(Не) жалей меня

      Чонгук усердно делает вид, что читает свой конспект, готовясь к паре. Делает вид, потому что на самом деле слушает болтовню некоторых своих одногруппников. Не то чтобы он очень сильно заинтересован в местных сплетнях, но почему бы и не быть в курсе событий?       — Дахён застукала их прямо в подсобке, представьте, — хмыкает Кихён, с особым наслаждением наблюдая за шокированными лицами друзей. Да, некоторые любят даже не сами сплетни, как преподносить их другим. — Как у этого наглеца духу хватило заниматься таким непотребством прямо в стенах университета?       — Хах, а когда ты трахался с тем студентом по обмену прямо в библиотеке, за что тебя в деканат вызывали, а потом чуть не исключили из университета, это не называется непотребством? — поддевает один из слушающих, и Чонгук лишь качает головой. Какая же у него скучная жизнь по сравнению с другими.       — Это другое. Я был с альфой. А этот сношается прямо с представителями своего пола. Мерзость, — морщит нос Кихён, а Чон покрывается мурашками, когда видит понимающие взгляды других, направленные на оратора. Вот так вот. Заниматься сексом почти на глазах у других — это нормально, если пара разнополая, а вот делать это втихаря в подсобке — трагедия, если это делает гомосексуальная пара.       Парень переводит взгляд на часы и видит, что до пары осталось несколько минут. В это время в аудиторию заходит Пак Чимин — парень, о котором шла речь. После того, как он выбелил свои волосы до блонда и взял за привычку носить серые линзы, которые смотрелись очень гармонично с его разрезом глаз, у Чонгука теперь эти атрибуты ассоциируются только с ним.       Они уже два года как одногруппники, но до сих пор так и не говорили. Разве что когда-то в конце первого курса Чимин написал ему в какаоток, чтобы попросить скинуть ему практические работы по одному предмету. Чонгук отказал, и на этом их общение закончилось. Не то чтобы Чона это особо волновало. Да, ему внешне очень импонировал Пак и тот образ, который успел сложиться у него в голове, но особых страданий, что ему не удалось сблизиться с этим человеком, он не ощущает.       Разве что чувствует себя немного ближе к нему, когда все узнали, что Пак гей. Потому что Чонгук и сам нетрадиционной ориентации.       Чонгука он привлекает скорее, как сильная личность, которая каждый день приходит в университет и с ровной спиной и спокойным взглядом выдерживает шепотки, иногда даже оскорбления. Сам бы он не смог выдержать такое давление. Но на этом всё. Больше омега ничего о нём не знает.       — Кхм, пидор, — не удерживается Кихён, дерзко ухмыляясь, когда Чимин проходит мимо.       — От пидора слышу, — говорит Пак, даже не поворачивая головы. Потрясающее стоическое спокойствие.       Чонгука всегда интересовал один вопрос в такие моменты: Пак действительно ощущает внутреннее спокойствие в такой ситуации или просто надевает маску?       — Да ты что? Это же не мне отсасывал омега в подсобке, — показательно громко говорит Кихён так, что абсолютно каждый в аудитории слышит.       — Но, судя по тому, в какое возбуждение привела тебя эта новость, ты бы не отказался. Не так ли, сладкий? — подмигивает Чимин, доставая тетрадь и учебник. Кто-то из альф улюлюкает, видимо, оценив подкол.       Чонгуку не весело, как остальным. Ему больно. И омега даже не может понять, по какой причине просыпается этот зверь и раздирает его изнутри. То ли ему обидно за Чимина, хотя они особо не знакомы, то ли за себя, потому что если бы он открылся обществу, люди бы вели себя с ним точно так же.       Людям нравится писать красивые посты в Инстаграме и выступать с высокопарными речами о том, что им плевать на деньги, на то, из какой ты семьи и сколько тебе лет, им главное личность, они готовы раскрыть свои объятия каждому. Но им резко становится не поебать, когда они узнают о том, что омега любит омегу. Вроде бы никто их и не приглашает в постель третьим, но им почему-то не всё равно кто с кем занимается сексом. А когда лезут в их сексуальную жизнь, эти же люди внезапно вспоминают, что, оказывается, это личная тема, в которую вход посторонним воспрещён.       — Не нужно предаваться своим грязным фантазиям прямо здесь, Пак, — строго говорит Кихён и идёт к своему месту, показывая тем самым, что разговор окончен. Сам обосрал и сам же обиделся.       Приходит преподаватель, и Чон свободно выдыхает. Честно говоря, ему легче дышится прямо во время пар, нежели во время перемен. Ведь в свободное время можно услышать то, что оставляет очередную трещину на сердце. Лучше себя и других занять бормотанием профессора.       Но сегодняшняя ситуация прокручивается в голове вновь и вновь, из-за чего внутри пульсирует: «Видишь, поэтому ты должен молчать. Ты не захочешь быть на его месте. Ты элементарно не выдержишь». Слова в конспект записываются автоматически, а взгляд пустой, будто бы из обладателя высосали жизнь. Из-за своих метаний и внутреннего конфликта он чуть не упускает слова преподавателя:       — …поэтому будет лучше, если вы разобьётесь на пары и подготовите реферат вместе с кем-нибудь. Выбирайте себе, с кем вам будет удобнее всего работать, — советует профессор Кан. — Не забудьте подойти ко мне и сказать, кто ваша пара, чтобы я записал.       Чонгук настораживается. Он уже знает, кто палит ему в спину. Поворот головы, и округлые глаза наблюдают, как Тэхён встаёт со своего места, чтобы подойти к нему. Они всегда делают парные задания вместе. Лучшие друзья как-никак. Хотя, иногда это лишь мешает готовиться, так как Ким любит отвлекать его пустой болтовнёй или заманивает посмотреть очередную дораму. Но, по крайней мере, им весело.       Он уже готовится убрать свой рюкзак, чтобы друг плюхнулся возле него, как краем глаза натыкается на парту, за которой сидит потерянный Чимин. Впервые за всё время, как началась почти что травля парня за его ориентацию, Чонгук видит, как тот перестаёт держать маску хладнокровия, обнажая саму суть. Светло-серые глаза округляются, пока Пак наблюдает, как все быстро распределяются по парам, напрочь игнорируя его, а узкая грудная клетка вздымается слишком быстро — определённо переживает. Насколько же будет унизительно подойти к преподавателю, чтобы сказать, что у него нет партнёра?       Что сделает в таком случае профессор? Скажет, чтобы Чимин готовился в одиночку? Или сам найдёт ему партнёра? Только не факт, что кто-то из студентов будет рад работать некоторое время с Паком.       Чонгук внимательно наблюдает за тем, как взгляд Пака с каждой секундой тухнет всё больше и больше, и внутри всё разрывает от этого вида. Все отворачиваются от него настолько быстро и ловко, что Чимин даже не успевает начать разговор с кем-нибудь. Видимо, только Чон проникается этой картиной. За доли секунды он принимает окончательное решение.       Омега поворачивается к Тэхёну и отрицательно качает головой. Ким непонимающе смотрит на него пару секунд, а затем, когда Чонгук кивает за его спину, поворачивается и смотрит на Чимина несколько мгновений.       — Уверен? Чонгук, я против Чимина ничего не имею, но ты же знаешь наших… Одно лишнее движение или взгляд, которые даже могут не подразумевать ничего такого, и тебя сразу же припишут в его подстилки, — тихо говорит Тэхён, очевидно, беспокоясь за него. А Чонгук… Чонгук знает, каково это — когда никто не хочет быть с тобой в одной группе. Это унизительнее, чем «ботаник», «пучеглазый заучка» или «зануда».       — Ничего страшного, — шепчет Чонгук, приподнимая уголки губ. — Извини, что так киданул тебя. У тебя есть кто-то ещё на примете?       — Да, пойду к Хосоку, — пожимает плечами Тэхён и протягивает кулачок, чтобы стукнуться с ним.       Чонгук кивает и без лишних слов хватает рюкзак, чтобы подойти к Чимину.       — Не против? — спрашивает он, смотря на светловолосого парня сверху вниз. Чон почти на ощупь может почувствовать облегчение, которое излучает Пак. — Хён, — добавляет, когда вспоминает, что Чимин старше их всех на два года.       — Нет-нет, — говорит Пак, быстро убирает лишние вещи, чтобы Чонгук смог сесть с ним. — Можем начать думать о теме сейчас, а сам реферат делать у кого-нибудь дома, — предлагает Чимин, вконец успокаиваясь. Тело Чонгука расслабляется следом.       — Конечно.       Вот так всё и начинается.

***

      Они решают пойти в квартиру Чимина, так как у него есть отдельная комната, где можно позаниматься спокойнее, нежели в общажной комнате Чонгука, которую он делит ещё с двумя омегами.       — Если что, звони, я обязательно возьму трубку, — наставляет Тэхён, когда они выходят из корпуса.       Чонгук закатывает глаза. Иногда Тэхён слишком всё драматизирует.       — Тэхён, ничего он мне не сделает. Если он по омегам, это не значит, что Чимин автоматически хочет затащить меня в постель. Ты ведь не хочешь затащить каждого альфу в постель, которого видишь, только потому что ты по альфам, — ворчит Чон устало. Ему действительно не нравятся эти идиотские стереотипы на каждом шагу.       — Да не в этом дело, Чонгук, я всё это понимаю, — говорит Ким, качая головой, и кладёт руку на его плечо, сжимая. — Характер у него не из лучших, ты же сам видел. Я-то знаю, что ты адекватный человек, а вот Чимин — нет, у него может из-за всего этого давления включиться режим стервы. Не хочется, чтобы ты попал под горячую руку.       Чонгук заправляет прядь за ухо. Его волосы уже почти достигли шеи, и, наверное, отрастить их было одним из лучших решений. Да, с непривычки неудобно. Да, часто чёлка лезет куда не надо. Да, приходится учиться укладывать волосы по-новому, особенно страдая из-за пористой структуры волос. Но, в целом, его образ стал мягче, изящнее, он получал много комплиментов по этому поводу. Особенно от Тэхёна. Если он когда-нибудь решит отрезать их, друга после такого, скорее всего, отвезут в больницу с инфарктом.       — Даже если попаду, ничего со мной не случится, — спокойно отвечает Чон.       Для Чонгука Чимин — сплошная загадка. Чем тот руководствуется, когда провоцирует очередной скандальный поступок? Что в его голове, когда некоторые гомофобные омеги в прямом смысле отшатываются от него, когда он проходит мимо? Лицо Чимина всегда спокойное, беспристрастное, а те колкие слова, которые вылетают из пухлых губ, лишь защита, не более. Даже до того, как секрет гомосексуальности Пака был раскрыт, тот никогда не ходил с кем-то в стенах Альма-матер, предпочитая держаться ото всех подальше. Чонгук сам когда-то таким был в школьные времена, поэтому знает, что на подобное поведение всегда есть причина, зарытая глубоко в недрах души.       — Я предупредил, — тихо говорит Тэхён, когда видит Чимина, который выпорхнул из входных дверей университета и шёл прямо к ним. — До завтра тогда, — прощается Тэхён и уходит, кивнув на прощание ему и подошедшему одногруппнику.       Чимин лишь моргает несколько раз, а затем поворачивается к Чонгуку, смотря на него снизу вверх серыми глазами. Чон всегда считал, что у людей со светлыми глазами взгляд становится мягче, светлее, но Пак ломает это представление в пух и прах. Его взор твёрд, слегка резковат и будоражит нутро. Он похож на тёмные скалы возле океана в период грозы.       Говорят, что у каждого человека есть что-то, на что сразу окружающие обращают внимание, когда смотрят на лицо. Когда смотришь на Чимина, кажется, что его губы, которые похожи на пышную розу, приковывают взгляд, но потом поднимаешься выше и видишь две твёрдые скалы, которые манят приблизиться и разбиться о них.       — Чего застыл? — спрашивает Чимин, выдёргивая Чонгука из полусознательного состояния.       Чонгук качает головой, а затем поворачивается и идёт вперёд.       «Да так, ничего, просто готовился разбиться о надуманные скалы, знаешь», — мысленно отвечает Чон беспечным тоном, но губ так и не размыкает. Не хватало ещё, чтобы он начал нести такой бред перед ним.       — Куда идти? — спрашивает парень, когда они выходят за ограждение университета.       — На автобусную остановку, — отвечает Чимин, равняясь с ним.       Он лишь кивает в понимании и идёт дальше.       Всё время, пока они добираются к квартире Чимина, между ними царит тишина. Чонгук задаётся вопросом, комфортно ли Паку быть с кем-то в полной тишине, или только он чувствует себя нормально?       Да даже если и начинать разговор… Нужно ведь поднять тему, которую оба могут поддержать. Что спросить-то в таком случае? Как ты только умудряешься находить себе партнёров для секса в настолько гомофобном обществе? Хорошо ли тот омега с подсобки отсасывал? Какие у тебя предпочтения в омегах? А секс с альфами был?       Это те вопросы, которые интересуют не только Чонгука, но и всех, кто знает Чимина. Это те вопросы, которые некоторые наглецы задают с ухмылкой прямо в лицо Пака, за что потом огребают. Это те вопросы, которые цепляют за живое, и лучше Чонгук проглотит их и подавится, чем ляпнет что-нибудь из этого. Возможно, Чимин почти никогда не показывает, что чувствует на самом деле, но это не значит, что он ничего не чувствует.       Может, они и не станут никогда друзьями, но он не хочет запомниться Чимину, как «тот невежественный придурок, с которым я когда-то делал вместе реферат».       — Кстати, — говорит Пак, когда они уже подходят к квартире, — у тебя случайно нет какой-нибудь аллергии на кошек?       — Нет, — отвечает Чонгук, а затем делает шаг вперёд, переступая через порог чужого дома. — У тебя есть кошка? Как зовут?       — Наглёж, — ухмыляясь, отвечает Чимин и забирает весеннюю короткую куртку Чонгука, чтобы повесить на плечики и расположить в шкаф возле двери.       Брови Чонгука подлетают вверх.       — С чего такая кличка? — спрашивает Чонгук, оглядывая помещение. Не сказать бы, что квартирка роскошная, но для жизни студента пойдёт. Он бы и сам не против снимать такую, только вот общежитие дешевле всё же. А сейчас каждая копейка на счету. Сеул нагло лезет в карманы и забирает всё до копейки, никого не жалея.       Они проходят внутрь, и через несколько секунд из гостиной появляется абсолютно чёрная кошка. Чонгук видит, что кормят её хорошо, так как взгляд презрительно довольный, как у всех котов, впрочем, а бока кошки пухленькие. Чимин подхватывает свою любимицу на руки и начинает чесать за ухом. Вот это жизнь: жрёшь — тебя любят, поправляешься — тебя любят, лежишь — тебя любят, существуешь — тебя любят. Каждое твоё состояние, действие или взгляд вызывают восторг у любителей кошаков.       — Я когда-то встретил её возле магазинчика. Погладил и пошёл себе по делам, а она увязалась за мной. Пытался отпугнуть её, но она упёрлась и шла до конца. Я ещё тогда сказал ей: «Ну ты и наглёж», взял её на руки и забрал домой, — рассказывает Чимин, оставляя несколько поцелуев на маленькой головке между ушами. Кошка урчит довольная, видимо, обожает, когда её долго-долго ласкают и целуют, уделяя внимание.       — А тебе разве разрешено заводить домашних животных здесь? — интересуется Чонгук и идёт за Чимином в его комнату.       — Я живу вместе с хозяином этой квартиры — Сокджин-хёном. Ему удалось заработать на неё самому до двадцати восьми лет, хотя жить одному ему здесь не захотелось. Поначалу он отказывался кого-либо заводить, но я его уговорил принять эту мадемуазель, ведь кошки не особо и проблемные, — рассказывает Чимин, а затем кивает Чонгуку на кровать: — Садись, я сейчас приду.       Чимин кладёт кошку на кровать, а сам выходит из комнаты, прикрывая дверь.       Чон несколько секунд смотрит на кровать, а затем качает головой. Ну уж нет, не будет он садиться на чужую кровать. Это слишком неловко. Чонгуку самому до жути не нравилось, когда кто-нибудь садился на его собственную, поэтому он решает сесть на стул, который почему-то стоит возле комода, в стороне.       Парень уверенно хватает мебель за спинку и тащит к рабочему столу, на котором лежит потрёпанный жизнью и нервами Чимина ноутбук и несколько учебников. Кошка за это время не спускает с него пытливого взгляда, лёжа на боку и плавно покачивая хвостом.       Когда его задница опускается вниз, парень внезапно осознаёт, почему стул стоит не возле стола. Он с грохотом падает, сильно ударяясь бедром и попой. Стул разваливается окончательно. Видно, он и до этого на соплях держался.       Буквально через пару секунд прибегает Чимин, влетая в комнату, держа в руках еду.       — Блин, Чонгук, я же сказал на кровать садиться, — говорит он, ставя тарелки на стол, а затем наклоняется к Чону, чтобы помочь подняться. — Спасибо, что доломал мой и так поломанный стул, — ворчит он, подхватывая его под руку, пока Чонгук делает всё возможное, чтобы его внутреннее смущение не прорвалось наружу. Наглёж наблюдает за представлением и, если бы могла, непременно бы ухмыльнулась этому. Люди такие странные. — Сильно ударился?       — Не очень, — говорит Чонгук, всё же плюхаясь на чужую кровать. Ему до ужаса неловко. — Думаю, поболит несколько часов и пройдёт.       — Так, ладно, хорошо. Покушай пока рамён, я сейчас ещё чай принесу с печеньем, чтобы в рот можно было что-то кинуть во время работы, — говорит Чимин, и Чонгук неловко влезает:       — Не надо печенья.       Чимин смотрит на него в течение нескольких секунд, а затем закатывает глаза.       — Господи, только не говори мне, что ты из тех вечно худеющих и питающихся одной солнечной энергией.       — Я стараюсь придерживаться правильного питания и не есть ничего лишнего по возможности. Я не поправляюсь, потому что регулярно занимаюсь спортом, но могу быть больше, чем есть, если начну есть больше, чем сейчас, — неловко отвечает Чонгук, впиваясь взглядом в пол.       Только Тэхён и мама знают, что иногда омега комплексует по поводу своей фигуры. Тело у него отличное: выше среднего рост (по омежьей шкале), рельефное тело и твёрдость в каждой мышце. Красивое телосложение, да, но не для омеги. Омеги, даже парни, предпочитают не качаться, а придерживаться мягкости и тонкости. Чонгуку нравится спорт, нравится тратить время и деньги, чтобы подкачать своё тело, но… Честно говоря, он бы не хотел перейти границу между просто спортивным телосложением и качком. А грань, на самом деле, тонкая.       Молчание наполняет комнату, и Чонгук вновь поднимает взгляд, чтобы посмотреть, почему Чимин не издаёт ни звука. Пак в свою очередь оценивающе проходится по телу Чонгука, даже не скрывая этого, а затем ухмыляется. На щеках Чона всё же проступает румянец. Он не привык к таким взглядам со стороны. И особенно, к таким взглядам со стороны своего же пола.       Его внутренний омега, который годами мучился от того, что нет никакого внимания от других омег и нет возможности проявить даже свою внутреннюю ласку и нежность к кому-то, просто воет от счастья. Но внутренний омега — это не Чонгук, точнее, не весь он. Эта его часть отвечает лишь за природные инстинкты и желания. А есть ещё Чон, который всегда предпочитает думать головой, а не задницей. Именно за ним последнее слово.       — Во-первых, ты не сможешь стать больше из-за грёбаного печенья. Чтобы ты стал больше, ты должен кушать очень много белка и начать работать с определённым весом. Кто тебе вообще вбил в голову так ограничивать себя? — начинает Чимин, складывая руки на груди и не прерывая их зрительный контакт. Со стороны они наверняка выглядят, как величественная пума и испуганный чёрный кролик. — Во-вторых, поверь мне, Чонгук, у тебя прекрасное тело. Это лишь в модельном бизнесе и среди айдолов любят кожу да кости, и я не понимаю, почему остальные омеги равняются на них. В обычной жизни, если тебе по каким-то причинам интересно мнение других людей, многим нравятся здоровые, подтянутые тела. Красота — это не выпирающие рёбра из-за диет, красота — это пышущее здоровьем тело, независимо от веса и телосложения.       Чонгук смотрит на него, приоткрыв рот.       Сколько бы лет Чон ни пытался вдолбить себе, что нужно слушаться только себя и делать всё ради себя, но он всё же в какой-то мере пытается оценить реакцию окружающих. Вроде бы и думает: «Да плевать, кто что скажет, ведь живу я для себя», а сам в глубине души отмечает каждый косой взгляд или неверное слово. Да, он продолжает заниматься спортом, потому что любит это дело и наслаждается своим рельефным телом, но иногда во время послабления своей защиты чувствует себя паршиво, когда понимает, что не подходит под стандарты, которые многие ищут. Умом понимает одно, но навязанное общественное мнение настолько сковывает с самого детства, что иногда дышать тяжело. Чонгуку двадцать лет, но работы над собой непочатый край. А, может, эта самая работа будет продолжаться до конца жизни.       — Тем более, смотри, что у меня есть, — ухмыляется Чимин и внезапно поднимает розовую тонкую кофту, показывая чётко очерченные кубики и отчётливую V-линию. Омегам сложнее накачаться из-за их физиологии, поэтому Чонгук очень редко видел подобные фигуры у представителей своего пола.       Чон пялится несколько секунд, а затем отводит взгляд, подрагивающей рукой поправляя волосы за ухо. Когда он отрастил свои волосы, то понял, почему некоторые девушки постоянно трогают их.       — Видишь? Я знаю, о чём говорю, — довольно тянет Пак, очевидно, наслаждаясь его смущением. — Как омега, который развлекается с другими омегами, официально заявляю: у тебя офигенное тело. Думаю, хоть педику ты можешь в этом плане доверять, — грустно улыбается парень напротив и наклоняет голову в бок.       Чонгук понятия не имеет, как Чимин успел с одной темы перескочить на другую. Он прокашливается в кулак и говорит, всё ещё просверливая дыру в мягком зелёном ковре:       — Хён, ты палочки забыл принести.       — Точно. Это ты меня отвлёк тем, что решил доломать мой стул, поэтому я и забыл их, — быстро говорит Пак и уходит на кухню.       Чон сидит, не шевелясь, пока Чимин не возвращается, протягивая ему палочки и миску.       — Спасибо, но не стоило, — тихо говорит Чонгук, окуная палочки в рамён.       — Стоило. Мы ведь ещё не обедали. Нужно подкрепиться перед работой, — убеждает Чимин, а Чонгук лишь кивает.       Они едят в тишине прямо на кровати, по какой-то неведанной причине напрочь игнорируя кухню.       В какой-то момент после утоления голода Пак перестаёт активно жевать и снова начинает разговор.       — До меня только сейчас дошло, — признаётся он. — Ты всегда работаешь в паре с Тэхёном. Почему в этот раз решил изменить партнёра?       Чимин пытливо смотрит на него, дожидаясь ответа. Внутри Чонгука что-то неприятно шевелится, и ему до ужаса не хочется отвечать на чужой вопрос.       — Просто… Я обернулся и увидел, что ты сидел вроде как один?.. И я подумал, что… — мямлит Чонгук, пытаясь подобрать слова.       Глаза Чимина распахиваются, когда он слышит ответ, а затем снова прищуриваются, только недобро уже как-то.       — Вот как, — холодным тоном произносит, и на Чона будто бы ведро ледяной воды вылили. Черты лица парня напротив становятся более резкими, строгими. Ну вот. А ведь Чонгук не хотел отвечать с самого начала. — Значит, из жалости подошёл ко мне? Подумал, мол, раз уж этот педик, с которым никто не хочет дела иметь, остался один, почему бы мне не сыграть в рыцаря и не пожертвовать собой, чтобы тому не было так обидно?       Пока Чонгук пытается вытащить из себя хоть слово, чтобы сказать, что всё было не так (хотя, ситуация была именно такая), Чимин растягивает губы в ядовитой ухмылке, которая по концентрации яда и убить может, ставит миску на пол и тянет наигранно слащавым голосом:       — Чонгук-ки, а вот у бедненького хёна давно не было полноценного секса с омегами. Может, раздвинешь ножки передо мной? Чисто так, из жалости, раз уж тебе нравится брать на себя роль доблестного рыцаря и помогать обиженным жизнью? — и протягивает руку, чтобы положить на крепкое бедро Чонгука и сжать.       Для Чонгука это прикосновение, будто разряд тока по всему телу. Плоть незамедлительно реагирует на жар чужой ладони и горит огнём. Как и мозг Чона, впрочем. Он дёргается назад, потому что реакция его тела знакомая до усрачки, и прекрасно знает, чем всё может закончиться. Пак же понимает всё по-своему, видимо, расценивая его поступок, как отвращение, поэтому сразу же убирает руку и отворачивается от Чонгука.       Впервые возникшая между ними тишина так явно удушает и морально давит.       — Чимин-хён… — сиплым голосом начинает Чонгук, но Чимин резко хватает со стола пачку печенья и бросает в него, попадая в грудь.       — Ни слова больше. Лучше займи свой рот этим, — грубо говорит он, и Чонгук решает не настаивать. Пак очевидно на взводе, о чём ему говорят чужие поджатые губы и излишне резкие движения. Сердце Чонгука наливается кровью. Он хотел бы сказать, что ничего такого не думал, что хотел просто поддержать его, так как понимает намного лучше, чем кто-либо другой, что Чимина не нужно жалеть, потому что тот в этом определённо не нуждается, поэтому молчит. — Ноутбук с собой? — дожидается кивка. — Тогда начинаем работать. Я ищу первые три вопроса, а ты последние. Потом вместе сложим и посмотрим, что получится.       Чонгук снова кивает, как брелок собачки, которую обычно цепляют в машинах. Внутри них обоих ураган, но Чон решает дождаться, пока поутихнут оба, чтобы спокойно поговорить. Вот только в этот день это сделать так и не удаётся.       Теперь Чонгук знает, что если Чимин злится, он будет делать это неимоверно долго, испытывая и себя, и окружающих.

