнеев не спешил делать выводы. Однако и Мирон, и Слава выглядели довольно миленько. Евстигнеев даже завидовал. — Что там? — начал Мирон, стоило им остаться наедине. — А почему ушли? Всё равно же Славе расскажешь, — спросил Ваня интереса ради. Он бы вообще остался, да и устал. Его подняли утром, напугали. Потом они разбирались с новыми обстоятельствами, ещё с Ванечкой всё закрутилось, а в конце — почти полноценный рабочий день. Сейчас у него было время на то, чтобы поесть и немного посидеть, а затем нужно ехать на встречу. Ваня подозревал, что ночью он спать не будет в любом случае, даже если выживет, написал заявление на отгул, сказав, что нужно съездить к матери. Ваня долго думал, как выказать свою непричастность к делу Мирона в офисе на тот случай, если заказчиком будет кто-то из своих, ничего лучше в голову не пришло. Мирон должен был сегодня появиться в отделе ночью, но Ваня спросил несколько человек, не слышали ли они чего. Эрик подошёл к нему после обеда, искренне охуевая, и спросил, всё ли в порядке. Евстигнеев тихо попросил его быть наготове, а потом его вызвал Мирон, и он сам всё понял. Ваня сообразил, что Фёдорову нужна была помощь с киллером и Худяковым, но вообще не знал, что Яныч собрался с ними делать. На вопрос Вани Мирон пожал плечами, долго молчал. — Он и так на взводе, — наконец ответил он, — сказал, что готов сносить головы. Нехуй его лишней информацией грузить. — Боишься? — понял Ваня. Мирон тяжело вздохнул. — Он людей за деньги убивает, — напомнил Фёдоров, но потом поправил себя, — убивал. — Ваня вопросительно вскинул брови, на что Мирон молча кивнул и продолжил. — Я его не боюсь, но знаю, что он реально может завалить кого-нибудь из большой любви. Сядет же потом — даже я не отмажу. — Какой же ты самовлюблённый, — рассмеялся Евстигнеев, но про себя подумал, бросит ли свой цветочный Ванечка. Что-то подсказывало, что надеяться нет смысла. — Я его лучше знаю, — ответил Мирон, но улыбнулся — так мечтательно, влюблённо. И сам поплыл. — Лучше перестраховаться. Ваня спорить не стал. По факту Машнов и Светло давно должны были сесть, но гуляли ведь — Ваня взял на себя ответственность, пока не жалел, да и не собирался. Поэтому и не обязательно посвящать парней во все подробности, тем более, если ничего нового у них и не было. Они с Мироном так и не пообщались на тему облавы на выставке, потому что после беготни Ваня оказался не в состоянии работать, а потом появились новые проблемы. Фёдоров должен был принять какие-то меры после того, как Ванечка выбил инфу в барбершопе, а Ваня — передал ее, но Мирон мог и не сделать этого, временно отстранившись из соображений собственной безопасности. Поэтому на вопрос «как там дела?» у Евстигнеева было много замечательных историй и о выставке, и о том, как он провёл сегодняшний день. Конечно, он опустил все то, что произошло между ним и Светло, да и сократил рассказ, выделяя лишь факты. Фёдоров молча слушал, потом по-хозяйски отправился варить кофе, но Ване это не мешало. — Ну, брат, слушай, — заговорил Мирон, когда Ваня закончил, — я с Серёгой года полтора не виделся. Даже если у него процветающий бизнес, который без сомнений для нас очень интересен, то как он мог знать, что дело веду я? К тому же, знаешь, веду не один. — Я тоже об этом думал, — ответил Ваня, — поэтому не исключаю, что ему помогают. Не забывай про Соню. — Да она просто мимо проходила, — протянул Мирон, поставил кофе перед Ваней, печеньки даже откуда-то достал. Он тут совсем освоился? Когда успел только? — Да и не она это, может быть…. — Нет, я о другом. Кто-то мог попросить её помочь. Наверняка, кто-то из наших. Я, конечно, сделал вид, что ты мне не отвечал со вчерашнего вечера, спросил парней, не слышали ли они чего. — Не слишком палевно? — Я аккуратно, не ссы. Вообще, никто необычно не отреагировал. Хинтер только так посмотрел странно. Опять, наверное, боялся, что ты на работу на пять минут опоздаешь. Было несколько сценариев их ловушки для Шокка, некоторые из которых заканчивались не лучшим образом. Самым реальным казалось то, что Шокк вообще не придёт, либо же придёт не он сам. В идеале, Мирону стоило продолжать играть мёртвого, сидеть здесь и пить свой кофе, работать издалека. У Вани была мысль реально передать ноутбук Шокку, поставить жучок какой-нибудь или слежку, но это бы только затянуло дело. Они и так слишком долго возились. Да, такой способ был бы безопаснее, но хрен знает, зачем заказчику ноутбук. Поймать заказчика на встрече — лучшая их идея. Даже если придёт его шестёрка, они смогут дожать или полноценно завести дело. У них попросту не было иного выхода. Если после первого покушения они и могли как-то сидеть в тени, то сейчас нужно было действовать. — А Слава что-то сказал заказчику? — вспомнил Ваня. Мирон нахмурился, не понимая. — Ну, он тебя не