Идя в гости к Георгию, избегайте буквы Й

— Мирон, — Игорь не шибко повышает голос, зная, что в наушниках Мир вряд ли сидит, а открытую дверь ванной видно из прихожей. — Миро? А еще знает, что Мир должен быть дома. Никаких запланированных дел с утра — спрашивал, когда уходил на студию дозаписывать альбом, — не было, все, что можно предположить: либо он спит, либо друзья позвали зависнуть, либо вышел из квартиры на пару минут. Игорь проверяет телеграмм, на всякий случай СМС-ки. Никаких новых сообщений, последним висит всратый стикер с его же рожей. Значит, друзья не забирали. Наступает на пятки кроссовок, стягивая так оба, ставит пакет на стул на кухне, прячет маску в карман и вешает куртку на крючок, по быстрому моет руки в мойке. Грязной посуды не прибавилось, холодильник не потрошили, рибоки все еще печально чалятся в углу — никаких признаков жизни, даже если прислушаться. Ти-ши-на. Игорь хмурится, заходя в спальню. Макбук лежит на зарядке, на кровати плотным комом одеяло и сбитые подушки. "Ты где?", — пишет, подперев дверной косяк спиной. Ну вот, Мирон в сети, сейчас ответит. Перспектива ловить его по всему Питеру никак не улыбается, а если в магаз вышел, так хоть купит соль, которую Игорь в список не внес и ожидаемо забыл. Сейчас ежится невольно, подходя к подоконнику и закрывая окно. "Я дома уже", — две галочки появляются сразу после отправки. — Так и я. — Еб твою мать! Одеяльный ком шевелится, наружу показывается лысая макушка, позже — нос и заспанный взгляд. — Пиздануться, Мирон! — сердце неприятно заходится в груди, ладонь от него же Игорь убирает с трудом. — Да ну чего ты орешь, — он трет глаза, окончательно садясь на кровати, скидывает одеяло с плеч. — Я не слышал, как ты пришел. — Я тебя звал два раза, — выдыхает резко, опуская все-таки руки и делая шаг к кровати. — Ты спал? — Не, чет залип на книжке, — кивает куда-то вбок, запуская руку под одеяло, и вытаскивает электронную читалку. — Привет, — Мирон улыбается, привычным жестом обнимает в ответ и тянется быстро чмокнуть в губы. Игорь садится рядом, рушит окончательно чужой кокон и вытаскивает свою бабочку на край кровати под неодобрительное мычание. Зачитаться книгой для Мирона обычное дело, на первый взгляд даже волноваться не о чем, только Игорь за столько-то лет привык подмечать мелочи, после которых и в колокол бить поздно. Как сейчас упустил только? Гладит от макушки до затылка, улыбаясь из-за теплого носа, уткнувшегося в шею, второй рукой прижимает к себе поближе, чуть ли не на колени затаскивая. Так просто удобней. Весна за окном, конечно, грозила чем-то таким, от чего Мирон может залечь в берлогу, но надежда на лучшее не умирает до сих пор: витамин "Д" никогда никому не вредит, хорошая погода, которая вот-вот должна обрисоваться, шашлыки, праздники, а эта еврейская жопа никогда против куличей не была, только так уплетала, еще и с Игоревой стороны помадку пиздила. Но, к сожалению, солнышком и сдобными булками больные головы не лечат. — Ванек должен скоро прийти, — от его бока отваливаются, поднимаются, хрустя коленями, и сладко потягиваются, разминая и остальное тело. Значит, точно не показалось. Ванька-то явно раньше изменения подмечать начал, да и с лучшим другом поделиться чем-то таким куда легче – есть такой прикол у Мирона, считать, что если Игорь, то его проблемы сразу отходят на второй план, можно и не делиться, если жизни не грозит. — Пусть соли купит, я забыл, — сам откидывается на кровать, лениво краем глаза наблюдая за суетливыми телодвижениями Мира. — Я похож на почтового голубя? — вредничает с привычки, подхватывая полотенце со спинки стула. — Спросил Оксимирон, — Игорь не сдерживается, посмеиваясь вслух. Мирон в отместку натурально курлыкает и прячется за дверью ванны. Послание Ване, стало быть, придется доставлять самому. Вместо отправки простого сообщения дожидается, пока за стенкой зашумит вода, и нажимает на кнопку вызова. Может, удастся скооперироваться, придумают что-нибудь, чтобы вытащить великого и ужасного из весенней хандры, не впервой, только план от раза к разу становился все более запарным. Ванька отвечает быстро, только толку от пары общих фраз никакого нет: разговаривать ему неудобно, лучше напиши в тележку, и соль куплю. Даже не побухтел, что внепланово заставляют зайти в магазин – скинул. Вздохнув, Игорь рывком поднимается с постели. Умотался за день так, что после трех минут на кровати глаза начали слипаться сами собой. На факт своей усталости недовольно зевает и направляется на кухню: перед посиделками надо хоть кофе выпить. Делает в итоге некрепкий, больше чтобы настроиться на бодрый вечер, обреченно пялится на стейки, которые надо приготовить, в итоге договаривается сам с собой, что займется завтра, а сегодня просто замаринует, так что честно выскребает на это последнюю соль из солонки. С грязными руками и приходится идти открывать дверь. — Помоги-ка, — Ванька весь на позитиве, прям явно чем-то очень сильно доволен. Это что-то передается Игорю и немедленно подвергается осмотру. — Это сгущенка? — Ага, — стягивает кроссы, как цивилизованный человек, руками, расшнуровывая. — У меня есть охуенная идея, ща. А Мироныч в ванной, что ли? Игорь кивает, заворачивая на кухню. Охуенные