***

      — Короче, я его очень сильно обидел, — рассказывает Чонгук, когда они с Тэхёном идут с автобусной остановки к университету.       — Вы ведь ещё не закончили работу над рефератом? Попробуй извиниться в следующий раз, — говорит Ким и закидывает руку ему на плечо. — Нужно было соврать, Гукки. Ложь во благо не считается ложью, — хитро улыбается Тэхён. — Нужно было наплести что-то о том, что давно хотел с ним подружиться или что-то вроде этого. А совместная работа как раз-таки идеальный повод.       Чонгук тяжело вздыхает, смотря себе под ноги.       — Да я как-то не сообразил.       Иногда у него возникают сомнения, что его предки эволюционировали миллионами лет. Разве у него во время напряжённых ситуаций мозг не должен работать в экстренном режиме, чтобы подкидывать хорошие идеи для «спасения»? Вместо этого, орган какого-то хрена вытаскивает из воображаемого кармана платочек и машет на прощание, съёбывая. Когда Чонгук нервничает, голова становится абсолютно пустой и бесполезной. Для него люди, которые могут в напряжённые моменты выдать что-то классное, всегда являются сверхлюдьми, серьёзно. Чонгук так не может.       Ну, ничего. Зато его мама говорит, что он милый. Каждому своё.       Они заходят в аудиторию почти одни из последних, и, когда Чон проходит мимо Чимина и тихо здоровается, Пак лишь отворачивает голову, перед этим стрельнув в него глазами, как обычно в серых линзах.       «Суч-ка», — одними губами говорит Тэхён и усмехается.       — Если ты действительно хочешь добиться его внимания, я бы посоветовал быть немного настойчивее. Такие сильные личности, как Чимин, обращают должное внимание на себе подобных. Людей, которые мнутся и сомневаются, они просто напросто не замечают, — советует на ухо Ким, и Чонгук поджимает губы. Тэхён прав, чёрт возьми. Нужно показать, что и у него есть характер. — Так ты точно не обижен, что я теперь сижу с Хосоком?       — Точно-точно, ты мне своей болтовнёй на парах только мешаешь, — ворчит Чонгук, по привычке гладя свои волосы около виска.       — Ханжа, — игриво добавляет Тэхён, несерьёзно подкалывая его.       — Я знаю, — ухмыляется Чон, и голова, забитая переживаниями о Паке, слегка проясняется.       Чонгук с нетерпением дожидается конца пар. И как назло время очень медленно тянется. Он пытается отвлечь себя учёбой, социальными сетями и разговорами ни о чём с Тэхёном и иногда Хосоком.       Омега быстро подрывается с места, когда заканчивается пара, и подходит к Чимину, который неспешно складывает вещи в рюкзак, делая вид, что не видит его боковым зрением.       — Хён, нам нужно закончить работу над рефератом. Сегодня снова у тебя? — нервно сжимая и разжимая лямку портфеля, спрашивает Чонгук, пытаясь контролировать свой голос.       — Мы можем закончить и по отдельности. Скинешь мне в какао свою законченную часть, я добавлю её в конечный вариант и скину всю работу полностью тебе, — сухо отвечает Пак и, не дожидаясь ответа, выходит из аудитории, даже ни разу не взглянув на Чонгука.       — Но… — начинает Чонгук говорить в пустоту.       «Если ты действительно хочешь добиться его внимания, я бы посоветовал быть немного настойчивее…» — всплывают в голове слова Тэхёна.       Ладно, настойчивее так настойчивее.       Он проверяет деньги на своей карточке и поджимает губы. Чон до ужаса не любит внеплановые покупки. Дальше парень прощается с Тэхёном и садится на другой автобус, чтобы добраться в район Чимина, попутно открывая карту и просматривая все магазины и ресторанчики.       Сначала он заходит в один из ресторанчиков, заказывая себе еду, чтобы подкрепиться, так как желудок неумолимо требует пищи. Проверив время на телефоне, он идёт по навигатору в сторону торгового центра, на который наткнулся на карте ещё в автобусе.       Он быстро поднимается на второй этаж и заходит в мебельный магазин. Честно говоря, омега никогда не был в мебельных магазинах. Обычно ему всё покупали родители, ему не было нужды ехать сюда. Даже когда парень переехал в общежитие, родители позаботились, чтобы у него было сразу всё необходимое.       Чонгук долго ходит между рядами и придирчиво осматривает стулья. Несколько раз вежливо отказывается от помощи навязчивых консультантов, которые, он искренне в это верит, захотят впихнуть ему что подороже. Он выбирает настолько долго, что уже краем глаза видит, как на него с подозрением смотрят работники. И тут ему на глаза попадается идеальный, по его мнению, стул. Вообще, омега выбирает по внешнему виду, но он уверен, за такую цену и качество будет хорошим. Выполненный дизайн в современном стиле отлично впишется в интерьер спальни Чимина, чёрные мягкие сиденья и спинка имеют эргономичные формы, а деревянные ножки с металлическими перекладинами выглядят достаточно надёжными.       Чон садится на стул, несколько раз подпрыгивает на нём, проверяя на прочность, и неловко улыбается консультанту, который издалека неотрывно наблюдает за ним. Он просит оформить покупку, расплачивается картой, чуть не пускает слезу от цены, на которую не рассчитывал, и отказывается от доставки. Он сам доставит. Благо, додумался выбрать мебельный вблизи от квартиры Чимина.       Стул оказывается не слишком тяжёлым, но Чонгук пару раз делает передышку, чтобы размять затёкшие руки.       Наконец, добравшись до квартиры Чимина, Чон делает несколько глубоких вдохов и морально настраивается. Парень ставит стул впритык к стене возле входной двери, чтобы не мешал, и звонит в дверь.       Несколько секунд, и Пак открывает дверь, оглядывая взъерошенного Чонгука, который сейчас больше похож на потрёпанного своими собратьями воробья, и недовольно тянет:       — Я же тебе сказал, что делаем теперь всё по отдельности.       Чонгук выдавливает неловкую улыбку. Сложно пытаться сохранить дружелюбный настрой, когда человек напротив явно не хочет тебя видеть.       — Я знаю, — говорит Чонгук, кивая. — Но я здесь не поэтому. Вот.       Одним быстрым движением он притягивает стул к себе, выставляя его перед будущим хозяином.       Чимин с вылупленными от шока глазами таращится на новый предмет мебели. И почему-то Чонгуку донельзя нравится такая реакция. Тонкие губы не сдерживают смешок.       Чон позади Чимина замечает Наглёж, которая тоже с интересом смотрит на запакованный стул.       — Зачем ты это притащил сюда? — прочищая горло, наконец, выдаёт Чимин, всё ещё неверяще смотря на стул.       — Я ведь сломал твой, решил откупиться, — неловко чешет затылок Чонгук.       — Ты доломал его, а не сломал полностью, придурок. Не нужно было тратиться, — говорит Чимин со смешанными эмоциями на лице, а затем всё же усмехается, проводит ладонью по светлым волосам, причёсывая их назад, и открывает дверь пошире, пропуская внутрь.       Чон широко улыбается, наверняка очаровывая Пака своей кроличьей улыбкой, которая никому не оставляет шансов на спасение, и, подхватывая стул, заходит в квартиру. Они проходят в спальню, и Чонгук ставит стул возле стола, начиная неспешно распаковывать его.       — Та-дам, — неловким и одновременно торжественным тоном говорит Чон, двумя руками показывая на стул.       — Да уж, «та-дам», — усмехается Чимин, а затем смотрит со странным выражением лица на Чонгука. Чон точно понимает, что Пак не злится, его негативные эмоции видны сразу, но вот… Что именно сейчас творится в светлой голове — непонятно. — Я отдам тебе деньги. Сколько он стоит?       Чонгук сразу паникующе начинает махать руками перед своим лицом.       — Нет, хён! Ты что! Можешь считать это подарком.       — Не могу. Какая цена? Говори.       — Никакая, — упирается Чонгук, нахмуривая брови.       — Чонгук.       — Нет.       Они смотрят друг на друга, метая молнии глазами, пока Чимин первый не расслабляется, шепча себе под нос что-то вроде «тупой упрямец».       — Хрен с тобой. Ты уже ел? — спрашивает Пак, вставая с кровати.       Чонгук внутреннее ликует. Всё-таки взятка в виде стула растопила ледяное сердце Чимина.       — Да.       — Тогда будем пить чай. Ты вчера так и не попробовал печенье. Очень вкусное, вот увидишь, — уверяет Чимин, вставая с кровати. — Кстати, будем делать это здесь или на кухне? Я постоянно кушаю здесь, поэтому по привычке несу всё сюда.       — Тогда давай здесь, мне без разницы, — кивает в согласии Чонгук.       — Хорошо.       Чимин собирает упаковку из-под стула и уносит с собой, выходя из комнаты.       В комнату вальяжно заходит кошка и начинает осматривать новый предмет на своей территории, обнюхивая его. Спустя несколько секунд она прыгает на сиденье и несколько раз топчется на месте, присматриваясь повнимательнее. Затем плюхается полностью и начинает вылизываться.       — М-м, кажется, Наглёж оценила стул, — замечает Чимин, заходя в комнату с двумя чашками чая.       — А как тебе он?       — Классный. Я бы тоже купил его, если бы выбирал, — говорит Чимин и ставит кружки на рабочий стол. И не боится ведь уронить что-нибудь, что потом запачкает конспекты и учебники. — С сахаром пьёшь?       — Без.       — Я тоже, — говорит почему-то Чимин и снова уходит на кухню, чтобы взять печенье. — Садись на кровать, — велит ему, когда возвращается, а затем идёт к шкафу и позади него достаёт что-то похожее на раскладной столик.       Чонгук послушно садится и с неловкостью наблюдает за ловкими приготовлениями Чимина.       — Я бы хотел извиниться за вчерашнее, — говорит Чонгук спустя минут пять, когда они начинают чаепитие. Он сам точно не понимает, за что именно просит прощения, но одно знает точно: ему не хочется, чтобы Пак обижался на него и дальше.       — Не надо, — отрезает Чимин, поднимая на него взгляд. А у Чона мурашки по коже, потому что Пак выглядит таким открытым, как тогда, на паре, когда профессор сказал найти пару себе. По правде говоря, Чонгук никогда не умел читать по глазам людей. Он обычно обращает внимание на другое: мимику лица, жестикуляцию, но Пак так искусно орудует своим взглядом, что даже такому, как Чон, становится многое понятно, если позволяют. — Видимо, есть доля моей вины, что люди либо испытывают ко мне отвращение, либо жалость.       Жёсткий кулак сжимает сердце Чонгука.       — Это не правда, хён, — нахмуривается Чонгук. — Люди не должны судить тебя только лишь по твоей ориентации. Это не определяет тебя тем, кто ты есть.       — Какие хорошие и правильные слова от того, кто боится стать больше от печенек, — усмехается Чимин, поддевая его, делая глоток зелёного чая, и, честно говоря, в такой момент хён очень сильно похож на Тэхёна. Чонгук даже почти чувствует что-то похожее, что испытывает с лучшим другом. Почти, потому что его внутренняя омега совсем-совсем не реагирует на Кима, а вот на Чимина… Изредка парень чувствует покалывание внизу живота от взгляда серых глаз. Мило улыбается, мило говорит, мило шутит, а смотрит, как ястреб на добычу.       Чонгук скидывает это на то, что это адекватная реакция на сексуального омегу, что это нормально — иногда чувствовать такое напряжение к другому человеку, ведь именно благодаря ему люди размножались всё это время с тех пор, как существует человечество.       Только… Кто-нибудь скажет ему, что обычно, если к сексуальному влечению добавить симпатию, как к личности, после того, как узнаёшь человека, это влечёт к неминуемым последствиям?       Сначала Чонгук игнорирует своё влечение, потом насобирает кучу разных фактов о Чимине, а затем, когда до него окончательно дойдёт, как он влип, будет пытаться безуспешно выдрать хёна из своей головы. Так что лучше ему остановиться прямо сейчас, закончить совместную работу и вернуться к прежним никаким отношениям между ними.       Но Чон продолжает сидеть здесь, в спальне Чимина, и пить с ним чай.       — Забудь уже об этом, прошу, хён. Видишь, ем я твоё печенье, нормально же всё, — пыхтит Чонгук, пытаясь изобразить недовольство, но уголки губ всё равно приподнимаются вверх.       — Ага, а на руках у тебя мурашки от ужаса, — не успокаивается Чимин, откровенно веселясь, видимо, окончательно расслабляясь в присутствии Чонгука.       Эх, знал бы Чимин, от чего у Чонгука действительно появились эти мурашки…       Чон прочищает горло и снова делает попытку продолжить свою речь, ради которой и явился сюда:       — Я действительно хочу извиниться перед тобой. По правде говоря, Тэхён сказал мне соврать тебе, наплести что-нибудь, чтобы ты перестал обижаться на меня и не был задет моей жалостью, но я очень плохо вру, — усмехается Чонгук и, не выдерживая серьёзного взгляда Пака, опускает глаза на белый столик, усеянный множеством крошек от шоколадного печенья. — Мои руки было начали трястись, из-за чего я выронил бы эту кружку, обжёгся, да ещё пришлось бы и новую посуду тебе покупать, — пытается разрядить обстановку Чонгук, а потом считает, что нет, лучше не надо. Из него шутник так себе. Особенно, когда он нервничает. — Так что говорю сразу, что, да, я подошёл к тебе из жалости.       Омега всё же поднимает взгляд, чтобы посмотреть на чужую реакцию, и, если бы он был чуть-чуть храбрее, схватил бы небольшую ладонь хёна своей и сжал бы. Чимин не выглядит оскорблённым, но в его взгляде всё равно что-то не то. Он терпеливо слушает Чонгука, понимая, что Чон не успокоится, пока не скажет всё, что хотел.       — Но это не единственное чувство, что я испытывал к тебе тогда, честно. Мне кажется, я понимаю тебя, так как… — лепечет Чонгук, увлекаясь своей речью, и чуть не проговаривается, но вовремя замолкает.       — Так как?.. — переспрашивает Чимин, приподнимая бровь.       — Просто могу понять и представить, через что ты проходишь, — пытается выкрутиться Чонгук. Он не может рассказать Чимину о своей ориентации, так как недостаточно доверяет ему. Да, Пак сам увлекается омегами, но… Кто знает, что он сделает с этой информацией?       Чимин усмехается и делает глоток чая, не отрывая глаз от Чонгука, задумчиво и спокойно разглядывая его лицо.       Между ними повисает неловкая тишина. У Чонгука даже в горле покалывает, что сказать, чтобы её заполнить.       — Хён, — решается омега, чтобы утолить своё любопытство хоть на один из вопросов, которые всегда окутывают Пака, — когда наши одногруппники узнали о твоей ориентации, ты ведь мог всё отрицать. Тогда никто не цеплялся бы к тебе, и их отношение осталось бы прежним.       Чимин тяжело вздыхает и устало чешет левый глаз.       — Я думал об этом много раз, — начинает он, и Чонгук против воли затаивает дыхание, вслушиваясь в каждое слово. — Можно было всего этого избежать, но… А толку? Почему я должен скрывать это? Потому что некоторые настолько невежественные и глупые, чтобы хоть чуть-чуть почитать о гомосексуальности и бисексуальности с точки зрения науки? Ыну и Соджун вон каждую перемену сосутся под лестницей, у них в социальных сетях стоит положение, что они встречаются, эта парочка в кафе за руки держится постоянно. Они имеют на это право, и я тоже имею, потому что ничем не хуже их, чтобы скрываться по углам, как крыса облезлая.       Чонгук задумывается. Если бы у него появился омега, он бы всё равно не смог показывать их отношения публично. Нередки и те случаи, когда геев избивали ни за что, и когда слышишь о подобных случаях, сразу же задумываешься: «А моё здоровье и безопасность стоят того?».       — На самом деле, мы можем молчать и дальше, точно так же, как наши предки делали, — пожимает плечами Чимин. — Но рано или поздно появится поколение, которое добьётся своего, а мы будем мёртвые смотреть на них сверху и думать: «Вот чёрт, так вот как могла сложиться наша жизнь, если бы у нас хватило духу взять свои яйца в кулак».       «Мы» настойчиво пульсирует в голове, и Чонгук начинает нервничать. Да нет, не может быть, чтобы Пак догадался. Многие друзья-омеги творят и не такие вещи, нарушая все мыслимые и немыслимые границы, но о них всё равно ничего ужасного не думают. Чон же себя никак не выдал. Правда, ведь?       — Чёрт тебя дери, Пак! Я же просил тебя не приводить своих любовничков домой, — кричат где-то в коридоре, и Чонгук от неожиданности вздрагивает.       — О, хён пришёл, — говорит Чимин, улыбаясь, и выходит из спальни, показывая жестом, чтобы Чонгук следовал за ним.       Чон неловко проходит на кухню, где копошится с огромными пакетами сосед по квартире. Тот поворачивается к ним, обводит сверху вниз взглядом Чонгука и сухо добавляет:       — Даже таких прелестных, как этот.       — Это не любовничек, хён, а мой одногруппник — Чон Чонгук. Чонгук, это Ким Сокджин, владелец этой квартиры. И, да, предотвращая твои вопросы, он бета, не омега, — говорит Чимин, представляя их друг другу. Чонгук округляет глаза, вглядываясь в мужчину под тридцать, и удивляется, как у беты может быть настолько омежье лицо?       — Ничего себе. Ты, наконец, вылез из своего секс-запоя и теперь не только трахаешь омег, но и общаешься с ними? — выпускает смешок Ким, из-за чего Чимин направляет на него тяжёлый взгляд, но не то чтобы Сокджина это действительно беспокоило. Такие фокусы срабатывают на таком молодняке, как Чонгук, а у него уже есть броня. — Приятно познакомиться, Чонгук. Советую тебе быть поосторожнее, это может быть его новая стратегия. Будет забалтывать тебя, морочить голову, и ты не успеешь моргнуть, как уже будешь голым в его постели раздвигать булочки.       Сначала Чонгуку кажется, что кто-то моет снаружи стекло, но, нет, это у Сокджина смех такой. А Чон обожает людей с таким заразительным смехом, потому что у него сразу же повышается настроение.       — Приятно познакомиться, Сокджин-щи, — говорит Чонгук и делает поклон, показывая уважение.       — Не слушай его, Чонгук. Он часто несёт такой бред, — обращается к Чонгуку Чимин, но смотрит прищуренным взглядом на Сокджина, который безмятежно продолжает раскладывать покупки. А затем снова поворачивается к нему и изгибает губы в ухмылке: — Я не трачу время на натуралов.       Чон молчит. А что ему сказать на это?       — Так, а чем вы здесь тогда занимались? — спрашивает Джин, поглядывая на Чонгука с интересом.       — Готовим реферат, — отвечает Пак, и Чон кивает в подтверждении.       — М-м, — понимающе мычит Сокджин, и ухмылка снова появляется на его пухлых губах.       — Так, всё, пошли отсюда, — не выдерживает Чимин, психуя, и хватает Чонгука за предплечье, таща обратно в комнату. — Ненавижу, когда он в хорошем настроении.       — Он забавный, — тихо говорит Чон, когда дверь за ними захлопывается.       — Да, я тоже так думал поначалу. А потом в какой-то момент понимаешь, что у тебя есть непереносимость некоторых видов юмора, — отмечает Чимин и снова плюхается на кровать. — Ну что? Раз уж ты так старательно навязываешь мне своё общество, может, действительно реферат доделаем?       — Я не навязываю, — бормочет Чонгук, но идёт за своим рюкзаком, чтобы достать небольшой ноутбук.       Чимин ухмыляется, отмечая про себя милую особенность Чонгука иногда воспринимать чужие шутки чересчур серьёзно, но никак не комментирует.       Они старательно доделывают домашнее задание, прерываясь иногда на походы в туалет или поглаживания кошки, которая пришла к ним лежать за компанию на кровати. За работой время летит быстро, поэтому когда они доделывают всё до конца, Чонгук замечает, что уже довольно поздно, а ему ещё добираться до общежития.       — Мне пора, а то скоро совсем темно будет, — говорит Чон, впопыхах собирая свои вещи. Он хватает всё подряд и удивляется, как так получилось, что на кровати оказалось настолько много различных тетрадок и блокнотов.       — Могу проводить, если страшно, — предлагает Чимин, кажется, вполне себе серьёзно, и Чонгук усмехается. Его иногда путают с бетой из-за телосложения и роста, поэтому это, скорее, Чимина нужно провожать домой, а не его.       — Всё в порядке, хён. Я иногда бегаю в такое время, если утром не получается, — говорит Чонгук и надевает свою кожанку, которая лежала всё это время на комоде. Закинув рюкзак на плечо, он прощается с Чимином и Сокджином, который как раз над чем-то работает за ноутбуком в гостиной и хлопает входной дверью.       Всё прошло довольно неплохо, отлично даже можно сказать.       Чон возвращается в общежитие и здоровается с соседями, моет руки, переодевается и начинает вытаскивать все вещи из портфеля. Выложив пару конспектов, ноутбук и ручки, его глаза натыкаются на чёрный незнакомый блокнот.       Это точно Чимина, понимает он.       Колеблясь пару секунд, омега всё же открывает его, не совладав с собственным любопытством.       Имена. Много имён. Даже слишком.       Самое первое выделено жирным шрифтом, а дальше все написаны одинаковым почерком.       Первые десять имён незнакомы Чонгуку совсем, но позже он натыкается на несколько, которые точно знает. И все люди с этими именами имеют одно общее: Чимин спал с ними.       Что это за список, становится понятно сразу, и, честно говоря, Чон не знает, что чувствует по этому поводу. Для него не стало сюрпризом, что у Пака было много партнёров. Об этом ходили слухи, но такое число… Чимину всего лишь двадцать два, это действительно очень много. И все здесь омеги? Где он вообще нашёл столько людей, которые согласились на однополый секс?       Ладно, это число… Чёрт с ним. Чонгук не хочет никого осуждать за количество партнёров, если к их выбору подходить ответственно, с умом и регулярно посещать венеролога, хотя маленький червячок-ханжа внутри него недовольно морщится на эту цифру. Но делать список… Это как-то самовлюблённо? Для чего он Чимину? Он действительно считает каждого за маленький трофей? Действительно наслаждается этим числом?       Ему сложно дышать. И неприятное, вязкое чувство оседает в желудке. Тошнота подкатывает к горлу, из-за чего хочется пойти в туалет и хорошенько так проблеваться.       Парень ватными руками вытаскивает свой телефон, находя Чимина в какаотоке. Когда-то староста собрала номера всей группы и выслала каждому, чтобы у всех на всякий случай была друг с другом связь.       Чон Чонгук:       «Твой блокнот случайно попал мне в рюкзак. Завтра верну.»       Пак Чимин:       «Хм, уже посмотрел, что там? :)»       Нахера ставить этот смайлик в конце?       Чон Чонгук:       «Да.»       Пак Чимин:       «И как тебе это? Чувствуешь себя разочарованным? Или испытываешь ко мне отвращение? Расскажешь всем, какая я потрёпанная блядь?»       Чонгук округляет глаза на последнее сообщение. Что-то тут не сходится. Разве люди, которые ведут подобные «дневники», ради повышения своей самооценки записывая имя каждого, считают себя блядью?       Чон Чонгук:       «Не расскажу.»       Он специально отвечает только на последний вопрос, не в состоянии переварить тот хаос в голове и понять, что же всё-таки чувствует по этому поводу. Мысли перебивают одна другую, и на мгновение парню кажется, что он сходит с ума.       Когда Чонгук ложится спать, перед глазами мерцают два Чимина: один гладит Наглёж и мягко поддевает его, а второй равнодушно взирает на него и записывает его имя в чёрный блокнот.