убил. — Он исполнитель. Заказ принимал Светло. Ваня как-то не подумал спросить его. Тот бугай же якобы выполнил работу и передал фото с результатом напрямую. Они думали, что Шокк — тоже не заказчик, а лишь доверенное лицо или подставное, как Соня, но он был единственной зацепкой, вновь как та же Грезе, но если она думала, что просто заказывает цветы, то Шокк писал про тело и ноутбук, а значит, оказался ближе к реальному заказчику, если не был им сам. У цветочного же не было обратной связи. Ваня был без понятия, как работает их система возврата заказов, когда киллер не выполнил работу. Казалось, стоило же уведомить и пояснить, а иначе как забрать оплату? Или в этой системе все поголовно честные? У Евстигнеева голова раскалывалась. Ему нужно было поговорить с Ванечкой об этом. Информация важная и для дела, и на будущее. Их операция могла провалиться, а значит, уже сейчас стоило продумать новый план. Ванька был таким человеком: у него должно было быть несколько ходов отступления, схвачено всё на случай, если что-то пойдёт не так. И тут Ваня вспомнил, что нихрена не жрал сегодня, а печеньками он не наестся. В животе громко заурчало, на что Мирон тихо рассмеялся и полез в холодильник. — Мне кажется, или ты быстро здесь освоился? Ты даже у меня в первое время скромно сидел за столом, сложив белы рученьки, — сказал Ваня. Фёдоров усмехнулся. — Ну, я здесь не в первый раз. — О, как, — удивился Ваня, — а ведь я тоже. Обсуждать свою личную жизнь сейчас не хотелось, но это снижало напряжение. Однако в соседней комнате был Слава, поэтому они лепили бутерброды, продолжая говорить о деле, лишь перегоняя из пустого в порожнее. Мирон свалил к Славику, когда тот его зачем-то позвал. Ваня отмахнулся, решил, что поест в тишине, но у ног замаячило что-то рыжее и пушистое. Огромные кошачьи глаза смотрели жадно, хотя миска на полу была почти полная. Видимо, бутерброды пахли достаточно вкусно — Ваня не знал, потому что готов был сожрать и землю. Евстигнеев решил воспользоваться случаем, чтобы заработать пару очков в копилку одобрения. Он взял кусочек колбаски, протянул его коту. Гриша обнюхивал его, а потом аккуратно скинул на пол и принялся голодно урчать. Ваня пожертвовал ещё кусочек, наблюдая, как трясутся длинные кошачьи усы. Он потянулся к его мягкой шерстке, чтобы погладить, и в этот раз ему позволили это сделать без проблем. — Это из-за того, что я тебя покормил, или после поцелуя с твоим хозяином? — спросил Ваня. Он сразу вспомнил Ванечку. Стоило представить, как они будут наблюдать за Славой и заказчиком в тёмном парке, как сердце замирало. Евстигнеев рад бы сходить на ночное свидание, но им предстояла опасная операция. Они все могли сильно пострадать, и Ваня хотел бы снизить риски насколько это возможно, но он понимал, что никто не согласится остаться, как бы он не просил. Тем временем Гришенька доел и тихонько мурчал. Ваня смотрел в его огромные глаза и думал о том, как они похожи со Светло. Того Евстигнеев тоже кормил и одной колбасой не отделался, но Ванечка каждый раз становился добрее. Только не ластился так легко, как котик. Гришенька запрыгнул ему на колени, уткнулся носом в живот. Ваня не заметил, как начал улыбаться. Котик мяукнул и поднял голову, подставляясь под руки. Хотелось точно так же погладить и Ванечку, но пока довольствовался тем, что было. Он замечтался настолько, что подпрыгнул на месте, ощутив острые кошачьи когти, вонзающиеся в его бедро. — Ты что творишь? — прикрикнул он, но Грише было похуй. Кот топтался на его коленках, жевал футболку, прикрыв глаза. Ваня столкнулся с таким впервые, поэтому не понимал, что происходит. Гриша урчал и начинал мурлыкать громче, стоило Ване погладить его. Выглядело странно, но так он мог наслаждаться обществом господина ворчливого котика. Поесть так и не вышло. Ваня продолжил пить кофе, гладил Гришу, ощущая глубокие царапины. Гриша мял его колени, безжалостно выпустив когти, и даже тихо рычал. Ваня так и застыл, закусив губу от боли, когда дверь в квартиру громко хлопнула. Наверное, его нашли со странным выражением лица. Ситуация в принципе была интересная. Гриша не побежал встречать хозяина, остался на коленях. Светло вошёл с тяжёлым пакетом, который поставил у выхода на кухню, посмотрел на них, качая головой. — Вот такое я вам не прощу, — сказал он и отобрал Ванину чашку, залпом допивая содержимое. Евстигнеев расслабился, улыбаясь: кот уснул, а Ванечка пришёл. Светло выглядел достаточно заёбанным, хмурился. Тоже, наверное, переживал. — Как дела? — тупо спросил Ваня. Светло посмотрел на него как на умалишённого, сел напротив. — Я вот щас подумал, что мог закрыть магазин утром и прийти сюда, — сказал он. — Продал несколько букетов, заказал семена на следующую неделю. Работал. А мог рядом с другом быть, прикинь! Или поспать. А Ваня вот