идеи Рудбоя – это как беспроигрышная лотерея: ты получаешь либо реально крутую идею, либо сомнительный разгон, либо дельное предложение, либо угарную хуйню. Веселее всего было разгонять последний вариант, так однажды они и БМ переквалифицировали в проститутошную, только Илья почему-то отказался. Жаль, потому что прибыли было в разы больше. — Блинов хочу – пиздец. Я не знал, че у вас дома есть, взял так, по мелочи, ну ты видел, — Ваня быстро моет руки, сразу лезет в холодильник, рыща по полкам взглядом. — Ты готовить собрался? — Игорь все-таки накрывает миску со стейками пленкой, протискивая ее между татуированной тушей и дверкой внутрь. — Не я. Мы, — и с довольной рожей достает целый лоток яиц. Игорь недовольно закатывает глаза, но лезет гуглить рецепт: Ванек за плитой – это дело, конечно, интересное, но куда интереснее Ванек, моющий посуду после кулинарного безобразия. Под его командованием на столе появляются все ингредиенты: яйца, молоко, мука и масло; а также, предположительно, вся нужная посуда. — Куда так много? — Игорь перелистывает пакетики специй в коробочке, ища корицу, пока Ванька, не тратя время, принялся за взбивание яиц и разбивает уже четвертое. — Так двойную порцию надо, — звучит с таким искренним детским удивлением, будто кто-то только что оспорил, что два плюс два — четыре. — И давно ты блины готовил? — поиски успехом не закончились, так что Игорь убирает коробку на место. — Ну… Годик назад? Может, полтора. Да че тут может быть сложного? Взбил, налил, снял. Прикинув, Игорь согласно качнул головой, подняв брови и поджав губы. Он сам-то блины жарил неимоверное количество времени назад, и двойная порция теста тут будет как раз: первая половина выйдет то черная, то рваная. Правда, когда пришло время вливать молоко, идея именно удвоить уже не была такой логичной. — Бля, да хватит лить, ты не видишь? Не вместится. — Да вместится все, — и Ванька с видом ебать какого точного измерителя доливает остатки в миску. — Ну так на, взбивай теперь, — при любом движении жижа опасно подходит к краям, и это не трогая венчик. — А туда еще муку сыпать. — Да ну. Нет миски больше? Они с Мироном редко когда запаривались с готовкой, а если такое и случалось, то недостатка посуды как-то не испытывали, и сейчас был первый подобного рода кризис. — Доставай кастрюлю, — Игорь вздыхает, стараясь не шевелиться больше, чтобы не заляпать все вокруг. То, что Мирон выбрался из ванной, они понимают по тихому смешку. Игорь поднимает взгляд и натыкается на улыбающуюся рожу, уткнувшуюся в телефон. — Какого хуя вы творите? — он посмеивается, поворачивая к ним мобильник и показывая сделанное парой секунд ранее видео. Ваня и Игорь близко сидят друг напротив друга, чередуя ноги, на ляхах стоит кастрюля с тестом, вокруг виднеются пятна от муки, и они как заведенные взбивают вилками тесто. — Блины готовим, — Ванька не теряется, приветственно протягивая лапу, которую Мирон пожимает и привычным жестом притягивает к себе, чтобы похлопать друга по плечу. — А это? — таких объяснений ему недостаточно, так что он все еще с улыбкой показывает на их ноги. — Да комочков много было, когда муку добавили, в одну руку нереально размешать. Мирон отвоевывает себе стул, садясь в зоне недосягаемости брызг, и занимает наблюдательную позицию, успешно отбрыкиваясь ногами от Вани, который так и норовит припахать его к общему делу. Первый блин выходит даже не комом, чуть-чуть подгоревшим, но главный дегустатор высоко оценивает вкусовые качества, толерантно промолчав про его внешние данные. Блину к третьему Игорь приноравливается стабильно разливать тесто по всей сковородке, остальные два остолопа только и успевают, что уплетать, по-братски деля каждый блин пополам, и трещать. Трещит, точнее, один только Ванька, Мирон слушает и кивает, иногда улыбаясь. — А сгущенку вы че не достали? — вклинивается посреди монолога бесстыдно, после смеясь с выражения Ванькиного лица, который хлопал глазами секунды три, прежде чем подорваться к холодильнику. Блины потихоньку начинают уходить медленней, накапливаются на тарелке ровной стопкой – теста в кастрюле еще жопой жуй. Оценив их силы, Игорь дожаривает последний. Разогревать блины – кощунство, лучше уж с утра пожарить новую партию. Садится наконец к Мирону ближе, довольно жуя и вслушиваясь в новый виток разговора. Тут уже Мирон раздуплился: от горячего чая, что быстренько намутил Ванька, и от блинов со сгущенкой явно поплыл, отпуская меланхолию в далекое пешее. Даже на Игорево плечо обвалился совсем вольготно, начиная тарахтеть в ответ Ване. Макая очередной скрученный трубочкой блин в сгущенку, Игорь улыбается широко и довольно. Хорошо, что совпадает с каким-то забавным моментом в обсуждении, нет никакого желания объясняться, чего он лыбится. Да и слов, пожалуй, не найдется описать то всепоглощающее чувство комфорта, что плавит изнутри: все так, как должно было быть, все в его прошлом шло к этому моменту. Он в нужном месте, на своем месте, в нужное время, когда смеется вместе с Ваньком с капнувшей на макушку Мирона сгущенки и бесстыдно слизывает каплю прямо языком, пока Мир отпихивает его лицо от себя и смотрит проникновенным понимающим взглядом, смеясь вместе с ними. Он тоже на своем месте.