***

      Чонгук всё утро пребывает в каком-то параллельном мире. На шутки Тэхёна реагирует вяло, почти нехотя, а взгляд пустой и безразличный. Он понятия не имеет, почему чужой список человека, с которым он даже толком не знаком, настолько взволновал его.       Может, этот список разрушил тот образ вечной жертвы Пак Чимина, который придумал Чонгук? Одногруппника избегают из-за его ориентации, но и он оказался не без греха. Чон почти и забыл, что Пак точно такой же человек со своими недостатками, как и он сам.       — Вот, — говорит и кладёт на стол чёрный блокнот. Омега напротив моргает пару раз, а затем поднимает на него взгляд светлых глаз.       Как же забавно.       Весеннее солнце приятно оседает на коже Чимина, заставляя её легко мерцать, лучи подсвечивают некоторые топорщащие из укладки светлые волоски, белая полупрозрачная футболка велика на один-два размера и как бы случайно спадает с плеча, откровенно показывая миру острые клинки-ключицы, а светло-серые линзы на миг кажутся голубыми. Весь образ делает его подобным ангелу.       Только вот чёрный блокнот доказывает, что это не так.       А кто сказал, что ангелы могут быть только чистыми и невинными? Люцифер вон тому доказательство.       — Спасибо, — ровным голосом говорит Чимин и тянет тетрадку к себе, всё также вглядываясь в его глаза. Он смотрит на Чонгука так, будто пытается открыть в себе телепатические способности и прочесть его мысли. — Ты так и не ответил на вопрос вчера. Чувствуешь себя разочарованным?       — Да.       После одного простого слова одногруппник, наконец, прерывает зрительный контакт и опускает взгляд на стол. Чонгуку на миг кажется, что по молочной коже сейчас пойдут трещины и парень напротив развалится, как разбитая ваза. Пак действительно так беспокоится о том, что он о нём подумал?       Чонгук не утруждает себя объяснениями, что разочарован не количеством сексуальных партнёров, а тем, что им ведут счёт. Разве это имеет значение теперь? По правде говоря, теперь Чон хочет просто вернуть их отношения в прежние времена. Во времена, когда они были никем.       — Тэхён, я думал, ты теперь сидишь с Хоби, — говорит Чонгук, когда на одной из пар к нему подсаживается друг.       — Но ты такой грустный, не могу смотреть на твою сгорбленную спину издалека.       — Ну, теперь ты будешь смотреть на мою сгорбленную спину вблизи. Надеюсь, тебе легче стало.       — Ауч, — восклицает Тэхён, ухмыляясь, — общение с Паком тебе не пошло на пользу. Сразу дерзишь своему другу.       Чонгук вздыхает, но не говорит ни слова. Не хочет поддерживать разговор о Чимине.       — Преподаватель Кан пришёл с больничного. Теперь у нас снова будет пара физкультуры, — хнычет Тэхён, но не слишком громко. Профессор О и так стреляет на них глазами всю лекцию. — Ты рад, Чонгук-ки?       — Да, — легко отвечает он и слегка расслабляется из-за лекции и болтовни Тэхёна. Пара дней, и он отойдёт от всего этого и будет прежним добрым Чонгуком.       — Больной, — шепчет Ким. — Ты единственный, кому здесь нравится физкультура в университете.       — Приму это за комплимент, — усмехается Чон. Не то чтобы он прямо в восторге от их пар, но нравится ему этот предмет по одной простой причине: благодаря своей физической подготовке, сдача нормативов проходит как никогда отлично. Омеги в их группе привыкли жаловаться на этот предмет, так как их тела не готовы к физическим нагрузкам, помимо университета. Поэтому и выдыхаются ещё на первом километре во время сдачи бега. У парней-омег ситуация получше, от природы у них выносливости побольше, но вот девушки-омеги… Иногда профессору О приходится в прямом смысле ставить минимальные тройки за красивые глазки.       — Поможешь мне, если что, — говорит Тэхён с хитрецой, а Чонгук только прыскает.       — Я ещё понимаю помочь с макроэкономикой, но как я тебе помогу на физкультуре?       — Ну, ты же типа умный, придумаешь что-нибудь, — ноет в шутку Тэхён, строя Чонгуку глазки.       — Твоё «типа» убило всю серьёзность твоего утверждения.       Тэхён широко улыбается.       — Это такой словесный презерватив, знаешь. Ты вроде бы и умный, но в некоторых вещах…       — …в некоторых вещах тоже умный, потому что если Тэхён продолжит дальше, то с подготовкой к тестам ему будет помогать Хосок, а не Чонгук, — заканчивает Чон серьёзно, но, конечно же, он шутит.       Если другу не помочь подготовиться, то придётся выслушивать чужое нытьё до конца своей жизни. Чонгук делает это даже не ради самого Тэхёна, а ради безопасности своей психики.       — И как я тебя терплю? — закатывает глаза Ким драматично, а Чонгук внутренне возмущается. И это говорит Тэхён?!       Чон не сдерживает смешок и качает головой.       Они замолкают на остаток пары, потому что тяжёлый взгляд профессора уже который раз останавливается на их парте.       Чонгук честно держится почти целый день в университете и ни разу после утреннего разговора не смотрит в сторону Чимина. Тэхён в этом, сам того не осознавая, конкретно помогает. Потому что иногда хочется повернуть голову вправо и чуть назад, чтобы посмотреть, как там Пак. Знание того, что одногруппник точно так же, как и он сам, сидит и слушает лекции, не помогает в искушении совсем.       И Чон уже думает, что день прошёл относительно неплохо, пока не заходит в раздевалку для омег и не начинает переодеваться. Последние конфузы в виде неожиданной эрекции и выделении смазки из заднего прохода на голые тела девушек и парней вкупе с их омежьими феромонами происходили ещё в средней школе. Потом Чонгука настолько запугала мысль быть раскрытым, что он начал себя контролировать в таких ситуациях просто идеально.       Он знает, что у парней-альф бывает неожиданная эрекция в самый неподходящий момент, к примеру, кровь внезапно приливает к члену без особой причины или из-за внезапной вспышки агрессии или других ярких эмоций, и Чонгук каждый день благодарит матушку-природу, что парней-омег это обошло.       Единственная проблема, которая у него осталась, — это скрывать свою задницу, а точнее заднюю поверхность бедра под попой. Поэтому он и переодевается всегда пятой точкой к шкафчику, иначе, если тату кто-нибудь увидит, посыпятся нежелательные вопросы.       Чимин же, в силу собственной безопасности, с некоторых пор предпочитал переодеваться в душевых. И Чонгук прекрасно понимает его. Если одногруппник будет делать это прямо в раздевалке, даже безразличный случайный взгляд у некоторых гомофобных персон может сорвать башню. Тогда скандала или даже драки не избежать.       Но сегодня эти самые гомофобные персоны, видимо, сами решили нарваться на скандал. Чонгук уже надевает спортивные джоггеры, как видит Кихёна и Хёнджуна, которые выходят из душевой с охапкой одежды в руках и выкидывают её прямо в мусорный бак. Сложить в голове, что к чему, не является затруднительным заданием.       Чон замирает и чувствует, как сердце против воли начинает биться быстрее. Он почти что чувствует выделяющийся адреналин и покалывание в кулаках, чтобы кому-то подчистить рожи.       — Какого хрена?! — доносится из душевой звонкий и разозлённый крик.       Кихён и Хёнджун ухмыляются, а некоторые смотрят друг на друга, не понимая, что нужно делать. Пойти против этих двоих или всё же поддержать их?       Несколько секунд, и в раздевалку заходит Чимин в одних боксерах. Дыхание Чонгука учащается, когда он видит полностью тело Пака, не скрытое одеждой. Да, вполне возможно, что он когда-то представлял себе такую картину, но это было один или два раза, не больше. Он слишком боялся погрязнуть в своих фантазиях, поэтому перестал это делать почти сразу же.       Резкая тату Nevermind приковывает взгляд и так сильно подходит отточенному тренировками торсу, что внутренняя омега, которая обычно реагирует настолько сильно только в течку, сейчас мечется внутри Чонгука.       «Так, парень, ты уж постарайся держать свои булочки под контролем», — в панике наставляет себя Чон. Он сильно сжимает свои ягодицы, чтобы случайно не вытекла капля смазки. Если железы сейчас начнут вырабатывать смазку, концентрация феромонов в запахе тоже незначительно повысится. Можно, конечно же, всё спихнуть на приближающуюся течку, но лишние взгляды ему всё равно ни к чему.       — Парни, если вы хотели увидеть меня голым, могли бы просто попросить. Зачем же таким способом добиваться этого? — говорит Чимин мурлыкающим тоном, подпирая плечом косяк, сразу понимая, кто украл его вещи.       Кихён краснеет от злости и подлетает к Паку, чтобы чуть ли не заорать тому в лицо:       — Да кому ты нужен, педик несчастный?       Он кричит что-то ещё, покрывая Чимина трёхэтажным матом, а Чонгук прикрывает устало глаза. Кажется, Кихён со своими дружками умственно остался в детском возрасте.       Всем известно, что дети не чувствуют сочувствия и понимания. Они жестоко дразнят таких же детей, как и они сами, за малейшие отличия, на улице тыкают пальцами или даже смеются над людьми с заметной инвалидностью, дёргают животных за конечности и хвосты, желая с ними играть и утолить свои сиюминутные желания, наплевав на вырывающуюся «кису», которой это всё явно неприятно и больно. Дети не знают пощады или жалости, и только от родителей зависит, вырастет ли их ребёнок в человека с привитыми ему правильными ценностями, состраданием и моралью, или так и останется на уровне равнодушного быдла, которое будет портить жизнь окружающим.       Кихён определённо второй тип. Застрял умственно в маленьком возрасте и отчаянно не хочет развиваться дальше, да ещё и портит жизнь другим.       Чимин поднимает руки и резким взмахом стирает чужую слюну со своего лица, не меняя безразличное к чужим крикам выражение. Чон слышит, как Тэхён рядом подавляет смех. Есть же такие люди, которые могут опустить ниже плинтуса лишь одним жестом или взглядом.       А у Чонгука начинает разрываться голова от криков и всей нелепости этой ситуации. Они, мать вашу, не в драматичных американских сериалах о подростках. Пора прекращать этот балаган. Он под шумок подходит к баку и достаёт чужую одежду. Десятки пар глаз переключают внимание на него, пока он идёт к Чимину.       — Вот, — говорит парень, и внимание Пака переключается на него. Как и внимание Кихёна, к сожалению.       — Ничего себе, Чон, — выплёвывает Кихён, а Чонгук смотрит на него безразличным взглядом сверху вниз.       Он освобождает свои руки и расправляет плечи, чтобы выглядеть ещё более мощным на фоне излишне худого Кихёна. Альфийский приём, на самом деле, это они всегда стараются подавить противника своими физическими данными, но иногда беты и парни-омеги тоже предпочитают такой способ. Боковым зрением он замечает пристальный взгляд Чимина, направленный на него. От чужого внимания к его телу щёки незаметно рдеют. Как вовремя, чёрт возьми.       — Неужели совместная работа над рефератом сблизила вас? — а помои не перестают выливаться изо рта Кихёна. Какой неугомонный. Терпение Чонгука на исходе. Он из того типа людей, которые могут вытерпеть много чего в течение долгого времени, но если прольётся последняя капля… Всем лучше бежать куда подальше. — Так ты теперь тоже один из его…       У Чона нет ни сил, ни желания слушать этот бред и дальше. Он хватает Кихёна за шею, крепко сжимая, так, чтобы воздух попадал в лёгкие, но чтобы давление было хорошо ощутимым, и прижимает к шкафчику.       Слух улавливает шепотки и испуганные восклицания парней и девушек. Но тем не менее, все смотрят дальше и не вмешиваются.       — Дорогуша, говорят, что гомофобы являются латентными гомосексуалами. Ты знал это? Знал?! — шипит Чонгук прямо в его губы. — Не будь настолько отчаянным, пытаясь привлечь внимание Чимина. Если хочешь, чтобы тебя грубо выебал другой омега, ты просто попроси, не надо этого фарса.       Он отстраняется так же внезапно, как и схватил за шею.       — Т-ты пожалеешь об этом, — говорит Кихён, и Чонгук закатывает глаза. Ну что за драма? Вот обязательно повторять все заезженные фразы из фильмов?       — Ага, уже трепещу, — сухо и без капли страха говорит Чонгук, пока Кихён, всё ещё держась за шею, вылетает из раздевалки.       Он поворачивается к Чимину, натыкаясь на его задумчивый взгляд. Пухлые губы медленно распахиваются и шепчут «Спасибо», и Чонгук на долю секунды залипает на них. Но затем вновь смотрит на Пака, где-то в район его переносицы, чтобы не встречаться с чужими глазами, и кивает, показывая, что услышал и принял.       — Не выдумывай ничего и переодевайся здесь, хён, — начинает он, обращаясь к Чимину, а затем добавляет уже громче, чтобы услышали все до единого: — Я надеюсь, все здесь достаточно грамотны, чтобы знать, что никому нахер не нужны, чтобы на них пялились без остановки или даже начали приставать. Они ведь не цепляются за каждого альфу без разбора, только потому что натуралы, не так ли? И я думаю, что омеги здесь достаточно осознанны, чтобы понимать, что эти же факты действуют и на тебя.       Чонгук говорит это чётко, с нажимом, потому что понимает, что, нет, здесь есть кадры, которые наивно полагают, что их тощие, бренные тела попадут под внимание гея. Он сказал это специально, чтобы пристыдить некоторых и сбить их спесь.       Он возвращается к шкафчику и надевает майку, наконец, скрывая торс.       — Да ты крутыш, малыш Гукки, — тянет Тэхён довольно. Затем друг смотрит ему за спину, где предположительно должен быть Чимин возле своего шкафчика, продолжая переодеваться под напряжённое молчание остальных, и округляет губы в букве «о». Ким отчаянно сдерживает ухмылку. — И, кажется, судя по отчётливому пятну сзади на боксерах Чимина, я так не один думаю.       Чонгук с шумом вбирает в себя воздух, потому что эта информация для него определённо лишняя. Ему всё равно на него, он ведь утром так ещё решил.       Защита в раздевалке — это было не для Чимина, определённо. Он сделал это в первую очередь для себя. Может, для него слишком — выйти из шкафа публично, но и подобное терпеть он не намерен.       Так что, да, ему совершенно точно плевать, что завёл Чимина. И он совершенно точно не хочет подойти снова и уткнуться носом в шею, чтобы его пробрало чужими яркими феромонами со смесью запаха кожи и, возможно, духов.       Омеги по очереди выходят в спортзал и присоединяются к альфам и бетам. Все студенты становятся в шеренгу по росту, и преподаватель начинает перекличку. Кихён почему-то отсутствует. Хотя Чон точно уверен, что не душил его, просто схватил. Вот же король Драмы.       — Сегодня сдаём норматив по растяжке. Поэтому сейчас тщательно разогреваем мышцы, а затем делаем растяжку. В конце пары выделю для вас время, чтобы каждый из вас сдал этот норматив. Растягивайтесь аккуратно, желательно в парах, чтобы помочь друг другу. Я буду следить за вами, и если возникнут вопросы или какие-то неприятные ощущения, сразу зовите, — делает мини-инструктаж сегодняшней пары преподаватель Кан, и некоторые особи недовольно стонут. Как всегда, есть недовольные, несмотря на то, что, по мнению Чонгука, пара-то халявная.       Студенты начинают разогрев. Преподаватель даёт возможность каждому студенту выбрать свой способ, который подходит индивидуально, потерявшимся, которые не знают, с чего начать, советует, что нужно делать.       Чонгук решает начать с пробежки, а затем разминает все части тела по очереди. Мышцы приятно тянет, и парень не останавливается, делая всё возможное, чтобы хорошенько разогреться. Ему не нужны проблемы потом, если он недостаточно уделит этому внимание.       — Я уже не могу, с меня хватит, — ложится на маты Тэхён, и Чонгук смеётся.       — Это даже началом назвать нельзя, — говорит Чон, останавливаясь возле своего друга.       — У меня вообще-то холинергическая крапивница. Это тебе не шутки, — жалуется друг, а Чонгук фыркает.       — Перестань оправдывать свою лень аллергией. Не спорю, что у тебя это есть, сам видел твои пятна, но я читал, что люди с таким же диагнозом всё равно находят способы заниматься спортом. Растяжка и йога, кстати, одни из самых безопасных для таких, как ты, — говорит Чонгук, в шутку пиная друга, который старательно изображает овоща.       — «Я читал…», — передразнивает писклявым голосом Тэхён, но послушно поднимается. — Никто не понимает моей боли, моей трагедии… Я чувствую себя таким одиноким в этом мире вместе с почти восьмью миллиардами людей.       Чонгук молчит и смотрит, как Тэхён, жалуясь, всё же продолжает разминку. Наверное, другу необходимо во время занятий физкультурой ломать драму, это его мотивирует и успокаивает.       — Все размялись? А теперь приступайте к растяжке. Разбейтесь на пары, чтобы было эффективнее, — громко говорит преподаватель. — Альфы, не смотрите таким взглядом на омег. Я не позволю разнополым парам растягиваться вместе. Знаю я вас. Разбиваемся по вторым полам, парень с парнем, девушка с девушкой. Поехали.       Люди вокруг начинают неспешно бродить, чтобы найти подходящую пару. Чонгук фоном слышит, как Тэхён переключает пластинку и жалуется на то, что уже представляет, насколько беспощадным Чонгук будет к его хрупкому телу и что он потом будет чувствовать себя изнасилованным после того, что с ним сделают. На самом деле, у Кима среднее телосложение, он в плечах и груди даже крупнее Чонгука и слегка выше ростом, но чуть-чуть драмки, по мнению друга, не помешает.       Чон уже поворачивается к Тэхёну, чтобы начать вместе растяжку, как последний кивает в сторону, ухмыляясь.       Чимин стоит в спортивной форме и смотрит прямым взглядом на Чонгука, пока мимо него медленно ходят студенты, пытаясь подобрать себе подходящую пару. Волоски на затылке приподнимаются от этого взгляда.       Неужели Пак думает, что Чонгук теперь постоянно будет протягивать ему руку помощи? Хён смотрит на него так, будто одним взглядом говорит подойти к нему и быть в паре. Довольно нагло с его стороны. Чон не хочет больше иметь с ним ничего общего.       — Это не смешно, — говорит Чон другу, который не сдерживает смешков, откровенно забавляясь.       — Нет, но это очень мило.       Когда Чонгук поднимает голову, чтобы что-то ответить, то видит скачущего в сторону Хосока Кима.       — Ким, что ты делаешь возле бет? Ищи омегу себе в пару!       — Преподаватель Кан, да мы с Хосоком аккуратно. Если хотите, можем растягиваться прямо на ваших глазах, чтобы вам спокойней было. Проконтролируете процесс, так сказать, — говорит весело Тэхён, сжимая худого Хосока в объятиях. Студенты выпускают смешки из-за двусмысленности, а преподаватель качает головой и машет рукой, мол, делайте, что хотите.       — Кажется, мы снова в паре, — говорит Чимин внезапно возле его плеча, пока Чонгук старается испепелить друга взглядом. Удивительно, но именно Хосок смотрит на него виноватым взглядом, в отличие от Тэхёна, который полностью переключился на бету.       Чонгук вздрагивает и оглядывается, замечая, что все парни-омеги уже разбились на пары. Внутри Чон взвывает от таких происков судьбы. Как забавно всё получается. Когда раньше ему до безумия хотелось узнать Пака, шанс это сделать появился аж через два года, а сейчас, когда он хочет свести общение к минимуму, их взаимодействий становится слишком много.       — Кажется, да, — говорит Чонгук, настраиваясь на очень веселую растяжку.       Он просто хочет спокойствия, но с этим омегой это невозможно. Его рациональная сторона постоянно твердит держаться подальше, а вот внутренняя омега подводит. Чимин определённо в его вкусе. Всегда был. И эти два каната, которые тянутся в две разные стороны, разрывают Чона напополам.       Чонгук сглатывает и жестом показывает Чимину на маты. Пак послушно ложится на спину и слегка раздвигает ноги, чтобы парню было легче сесть на одну из них, а другую закинуть себе на плечо. Чонгук держит ладонь на колене, чтобы нога не сгибалась, и начинает неспешно наклоняться вниз.       — Говори, если будет больно.       — Хорошо, — отвечает Чимин, сдувая чёлку со лба. А затем продолжает, не отрываясь от лица Чона, пристально рассматривая. — Знаешь, я думал, что когда тебе приходят на помощь в некоторых ситуациях, это довольно унизительно, так как с некоторых пор привык полагаться только на себя. Но теперь я понимаю, что… — говорит Чимин и морщится, когда Чонгук надавливает. Он делает это специально, так как нутром чувствует, что ничего из этих грязных губ не выйдет, что понравилось бы Чонгуку. — Это возбуждает, — всё же заканчивает Чимин, открывая глаза. Серые глаза пленят, хотят утопить в себе и присвоить навсегда. Так нечестно, чёрт возьми.       А Чонгук… Чонгук начинает неимоверно дрожать от таких слов. Ему никогда не говорили так откровенно о своём возбуждении. Особенно, когда он является этой причиной. Пак опытен, он знает, что говорит, а у Чона совсем опыта нет, он настолько мизерный, что его свободно можно считать за нулевой. Тем более, никогда ещё ни один человек не вызывал такой микс эмоций.       Возможно, если бы они были в другой Вселенной, разного пола, не на глазах других, Чонгук бы не сдержался и позволил отпустить всех своих демонов, которые выедают его нутро.       Вполне возможно, если верить теории Мультивселенной, такой исход событий действительно есть. И Чонгук даже не знает, правдива эта теория или нет, но он до ужаса завидует тому другому Чонгуку за такую возможность.       А в его Вселенной он должен держаться подальше.       Он молча отстраняется от Чимина, закончив растягивать правую ногу. Пересаживается, и руки цепляются за левую, сдавливая её от волнения, наверное, слишком сильно.       — У тебя такие красивые волосы, Боже, — шепчет едва слышно Чимин и поднимает одну руку, чтобы кончиками пальцев погладить несколько прядей за ухом. Его взгляд блестящий и расфокусированный, и Чонгук определённо знает, почему. В то время, как Чон сковывает своё тело в замки, предпочитая контролировать каждую клетку, чтобы она не выдала его, Пак отпускает себя, не стыдясь окружающих.       — Не трогай, — просит Чонгук твёрдым тоном.       — Всегда хотел это сделать.       Чонгук фыркает.       — Ты всем так говоришь? Чего ты хочешь от меня? Чтобы я лёг под тебя, что ли? — допытывается Чонгук, желая расставить все точки над «и».       Буквально пару дней назад они были никем, а сейчас Пак откровенно флиртует с ним. Разве он не говорил, что не имеет дело с натуралами, коим по легенде является Чон? И какой смысл в этом, если Чонгук уже видел трофейный блокнот и точно не поддастся этой змеюке?       — Я просто… — что-то невнятно бормочет Чимин, и, честно говоря, это всё так непохоже на него. Его голос имеет обманчивую сладость, которая скрывает разрушительную сталь. Одногруппник всегда говорит чётко, твёрдо, с отличной дикцией, не мямля.       — Просто что? Хочешь трахнуть меня? Поэтому начинаешь свои игры? Отвечай, — говорит Чонгук тихо, но твёрдо. С этим человеком нужно быть настойчивым, если хочется от него чего-нибудь добиться.       Чимин смотрит на него влажным взглядом, а нижняя губа подрагивает.       — Да, — вот так вот просто отвечает, даже не оправдываясь.       От обычного «да» тянет внизу живота нестерпимо. Ещё чуть-чуть и член встанет, а задница увлажнится. Он наклоняется максимально близко к Чимину и вдыхает его запах. Духи, лёгкий отголосок пота и феромоны, которые пьянят похлеще алкоголя. Господи, зачем Чон это сделал? Ему кажется, что Пак сейчас специально усиливает свой запах, хотя делать это в публичном месте очень неприлично.       — Этого никогда не будет. Я не такой, как ты. И ты не внесёшь меня в свой чёртов блокнот, — отвечает Чонгук, поднимаясь и отпуская чужую ногу. — Перестань вести себя так. Я тебе по-человечески помог, а ты сразу в штаны хочешь залезть, думая, что это твой шанс.       — Это не поэ…       Чимина перебивает один из представителей студсовета.       — Чон Чонгук! Вас вызывают в деканат. Сейчас же!       Внутри него что-то гулко падает. Он примерный студент, лучший на своём потоке, у него никогда не было проблем, так чего?.. Вот чёрт, Кихён! Его не было на паре, потому что он пошёл стучать на него.       Пока его провожают взглядами замершие студенты, он погружается в свои мысли и думает, что делать дальше. Когда его ведут к деканату и парень видит на одном из диванчиков в коридоре ухмыляющегося ему Кихёна, какое-то минимальное сочувствие к этому человеку испаряется совсем. Внутреннее пламя злости обжигает органы.       Они могли закончить всё в раздевалке. Кихён был определённо неправ, это понимают все, но только не он. Этому парню мало, он хочет выиграть не только бой, но и целую войну. А Чонгук… Он настолько зол, что его природная мягкость, стеснительность отодвигаются на задний план.       Чон мог бы зайти к декану и рассказать всё, как есть: заступился за одногруппника, которого травили за ориентацию. Но будет ли это правильным выбором? Южная Корея — страна всё ещё не толерантная к меньшинствам, и вполне возможно, что декан не проникнется историей с геем, несмотря на издевательства. Многим людям важнее имидж, а не справедливость.       Чонгук заходит в кабинет и, обмениваясь приветствиями с деканом, садится на стул.       — Так вы знаете, почему сидите у меня, студент Чон? — спрашивает декан-альфа, поглядывая на него сквозь узкие очки для коррекции зрения.       — Нет, — отвечает Чон.       — Студент Юн сказал, что вы душили его. Вы же знаете, что за подобное мы незамедлительно исключаем из университета? — говорит строго декан, а Чонгук внутреннее усмехается. Забавно. А за гомофобию и травлю почему не исключают?       — А вы ему действительно поверили? — спрашивает Чонгук, приподнимая бровь. — Господин Ким, пожалуйста, сравните мои оценки и оценки Кихёна. Я лучший студент потока, когда мой одногруппник чуть не вылетел несколько раз из университета из-за плохой успеваемости.       