не мог — нужно было поддерживать легенду. Но Ванечка тоже не совсем был прав. Единственное, ради чего им стоило прогулять работу, это отдых, но они, скорее, извели бы себя ещё сильнее, постоянно думая о предстоящей встрече, а так хотя бы отвлеклись немного. Ваня, правда, продолжал продумывать план и пытался найти новый на тот случай, если рабочий провалится, но разобрал много бумаг, в которых наверняка осталось много ошибок из-за его невнимательности. — Ты как? — спросил Ванечка в ответ. — Волнуюсь, — честно признался он. — Но рука не дрогнет. Гриша согревал его колени, удобно уместив свою морду у него на предплечье. Ванечка наконец-то улыбнулся, и стало немного спокойнее. Только ведь за него он тоже переживал, хоть и понимал, что Светло и Машнов не совсем обычные гражданские. Как бы просто было, познакомься они в обычной жизни. Как хорошо могло все сложиться, если бы Мирона не хотели убить. Становилось почти до слёз обидно. Ваня был готов увидеть знакомого в лице заказчика. Он просто хотел, чтобы это все поскорее закончилось. Мирон и сам заебался, говорил, что каждый день думает об увольнении, но не знает, куда ему тогда пойти. Слава, оказывается, предлагал ему стать репером или поэтом. Ваня решил, что у тех реально любовь, если Машнову понравились работы Фёдорова. Они были ужасны. Ваня был готов идти хоть ебаным грузчиком, хоть кассиром, но знал, что в этом ужасном мире его близкие всегда будут в опасности, что бы ни случилось. Работая в полиции, он усложнял своё положение, но также мог защищать. Его согревала мысль о том, что он защитник порядка, что он способен дарить спокойствие, казалось бы, незначительному количеству людей. Но если им было от этого легче, он был готов работать до последнего. — Такой ты загруженный, — заметил Ванечка, достал йогурт и довольно вылизывал крышечку. Ваня мог лишь смотреть на него, ощущая острую боль под рёбрами. Как же он боялся. — Может, останешься? — спросил Ваня. Вырвалось. Он должен был попытаться. — Где остаться? Это моя квартира. Или эти меня выжить решили? — Ванечка огляделся, продолжая сжимать тщательно вылизанную крышку йогурта. — Я думал мы теперь шведской семьёй жить будем, собрался в икею ехать… Скорее всего, Ванечка отлично его понял, но давал второй шанс. Ваня мог подыграть, но предпочёл утопить себя, лишь бы Светло согласился. Да он на всё уже готово был — совсем кукухой ехал. — Останься дома, — повторил Ваня, — думаю, Слава тоже будет за. Ванечка скривился, поднялся, отворачиваясь от Вани в сторону плиты. Гриша потянулся и свалил, будто понял, что этих двоих нужно оставить наедине. — А может нахуй сходишь с такими предложениями? — спросил Ванечка. — Я брата не брошу. На вас всех я клал, а Славу одного не отпущу. Я не уебок. — Но это не мешало Славе ходить на дела одному, — заметил Ваня. Топил себя окончательно, привязывая к ногам огромный камень, но не мог остановиться. — Мирон мог и убить его. Посуда застучала слишком громко. Светло психовал. Ваня понимал, почему тот так отреагировал, почему Ванечка послал его — Евстигнеев и сам бы поступил так же. Скажи ему кто-нибудь остаться дома, пока Мирон будет в тёмном парке не пойми с кем, Ваня бы разорался и достал ствол, начав запугивать все тех, кто собрался противиться его решению. Но Ванечка молча психовал. — Я не нежная девчонка и не пацан, чтобы меня жалеть, — тихо ответил он. — Поэтому иди нахуй с такими предложениями. — Я просто спросил! — В жопу свое спросил засунь. Они могли мило поболтать, но Ваня предпочел обосраться. Ванечка даже не смотрел в его сторону и есть не стал — просто вышел из кухни, отправляясь куда-то к себе. Через минуту вернулся Мирон и удивлённо посмотрел на него. — Сильно злой? — спросил Ваня. — Я думал вы тут лизаться сразу начнёте, как он придёт, — ответил Фёдоров. Он успел переодеться в незнакомую толстовку. Хоть у кого-то всё было хорошо. До выхода оставалось совсем немного. Ваня вернулся ко всем, где они ещё раз повторили план. Ванечка сел возле Славы и яростно чесал Гришу. Евстигнеев завидовал обоим. — Может, броник наденешь? — спросил Мирон у Славы. У Мирона иногда просыпалась гиперопека к близким, но сейчас Ваня был с ним согласен. Бронежилет не помешал бы. — И каску, — ответил Машнов. — Нет, давай танк лучше арендуем! — Так есть же броник, — ответил Светло. Ване позвонили с работы, поэтому пришлось выйти, и он так и не узнал, что там насчёт бронежилета. Он посмотрел во двор, встав у окна и закурил, написал своим парням адрес и время, когда их помощь может понадобиться. Становилось темнее. Машина Худякова стояла во дворе, и Ваня поздно осознал, что сам приехал сюда на своей, хотя стоило оставить её у дома, а самому приехать на такси. Сейчас ему любая мелочь казалась подозрительной. Где-то в это время к нему подошёл Светло и вытянул зажигалку из