Те, кто таится в море

Эрик не помнил, как упал в воду. Взрыв попросту расколол корабль на две части, и сила смела его за борт; кажется, он даже проломил спиной поручни. Неудивительно, что тело так сильно болело. Море сомкнулось над головой тяжелым покровом темноты — он видел отблески огня на поверхности, но они казались далекими и бессмысленными, словно воспоминания о полузабытом сне. В ушах было слышно только гудение собственной крови. Он попытался грести к поверхности, но вода оказалась неожиданно тяжелой и цепкой. Она давила и тянула ко дну. А тело так болело, ныло от усталости... во рту расцвел вкус соли, ледяная влага хлынула в легкие. Он сдался и закрыл глаза, позволяя течению увлечь себя на дно. Затем, кажется, кто-то схватил его за руку.

***

Он лежал на песке и дышал. Рот наполнила горькая морская соль, но воды не было, только воздух — легкий, свежий, бесценный. Где-то за пределами темноты шумел океан, голодные волны набрасывались на камни. Он вяло зашарил рукой по песку, пытаясь найти... что? Неизвестно. Что угодно. Все, что имело бы значение, все, что не касалось бы океана. Это бы означало, что он все еще жив, а не оказался в аду для утопленников. Пальцы коснулись чего-то, но чего — так и не понял. Он попытался открыть глаза, повернуть голову, хоть что-то сделать, но на голову словно надели невыносимо тяжелый закрытый шлем; а затем сдалась и рука, беспомощно распластавшись на песке. Если он дышит, то почему чувствует себя так, будто вот-вот умрет?.. Рядом по песку прошелестели чьи-то легкие шаги. Кто-то встал рядом с ним на колени, коснулся рукой плеча, провел по щеке кончиками пальцев. Влажные волосы мазнули по лицу, но неизвестный тут же смахнул их. — Эрик-Эрик... — тихо и с легким упреком проговорил женский голос. Эрик. Его зовут Эрик. В темноте перед глазами вдруг замелькали яркие пятна: огни на палубе корабля, многоцветье фейерверков высоко в ночном небе, сверкающие пятна-отражения на воде... а затем пламя везде и всюду. Грохот, окативший лицо жар, боль в спине — и снова темнота. Он попытался сказать хоть что-то, но издал только едва различимый сип. Женщина — девушка? девочка? — только тихо вздохнула и убрала руку с его плеча. "Не надо!" — хотел попросить Эрик, но выдавил только какой-то всхлип. В следующий миг его губ коснулось что-то холодное, покрытое пленкой влаги, словно камень с океанского дна — но неожиданно мягкое, словно человеческая кожа. Эрик ощутил, как к горлу подкатил ком тошноты, и попытался отвернуться, но тело отказывалось слушаться. А затем в рот просочилось несколько капель. Они были солеными и ледяными, как морская вода... но когда он инстинктивно сглотнул, они вдруг расцвели в груди теплом и силой. Казалось, он проглотил несколько маленьких солнц. — Давай же, — прошептал голос. Эрик потянулся к источнику солнца и принялся жадно пить. С каждым глотком тяжесть в теле исчезала, мышцы наполняла мощь, а боль растворялась, словно ее никогда и не было. Голос что-то тихо мурлыкал над ним, напевая какую-то монотонную, усыпляющую мелодию — так Эрика когда-то убаюкивал шум прибоя. Затем по лицу скользнул порыв океанского ветра, и источник исчез. Эрик вздрогнул и протянул руку, пытаясь нашарить потерю где-нибудь вверху, но чужие пальцы — холодные и влажные, как у пловцов после часов в воде, — стиснули его запястье и поразительно крепко прижали к песку. Голос продолжал напевать, и Эрик в конце концов сдался. Сонная тяжесть вернулась и на этот раз накрыла его с головой. Лишь начав засыпать, он вдруг понял, что именно слышит — колыбельную. И в последний момент даже разобрал слова: — Спите, милые мои... сторонитесь темноты.