Декан внимательно смотрит на него, прислушиваясь к его словам. Чонгук долго работал над репутацией лучшего студента потока, и сейчас пора воспользоваться этим по-максимуму.       — И давайте вспомним предпоследний раз, когда Кихён сидел у вас здесь, — говорит Чонгук, желая, чтобы декан начал сомневаться в истинности слов Кихёна. — Вы его чуть не исключили за секс с альфой в стенах университета. Не думаю, что такому безнравственному человеку можно доверять на слово.       Декан устало вздыхает и кивает пару раз, видимо, слова Чонгука его действительно убедили.       — Как вы думаете, студент Чон, по каким причинам он решил прийти сюда и обвинить вас в насилии?       — Без понятия. Кихён очень нестабильная личность. То кто-то не так взглянет на альфу, который ему нравится, то сумка такая же, как у него, — пожимает спокойно плечами Чонгук, а внутри начинает дрожать, чувствуя, как покрывается испариной. Он не совсем врёт, точнее не врёт вообще о Кихёне, но, понимая, как именно сейчас подтасовывает факты, это действительно может выйти одногруппнику боком. — Он живёт в своём мире, поэтому нельзя точно угадать, чем именно переходишь ему дорогу.       — Я вас услышал. Свободны, — кивает мужчина, и Чонгук выходит из кабинета, внутренне ликуя. Он видит Кихёна, который снова ухмыляется при виде него, и внутри злорадствует. Этой куколке недолго осталось.       — Студент Юн, зайдите снова к декану!       Чонгук сразу же уходит, понимая, что ему нечего тут делать. Он так сильно перенервничал, что хочется влить в себя тонну алкоголя и хоть чуть-чуть притупить эти эмоции. Это всё из-за Чимина. С тех пор, как Чонгук подошёл к нему, в его жизни всё стало с ног на голову.       Парень подходит к раздевалке, замечая, что все уже переоделись и ушли по домам. Все, кроме Тэхёна, Хосока и Чимина.       А последний чего тут забыл?       У Чонгука действительно нет настроения как-то противостоять ему.       — Ну, что там? — вскакивает со скамьи Тэхён, с волнением глядя на него.       — Кихён настучал на меня, — рассказывает Чонгук и слышит шипение со стороны Чимина. Хосок и Тэхён сжимают руки в кулаки, с вопросом глядя на него, ожидая продолжения. — Я решил не рассказывать причину, иначе могли бы исключить не только меня, но и Чимин-хёна тоже. Так что я просто посоветовал ему сравнить мою репутацию и репутацию нашего любимого одногруппничка и сделать выводы.       — Это мой мальчик, — радостно кричит Тэхён и прыгает на него с разбегу. Да, это именно то, что нужно, когда он готов свалиться с ног от усталости. Но Чонгук всё равно подхватывает товарища за ягодицы (так уж получилось) и терпит, пока Тэхён утолит свою жажду заобнимать его до смерти.       — Чёрт, надеюсь, этого придурка исключат. Хотя, скорее будет просто выговор, — говорит Хосок и хлопает его по плечу, когда Тэ, наконец, слезает с него.       — Точно-точно. Блин, извините, — говорит Ким, когда раздаётся звонок его телефона. — Хорошо, заберу. Только мне ещё добраться туда нужно… Ага. Без проблем. Пока, папа, — друг завершает звонок. — Чёрт, Чонгук, я бы хотел пойти с тобой потусить, чтобы как раз отпраздновать это дело, но сестру нужно забрать из младшей школы. Она ведь учится в престижной школе для омег, а это у черта на куличках, — закатывает глаза Тэхён.       — Конечно, иди, — кивает Чон, прощаясь с Тэхёном. Они ещё болтают с Хосоком о том о сём, пока Чонгук переодевается, и бета уходит тоже.       Он вспоминает о Чимине, когда они остаются в раздевалке вдвоём, а его пальцы пытаются застегнуть молнию на куртке.       — Что? — спрашивает он, поглядывая на Чимина, который ждёт хрен знает чего.       — Жду тебя, — пожимает плечами тот и поправляет рюкзак за спиной. — Ты сейчас свободен? Хочу пригласить тебя куда-нибудь выпить, чтобы ты расслабился. Ты наверняка очень сильно перенервничал сегодня.       У Чонгука аж рот приоткрывается от такого предложения.       — Я же тебя предупредил.       — Я знаю. И понял всё сразу. Ты уж извини, но у меня вот-вот начнётся течка, а ты был рядом всё это время, такой горячий и сильный, вот я и начал нести какую-то ахинею, — усмехается Чимин и встаёт со скамейки, чтобы подойти к нему ближе. Чонгук краснеет, когда слышит о течке. Он редко когда обсуждает такие интимные вопросы. — Я тебе клянусь, Чонгук. Ты же сам видел, что в последние дни я ничего подобного не позволял себе. А сейчас у меня гормоны пляшут, а ты очень привлекательный, так что я просто потерял над собой контроль. Разве ты никогда не чувствовал того же в преддверие течки к альфам?       К альфам — никогда. А к омегам, да, вполне. Когда-то даже на Тэхёна засматривался в особо отчаянные моменты, потому что друг его на самом деле очень красивый, но затем Чонгук обрубил это на корню. Не хватало ещё дружбу потерять с Тэхёном, потому что задница чешется.       Чонгук кивает в согласии, понимая, к чему клонит Чимин.       — Хочу, чтобы мы начали всё с самого начала. Не с жалости, не с возбуждения, а вот так вот, по-человечески адекватно. Возможно, с капелькой алкоголя, — располагающе улыбается Чимин, и его глаза превращаются в щёлочки. Очаровательно.       — Я устал сегодня, хён, честно… — начинает Чонгук, пытаясь соскочить с предложения, но Пак непробиваемый:       — Как раз пойдём, развеемся. Когда ты последний раз ходил выпить по бутылочке соджу с кем-нибудь?       Чонгук на миг задумывается. Он предпочитает пассивный отдых: полежать, послушать музыку, посмотреть фильм или прочитать лёгкую книгу.       — Хён угощает в благодарность и извинение за сегодня.       И Чонгук тут же даёт согласие.       — Можем пойти в ресторанчик к Джин-хёну. У него вкусно готовят и алкоголь самый отборный, — предлагает Чимин, когда они выходят из университета.       — Он там работает?       — Он им владеет, — усмехается Пак. — Очень милое местечко, и я говорю это не потому, что оно моего соседа. На самом деле, так и есть.       — Ладно, — бормочет Чонгук, смотря себе под ноги.       С Чимином он чувствует себя, как на американских горках. Очень нестабильные отношения, несмотря на то, что они слишком мало времени провели вместе. Да и состояние Чонгука такое же рядом с ним, слишком много противоречивых чувств. Очень похоже, будто двадцать лет ему затыкали уши берушами, и он ничего не слышал, а тут вытащили, и вся какофония звуков настигла Чона.       Что делать дальше — для него тёмный лес. Как вести себя? Что говорить? А что спрашивать? И этот грёбаный блокнот всё никак не даёт ему покоя…       Чонгук незаметно следит взглядом за парнем рядом. Идёт такой красивый, сексуальный молодой человек с умиротворённым выражением лица, уголки губ чуть приподняты в улыбке, а походка лёгкая, летящая. Сказал бы кто, что этот человек собирает омег, как трофеи? Возможно, о подобных вещах и нельзя судить по внешности, но даже если взять в расчёт все данные о Паке, которые знает Чонгук, тот всё равно не кажется таким… мудаком.       — Пришли, — прерывает Чимин раздумья Чонгука. — Подожди здесь, я сейчас найду Джина, чтобы он выбил нам столик. Сам понимаешь, пятница.       Чонгук кивает в согласии, неловко топчась на месте, отойдя в сторонку, пока мимо него проходят люди. Парочки, туристы, даже люди в преклонном возрасте. Некоторые идут в хорошем настроении, другие злые, как собаки, ещё одни… влюблённые по уши.       А Чонгук никогда не влюблялся. Чувствовал возбуждение, интересовался, как личностью, — да, но чтобы шандарахнуло так сильно и крепко — такого не было. Но вот есть одно «но»…       Это «но» выглядывает из входной двери в ресторанчик и приглашающе машет ему рукой. Чонгук не думает, что влюбился в этого сомнительного парня за несколько дней, нет, но что-то есть, что-то внутри тлеет, и, как бы он ни старался это потушить, оно не убиваемо.       — Ничего себе, здравствуй, Чонгук, — здоровается Сокджин, кивая головой, а затем приглашающим жестом показывает внутрь. — Следуйте за мной. Не знал, Чимин, что ты своих пассий теперь по ресторанам водишь. Заметь, я за счёт заведения ваш гудёж покрывать не буду, — поддевает Джин, и Чимин не выдерживает очередного наплыва шуток:       — Прекрати это, хён, прошу. Я ещё в прошлый раз тебе сказал, что Чонгук просто мой одногруппник. Не нужно говорить подобные вещи перед ним, даже если это просто шутка. Мне выдалась возможность в кои-то веки подружиться с кем-нибудь, не нужно его приравнивать к тем омегам, с которыми я спал.       Сердце Чонгука сжимается от этих слов. Господи, какой же он жалкий. Немного драмы, и Чон всем нутром уже снова готов поддерживать и сочувствовать Чимину, рука даже дёрнулась сжать чужое плечо. Когда-нибудь доброта и эмпатия его погубят.       — Извини хёна, малыш. Я это знаю. Перед клиентами хён не может отпускать шутки, поэтому и срывается на тебе. Так уж и быть, первые бутылочки алкоголя за мой счёт в качестве извинений, — треплет Сокджин Чимина по волосам. Они так сильно похожи на двух братьев. Не внешне, скорее, своим взаимодействием.       — Лучше мяса давай за свой счёт. Алкоголь я и сам могу оплатить, — бузит недовольно Чимин, и Чонгук прыскает.       Пара ласковых слов, уютная атмосфера, и Чон уже снова расслабляется, расплываясь в обществе Пака. Нужно себя хоть иногда одёргивать. А то с разбегу упадёт в кучу воздушных мягких перьев, а на дне окажутся ножи, которые порежут, искалечат, а, возможно, даже убьют.       — Ничего себе, какие запросы. Ладно, я сегодня в хорошем настроении, мясо так мясо. Располагайтесь, сейчас к вам подойдёт официантка, — усмехается Сокджин и, подмигнув Чонгуку, бодро уходит на кухню.       К ним действительно через несколько минут подходит официантка и даёт меню. Но Чимин захлопывает своё, уже зная, что закажет, и говорит свой выбор.       — …и пока две бутылочки соджу. Чонгук, если ты хочешь что-то ещё, говори, не стесняйся, — обращается к нему Чимин, но Чонгук качает головой.       Соджу и много еды — это очень плохо. Алкоголь почти весь и так излишне калорийный, что ему придётся все выходные попахать, чтобы убрать последствия, так ещё и тошнить может начать, если он увлечётся едой.       — Так у тебя действительно нет омег-друзей? — спрашивает Чонгук, пока они ждут свой заказ.       — Да. Раньше были, в далёкие школьные годы. А потом, когда я вышел из шкафа, все разбежались, — усмехается Чимин, откидываясь на стул. Белая футболка снова сползает с плеча, и Чонгук внутреннее стонет: неужели ему придётся на это безобразие смотреть весь вечер? — Теперь ко мне подходят омеги по двум целям: поиздеваться или «попробовать что-то новенькое».       Чонгук нахмуривает брови. Вот такие вот реалии в Южной Корее.       — Пробовал просто не рассказывать о своей ориентации?       — Чонгук, мы уже говорили об этом, — вздыхает Чимин. — Если человек изначально не может принять меня таким, какой я есть, смысл вообще тогда с ним пытаться дружить, а уж тем более врать?       — Да, я понял тебя, — соглашается он, и настроение улучшается ещё больше, когда приносят еду и алкоголь.       Они делают паузу в разговоре, чтобы подкрепиться. Затем Чимин открывает одну из бутылок соджу и разливает по стаканам.       — За выговор говноеда Кихёна, — торжественно говорит он, поднимая стакан.       — За выговор говноеда Кихёна, — подтверждает Чонгук, хихикая, сталкивая стаканы.       Чонгук выпивает напиток и ставит стакан на стол.       — Насчёт Кихёна, кстати, — начинает Пак, а затем покрасневшие от острой еды и алкоголя губы растягиваются в ухмылке. — Ты так ловко разобрался с этой ситуацией, я даже от тебя такого не ожидал. Знаешь, в твоём стиле было бы говорить правду-матку до конца во имя справедливости, и последствия могли бы быть не самыми лучшими. В том числе и для меня, — морщится Чимин, а затем улыбается Чонгуку. — Но ты очень ловко выкрутился.       Гладкие щёки начинают пылать огнём. Он надеется, что парень напротив всё скинет на алкоголь, когда увидит красноту.       — Да, меня действительно могли исключить из-за этого подонка. Поэтому нужно было выкручиваться.       Чимин смеётся, а глаза Чонгука округляются от удивления.       — Знаешь, я просто подумал, что ты самый что ни на есть омега, — говорит Чимин, а затем кидает себе в рот закуску, пережёвывая и оглядывая его. Чон вопросительно приподнимает брови. — Некоторые говорят, что ты больше на бету похож. Как физически, так и характером. Самый подкачанный омега на потоке, да ещё и педант, и старательный в учёбе. Такие качества присущи в большей степени бетам. Ты знал, что на других потоках, помимо нашего, лучшими студентами являются беты, изредка альфы?       Чонгук пожимает плечами, утыкаясь взглядом в тарелку.       Он привлекательный. Ему пару раз говорили об этом (да, в список этих людей входят его мама и Тэхён, но что поделать, раз уж они не могут сдержать своё восхищение им?), и он видит это в зеркале. Но он красив не омежьей красотой. Вот причина его некоторых комплексов.       — Они ошибаются. Эта свора — всего лишь кучка лупоглазых придурков, которые мыслят какими-то древними понятиями. Стыдоба. Сегодня ты лишь в очередной раз доказал, что это не так. То, как ты ловко подставил Кихёна, является той самой хвалёной омежьей хитростью, ведь только альфы и беты идут напролом, — говорит Чимин, и, честно говоря, Чонгук горит от смущения настолько, что скоро этот деревянный стул под ним задымится. — Так что хочу выпить за тебя, Чонгук. Ну же, подними свой стаканчик и сделай это со мной. Ты нежный, милый и самый хитренький омежка на этом районе, кто бы что ни думал.       Они пропускают несколько стаканчиков, а затем в голове всплывают некоторые слова Чимина.       — Так значит, меня одногруппники тоже обсуждают?       — Ага. Не бери на свой счёт, Чонгук, они делают это со всеми. Им плевать, кто ты на самом деле, они берут крупицы той информации, что знают о тебе, складывают в единый мистический образ и обсуждают.       Чонгук кивает, ухмыляясь.       — Но всё же я согласен, что похож больше на бету. Такой уж я, — пожимает он плечами и чувствует лёгкое головокружение, как эффект от алкоголя.       — Не похож совсем, — качает головой Чимин, подливая в стакан ещё. Он делает это так быстро и незаметно, что Чон совсем-совсем не замечает, как стакан наполняется вновь и вновь. — Ты искренний, мягкий и изящный. И это всегда исходит от тебя изнутри, неважно, какой у тебя рост или телосложение. Поверни голову вправо.       Чонгук слушается и поворачивает. Они как раз сидят возле окна, и поэтому из-за наступившей темноты Чон может видеть своё отражение максимально чётко.       — Чего только стоит твоё миловидное личико.       Ага, которое скоро разбухнет от алкоголя и покраснеет от смущения, как помидор. Чонгук сжимает скатерть в кулаки, прикусывая губу, и отворачивается от окна.       — Чимин-хён, ты снова…       — Нет, Чонгук, я не снова, — машет в панике Чимин, как будто прочитав по выражению лица, о чём он думает сейчас. — Я действительно не имею ничего такого в виду. Просто твои комплексы по этому поводу настолько большие, что их видно невооружённым глазом. А я эксперт по омегам, знаешь ли. Видал, какой у меня список?       Чимин смеётся, и Чонгук прыскает вместе с ним, не удержав это в себе. Это не смешно, чёрт возьми, но они ржут над этим, как ненормальные. Что случилось с Чонгуком, которого почти потряхивает от этого списка в ужасе, — непонятно. Но, видимо, алкоголь в конец расшатал его мозги. Тем более, пьёт он очень редко, поэтому ударяет в голову быстро.       Но затем что-то происходит. Чонгук чувствует это в сгустившейся атмосфере между ними. Чимин всё ещё смеётся, а из глаз текут слёзы. Чон в шоке пялится на него, пока мозг в панике машет ручкой и отключается, видимо, решив, что на сегодня сделал даже больше своих возможностей в случае экстренной ситуации. Всё, лимит на десять лет исчерпан. А омега считает чужие слёзы действительно экстренной ситуацией, так как не понимает, что делать.       Чимин убирает руки от лица, чтобы вдохнуть побольше воздуха и успокоиться. Но это не помогает. Слёзы льются градом, нос и веки краснеют, а из-за красных белков серые линзы выглядят слишком яркими. Парень напротив больше не смеётся, так как губы дрожат в рыданиях, а дыхание становится рваным.       Люди за соседними столиками косятся на них, но сейчас Чонгуку реально не до них. Он должен как-то успокоить хёна.       — Чимин-хён… — неловко говорит он срывающимся из-за волнения голосом. У него действительно нет опыта с плачущими людьми. Ну вот. Как раз шанс получить такой.       — Я-я с-сейчас… Извини… Я сейчас усп-успокоюсь, — заикаясь, говорит Чимин, пытаясь подавить всхлипы.       И Чонгук знает, что это. У него самого когда-то было такое. Ты держишь в себе эмоции неделю, две, месяц, полгода, а потом тебя прорывает, как дамбу. Когда у Чонгука случилась ненормальная истерика в старших классах прямо на глазах у отца, который не знал, что с ним делать, прижимаясь от шока к стене, парень понял, что периодически нужно выпускать весь негатив через слёзы. Он даже выделяет несколько дней в месяц, чтобы смотреть грустные фильмы или слушать драматичную музыку, чтобы поплакать. Иначе риск, что эмоции накроют в самом неподходящем для этого месте, очень сильно возрастает.       Чон встаёт со своего места, хватает стул и ставит его возле Пака.       — Не надо успокаиваться. Выпусти себя. Я здесь, сижу возле тебя, прикрывая, и тебя никто не видит, — стараясь сделать тон мягче, спокойнее. Если он будет нервничать, Чимин ещё долго будет мучиться.       Чонгук придвигается ближе и заставляет хёна уткнуться лицом себе в район ключиц, поворачиваясь к залу спиной, чтобы прикрыть одногруппника. Он крепко обнимает Чимина за талию, прижимая к себе как можно ближе, а одной рукой начинает успокаивающе гладить по голове.       — Не знаю, что сказать тебе в такой ситуации, честно. У меня со словами плохо, а алкоголь вообще свёл мой словарный запас к минимуму. Так что я просто побуду с тобой столько, сколько нужно.       Чимин хнычет возле его шеи, часто шморгая носом, и Чонгук чувствует, как ткань кофты увлажняется слезами и… соплями, да. У Пака начинается икота от истерики, и он явно не в состоянии вымолвить ни слова.       Проходит пять, десять минут, а они сидят в полном молчании, и, когда к ним подошёл Сокджин, пытаясь понять, что происходит, Чонгук жестом показывает ему уйти. Хозяин уходит, но затем возвращается и молча ставит на столик большой стакан чистой воды. Чон в благодарность кивает и ни на секунду не прекращает гладить голову Чимина.       — Прости, — наконец, поднимает голову Чимин. Его веки сильно опухли, и Чонгуку кажется, что и завтра будут последствия этой истерики. Щёки румяные и, несмотря на влажность, выглядят просто чудесными. Если Чонгук, когда краснеет, становится, как помидор, то Чимин — это нежный персик.       Чонгук неосознанно перекладывает руку на щеку Чимина и начинает успокаивающе поглаживать, забирая кончиками пальцев остатки истерики. Парень прикрывает глаза и в конец расслабляется.       — Меня давно никто просто так не обнимал, — признаётся Пак, и мерзкий комок подкатывает к горлу Чона. Он не верит. Не верит, что такое прекрасное существо никто не обнимал просто за то, что оно существует. Должны же существовать люди, которым не безразличен этот человек, даже просто в дружеском плане.       — Так я тебя и не просто так обнимаю. А чтобы успокоить, — улыбается Чонгук, и до него только сейчас доходит, насколько близко они сидят. Омега в буквальном смысле вдыхает воздух, который выдыхает Чимин, их тела чувствуют тепло друг друга, а в некоторых точках и тесно прижимаются, и это всё так интимно, что ему становится неловко до ужаса.       — Тогда ты должен мне объятия просто так, — говорит Чимин, открывая глаза, и смотрит на него.       — Хорошо, — обещает Чонгук, а затем задаёт вопрос, который гложет его всё это время: — Что случилось, хён? Это из-за блокнота?       Чимин быстро отстраняется от него, будто бы не он только что наслаждался ласками Чона.       — Неважно.       — Нет, важно, раз уж тебя так накрыло.       — Не могу рассказать пока, — качает головой Чимин. — Мы только начали нормально общаться снова. Не сейчас.       — Есть что-то, из-за чего я могу разочароваться? — осторожно пытается выведать Чон.       — Да.       Чон поднимается, хватает стул и возвращается на своё место, наблюдая, как Чимин пьёт воду.       — У тебя линза сместилась, — информирует он, и одногруппник в благодарность кивает, пытаясь вернуть всё на свои места. — Зачем ты их носишь на постоянной основе?       — Тебе не нравится?       — Нравится. Даже очень. Мне просто интересно, почему именно серые, — отвечает Чонгук, опрокидывая стопку в себя.       — Никакой особой причины нет. Я знаю, что мне подходит, вот и ношу, — говорит Чимин, а затем допивает алкоголь из своего стакана. Он кивает официантке, а затем расплачивается за ужин. Чонгук пытается настоять, что они могут поделить пополам, но Пак упрямо отказывает.       Прохладный ветер ударяет по щекам, и омега глубоко выдыхает. Пока ноги не унесли его из ресторанчика, Чон и не понимал, что там настолько душно.       — Скоро наконец-то лето, — говорит он, пока они стоят возле ресторанчика, пытаясь охладить головы.       Чимин фыркает на это.       — Что? — спрашивает Чонгук, смотря сверху вниз на ухмыльнувшегося Чимина.       — Все так любят лето, — презрительно говорит он.       — А ты нет?       — Нет.       — Но зимой холодно, — непонимающе говорит Чон.       — Именно. Когда зимой холодно, можно надеть тёплую одежду и станет хорошо. А летом что делать? Кожу с себя сдирать? — усмехается Чимин, и Чонгук признаёт, что смысл в этом есть. Вполне возможно, что этот человек заставит его поменять своё мнение на этот счёт.       — Я провожу тебя, — говорит Чимин спустя пару минут, когда настало время выдвигаться.       — Нет. Блин, Чимин, ты даже не альфа, успокойся, — протестует Чонгук. У этого парня серьёзные наклонности провожать.       — Ну и что? Зато мне будет спокойнее, — приподнимая бровь, говорит Чимин.       — Ага, а потом я буду волноваться, что ты тащишься хрен знает откуда к себе домой, — парирует Чонгук, и они несколько секунд напряжённо ведут борьбу взглядами.       — Я тебе потом напишу, как добрался, — предлагает Чимин.       — Нет и точка.       — Ладно. Иди тогда сам. Я пойду втихаря за тобой, чтобы проследить, что ты благополучно добрался. Вперёд, — пожимает плечами Чимин и нарочито спокойным взглядом глядит вдаль, засунув руки в карманы.       Челюсть Чонгука опускается на асфальт, когда слышит это. Он даже не может поверить, что они спорят из-за такой ерунды.       — Почему ты не можешь понять, что я буду волноваться? — топает ногой Чонгук и слегка пошатывается. Чимин быстро реагирует и подхватывает его.       — А почему ты не можешь? — спрашивает Пак в ответ.       — Ладно, тогда ночуем здесь. Вместе и в безопасности, — пожимает плечами Чон.       — Какой же ты упрямый, — цыкает Чимин недовольно.       — Чья бы корова мычала, — бормочет Чонгук, нахмурившись.       Они стоят, нахохлившись, как два упрямых хомяка, и дальше. Молча.       — Какого хрена вы здесь полчаса уже стоите? — бестактно перекрывает их ночную медитацию Сокджин.       — Стоим, потому что Чонгук хочет быть изнасилованным и выкинутым по частям в реку Хан, — спокойным тоном информирует Чимин, и Джин хмурится на это.       — Не говори так. Я сто раз так возвращался домой, живой ведь.       — Если тебе везло до этого, не значит, что повезёт и сегодня, — ворчит недовольно Чимин. За этим бессмысленным спором они уже замёрзли. Весенние ночи иногда беспощадны.       — Да кому я нужен? — психует Чонгук, потому что ведь он может пойти домой. Но вдруг Чимин действительно пойдёт за ним?       — Мне. Желательно целым и невредимым. Так что пошли, я провожу тебя, — дёргает за рукав Чимин, которому, видимо, осточертел весь этот спектакль.       — Господи, вы ведёте себя, как дети. Подождите ещё несколько минут. Я решу свои дела, и мы подвезём Чонгука домой. Затем Чимин, как самый ответственный мужчина в мире, будет сидеть и пялиться из машины на то, как Чонгук заходит вовнутрь, чтобы его случаем не схватили маньяки прямо перед домом, а потом мы, ни разу не уставшие за этот целый грёбаный день, будем терпеливо ждать, пока в окошке Чонгука не загорится свет и он не проморгает нам азбукой Морзе, что с ним всё хорошо, — говорит Ким, тяжело вздыхая, и Чонгук давит смешок.       — Отличный план. Мне нравится, — говорит Пак упрямо и смотрит с вызовом на Чона, чтобы тот ещё не вздумал и от этого отказаться.       Они ждут несколько минут, пока, наконец, Сокджин не выходит из ресторанчика, крутя ключи в пальцах.       — Едем, мелюзга, — говорит он и идёт к своей машине.       Они доезжают быстро, потому что пробки уже рассосались. Хотя ночной Сеул никогда не спит. Сокджин паркуется возле его общежития, с интересом оглядывая местность.       — А здесь миленько.       — Ага, — говорит Чонгук. — Спасибо большое, что подвёз, Сокджин-хён, — благодарит он Кима ровным и вежливым тоном. — А тебе, упрямый хён, спасибо за ужин и сопли на кофте.       Чимин усмехается на это.       — Обращайся.       Чонгук выходит из машины, а затем идёт ко входу в общежитие. Он показывает пропуск и поднимается в свою комнату. Из соседей в комнате только один. Остальные разбрелись в пятницу кто куда.       Он подходит к окну и видит, что машина всё ещё стоит. Они серьёзно, что ли? Он машет рукой, и машина отъезжает. Откуда Чимин знает, в какой комнате он живёт?