заднего кармана. Он молча встал рядом, а Ваня мог лишь смотреть на его хмурое лицо и очки, которые ему безумно шли. — Прости, — сказал он. Ванечка сыто затянулся. — Ну да, дурак. Но я же не просто так переживаю. — Ты понимаешь что и кому ты предложил? — спросил Ванечка, опасно сверкнув глазами, а потом страшно усмехнулся. Ваня напрягся. Он прекрасно это понимал, но волновался бы в любом случае. Даже самые опасные люди могут пострадать. Евстигнеев видел, на что Светло способен, но предложил бы остаться даже в том случае, если бы Ванечка был страшным здоровым мужиком. Они стояли у окна и молча курили. У Вани эмоции лезли через край. Светло был рядом, и он мог коснуться его, но продолжал думать какую-то хуйню. Ванечка часто говорил ему, что у него скоро голова треснет из-за этого. — Люблю я кладбища, — лениво протянул Ванечка и широко зевнул. Ваня не понял, к чему он, и нахмурился. Тот повернулся к нему, легонько улыбаясь. — Там всегда тихо так, уютно, и цветы интересные растут — люди что только не сажают. Но мои любимые ромашки с маргаритками. Они простые, но всё равно красивые. — Ты это к чему? — не выдержал Ваня. Эта тема ему совершенно не нравилась. Ему то ли угрожали, то ли пугали, решив подобраться издалека. — К тому, что я — поставщик людей на кладбища. У меня, считай, ни дня без маргаритки, Вань. Ваня всё ещё недоуменно смотрел на него. — Я опасный. — Светло сказал этот как нечто само собой разумеющееся. — Я людей убивал, если ты забыл. А сам я почему-то до сих пор жив. Наверное, неспроста? — Я тебя не боюсь, если что, — сказал Евстигнеев прежде, чем осмыслил. Опять вырвалось. Ванечка коротко хохотнул. — А следовало бы. Возможно, дело было в том, что Ваня не представлял Светло киллером. Он не был похож на того, кто способен убивать людей за деньги. Ванечка казался милым флористом, задротом по аниме и играм, тихим парнем, который на деле мог и въебать, но никак не убить. Евстигнеев знал, на что он был способен, но не видел в нём должной хладнокровности. Просто Ванечка и не был таким рядом с ним, ни разу не напугал по-настоящему. Ваня смотрел на него восхищённым взглядом, легко забывая о том, кем тот являлся. Потому что для него Светло — милый парень, с которым прикольно сидеть в кафе или мотаться по выставкам, поэтому неудивительно, что Ваня не понимал, насколько всё сложно. Собирались они дольше, чем придумывали план. Слава и Ванечка не стали подключать своих парней, были настроены серьёзно. Мирон с Ваней на их фоне выглядели раскисшими тушами, хотя были в равных условиях. Они решили выехать чуть раньше. На город опустилась душная ночь. До конца не стемнело в преддверии белых ночей, но стало заметно пасмурнее. К парку подъехали в гнетущей тишине. Ваня чувствовал повисшее в воздухе напряжение. Внешне никто не выказывал своих нервов, по крайней мере старался не выказывать. Слава шепнул что-то Мирону на ухо, и тот рассмеялся чуть более нервно чем обычно. В зеркало Ваня заметил, как крепко сжимали мироновскую коленку, и даже чуть позавидовал ему. Ванечка сидел, сложив руки на груди и глядя в окно, будто бы до сих пор дулся из-за Ваниного глупого предложения оставить его дома. Ваня ляпнул тогда чисто из заботы, не подумав толком, и сразу пожалел об этом, а Ванечка, кажется, до сих пор не мог простить ему эту оговорку. Евстигнеев припарковался у одного из входов в парк. Он машинально поставил на ручник, отстегнулся и повернулся в сторону заднего сидения. — Мужики, без пятнадцати полночь, — сообщил он. Слава слабо улыбнулся. — Я пойду тогда, — кивнул он. Ваня взглянул на Светло, который что-то быстро печатал в телефоне, а затем отключил его. Предусмотрительно. Евстигнеев потянулся к своему, чтобы отключить звук. — Всё же надо было на тебя прослушку повесить, — вздохнул Мирон, — если бы кое-кто не забыл всю мою аппаратуру дома. Евстигнеев закатил глаза. Машнов напоследок хлопнул Мирона по коленке, вышел из машины, подхватив сумку с ноутбуком, и бодрым шагом направился в сторону парка. Выждав пару минут в ещё более гнетущем молчании, Ваня решил выдвигаться сам. Он кивнул Ванечке и они вышли вместе. Решено было изображать парочку на ночном свидании — эта гениальная в своей тупости идея родилась у Евстигнеева стихийно из желания хоть как-то помочь делу с Ванечкой и быть рядом в случае чего. Он больше волновался за Светло, чем за себя. Тому, кажется, было фиолетово. Он натянул на голову капюшон, отчасти скрывая своё лицо и зашагал прогулочным шагом в том же направлении, в котором скрылся Слава. Ваня, последовав его примеру, надел капюшон и поспешил следом. Повинуясь непонятному порыву, Евстигнеев потянулся и взял Светло за руку, сначала робко коснувшись его ладони, а затем, не почувствовав сопротивления, переплёл свои пальцы с его. Рука у Ванечки оказалась такой тёплой, согревала