***

      Всё меняется так быстро. Чонгук даже не знал, что события могут развиваться так стремительно, пока это не начало происходить в его жизни. Неделю назад они перекусывали вместе с Тэхёном, иногда к ним присоединялся Хосок, но теперь константой на перекусах стал Чимин. Чонгук не понял, как так произошло, что теперь их четверо.       Он спрашивает у Пака, откуда ему известна его комната в общежитии, но тот не признаётся. Спустя пару дней Хосок проговаривается, что Чимин ещё в раздевалке, пока они вместе ждали Чонгука, спросил у Тэхёна, и друг ответил. Чонгук делает выговор Тэхёну за то, что рассказал личную информацию без его ведома, а Тэхён, в свою очередь, делает выговор Хосоку за то, что тот рассказал всё Чонгуку.       Люди начинают странно поглядывать на них, когда замечают, что они всё больше и больше начинают общаться с Чимином. Но никого из четверых это не заботит, даже Тэхёна и Чонгука, которые в некоторых вещах привыкли следовать мнению общества. Но не в этот раз. Не тогда, когда Пак задыхается от смеха над шутками Кима и теперь приносит дополнительные порции вкусняшек, чтобы хватило всем.       Чон всё это время чувствует себя странно: ему хочется быть максимально близко к Чимину, хочется узнать его и стать чем-то большим, возможно, завязать крепкую дружбу, но в то же время мерзкий червячок-сноб верещит ему держаться подальше, так как… Блокнот и Пак соврал ему по поводу своей течки.       Да, эволюция уже давно исправила те неприятные моменты течек и гонов, с которыми сталкивались их древние предки. Раньше из задниц омег текло нереальное количество смазки, спазмы заставляли корчиться и падать прямо на землю, а голову затуманивало настолько, что было плевать, какой человек с ними рядом, главное, чтобы альфы помогали справиться с нереальным зудом. Достоинство и разум омег были опущены ниже плинтуса, было много действительно ужасных ситуаций, о которых предпочитают не говорить, но о которых все знают. Быть на уровне течной суки, не контролирующей свою природу, — для Чонгука хуже этого мало что можно найти.       Сейчас же в людях преобладает больше человеческого, нежели волчьего. Альфы перестали быть настолько агрессивными во время гона и убивать друг друга, а также калечить омег и бет, а течки омег проходят теперь лишь с небольшим выделением смазки (этот процесс контролируется тампонами или прокладками) и незначительным усилением природных ферономов, которые привлекают противоположный и в редких случаях свой пол. Запаховые железы не работают настолько интенсивно, как когда-то, феромоны выделяются ровно настолько, чтобы привлечь потенциальных кандидатов на пару, намекая им — «эй, смотри, у меня сейчас самый благоприятный момент для зачатия», но не настолько, чтобы люди вокруг теряли голову.       Так вот, Чонгук достаточно часто и долго принюхивался к Чимину, но не заметил у него повышения феромонов. Разве что, когда Пак был слишком возбуждён из-за каких-то положительных эмоций, но это не то. Феромоны, которые выделяются во время течки, действительно особенные, поэтому спутать их с другими — нереально. Поэтому Чон ощущает по этому поводу некую тревогу, это его действительно смущает.       Спросить напрямую об этом Чимина он не может. Парень всегда стесняется указать преподавателю на ошибку в каких-то вычислениях, что уже говорить о том, чтобы спросить о таком интимном моменте? Не похоже, что Пак считает течку чем-то закрытым и личным, потому что Чонгук слышал, как он обсуждает это дело с Тэхёном, но сам сделать этого не может. Это выше его сил.       Но Чон знает, что Пак ему соврал, что плохо. Или у него задержка, что тоже очень плохо.       Таким образом, Чонгук всё это время колеблется в таком нестабильном состоянии.       Также Чимин взял за привычку часто приглашать Чонгука к себе домой. Предлоги разные: сделать вместе домашнее задание, посмотреть какой-нибудь фильм или опробовать новую видео-игру. Поначалу Чонгук часто отказывался, но теперь всё чаще и чаще соглашается, не понимая, почему говорил «нет» раньше. Ведь особой причины не было. Он просто начинал нереально паниковать и отказываться, о чём потом жалел. Теперь же парень пересиливает себя, тем более, что смотреть на грустные глаза Пака сил не осталось совсем.       А Чимин видит это и пользуется.       С каждым днём Чонгук узнает всё больше и больше разных маленьких фактов о Чимине и рассказывает о себе. Они обсуждают всё: Билли Айлиш, популярный сериал «Элита», IU, политические взгляды, влияние порно на сексуальную жизнь людей, сколько зефирок могут запихнуть себе в рот и случаи, когда они были действительно близки к смерти (например, Чимин в детстве упал с надувного матраса и чуть не утонул).       Сегодня они снова идут вместе с университета, чтобы зависнуть дома у Чимина. Иногда Тэхён даже обижается, когда видит, что Чонгук стал проводить больше свободного времени с Паком. На Чимина друг тоже дуется, не понимая, почему Пак не приглашает его вместе с ними. Чонгук уверен, что Чимин видит эту обиду, но Тэхёна по-прежнему не приглашает к себе, по какой-то причине предпочитая быть с ним только вдвоём.       — Зайдём в продуктовый сначала? У меня дома ничего почти не осталось, — спрашивает Чимин, поглядывая на Чонгука.       На улице уже настолько тепло, что они больше не носят верхнюю одежду, предпочитая лёгкие кофты или футболки. Чону нравится такая погода. Не слишком холодно, но и не жарко, очень комфортно, как раз для прогулок.       — Конечно, — соглашается Чон, кивая, и они вместе заходят в продуктовый.       Неспеша продвигаются между рядов с яркими кричащими упаковками, советуясь, что лучше выбрать.       — А вообще, лучше всего фрукты купить, — говорит Чонгук, когда они спорят с Чимином по поводу выбора сладостей.       — Господи, какой же ты занудный, Чонгук. Прямо как моя бабуля. Она говорит обычно то же самое, — закатывает глаза Чимин, кидая конфеты в корзину.       — Может, если два человека говорят тебе одни и те же вещи, стоит прислушаться? — бормочет Чонгук, а Чимин лишь усмехается.       — Мы всё равно в любом случае умрём, Чонгук. Так что я не хочу прожить всю эту жизнь без вкусняшек и как-то себя ограничивать, чтобы потом всё равно оказаться в гробу, — философски заключает Пак, и теперь очередь Чона усмехаться, потому что знает он, что на подобные изречения стоит отвечать.       — Да, умрём в любом случае, но только от нашего выбора и даже от ограничений зависит качество нашей жизни. Нет ни одного человека, кому твои сладости улучшили здоровье, зато есть тысячи, которым они убили его.       — Ты говоришь жестокие вещи, Чонгук, — тихо говорит Чимин, смотря на целую корзину сладостей почему-то с болью в глазах. — Я не смогу без них. День идёт насмарку, если не попью чай с шоколадным печеньем.       Чонгук закатывает глаза.       — Попробуй продержаться без сладкого целый месяц. Заменяй по возможности фруктами и ягодами. Вот увидишь, это не так уж и сложно, плюс, когда организм отвыкнет от той дозы сахара, которую ты привык потреблять, вкус фруктов будет ощущаться лучше, — советует он.       — Да? А что мне за это будет? — резко поднимает Чимин голову и хитро сверкает глазами.       Чонгук почти давится слюной от вопроса.       — Что будет? Твои зубы будут на месте в сорок лет, — говорит Чон, нахмурив брови. Как будто это его должно волновать здоровье Пака, а не его самого. Да ещё и пытается его на слабо взять.       — А они и так будут. У меня папа стоматолог, — ухмыляется Чимин и спокойно идёт дальше.       Омега на это лишь качает головой, усмехаясь, и ступает дальше вслед за одногруппником. Чимин всё же заворачивает в отдел фруктов, набирает показательно перед Чонгуком яблок, бананов и апельсинов.       — Это для тебя. А то сидишь и не ешь почти ничего у меня, — недовольно говорит Чимин. Чону становится неловко, что Пак специально на него тратит свои деньги, поэтому он пытается отговорить. Чимин продолжает настаивать на своём.       — Чонгук? Чон Чонгук? Это правда ты? — вникает в их спор некто третий, и парни синхронно поворачивают головы, заткнув рты.       В паре метров от них стоит невысокий парень. Чхве Ючон — одноклассник Чонгука. Знакомое, слегка повзрослевшее лицо заставляет кровь отхлынуть от щёк. Чон сейчас наверняка белый, как полотно.       — Здравствуй, — тихо говорит Чонгук и пихает руки в карманы толстовки.       — Какая встреча, — тянет одноклассник и подходит к ним ближе, попутно оглядывая Чимина, который смотрит то на Чона, то на незнакомца. — А это кто? Твой друг? Вижу, университет пошёл тебе на пользу, — и из тонких, потрескавшихся губ вылетает мерзкий смешок.       Чонгук молчит и смотрит в пол, изредка посматривая на старого знакомого исподлобья.       — Чхве Ючон — одноклассник Чонгука. Мы вместе ходили с ним в старшую школу в Пусане, — протягивает руку Ючон, с ухмылкой наблюдая за ними двумя. Радуется, наверное, что есть повод для сплетен. Он наверняка поддерживает общение со старой школьной сворой, которые не сделали ни один день школьной жизни для Чонгука хоть чуточку легче.       — Пак Чимин — одногруппник и друг Чонгука, — представляется Пак, а затем видит непонятную, но очевидно плохую реакцию Чона, пытается выкрутиться: — Извините, но мы уже и так задержались. А сейчас уж очень спешим. Так что простите нас.       Чимин хватает Чонгука за руку, таща к кассам самообслуживания.       Пак быстро оплачивает покупки и, схватив один пакет в одну руку, а другой Чонгука за ладонь, тащит его, как маленького, к себе домой. Может и к лучшему, что его сейчас ведут собственноручно, потому что сам он не в состоянии сообразить, что к чему.       Он справлялся нормально, пока не встретил Ючона. Всё, правда, было хорошо. Просто на миг это грёбаное лицо вскрыло зарытый сундук в глубинах его памяти, и на Чона напали воспоминания.       Но от них никуда не деться. В своё время пережитый опыт сделал Чонгука тем, кем он является сейчас, поэтому отвергать его не стоит, а принять, как данность. Просто… Эта встреча была действительно неожиданной, омега морально не был готов.       Они заходят в пустую квартиру. Чонгук на автомате снимает обувь и проходит дальше, уже почти не ощущая неловкости, как раньше, когда приходил в гости.       — Кто это был? — спрашивает Чимин, когда Чонгук садится за кухонный стол, наблюдая пустыми глазами, как хён разбирает покупки.       — Одноклассник.       — Вау, спасибо за факт, который я и так знал, — сухо говорит Чимин, а затем бросает всё и подходит к нему, приседая на корточки, взяв его ледяные ладони в свои тёплые. — Ты бы видел себя в магазине, Чонгук, — шепчет он умоляюще, пытаясь словить его взгляд, который Чон старательно прячет. Ему нужно совсем чуть-чуть времени, чтобы собраться. Пять-десять минут, и он станет прежним Чонгуком.       — Я в порядке, хён. Просто немного не ожидал, вот и всё, — отвечает Чон, а затем тянет уголки губ вверх, выдавая маленькую улыбку. Маленькую, но искреннюю, потому что ему лестно, что из-за его психического состояния так переживают.       — У тебя были не слишком хорошие отношения с одноклассниками в школе? — допытывается Чимин, и Чонгук тяжело вздыхает. Хён что, хочет добраться до каждой его тайны, чтобы знать абсолютно всё о нём?       — Не хочу говорить об этом. Тем более, сейчас это не имеет никакого значения.       — Для меня имеет, — говорит Чимин и сжимает его руки чуть сильнее. — Давай же, Чонгук, расскажи мне. Мы ведь пытаемся стать ближе, рано или поздно должны делиться своими секретами.       Чонгук тяжело вздыхает и устало трёт глаз рукой. Вот как. А когда он спросил тогда в ресторанчике, почему Чимина накрыла истерика, тот не захотел всё рассказывать. Но вот Чон должен. Паку же интересно. Нечестно как-то.       — Правда за правду, — ставит условие Чонгук, и на миг Чимин задумывается, поджимая губы. Между ними всегда были отчётливые вопросы о Паке, поэтому одногруппник знает, что Чон легко может зацепиться за какую-то тему, которую он бы не хотел тревожить. Но Чимин кивает, соглашаясь.       — Только давай без жалости, — предупреждает Чон, и Пак прыскает.       — Забавно слышать это от тебя.       Чонгук улыбается, а затем неосознанно переплетает пальцы с чужими, сцепляя их в замок.       — Это в университете у меня стабильно-нейтральные отношения с окружающими. В школе так не было. По правде говоря, у меня настолько банальная история, что даже рассказывать нечего, — усмехается Чонгук, а затем отвлекает себя разглядыванием внимательного лица Чимина, которое так близко сейчас. Этот человек нарушает его личное пространство чаще, чем его мама в детстве. Но он не жалуется. Ведь хоть на миг, хоть на долю секунды он позволяет представить, что они что-то большее значат друг для друга, ведь Чонгук всегда хотел найти себе вторую половинку среди омег. А потом он берёт эти дурацкие фантазии, комкает и выбрасывает (но затем создаёт заново).       — Ничего. Ты расскажи, как было, — говорит Чимин, одобрительно улыбаясь.       — Ты уже сам обо всём догадался. Меня не очень уважали в классе. Не было жёсткого буллинга, как в сериалах, с насилием и окунанием головы в унитаз, но психологический прессинг был, да, — он делает паузу, чтобы набрать в лёгкие побольше воздуха. Чимин всё также сосредоточен на его словах. — Но даже для этого я часто надоедал им. Мне кажется, некоторые и по имени меня не знали, так как всегда говорили что-то вроде «ботаник» или «зануда». А всё потому, что мне сложно было сходиться с людьми. Очень сильно. Мне нужно было много времени, чтобы открыться человеку, а многие люди не отличаются особым терпением, поэтому быстро теряли ко мне интерес и не воспринимали меня, как человека со своими мыслями и интересами, скорее, как предмет декора. Я увлекался комиксами, смотрел те же фильмы и аниме, что и они, но одноклассники этого не замечали, так как веселее было придумать мне образ занудного ботаника и не давать мне и шанса. Это лишь в манге все умиляются стесняшкам, а в реальной жизни… Таким людям очень непросто найти кого-нибудь, с кем можно просто поговорить.       — Как ты справился с этим?       Чонгук пожимает плечами.       — У меня мама психолог. Поэтому всегда старалась, чтобы у её ребёнка была более или менее стабильная самооценка. Многие вещи я ей не рассказывал, но всё же благодаря ей я не упал на дно. В один момент мне стало плевать, что они думают обо мне. Все их слова начали пролетать мимо меня, потому что я знал, что другой, независимо от того, что они обо мне думают. В университете я старался открыться больше, поэтому и получилось подружиться с Тэхёном и поддерживать неплохие отношения с соседями по комнате. Но не получилось убрать стеснение. Видимо, это не комплекс, а моя…       — …природа, да, — заканчивает Чимин и мягко улыбается. — И твоя стеснительность только больше делает тебя очаровательным.       Чонгук краснеет и хочет по-привычке заправить прядь за ухо, но обе руки заняты. А прерывать прикосновения не хочется.       — Это удивительно, как ты смог не прогнуться под это, — качает головой Чимин неверяще. — Ты невероятно сильный.       — Это не так. Мне нужна была стена, знаешь. Что-нибудь такое, что напоминало бы мне об этом, но говорило о том, что я не такой, как они думают. Поэтому я сделал тату, — говорит Чон и наслаждается тем, как Пак округляет глаза. — Она не на видном для меня месте, но иногда я позволяю себе смотреть на неё, и, честно говоря, именно те слова заставляют меня двигаться дальше, не сдаваться.       — Покажи, — просит Чимин.       — Нет, Чимин-хён. Это личное, — качает головой Чонгук, отказываясь.       — Но ты же мою видел. Покажи теперь свою, — настаивает он, а светлые глаза огнём горят от любопытства.       — Я тебя об этом не просил. Ты сам всем её показал, — усмехается Чон и чувствует, как давление на пальцах становится сильнее. — Тем более, моя в довольно странном месте.       — Правда? Тогда я точно хочу увидеть её.       — Хён, пожалуйста, не заставляй меня. Я сгорю от смущения, если ты увидишь её.       — Тогда я сделаю что-нибудь для тебя, только покажи! Я же умру от любопытства, — умоляет Чимин, а в голове проносится, что лучше оградить Пака от Тэхёна, ведь тот начинает копировать его поведение. С двумя Тэхёнами он не справится. — Хочешь, я от сладкого на месяц откажусь?       Чонгук взрывается смехом от этой фразы. Он смеётся так сильно, что в уголках глаз проступают слёзы.       — Это будет очень храбро с твоей стороны, но толку мне от этого никакого, — отсмеявшись, отвечает он.       — Могу сделать массаж. Я делаю крутой массаж. Сокджин подтвердит, — загораются от идеи серые глаза. Чонгук задумывается, а потом кивает. Почему бы и нет? Тем более, сегодня он слишком перетренировался, мышцы болят, а массаж поможет снять напряжение.       Чонгук отпускает небольшие руки, встаёт и хватается за ремень на чёрных штанах.       Чимин всё также сидит на корточках и пялится на его пах, который оказался слишком близко к светлому лицу.       — Хён, отойди, неудобно же как-то, — говорит Чонгук, переминаясь с ноги на ногу.       — Неудобно спать на потолке, а мне как раз нормально, — говорит Чимин, смотря снизу вверх, ухмыляясь. Но затем, увидев неловкое выражение лица Чонгука, всё же со вздохом поднимается и садится на соседний стул, откидываясь на спинку.       Чонгук не спешит перестать смущаться, помня, где именно расположена татуировка.       Он поворачивается к Чимину спиной, расстёгивает джинсы и опускает их до уровня колен.       — Только не приставай ко мне, — предупреждает Чонгук, хрустя от волнения пальцами на руках.       — Сказал человек, который снял с себя джинсы и выпячивает свою задницу, — с нервным (?) смешком говорит Чимин, и Чон рад, что не видит его выражение лица.       Парень сам не понимает, что творит. Раздеваться перед геем, даже если тот вроде как друг, и показывать то, чего ещё никто не видел, чертовски странно с его стороны. Даже как-то необдуманно. Но ему хочется показать это Чимину. Возможно, он даже желает, чтобы Пак провёл кончиками пальцев по тату.       — Вот блядство, — присвистывает Чимин, когда, бесстыдно налюбовавшись задницей Чонгука, всё же опускает взгляд вниз и натыкается на надпись «скучный, тебе не понравится» прямо на бедре под попой. Пак прекрасно знает предысторию, понимает, что тату здесь имеет психологический смысл, но это не значит, что она выглядит менее горячо, чем есть. Фраза звучит броско, дерзко, будто бы Чонгук этим самым лепит пощёчину тем, кто не хотел принимать его. «Вы можете считать меня скучным и делайте это дальше, тогда не узнаете меня настоящего», — вот что он говорит этим. — Знаешь, это как девушка с третьим размером груди у себя сделает тату «доска», — хихикает он, наклоняясь ближе, чтобы рассмотреть всё до мелочей, пока позволяют.       Чонгук улыбается сравнению.       — Это цитата, на самом деле. К нам перевёлся новенький в школе однажды. Я видел, как он хотел подружиться и что я заинтересовал его. Но потом к нему подошёл мой одноклассник и сказал ему, что я «скучный, тебе не понравится». Вполне возможно, здесь есть и мой косяк. Я мог бы сам подойти к нему и познакомиться. Но, чёрт, до меня это дошло слишком поздно. Можно сказать, из-за своей закрытости я испортил себе школьные годы, — тяжело вздыхает Чонгук и наклоняется, чтобы схватить край джинсов и подтянуть их наверх, как оттопыривает свой зад и попадает им сразу в лицо Чимина, которое, оказывается, было прямо вплотную к его коже. — Какого хрена, Пак?! — кричит он, хватаясь за пятую точку, когда чувствует чужие прикосновения там, где не надо.       — Чёрт, ты ударил меня прямо по носу. Зачем же так резко наклоняться? — ноет Чимин гнусаво, видимо, потирая пострадавший нос.       — А зачем ты подобрался так близко? — спрашивает Чонгук, пыхтя, и, наконец-то, надевает джинсы. Он поворачивается лицом к Чимину и складывает руки на груди.       — Хотел хорошенько рассмотреть.       — Это неприлично.       — Извини, — всё же выдавливает из себя Пак, неловко улыбаясь. — Знаешь… — начинает он, а Чонгук уже не хочет слышать продолжения. Никогда ещё фразы Чимина, которые начинались со «знаешь», не заканчивались хорошо. — Обычно омеги садятся мне на лицо в других обстоятельствах.       Чонгук краснеет, и ему кажется, что он до сих пор чувствует фантомное лицо у себя на половинках. Какой стыд. Он молча наблюдает за тем, как Чимин смеётся.       — Шутка, — говорит Пак, когда видит каменное выражение лица Чона. — Расслабься, Чонгук-ки. Не сделаю я с тобой ничего без твоего разрешения.       — Как вы великодушны, — сухо отвечает Чонгук.       Они смотрят друг на друга несколько мгновений, пока Чон пытается вспомнить, что же забыл сказать.       — Ах, да. Теперь твоя очередь. Правда за правду.       Чимин тяжело вздыхает, но кивает. Бледная рука поднимается и вяло машет, мол, давай, нападай.       Спросить о произошедшем в ресторанчике? О блокноте? Или о течке? И Чон уверен, что у Чимина есть ещё секреты, о которых он не подозревает. Господи, Чимин такой сложный. Если Чонгук каждую свою тайну будет выдавать за правду от Пака, он ничего от него так и не узнает.       — У тебя была уже течка? — всё же спрашивает Чонгук вялым языком спустя минуту раздумий.       Смущение смущением, а ответы знать надо.       Чимин моргает несколько раз, наверняка не понимая, к чему этот вопрос, а затем он вспоминает событие во время физкультуры и чешет рукой выбритый затылок. Чон уже по самому сконфуженному лицу Пака понимает, какой ответ.       — Нет ещё.       — А когда планируется? — допытывается Чонгук. — Только без вранья. Я тебя рано или поздно выведу на чистую воду.       — Через две недели, — выдыхает Чимин и смотрит на него, как виноватый щенок, который скинул вазон и погрыз растение.       — И зачем надо было мне врать тогда? — устало говорит Чонгук и садится на стул, хотя часть его желает схватить рюкзак и свалить отсюда куда подальше. Но Чимин… Эти недели он был таким милым, смешным, ничего лишнего (почти) себе не позволял, и Чон хочет выслушать его.       Стукните его чем-нибудь по голове, потому что он невероятно глупый. Чимин будет к нему приставать, затем просить прощения, а омега будет верить, прощать и давать ему ещё сто шансов. Ему удалось выстроить целые стены вокруг себя, которые защищают его от нападок других на его личность, но…       Мама не учила его строить стены вокруг себя, когда красивые омеги вертят им, как хотят. Мама не предупреждала, что в жизни может появиться человек, в котором ты захочешь утонуть, но возле которого будет стоять табличка «Плавать строго запрещено!». Мама не предупреждала, что если ты создашь защитный эликсир, чтобы никто не смог пробраться в твою голову, существует в мире человек, у которого будет врождённый иммунитет к этому напитку, потому что космические чувства сильнее земных эликсиров.       Самое забавное — это то, что Чонгук уже знает в глубине души, как всё закончится, если они так и продолжат с Чимином быть на этой границе друзей и… любовников. Он знает и ходит регулярно в эту квартиру, чтобы в один день сдаться. Чон мог бы уже поддаться этому искушению, закончить всё, он бы стал просто одной из омег Пака, но что-то внутри не даёт ему этого сделать. И нет, это не то, о чём сразу все думают: достоинство, самооценка, это… жадность. Он подсознательно оттягивает этот момент, чтобы Чимин увидел в нём больше, чем подстилку на один-два раза, он хочет не только тело Чимина, он хочет поселиться в его мыслях и пустить корни.       А то, что Чонгук сейчас неосознанно надевает маску неприкосновенного, не такого… Это его внутренняя омега пускает хозяину туман в голову. Делает вид, что Чон всё держит под контролем, что он далеко-далеко от пропасти, в то время она почти толкает их в обрыв. Перед прыжком она, конечно же, развяжет ему глаза, чтобы он увидел, где оказался, но будет поздно. Она годами сидела закутанной в цепи, не позволяла себе ничего лишнего. Боялась вместе с хозяином показаться людям не такой, грязной, неправильной, но рано или поздно природа должна взять своё.       — Потому что иначе ты бы даже не подпустил меня к себе, — говорит виновато Чимин. Должен ли Чон верить этим бровкам домиком, надутым губам и сияющим глазам?       — Конечно нет! Ты хоть понимаешь, как это выглядело со стороны и как выглядит сейчас?       — Ты просто не понимаешь! — восклицает Чимин, смотря на него, а затем поднимается со стула, подходя к нему ближе. — Как я могу не хотеть тебя?       От отчаянных узких глаз напротив желудок делает сальто. Ну вот, лоб снова покрывается испариной от волнения.       — Раньше всё было просто. Возле меня омеги были по одной причине — секс. Я настолько привык к этому, что не передать. Остальные возле меня не задерживались. И тут ты… Подходишь ко мне просто так. Я пытался не воспринимать тебя в этом плане, так как понимал, что причины у тебя другие. Но, блин, Гукки… — его глаза похожи на грозовое небо со всем этим всплеском эмоций. Чонгука пробирает до дрожи от такого Чимина. — Я провалился. Разве можно быть равнодушным, когда ты одна сплошная эстетика и афродизиак в одном флаконе для меня?       Чон возбуждается от этих слов. Очень сильно. Но это не то телесное, приземлённое возбуждение, когда член ноет, а задница мокрая, это какой-то другой уровень. У него ничего не встаёт и нигде не протекает, но мозг воспламеняется так, будто бы Чонгук вот-вот достигнет пика эйфории.       А ещё он нервничает, да. Потому что «педики», «больные» и «ненормальные», тыкающие пальцы и шепотки за спиной.       — Ты… Ты… — пытается выдавить из себя омега. Горло пересохло, а ладони наоборот слишком влажные. — Ты начал сближаться со мной, чтобы переспать? — наконец, формулирует вопрос.       — Нет, верь мне, Чонгук, — пытается достучаться до него Чимин и хватает за потные ладошки. Его сердце так сильно стучит, что ему кажется, что всё тело пульсирует. Наверняка Пак может почувствовать пульс через пучки вен. — Да, я хочу тебя. Мое тело реагирует на тебя, и иногда я не сдерживаюсь, залипая на тебя слишком долго. Но это только моя проблема. Моего тела. Я не готов портить дружбу, которую мы сейчас строим вместе ради минутного удовольствия. Я не готов терять тебя. Потому что ты мне нравишься, как человек. А если я начну переть со своими приставаниями и флиртами, как танк, у меня не останется ничего.       Ноги становятся ватными и почти не держат. И Чону вообще кажется, что он не теряет связь с реальностью только благодаря рукам Чимина, которые своими прикосновениями возвращают на землю. Такая драма впервые за всю его жизнь, что хоть фильм бери снимай.       — То есть ты готов, несмотря на свои… — Чонгук мнётся. Разве он в праве использовать слово «чувства», если Чимин ни разу ему об этом не намекнул? — …желания, делать вид, что всё нормально и просто общаться со мной и дальше?       — Да, — говорит Чимин. — Как я уже сказал ранее, это только мои проблемы. Я уже сейчас очень сильно жалею, что проболтался об этом, честно говоря, потому что ты не должен был знать.       Чонгук тяжело дышит и смотрит на Чимина, как на привидение.       — Ты так смотришь, будто бы на твоих глазах города рушатся, — невесело усмехается Чимин. А затем подходит к нему ещё ближе, из-за чего Чонгук делает шаг назад, упираясь поясницей в стол. Пак, не отпуская его рук, медленно проводит ладонями по тыльной стороне ладоней, затем по предплечьям, пока не останавливается на локтях, крепко сжимая. — Всё хорошо, Чонгук, не нужно смотреть на меня так, будто я убил твоего котёнка. Забудь, выбрось эту дрянь из головы.       Чимин говорит спокойно, размеренно, стараясь наполнить этими же эмоциями Чонгука. Но это сделать не так-то и просто. Нельзя выйти в ливень покричать «Дождик, дождик, уходи! Ждём тебя в другие дни!» и ждать, что погода снова станет ясной.       — Всё хорошо, — снова повторяет Чимин и подходит к нему максимально близко. — Видишь? Я здесь, не пристаю к тебе, не флиртую, не настаиваю ни на чём, а просто жду твоей поддержки. Можешь пожалеть меня, как ты это любишь делать. Кажется, мне это тоже теперь нравится.       Он похож на змею. Нет, внешне он всё такой же мягкий, спокойный, его речь чиста и звучит искренне, но отчего-то Чонгуку кажется, что если он пойдёт на поводу у Чимина, окажется, что вкусил запретный плод. И его внутренний мир разрушится, его выгонят из Рая, который он создал себе сам и прятался там все те годы с тех пор, как осознал свою ориентацию. Внешний мир, Чимин и их отношения станут прежними, но Чонгук уже не будет прежним.       — Обними меня просто так. Помнишь? Ты обещал, — понижает голос Чимин и первый обнимает его, кладя свою светлую голову ему на плечо.       Чонгук подчиняется и обнимает его. Просто так. Потому что помнит. Потому что обещал.       Каково было говорить все эти вещи Чимину, зная наперёд, что ничего не добьётся от Чонгука? Чон ненавидит быть эмпатом, потому что сейчас он горит за двоих. Переживает и за себя, и за Чимина, а это, по идее, должны быть взаимоисключающие понятия, так как они должны идти разными дорогами.       — Пообещай, что как только мы отстранимся, ты уйдёшь домой и постараешься стереть мой бред из головы. Сделай всё возможное для этого, прошу тебя. Хоть тату новую набей, чтобы все свои переживания вложить в неё, а из головы очистить, как ты это делал раньше, — щекочет ему шею Чимин.       А Чонгук держит его в своих руках, чувствует своей грудью чужую грудь, где бешено бьются их сердца, и слушает эту патоку, вытекающую из персиковых губ.       Он не чувствует жалости по отношению к Чимину, в его душе что-то обрывается с каждым сказанным чужим словом и случается крушение (crush).       — Ты уверен, что сможешь игнорировать этот день? — спрашивает Чонгук, поглаживая Чимина по узкой, но крепкой, благодаря тренировкам, спине.       — Да. Но и ты должен сделать это, — говорит Чимин слабым голосом. Пак что, засыпает в его руках, что ли?       — Постараюсь, если тебе от этого станет легче.       — Если выбирать между этим исходом и тем, где мы не забываем об этом, и я теряю тебя, то определённо выбираю этот. Чонгук, ты лучшее, что случалось со мной за последние годы. Хорошего любовника легко найти, а вот хорошего друга…       Чонгук незаметно втягивает запах чужих волос, а затем склоняет голову и близко подбирается носом к запаховой железе на шее Чимина. Судя по феромонам, тот слегка возбуждён, но Чон не чувствует больше никаких признаков чужого возбуждения, помимо этого. Пак действительно хорошо контролирует своё тело.       — Мне пора, — шепчет Чонгук и мягко пытается отодвинуть Чимина от себя. Пак отодвигается и неловко улыбается. Его мягкие щёки покрывает розовый румянец. Ему даже румяна не нужны, потому что его естественный румянец нежно, не густо покрывает яблоки щёк и выглядит очень симпатично.       — Приходи сюда в любое время, когда придёшь в себя. Я сделаю тебе такой офигительный массаж, что ты забудешь обо всём на свете, — пытается разрядить обстановку Чимин. — Проводить к общаге?       — Ещё светло, Чимин. Всё нормально. До свидания, — прощается Чонгук и, закинув рюкзак на плечи, вылетает из квартиры.       Выкинуть всё из головы, да? Чимин так говорит, потому что думает, что Чон натурал и ему ничего не светит. А если бы Пак знал, что Чонгук гей, как бы повёл тогда себя?       Сейчас Чонгук должен прийти домой и сделать всё, что требуется от друга-натурала во имя хрупкой, молодой дружбы, — забыть о сегодняшнем дне. Чимин дал чёткую инструкцию.       Но Чимин не дал инструкцию на случай, если друг отнюдь не натурал. Что в таком случае делать?