Ванину вечно мерзнущую так приятно, что хотелось схватиться за него обеими руками. Ванечка поднял голову и глянул на него с немым вопросом. В ответ Ваня лишь улыбнулся. — Бля, мне будто снова шестнадцать, — покачал головой Светло, но Евстигнеев заметил, как поднялись уголки его губ. Снова захотелось его поцеловать. — Как будто что-то плохое, — тихо буркнул он, крепче сжав тёплую кисть. — Думаю, если опустить тот факт, что мы на деле, то мне нравится гулять так с тобой. И ты мне нравишься. Сказать подобное было неожиданно легко. Ваня даже удивился сам себе. Но он должен был сделать это, развеять нагнетающее между ними напряжение. Ванечка беззлобно хмыкнул. Они медленно шли к месту «икс», которое, если карты не врали, было рядом с железнодорожным мостом. Мирон плёлся где-то сзади, предусмотрительно соблюдая дистанцию. Холодный свет тусклых фонарей выхватывал из тьмы сероватые полукружья, в основном проливаясь на деревья и кусты на обочинах и отчасти — на тропинку. В целом, здесь было уютно, но как-то непривычно тихо. — А красиво тут, — словно озвучил его мысли Светло. — Ни разу не был здесь ночью. Евстигнеев негромко угукнул и подвинулся поближе к нему, чуть ли не касаясь плечом Ванечкиного плеча. Это все больше походило на свидание, даже за руки держаться было не обязательно, чтобы стало романтично. Парк, ночь, дело об убийстве, киллер держит его за руку. Чёрт. Он подавил в себе смешок и качнул головой. — Что? — поинтересовался Светло. — Да ничего, — отмахнулся Евстигнеев, затем решил добавить, — поцеловать тебя хочу. Ванечка остановился в промежутке тьмы между фонарями, воровато огляделся и ловко чмокнул его в щёку, тут же отстранившись. Дразнил или просто играл свою роль? Ваня перехватил его за локоть и притянул к себе. Он имел в виду совсем не это. Губы Светло были ещё теплей, чем руки, и Ваня беззастенчиво смял их своими под Ванечкин недовольный вздох и знакомое саркастичное покашливание, — Мирон успел их догнать и теперь щемил за слишком активное прикрытие. Вот жук. Евстигнееву хотелось продлить этот момент в радость себе и назло другу, и он скользнул языком по горячим губам, едва не застонав, когда Ванечка начал отвечать. — Педики, — буркнул Мирон в кулак, всё ещё покашливая, и только тогда Ваня оторвался от Ванечки. Лысый весь настрой сбил. — Это прикрытие, — шепнул ему в ответ Евстигнеев, и они пошли дальше, пропустив хихикающего Мирона вперёд. Расположиться решено было в высоких кустах сбоку от арки моста. Славы не было видно оттуда и вряд ли нормально слышно. Сейчас так вообще он ушёл по тропинке вперёд, а та как раз давала угла. Но прежде чем забраться в кусты, Ваня всё же заметил движение впереди — вероятно, Машнов возвращался к мосту. Федоров забрался на пригорок и сел на корточки, будто бы прислушиваясь. Они со Светло присоединились к нему. Вскоре послышались чьи-то шаги, затем голоса. Говорили тихо, и разобрать слова не представлялось возможным. Мирон тут же вскочил на ноги, и Ваня шикнул на него, иначе бы тот наверняка начал бы нервно прыгать. — Надо было дать ему хотя бы травмат, — пробормотал Мирон, поправляя задравшуюся толстовку. Ваня жестом показал коллеге успокоиться и оставаться на месте, сам же тоже прислушался. Для простой встречи ради передачи ноутбука говорили они подозрительно долго. Мирон заметно нервничал, стрелял в Ваню красноречивыми взглядами, готовый в любой момент вырваться из укрытия и похерить всю операцию. Голоса вдруг стали громче, Слава что-то вопрошал на повышенных тонах, другой мужик засмеялся и что-то выкрикнул. Его возглас перекрылся внезапным раскатом грома. Мирон дёрнулся. Тут послышался звук выстрела. Фёдоров сорвался с места и тут же скрылся в арке. Евстигнеев рванул за ним. Из кустов напротив выкатился какой-то тощий лохматый парень, и Ваня перехватил его за капюшон ветровки. Как они его не заметили? Парень резко развернулся, по пути заехав Евстигнееву локтем в лицо. Ваня почувствовал вкус собственной крови, но хватку не ослабил, рванул на себя и врезал с левой. Парень завалился вправо и чуть не упал, дав Ване секундную передышку. Тот увидел, как мимо проносится Ванечка. Он задержался на нем взглядом чуть дольше, чем нужно было, заметил посреди тропинки впереди чьё-то длинное тело в неестественной позе. Внутри всё похолодело, и Ваня пропустил один слабый, но болезненный удар в нос. — Ах ты сука! Крови стало больше. Евстигнеев замахнулся правой, но противник неожиданно ловко увернулся, хоть его и качало из стороны в сторону, но он умудрился продемонстрировать чудеса изворотливости. Ваня пошёл в наступление, и следующие его удары пришлись по адресу — в челюсть и скулу. Парень ещё раз пошатнулся и упал на землю спиной вперёд. Евстигнеев, не теряя времени зря, перевернул его на живот и заломил руки за спину, чтобы затем сковать их