***

      Ему кажется, что он всё портит.       В школьные годы ему удалось пропускать лишнюю критику о себе. Мама всегда твердит, что от стабильности самооценки зависит то, чего человек может добиться в жизни. Человек, который ненавидит себя до глубины души, не даст себе шанса развиваться должным образом, раскрывать в себе спрятанный потенциал.       Всё это ещё идёт из детства. Детей не учат уважать себя просто за то, что они есть, а учат любить себя, только если другие любят. Сделал что-то хорошее — какой хороший мальчик, сделал что-то не то — плохой мальчик. И многие родители говорят это в лицо ребёнку, оправдывая это тем, что критика и работа над собой лишь пойдут ребёнку на пользу. Но ребёнок растёт и теперь любит себя не просто за своё существование, а глазами других людей. Чувствует себя неполноценным, не таким, когда в классе его недостаточно похвалили или он сделал ошибку в тесте. Родители в таком случае говорят «Старайся лучше!», когда должны твердить «Всё хорошо. Твоя ошибка не фатальна. В следующий раз исправишься. Но ты всё равно мой любимый ребёнок, независимо от того, ошибаешься или нет». И наоборот ребёнок чувствует себя окрылённым и счастливым, когда добивается расположения других людей. Хотя такое состояние должно быть стабильным, а не скачущим и зависящим от персон, которые лишь временно появляются в жизни.       Чонгука родители старались воспитывать с любовью и уважением к себе. Только вот что-то всё равно пошло не так. Он спокойно может игнорировать «зануда», «скучный», «тухлый», потому что посторонние люди, которые всерьёз хотят задеть его, не попадают в точку. Как они могут судить его всерьёз, если даже и шанса не дали себе узнать его поближе и не знают, какой он на самом деле?       Несмотря на это, парень всё равно признаёт, что часть вины за свои унылые школьные годы лежит и на нём. Он не виноват в своей природной стеснительности и закрытости, да, но иногда Чон думает о том, что можно было бы и надавить на себя, переступить ради собственной выгоды. Парень не прогнулся из-за нелепых кличек, но и не сделал ничего, чтобы доказать, что одноклассники не правы. Раньше он полностью винил своих одноклассников, но потом некоторые вещи переосмыслил и понял, что людям нужно помогать понимать тебя, особенно, если вы толком не знакомы ещё.       Спустя некоторое время тату «скучный, тебе не понравится» обрела новый смысл. Она стала не просто напоминанием о школьных годах, стеной, которая не даёт упасть в личный ад самокопания и самоистязания, а стала напоминанием о собственных ошибках и несказанных словах, которые могли изменить всю его школьную жизнь. Он считает, что неплохо усвоил этот урок, что доказывают Тэхён и Хосок. Может, кому-то его теперешняя университетская жизнь покажется унылым говном, но Чон не сравнивает себя с другими, он сравнивает с прошлым собой.       Но Чонгуку кажется, что он снова крупно проёбывается. Ему кажется, что все те перемены, которые произошли со времен школы в его голове, теперь обнуляются. Его операционная система делает откат к старой версии, когда дело касается Чимина.       Он начинает избегать Пака. Делать это не так-то уже и просто, учитывая то, что от Чимина Тэхён теперь просто в восторге, жалуясь, что зря не хотел подходить к нему раньше, но изменения есть. Кажется, их даже сам Чимин замечает.       Односложные ответы, избегание прикосновений и встреч глазами, неловкие движения и абсолютная закрытость — вот что случилось с Чоном после того разговора в квартире Пака. Последний в свою очередь даёт ему время, но проходит день, три, неделя, две недели, а Чонгук всё так же дёрганный и нервный.       — Чонгук, приходи сегодня ко мне. Я тебе много-много фруктов купил, даже манго взял по акции.       — Не могу, хён, готовлюсь к тесту. И тебе стоит.

***

      — Как тебе моя новая футболка? Правда, убойная?       — М-м, да, ничего так.

***

      — Сокджин спрашивал о тебе. Приглашал к себе в ресторанчик. Знаешь, что это значит? Он угощает. Халявное мясо, Чонгук-ки. Мы обязаны пойти.       — Извини, не сегодня. Позови Тэхёна или Хоби.

***

      — Ты ни разу не приглашал меня к себе в общежитие. Может, сегодня как раз это исправим?       — Там ничего интересного нет, хён.

***

      — Я подумал, может, утром вместе бегать начнём? Раз уж мы оба занимаемся спортом, то давай делать это вместе? Так же интереснее.       — Не думаю, Чимин-хён. Не люблю, когда меня во время тренировки отвлекают.