наручниками. Он хотел сковать и ноги с помощью стяжки, чтобы тот точно никуда не сбежал, но почему-то передумал и оставил так. Ваня оставил бессознательного парня валяться посреди тропинки и рванул в сторону моста. Он боялся за своих, жалел, что не проследил, не заметил, взяли ли те хоть какое-то оружие. Он добежал до парней и замер, судорожно сглотнул. Дрожащий лохматый Ванечка прижимал смятый ком толстовки к Славиному плечу и матерился сквозь зубы. — Перестань кровоточить, уебок! Это моя любимая толстовка! — бормотал он растерянно-злобно. — И не смей подохнуть у меня на руках, иначе я сам сдохну и пизды тебе дам в аду, понял! Пару мгновений Ваня просто ошарашенно пялился на Ванечку, на его прилипшие к лицу пряди волос и измазанные в крови руки — тот что, пытался перекрыть кровотечение руками? Ваня разрывался на части между тем, броситься ли на помощь Мирону или Ванечке. Он упал на колени и прощупал пульс на длинной шее. Слава оказался жив, но дышал довольно слабо, а Мирона тоже могли подстрелить. Евстигнеев никогда не сдавал позиции во время операций, но сейчас попросту опешил, увидев кровь на руках Ванечки. Совсем из ума выжил. Из оцепенения его вырвал высокий возглас. — Беги, — решил за него Ванечка. Ваня встрепенулся, когда внезапно раздалась ещё пара гулких выстрелов из глубины парка. Затем снова громыхнуло, и последовал одинокий выстрел. Последний. Ваня сломя голову бежал на звук и в первый раз в жизни молился. Хоть бы Мирон был жив. У него было оружие и нехуевый опыт, но Ваня забылся, за что материл себя. Снова громыхнуло. Раздался чей-то крик. Молния на миг осветила весь парк, провода коротнули, и все фонари погасли. Ваня тут же чуть не врезался в дерево, двинувшись в сторону, запнулся о корень и упал, кубарем прокатившись с пару метров. Боковое зрение зацепилось за какое-то движение, и он рывком поднялся на ноги. В полусотне метров от него Мирон вязал кого-то, навалившись со спины. Ваня точно мог сказать, что это Мирон — мелкие вспышки молний то и дело отражались от его сверкающей лысины. Отлегло. Ваня поплелся в его сторону. Силы неожиданно начали покидать его. Федоров поднял задержанного с земли. Это был какой-то широкий мужик в легком плаще и тупой гандонообразной шапочке. Одна из штанин была запачкана темным — наверняка кровью. Тут молния осветила его лицо, и Ваня замер на месте. Кого-кого, а майора Хинтера он увидеть не ожидал. В голове не укладывалось ровным счетом ничего. Евстигнеев вопросительно глянул на Фёдорова, но тот ничего не ответил, потащил Хинтера ему навстречу. Тот сильно хромал. — Слава жив? — сипло спросил Мирон. Лицо у него было крайне несчастное и напуганное, а Хинтер же наоборот ухмылялся. Ваня молча кивнул. — Я вызвал подкрепление, так что здесь скоро станет очень людно. — Он тяжело вздохнул и повернулся к задержанному. — Пока не поздно, скажи мне честно, Дим, зачем? — Ты подобрался слишком близко, Мирош, — сказал он с какой-то странной грубой нежностью в голосе. — Больше ничего не скажу, сами распутывайте. С неба наконец полился злой холодный дождь и сразу стало зябко, а усталость навалилась на плечи тяжким грузом. Что происходило дальше, Евстигнеев помнил смутно. Машины на тропинках парка, мигалки, крики, ливень и грязь. Машнова и Хинтера погрузили в скорые. Санитары отталкивали Ванечку, кто-то громко матерился. Всё смешалось в одну пульсирующую кашу, от которой накатывала мигрень. — Скажите хоть куда вы его везете? — разрезал шум звонкий голос Ванечки. — В четвертую, — бросил санитар. Скорые с воем умчались, превращая парковые дорожки в грязное месиво. Ванечку трясло, и Ваня просто обнял его, тесно прижимая к себе. Хотелось сказать, что всё обязательно будет хорошо, что Славиной жизни больше ничто не угрожает, что дело теперь раскроют быстро, но Ваня почему-то промолчал. Он лишь крепче обнял Ванечку, погладил его обеими руками по мокрой спине. Сил не осталось. Только отдохнуть не вышло. Ванечка поехал за документами и вещами Славы на такси, зная, что без этого добра его никто не примет. Ваня обнял его ещё раз напоследок и двинул к своим, с ними же стоял и Мирон. — А этот разве не свидетель? — спросил Лёха. Ваня мотнул головой и махнул рукой, а тот сразу всё понял. Они решили, что справятся сами. Ваня уже чувствовал, как они отхватят за привлечение гражданских — нельзя же сказать, что Слава и сам непростой парнишка. Мирон не выглядел как тот, кто способен сейчас трезво рассуждать: он был помятый и сильно обеспокоенный. Им пора было расслабиться, но Мирон не мог — понятное дело. Ване почему-то казалось, что это не конец. Он сидел рядом с Мироном на пассажирском сидении сзади и думал о том, что даже с бумажной работой их всех ожидал пиздец. Если бы Славу не тронули, все оказалось бы проще: они бы поймали Диму и его помощника, легко нашли бы