***

      — Пойдём сегодня в кино. Я уже билеты нам взял. На последний ряд, прикиньте! — говорит Тэхён, пока они сидят на траве возле университета во время большого перерыва. — Вы, кстати, знаете, почему последний ряд считается местами для поцелуев? Там ведь один из лучших обзоров на экран. Парочкам логичнее садиться на первых рядах, там вообще неудобно смотреть фильмы: нужно постоянно голову задирать, из-за чего потом шея адски ноет.       — Ага, чтобы весь зал смотрел, как они целуются, — хмыкает Хосок.       — Их не видно, — возражает Тэхён.       — Сейчас уже никто нигде не целуется. В кинотеатрах устанавливают камеры, а затем выгоняют парочек, потому что они мешают остальным, — говорит Хосок.       — Да? А меня в прошлый раз, когда я ходил на свидание, не выгнали, — ухмыляется Ким, игриво шевеля густыми бровями.       — Видимо, вам попался вуайерист, — смеётся Хоби, пока лицо Тэхёна напоминает выжатую мочалку.       Чонгук незаметно скользит взглядом по заинтересовавшемуся Чимину.       — Ну так что? Сеанс после пар, — говорит Ким, оборачиваясь к ним.       — Не думаю, что у меня получится сегодня, — начинает Чонгук, смотря на зелёную молодую траву. Она прохладная и её приятно гладить.       Тэхён прищуривает глаза.       — Чонгук. Я уже деньги потратил.       — Я верну.       — Нет, ты идёшь с нами. Чем это ты таким занят все эти недели, а? Валянием дурака на кровати? — отчитывает серьёзно Тэхён. Друг редко злится, но когда он это делает, лучше хватать свои вещи и бежать куда подальше. — Или… — догадка настигает его. — Ты себе нашёл кого-то? Да? Поэтому почти не общаешься с нами и постоянно залипаешь в своём телефоне?       Тэхён смотрит на него с таким довольным видом, будто только что вывел Чонгука на чистую воду. Чон кисло смотрит на друга. Знал бы Ким, почему Чонгук так себя ведёт…       Чимин пристально смотрит на него, прикусывая нижнюю губу, наверняка понимая истинную причину такого поведения. Чонгук чувствует себя виноватым перед Паком, но ничего поделать с собой не может.       — Ну что, кто он? Рассказывай! Я знаю этого альфу? Он с нашего универа? Или старше? — нападает он.       — Тэ, успокойся. Даже если у Чонгука кто-то появился, это не значит, что он должен нам об этом рассказывать. Это его личная жизнь, — пытается успокоить его Хосок.       — Нет, должен! Я так давно не видел его с альфой. Точнее, никогда не видел. Не помню, чтобы он ходил с кем-то на свидания, не то чтобы встречался с кем-то, — пыхтит Тэхён, с интересом смотря на Чонгука.       «Да, потому что твой друг — гей», — мысленно отвечает Чон.       — Не может быть, — прорезается голос Чимина. Только не хватало и его участия в этом бессмысленном разговоре.       Чонгук гладит траву и пытается не зацикливаться на чужих словах.       — Да, это так. И запаха чужого я никогда на нём не слышал. Ну, вы понимаете, о чём я. Да вы и сами попробуйте вспомнить такой случай за два года, — говорит Ким, и раздражение начинает медленно закипать в Чонгуке.       — Тэхён, ты заходишь слишком далеко, — качает головой Хоби, с опаской смотря на притихшего Чонгука.       — Я просто беспокоюсь, ясно? Он мне ничего не рассказывает в этом плане, — жалуется Тэхён.       — Потому что это не твоё дело, — резко отвечает Чонгук, не сдержавшись.       — Я хочу лучшего для тебя, понятно? Мне плевать, был ли у тебя альфа или бета или не было. Девственник ты или нет. Дело в другом. Ты не делишься со мной своими мыслями на эту тему, — злится Тэхён в ответ.       Атмосфера между ними накаляется. Хосок и Чимин сидят притихшие, не влезая, лишь смотря на них распахнутыми от испуга глазами. Ещё бы. Чон и Ким привыкли подкалывать, раздражаться друг на друга лишь в шутку, а тут уже войной пахнет.       — Я не девственник, — бурчит Чонгук, а затем разрывает зрительный контакт с другом.       — Круто. Мило, что из всей моей речи ты только это услышал, — шипит сквозь стиснутые зубы Тэхён. — После пар все вместе идём в кино. Ты тоже, Чонгук, твой загадочный альфа подождёт, не сдохнет за пару часов твоего отсутствия, — ставит перед фактом Ким, поднимается и уходит.       — Пойду успокою его, — тяжело вздыхает Хосок. — А ты, Чонгук, не отказывайся от предложения Тэхёна. Ты вроде бы и с нами, но постоянно где-то глубоко в себе. Мы скучаем.       Они с Чимином остаются наедине. Приятный ветер развевает их волосы и целует щёки. Но атмосфера между ними не такая тёплая, как погода на улице.       — Из-за меня не хочешь идти? — тихо спрашивает Пак.       — Нет.       — М-м, — мычит он, не веря ему ни капли. — И ты не избегаешь меня, как чумы, уже третью неделю, хотя мы договорились забыть обо всём.       Сердечный ритм Чонгука начинает ускоряться.       — Я в процессе. Это не так-то и просто забыть, согласись, — выдавливает Чон из себя и поднимает на Пака взгляд, но затем сразу же опускает. Чимин такой… весенний в эти дни. Это определённо его пора года.       — Всё это задумывалось изначально, чтобы не портить отношения между нами. Но если стратегия «делаем вид, что ничего не было» не помогает, может, мне… — усмехается горько Чимин, — …может, мне стоило всё же попытаться приударить за тобой, если мне нечего уже терять и я всё испортил?       Чонгук давится своей слюной и начинает кашлять, с шоком поднимая глаза на Чимина.       — Я н-не г-гей.       — Знаешь, со сколькими я спал не-геями? Многие просто экспериментируют, пробуют что-то новенькое, затем снова возвращаются к альфам. Может, тебе понравится тоже, — говорит Чимин, но его голос разбитый, а глаза большие и грустные. Он всё это говорит не всерьёз, ему просто обидно, что он и так и сяк, а Чонгук игнорирует, не даёт их дружбе второго шанса.       — Чимин-хён… — бормочет Чонгук.       — Ну что, Чимин-хён? Ты хоть глаза подними на меня, Чонгук. Или тебе противно даже смотреть на меня? — с обидой говорит Пак, нахмурив брови.       — Не противно. Просто неловко. Мне как-то стыдно, что я не могу дать тебе того, чего ты хочешь, — пытается объяснить Чонгук.       — Пиздец. Стыдно ему. Мне не стыдно, что член встаёт, зато тебе стыдно, — фыркает Пак, но взгляд его теплеет, да и тело слегка расслабляется. — Тебе повезло, что мне важно твоё мнение. Потому что, по правде говоря, я тот ещё мудак, который может идти напролом. С некоторыми я не очень хорошо поступал. Заставлял изменять своим альфам, твердя, что секс с омегой не считается, на других психологически надавливал, пока они не сдавались мне. Естественно, это я проворачивал с теми, у кого я замечал сексуальный интерес к себе.       Чонгук широко распахивает глаза. Он действительно делал это с некоторыми омегами?       — Не смотри так. Всё было по обоюдному согласию, я не насильник. Мудак, но не насильник. Если тебе интересно, некоторые потом приходили снова, — усмехается Чимин. — Наверное, не нужно было снова начинать этот разговор. Теперь ты ещё три недели будешь шугаться меня.       — Почему ты… Почему ты не встречался ни с кем из них? — задаёт вопрос Чонгук.       Чимин задумывается, пальцами почёсывая щеку.       — Потому что идиот, — усмехается он. — До недавнего времени я думал, что дыру в груди можно залатать только большим количеством. Теперь я понимаю, что один человек может заменить миллионы.       Пак смотрит на него с лёгкой улыбкой, а Чонгук чувствует себя неловко.       Он не совсем понимает, о чём точно Пак, но его тошнит. Обычно это ощущение называют «бабочки в животе», но это больше похоже на отравление.       — Тот блокнот… — хочет спросить Чон, пытаясь воспользоваться шансом, когда Пак в настроении отвечать на вопросы.       — Отвечу после кинотеатра, — подмигивает Чимин и смеётся над расстроенным выражением лица Чонгука. — Пойдём в корпус. Пять минут осталось.       Последние пары проходят быстро, Чонгук на солнце пару раз чуть не засыпает, может, из-за дремоты и сонливости время летит так быстро. В любом случае, у него появилось настроение идти в кинотеатр. А может, это потому что Пак обещал рассказать о блокноте?       — Пойдём, — говорит Тэхён, легко трогая его за плечо. Чимин и Хосок ждут их возле аудитории, быстро собравшись.       — Я не хотел грубить тебе, Тэ, — тихо говорит Чонгук, так, чтобы слышал только Ким.       — Я не обижен на это. Но мы с тобой ещё сегодня поговорим. А пока… Отдыхаем! — говорит Тэхён, закидывая руку на плечо.       — Есть же кинотеатр поближе, чёрт возьми, почему ты его не выбрал? — недовольно жалуется Хосок, когда они на общественном транспорте добираются до кинотеатра.       — Там премьера этого фильма только завтра, — отвечает Ким.       — О нет, какой ужас. Мы ведь не могли подождать целый день, — цыкает Хосок, и Чонгук улыбается, ощущая, как настроение улучшается ещё больше от дружеской перепалки Тэхёна и Хосока.       — Не могли. Я бы не спал целую ночь в ожидании, — хмыкает Тэхён, не уделяя особого внимания чужому недовольству.       — Зато потом нам тащиться по домам дольше, — резонно замечает Хоби.       — Ничего. Прогуляешься. Это тебе на пользу только. Смотри, какой ты нервный.       Чонгук смеётся и слышит смех Чимина рядом.       — Вы случайно не встречаетесь? Иногда вы ведёте себя, как парочка, — спрашивает между прочим Чимин, больше в шутку, но Чон замолкает.       Тишина повисает между ними четырьмя.       — Он мне отказал когда-то, — отвечает Тэ лёгким тоном, будто бы фигня это всё.       Хосок неловко краснеет и прячет глаза.       — Оу, — выдаёт Чимин, не зная, что сказать в такой ситуации. Зато потом придвигается к Чонгуку поближе, встаёт на цыпочки и говорит: — Видишь. Они смогли переступить через это.       Чонгук сглатывает. Да, смогли. Но Чонгук не Хосок, а уж тем более не Тэхён.       А ещё… А ещё… тошнотворные бабочки и бешеный стук сердца каким-то образом превращают его мозг в бесполезную жижу. Ему кажется, это у него что-то вроде компьютерного вируса, который удаляет все нужные владельцу файлы и взамен оставляет свои вредоносные. Иначе как объяснить, что он неделями прокручивает в голове «Как я могу не хотеть тебя?», «…ты одна сплошная эстетика и афродизиак в одном флаконе…», стирая всё остальное?       Пак всё это время не выглядит так, будто бы хочет его до посинения, зато Чон постепенно заражается.       — Чонгук, поможешь мне донести колу и попкорн? — спрашивает Хосок, когда они заходят в кинотеатр.       Чонгук кивает.       — Ты не покупаешь? — спрашивает Хосок, когда они стоят в небольшой очереди. Сегодня четверг, поэтому людей не так уж и много.       — Нет, — качает головой Чонгук.       — И как ты можешь только сдерживаться среди этого всего многообразия? — неверяще говорит Хоби, усмехаясь, с интересом поглядывая на него.       — Иногда я себе позволяю чего-нибудь вкусненького, точнее, Чимин-хён меня заставляет… заставлял. Но очень редко, и потом я делаю дополнительную нагрузку во время тренировок.       — Вы реально очень хорошо подружились с Чимин-хёном.       Чонгук пожимает плечами.       — Наверное.       — Думаешь, с его стороны это просто дружба? — задумчиво спрашивает Хосок. — Просто иногда он так смотрит на тебя…       Омега нервничает, когда бета заходит на опасную территорию. Ну что он может ему ответить, когда всё закрутилось так, что он теперь выхода не может найти?       — Думаю, да. Может, тебе показалось?       — Может, — пожимает плечами Хоби, будто бы их тема разговора — сущий пустяк, но глаза слишком серьёзные. — Ты тоже, — добавляет он слишком тихо, но Чонгук всё равно слышит.       — Что тоже? — не понимает Чон, переспрашивая.       — Ничего, забудь, — быстро говорит Хоби и, как только подходит их очередь, делает заказ на троих.       — Ты так и будешь сидеть весь фильм без еды? — спрашивает с ужасом Тэхён, когда Хосок и Чонгук приносят попкорн и колу, раздавая остальным.       — Да, — кивает Чонгук.       — Ненормальный.       — Можешь у меня брать, если очень сильно захочется, — предлагает Чимин, когда они продходят в пятый зал, где должен быть сеанс.       Тэхён слышит это и говорит:       — А к моему не прикасайся. Я очень жадный на это дело. Надо было себе покупать, а не корчить из себя ЗОЖника.       — Тэ, я ещё ничего у тебя не беру, а ты уже делаешь мне выговор, — говорит, посмеиваясь, Чонгук. Когда дело касается чего-то вкусного, друг превращается в мегеру. Охраняет так тщательно, как дракон свои сокровища. Когда-то Чонгук шутил о том, что ради пачки чипсов Тэхён отца родного продаст. Ким тогда ответил, что отца — вряд ли, а вот младшую сестру — легко. Два зайца одним выстрелом, так сказать.       Тэхён показывает билеты, и они заходят в зал. Они зашли как раз в тот момент, когда реклама почти заканчивается. Чонгук расстраивается. Ему нравится смотреть рекламу трейлеров других фильмов перед просмотром.       Они усаживаются на свои места, и Ким по правую сторону сразу же начинает хрустеть попкорном. Что-то подсказывает Чонгуку, что за десять минут друг вложит своё большое ведро и начнёт «помогать» Хосоку с его. Ну да, Хосок ведь не справится один. Как же бросить друга в беде?       Чону кажется, что с некоторых пор бета просёк эту фишку, поэтому и начал покупать большое ведро, вместо среднего.       Чонгука уже полностью поглощает кино, как под нос чем-то тычут.       — Я же сказал, что не хочу, хён. Иначе купил бы себе, — говорит он Чимину, мягко отталкивая Чимина.       — Хоть одну штучку возьми, попробуй. Очень вкусно. С карамелью, ням-ням, — уговаривает Чимин тихо.       — Чимин-хён… — устало вздыхает Чонгук. Его сладкое почти никогда не привлекает. — Забери его.       — Одну штучку, и я отстану от тебя, — шепчет Чимин, садясь к нему близко-близко, и, тыкая, чуть ли не топит Чонгука в ведре.       — Ты ведёшь себя, будто… — «…будто древний альфа, который обхаживает свою омегу и хочет вдоволь насытить её», — заканчивает молча Чонгук. А затем в панике испускает смешок, когда осознание стреляет в его голове.       Чёрт побери, а ведь так и есть. В древние времена одной из обязанностей альф было сытно кормить своих омег, чтобы те смогли выносить здоровое потомство и пережить зимы. Только если альфы обычно кормят своих омег чем-нибудь мясным, потому что сами любят мясо и считают его сытным и питательным, то Чимин, являясь омегой-сладкоежкой, пытается впихнуть в Чонгука свою любимую еду. При этом он не видел, чтобы Пак ещё с кем-то делился. Современные альфы поступают со своими парами точно также, поддаваясь инстинктам.       Чон думал, что его одногруппник просто очень хорошо воспитан и гостеприимен. Но теперь все те разы, когда Чимин пытался впихнуть что-то сладкое в Чонгука, обретают смысл. Теперь понятно, почему Пак раздражается, когда Чон раз за разом отказывается, и тщательно следит, чтобы Чонгук кусочек, но попробовал. А потом, когда увидел, что дело гиблое, начал покупать для него фрукты…       Чонгук задыхается от этого маленького факта о Чимине. У него нет уверенности, что хён вообще осознаёт, что творит. Скорее всего, он просто поддаётся своим инстинктам, которые подсказывают ему, что делать.       Парень поворачивается влево и натыкается на два серых глаза, которые умоляюще смотрят на него всё это время. Дерьмо. Пак буквально умоляет его взглядом попробовать хоть одну штучку.       Тяжёлый побеждённый вздох выскальзывает из тонких губ, и длинные пальцы нащупывают еду.       — Ну как? — спрашивает Чимин с ожиданием.       — Вкусно, — отвечает, чтобы не обидеть. Попкорн вкусный, да, но он так редко ест сладкое, что эта приторность очень резко бьёт по вкусовым рецепторам, которые уже привыкли к еде, не перенасыщенной сахарами.       — Бери ещё, раз понравилось, — говорит Чимин, и Чонгук просто набирает в кулак целую горстку, чтобы оттягивать это до конца сеанса и чтобы хён успокоился.       Чон не знает, что думать по этому поводу. Если судить по словам самого Пака, он действительно не слишком хороший человек. Но он также… Он пытается накормить его своей любимой едой (которая вредная, да, но тем не менее), а ещё постоянно рвётся его провожать, часто платит за него и следит, прямо как мама, чтобы у Чонгука была стабильная самооценка и он случайно не утонул в комплексах.       Чимин плохой человек, который хорошо относится к Чонгуку? Или всё же хороший человек, который делает ошибки, совершая плохие поступки?       Чон ведь тоже не подарок: мнительный, трусливый в некоторых вещах, закрытый. Он часто принимает глупые решения, о которых жалеет; и часто говорит то, о чём стоило бы молчать; а ещё в особо скучные моменты своей жизни любит высасывать проблемы из пальца. Но можно ли назвать его плохим человеком из-за этого? Парень старается вложить свою душу в дружбу с Тэхёном и Хосоком, у него очень развито чувство эмпатии к окружающим, он действительно за мир во всём мире и справедливость, ему не нравятся страдания ни в каком виде, и он пытается быть честным с самим собой, чтобы потом измениться к лучшему.       Имеет ли смысл вообще делить людей на хороших и плохих, когда мы все одновременно хорошие и плохие?       Можно будет поискать этот вопрос в философии, почитать, что об этом думали древние мыслители или наши современники, которые решают такие проблемы, но нужно ли делать это, когда в глубине Чонгука уже зарыт ответ? Осталось его найти в самом себе.       — …в туалет, — шепчет ему Тэхён на ухо.       — Что? — переспрашивает Чон.       — Пойдём в туалет, говорю.       — Сам иди.       — Со мной давай, — просит Ким, пихая локтем его в бок.       — И что я там буду делать? Член тебе держать? — не удерживается от шпильки Чонгук.       — Да нет. Просто постоишь рядом.       — Тэхён, мы пришли в кинотеатр фильм смотреть, а не в туалете удовлетворять твои странные кинки, — шипит Чонгук, но друг довольно сильный, когда ему хочется, поэтому вытаскивает его из ряда и тащит до выхода.       — Блин, людей дофига, — говорит Тэ, когда они заходят в ближайший туалет. Видимо, только что закончился какой-то фильм, и люди хлынули сюда. — Идём на следующий этаж. Там обычно почти никого нет.       Они поднимаются по лестнице этажом выше и находят уборную, где никого нет. Странные люди снизу. Вместо того, чтобы подняться этажом выше, они там образовали полноценную очередь.       Чонгук тоже справляет нужду, хотя ему не очень-то хочется. Но раз уж его заставили сюда идти… Он моет руки с мылом, когда Тэхён тоже подходит к раковинам.       — Хотел поговорить с тобой о том, что было сегодня, — говорит Ким.       — Как вовремя. Прямо во время фильма, — говорит Чонгук, недовольно хмурясь. Он опирается бедром о край раковины и складывает на груди руки, в ожидании глядя на друга, которого прорвало на разговоры прямо сейчас.       — Да, прямо во время фильма. Ты же ускачешь в закат прямо после него, тебя не поймаешь тогда, — парирует Тэхён. — Меня действительно беспокоит то, о чём мы сегодня говорили. Наверное, не стоило начинать это всё при Хосоке и Чимин-хёне, но мой язык, как всегда, работает впереди мозга. Тем не менее…       Чонгук кивает, давая знать, что Тэхён может продолжить.       — Когда ты лишился девственности? Я точно помню, что когда мы с тобой на первом курсе выпивали, ты говорил мне, что у тебя ещё ни с кем не было, — спрашивает Тэхён. Чонгук поджимает губы. Рано или поздно, они должны были затронуть эту тему. Видимо, настойчивость друга знак того, что пора раскрыться. А Ким неплохой вариант для первого раза.       — А потом через несколько месяцев я занялся сексом. Чтобы всё-таки попробовать. Но тебе не рассказал, потому что нечего рассказывать. Мне не понравилось. У меня даже не встал, а задница была сухая, как пустыня Сахара, — рассказывает Чонгук гробовым голосом. Эта тема не то, что он хочет вспоминать. Всё было настолько глупо, мерзко и противно, что Чон хочет забыть это, как страшный сон. Он отдал свою девственность не потому, что действительно хотел заняться сексом, не потому, что ему понравился альфа, а чтобы знать наверняка: гей или нет.       — Ох, Чонгук… — плечи Тэхёна опускаются, а глаза наполняются сожалением. — Мне жаль. Но ты мог рассказать мне. Мы могли бы подобрать тебе хорошего альфу, который бы разбудил в тебе омегу, и всё было бы прекрасно.       — Нет, не смогли бы, Тэхён. Я сделал тогда для себя выводы и больше не хочу такого опыта.       — Но, Гукки, то, что у вас не было с тем альфой сексуальной совместимости, не значит, что кто-то другой не подойдёт… А давай мы попробуем слепые свидания, — предлагает Ким, а Чонгук быстро-быстро мотает головой в разные стороны, а затем поправляет волосы, которые уже доросли до шеи, образовывая каре.       — Не в этом дело, Тэ, поверь мне.       — Чонгук, не обижайся, но у меня побольше опыта с альфами будет. Я знаю, о чём говорю. Почти каждая омега через подобное проходит.       С каждым сказанным словом буря внутри Чона сметает всё на своём пути. Он больше так не может жить. Парень может сейчас выкрутиться, но его природа останется прежней, так что в этом нет смысла. А Тэхён должен понять. К Чимину же он нормально относится. Значит, должен и его принять. Если не сделать этого сейчас, Ким может надумать себе много чего и в итоге начнёт ему действительно искать альфу. А хуже этого мало что может быть.       — Ты не знаешь, о чём говоришь, — затыкает его Чонгук, а затем набирает в рот побольше воздуха. — Я гей.       — Что? — переспрашивает друг, думая, что послышалось.       — Педик, пидор, любитель текущих задниц, а не твёрдых узлов. Как тебе удобнее.       Глаза Тэхёна сейчас точно выпадут из орбит. Он смотрит на него, будто привидение увидел. Сердце гулко стучит в грудной клетке, отдаваясь в голове, а пальцы дрожат, но душе легко, как никогда. Чонгук сказал это вслух. Наконец-то.       Внезапно Тэхён переводит взгляд за его спину, и его глаза распахиваются ещё шире, насколько это вообще возможно.       Чонгук оборачивается и бледнеет. На пороге стоит Чимин. У которого началась течка. И который наверняка услышал его признание.       Чону становится плохо от этого. Живот скручивает, и, наверное, хорошо, что он стоит прямо возле раковины, если его начнёт тошнить от нервов. Чонгук не планировал этого. Он не планировал говорить об этом Паку. Может, если бы они всё же как-то вышли из того лабиринта, в котором застряли, то позже он бы признался в этом, но не так… Не сейчас.       У Чимина нечитаемое выражение лица. Скулы видны лучше, серые глаза прищуренные, а губы бледны и поджаты. Рецепторы Чонгука улавливают усилившиеся соблазнительные феромоны и агрессию. Пак зол. Нет, он в ярости.       Чон пытается контролировать свои пальцы, дрожь которых можно заметить невооружённым глазом, а тёмные испуганные глаза не перестают следить за каждым изменением на лице Чимина.       Ноги, обтянутые чёрной тканью штанов, наконец делают шаг вперёд, а потом ещё один и ещё. При этом звук стука чужих туфель о кафель отдаётся эхом в пустой голове Чонгука.       — Тампоны есть? — спрашивает ледяным голосом Чимин у Тэхёна, даже не посмотрев на Чонгука.       — С-сейчас, — испуганно говорит Ким, роясь в своём рюкзаке. — Держи.       Чимин хватает упаковку и заходит в кабинку.       Всё естество реагирует на Чимина. Вообще, все текущие омеги не оставляют его равнодушным, но парень в кабинке — это особый уровень. Если бы он был менее испуган, то возбудился бы сразу же. Но серые глаза-стрелы, кажется, убили это желание на корню.       Он не знает, что делать. Чонгук переводит беспомощный взгляд на Тэхёна, а тот шепчет, спрашивая:       — Так он не знал? Это не из-за него?       — Что? — также шёпотом испуганно спрашивает Чон.       — Я подумал, что это Чимин-хён тебя…       — Нет, я осознал это ещё с… двенадцати лет.       — Чёрт, — шепчет Тэхён, а затем хватает своей рукой ледяную Чонгука. Ему этого жеста достаточно, чтобы знать, что Тэ его принял. И не нужны больше никакие слова. Они молча «разговаривают» взглядами и понимают друг друга с полуслова.       Чимин выходит из кабинки и невозмутимо шагает к раковине, всё также игнорируя Чонгука. Он смывает с рук небольшое количество смазки, которой успел испачкаться, пока вставлял в себя тампон, и вытирает руки сухими салфетками.       — Чимин-хён… — решается Чонгук и кладёт одну руку Чимину на плечо, сжимая. Жар чужого тела вмиг просачивается через его эпидермис, и голова Чона начинает кружиться. Он только успел прикоснуться к одной точке, а его уже потряхивает от контакта.       — Руку. Убрал, — говорит чётко Чимин, и Чонгук незамедлительно слушается.       Они с Тэхёном наблюдают, как Пак заканчивает поправлять укладку и молча выходит из уборной, со всей силы хлопнув дверью.       Этот хлопок будет преследовать его до конца жизни.       — Чимин-хён так сильно разозлился, — бормочет Тэхён, точно также, как и Чонгук, отходя от шока. — Чего он так взбесился?       «Потому что я перед ним всё это время ломал комедию, что натурал», — отвечает мысленно Чон.       Должен был он с самого начала признаться Чимину в этом, даже если не доверял раньше? Только то, что Пак сам нетрадиционной ориентации, ведь не значит, что он сразу должен рассказывать и свой секрет, правда?       Они постепенно приходят в себя, а после выходят из уборной, чтобы спуститься на нужный этаж.       Фильм ещё не закончился, но потерянный Хосок уже стоит возле входа в зал.       — Какого чёрта произошло? Только что влетел Чимин, схватил свой рюкзак и, ни слова мне не сказав, также быстро выбежал из зала, — непонимающе возмущается Хоби.       Чонгук прикрывает глаза, не в состоянии предотвратить смену крови в венах отчаянием. Он заварил эту кашу, ему и расхлёбывать. Завтра они как раз придут в университет, и Чон сможет выловить Пака, чтобы серьёзно поговорить с ним.       Да, звучит неплохо. Осталось сегодня ночью постараться уснуть, чтобы завтра выдержать нелёгкое испытание. Что-то ему подсказывает, что все проблемы, которые были у него до этого, — лишь цветочки.