доказательства. Достаточно было сделать распечатку его звонков по всем имеющимся у него номерам и провести обыск. Дима не был глупцом и знал, что проще сразу сознаться, чем тянуть кота за яйца. Если Хинтер будет отпираться, то им придется копать глубже, а значит найдется ещё что-то. Так и срок посерьёзнее дадут. Они сильно устали, но сон не шел. Мирон смотрел в окно всю дорогу, гипнотизировал его своими большими глазами, думая о чем-то своем. О Славе, наверное. Ваня бы извелся, если бы под пулю попал Ванечка. Да, он говорил Светло, что теперь у них у всех все будет хорошо, но сам себе он этого сказать не мог. В участке сидели долго. Пока писали заявления, пока ждали адвоката Димы. Они рассказали все и, естественно, их дело вели другие следователи. Мирон настоятельно попросил проверить его телефон и возможную связь с Голиковым, но на вопросы о том, откуда у них вся эта информация, пришлось выеживаться, придумывая новые детали. Они пытались уберечь Светло и Машнова, сказали, что первого киллера потеряли, а вот второго легко сдали. Им намекнули, что возможно придётся отчитываться перед комиссией, но их курировал Витя, который обещал помочь все разрулить. Откровенничать с ним не хотелось. Ваня всегда старался быть осторожным с ним, поэтому и подозревал. Гевиксман сразу заметил, что они что-то недоговаривают, но Мирон ослепительно улыбнулся ему. Витя хохотнул, но отстал. Из-за того, что был замешан глава следственного отдела, понабежали проверки из прокуратуры и из министерства, и их с Мироном прижали. Пришлось повторять одно и то же несколько раз. Они выучили эту историю, и ненужные имена ни разу не проскочили. Всё было просто: Мирона пытались убить, Ваня работал с несколькими парнями из отдела, но не оглашал дело, подозревая кого-то из своих. В высшие инстанции не обращались, потому что боялись, что преступник может замести следы. Их легенду на удивление схавали. Официально дело вёл Гевиксман, но они ему помогали, направляя в нужные стороны. В итоге, как Ваня и думал, у Хинтера дома нашли оружие и наркотики. Помимо этого в квартире оказались его собственные картины, написанные под известным им псевдонимом. Работы Д. Бамберга были на той самой выставке, на которой распространялись наркотики. Та облава была делом рук Гевиксмана, как потом выяснилось. За три дня Ваня толком не ел и не спал. Он с трудом перегнал машину к участку, чтобы было удобнее, в ней же и уснул. На второй день он кое-как доехал до дома, где проспал часа три, проснулся из-за звонка. Отвечать не хотелось, но звонил Ванечка. У него был севший уставший голос. Светло сказал, что Слава был в порядке и в сознании, но Ваня и так это знал. Его больше волновало, как сам Ванечка. Глаза слипались, но так хотелось поговорить с ним, и желательно чтобы они были рядом, в этой самой постели. Да Ваня был бы рад и просто поспать вместе, но Светло оказался занят, а Ване нужно было скоро снова ехать в офис. Они проговорили почти час, но этого было так мало, что Ваня до последнего не хотел его отпускать. Однако Светло уже засыпал: было слышно, как он зевает, как начинает тупить и говорить совсем медленно. — Только станет легче, я тебя заберу, — сказал Ваня. — Куда это? — игриво спросил Ванечка и тихо рассмеялся. Как же хотелось увидеть его улыбку. Они за эти две недели успели сблизиться настолько, что Ваня по-настоящему скучал. — Похуй. Завалимся спать на неделю. — Только спать? — наигранно расстроился Ванечка. Если бы Ваня поспал ещё часа два, у него непременно встал бы. Евстигнеев прикрыл глаза, представляя, что Ванечка сейчас лежит рядом — можно потянуться и обнять его, прижать к себе, а затем сладко лениво поцеловать. Он реально планировал неделю отсыпаться с Ванечкой под боком, нежно трахаться, проснувшись посреди ночи или поздно утром, потом позавтракать, повторить в душе, а затем опять лечь спать. Ему это физически было нужно. — Будем делать все, что ты захочешь, — ответил Ваня. — А что хочешь ты? — снова коротко спросил Светло. Ваня мог бы извратиться, придумать что-нибудь, но решил ответить честно: — Тебя. После этого звонка они редко списывались, спрашивая, как дела. Светло слал фото Гриши или Ваниных сигарет. Евстигнеев даже подумал дать ему ключи от квартиры, чтобы он приезжал сразу туда, но в последние дни не мог вырваться с работы. Дима подписал чистосердечное, но Голикова не сдавал. Серёга улыбался, даже будучи в наручниках. Мирон сказал, что они дожмут их всех. Ваня предоставил контакты ребят, с которыми познакомился на выставке, но решил, что не станет присутствовать при допросе на тот случай, если фотограф Ванька ещё понадобится. Они одного понять не могли — почему Дима действовал так радикально. Он мог уволить Фёдорова вместе с Витей, но решил заказать. Мирон на вопросы жал плечами, а Хинтер странно ухмылялся. Ваня ненароком подумал, что дело личное, поэтому Дима молчит. Он не помнил, чтобы у Мирона были конфликты с Димой. Они учились вместе, работали много лет. Ваня мог многого и не знать, но не понимал, что должно было произойти, чтобы Дима заказал Мирона. После всех проверок и поиска недостающих доказательств, Ваня не чувствовал себя живым. Соня верно назвала его зомби, доебаться успела, а потом проверяющие достали и ее — мгновенная карма. В отделе творился полный пиздец, а силы были лишь на то, чтобы сидеть и смотреть в одну точку. — Давай свалим, — шепнул ему Мирон, подсев рядом, — отвезешь меня в больницу и заберёшь оттуда Ваньку. Светло со Славой сейчас — того пока не отпускают почему-то. Я писал им. — У меня выходной завтра, — вспомнил Ваня вслух, — и послезавтра. Но сейчас нашу пропажу заметят же. — Ну вот, скажем, что поехали допрашивать ценного свидетеля, — сказал Мирон. — Не душни! Ваня и рад был свалить! Он написал Ванечке, пока они шли до машины. Тот просил привезти ему кофе и пончики, а Славка требовал Балтику нулевку. Ваня решил, что принесет им всю Пятёрочку, если они попросят. За рулём он ещё как-то держался. Они собрали передачку, радуясь, что их как полицейских легко пустят. Были у корочки свои удобства. Однако Ваня остался в машине, потому что силы постепенно покидали его. На работе он не позволял себе расслабиться, а сейчас его так сморило, что хотелось уснуть прямо за рулём. К счастью, Ванечка вовремя пришёл и, как обычно, громко хлопнул дверью. Евстигнеев отлип от руля, медленно повернулся к нему. Светло выглядел свежее, чем он думал. — Кофе, — потребовал Ванечка. Ваня протянул ему кофе и смотрел, как тот осторожно пьет. Светло довольно простонал, осушив половину стакана, и Ваня был просто в восторге, лишь наблюдая его довольное лицо. — Обнимашки, — тем же тоном приказал Ванечка, отставив кофе. Ваня дернулся, сперва не понял, начав тормозить, но через секунду ощутил, как его сгребают в охапку. Ваня прикрыл глаза, ощущая себя невероятно счастливым. Он не заметил, как начал улыбаться. Обниматься так было неудобно, но Ванечка был рядом, и его можно было трогать — что ещё нужно? Светло медленно гладил его спину, устроил подбородок на плече. — Я так соскучился, — признался Ваня, — и устал. Сейчас умру. Он поцеловал Светло в щеку, зарылся лицом в изгиб шеи. Чужая рука коснулась его затылка и пощекотала, приятно погладила. Стало обидно, что они всё ещё в машине, а не дома. Ванечка обнял его лицо ладонями и звонко чмокнул в кончик носа, а потом исчез так же быстро, как и обнял. Ваня опомнился, когда тот пристёгивался и пялился на него, как на дебила. — Ты, я, кровать, — сказал Ванечка, — как ты и обещал. — Ага, — кивнул Ваня, быстро пристёгиваясь и заводя машину. Ехали в приятной тишине. Светло не язвил, смотрел прямо перед собой, но иногда они встречались взглядами. Евстигнеев не понял, как сразу свернул в сторону своего дома, а Ванечка и не возражал. Ваня же обещал его забрать. Последние дни были тяжёлыми, невероятно медленными, но сейчас Ваня понял, что они пролетели, оставив после себя тонну работы, потратив все его нервы, оставив лишь звенящую тишину в голове. Впереди маячил долгожданный отдых и полное спокойствие. Им ничто не угрожало, а жизнь как будто начала налаживаться. Если отбросить все проблемы на работе, всё было очень даже хорошо. — Ты улыбаешься так, — заметил Светло. — Похож на маньяка. Нет, на дебила. Нет… На маньяка-дебила! Евстигнеев усмехнулся. Он ощущал, что стоит ещё немного расслабиться, как он упадет без сил, но он был действительно рад, что все закончилось относительно неплохо. Хинтер ему никогда не нравился, хоть и был его начальником. Вообще стоило сразу догадаться, что это он — Соня была его секретарём. Но он казался слишком туповатым для такого. Витя был толковым мужиком с гнильцой, но оказался честным полицейским, а Голиков — хитрой сукой, воспользовавшейся положением ради бабла. Дима же не был тихим, но каким-то… никаким. Про Славу Ваня и не думал — тот такие требования выкатывал, будто мир спас, хотя сам и начал возникать. Хинтер сказал, что этот пидор сам виноват. Ваня и не сомневался. Мирон… Он был жив. Ване больше ничего не нужно было. Ванечка же был рядом. Он был немного сонный, но живой и здоровый, даже язвить начал, хотя совсем недавно мило шептал ему по телефону всякую ерунду, из-за которой выть хотелось. — Ты же наверняка что-нибудь мерзкое задумал, — решил Светло, когда они уже подъезжали. Евстигнеев не мог сдержать улыбку, как и рвущиеся на волю слова. В его голове давно застрял образ из его же фантазий. Возможно, он был достаточно стремным, но как же после него крыло. — Люблю острые ощущения, а ты так хвалишься, — сказал он, замечая, как округлились карие глаза напротив. — Думаю, хочу познакомиться с твоей коллекцией ножей лично.