Si vis pacem, para bellum или новые приключения Гаррика

Beatus ille, qui procul negotiis (пер. с латыни) — Блажен тот, кто вдали от дел.       Это утро поначалу не отличалось от других. Так же прозвенел будильник Симуса, так же нехотя мы все просыпались и потихоньку выползали из своих кроватей. Я тоже, ещё сонный, сел на кровать и стал с интересом наблюдать за Роном.       Сейчас, по своей ежедневной привычке, его рука потянется за стаканом с водой, и жадно глотая, он её выпьет. Потом встанет и пойдёт в ванную комнату. Я давно уже заметил, что каждый вечер Рон наполняет водой стакан и ставит на прикроватную тумбочку, чтобы утром, только проснувшись, её выпить. Так происходило и сегодня. Выпив свою воду, Рон встал и, почёсывая в паху, пошёл в ванную.       А спустя минуту оттуда раздался его дикий крик ужаса…       Мы все как один, пихаясь, побежали в ванную, чтобы через мгновения увидеть, как Рон в ужасе, перед унитазом, приложив ладони к щекам, смотрит на своё хозяйство, которое сейчас приняло форму слоновьего хобота.       А ничего так, хоботок получился - толстый, сантиметров на шесть, и длиною где-то тридцать. Ну а что? Надо же было мне испытать зелье близнецов. А на себе как-то стрёмно. К тому же и Кричера надо было уважить.       Отсмеявшись минуты три, мы ещё понаблюдали, как хозяйство Рона принимает изначальный вид, а сам Рон понимая, что над ним подшутили, начинает матерно костерить близнецов, думая, что это их рук дело, и разошлись по своим утренним делам.       А я что? А я ничего. Промолчал, конечно, я же не враг своему здоровью. - Ты идёшь, Гарри? Сколько можно ковыряться в сундуке? – это Рон, проявляет своё нетерпение. Там же завтрак вот-вот начнётся, а он ещё в спальне, меня ждёт. - Рон, да ты иди, я тут перо новое найду и догоню тебя, - ага перо, аж два пера, яйцо василиска мне надо спрятать, а ты блин, не даёшь. Все уже ушли, один Рон, остался. Друган, блин. Так-то яйцо ночь возле подушки моей провело, под мантией. Но оставлять его и дальше так не хотел, чревато. - Ну, ты это… Догоняй, тогда, – ну слава яйцам, ушёл наконец-то. - Шлёма, ты тут? - Тут, я ещё, тут, - ответила мне появившаяся лысая башка джина и, зевая, продолжила, - позже пойду по подземельям пошляюсь, а сейчас, посплю ещё. - Хорошо, я тут яйцо Васи в сундук спрячу, под мантией, присмотришь? - Да без проблем, присмотрю, конечно. - Гад ты, я спать хочу, умираю, а ты зева-а-а-а-ешь. Дрыхни, давай, счастливчик.       Первым уроком было Прорицание. В нашу небольшую группу истинных ценителей великого искусства предвиденья грядущего входило не так уж и много учеников - Лаванда Браун, сёстры Патил, наша пацанская спальня, в полном составе, и два барсука или барсучихи, второе вернее, но назвав их так, можно было схлопотать и сумкой по голове, – Сьюзен Боунс и Ханна Аббот. Рон, проявляя воистину джентльменское поведение, предложил нашим дамам первыми взбираться по верёвочной лестнице в кабинет Прорицания, но был не понят и награждён презрительными взглядами. Так что, всё же нашей мужской половине, пришлось лезть первыми.       Устраиваясь на подушечках, прямо на пол, укрытый каким-то темно-бежевым ковром, вокруг профессора Трелони, мы приготовились впитывать новые знания. В кабинете витал сладко-приторный запах, каких-то жжёных трав и первые минуты, пока не привыкли, почти все присутствующие морщили свои носы. - Здравствуйте, мои хорошие, - поприветствовала нас, аляповато, как цыганская гадалка, одетая, профессор Трелони, поблёскивая стёклами своих несуразных очков, - рада вас видеть, в начале этого учебного года, целыми и здоровыми. - Вижу, что увиденную мною этой весной, летнюю эпидемию молчащих ртов, вы счастливо избежали, - продолжила профессор в ответ на наши, вразнобой произнесённые, приветствия, - и сегодня у нас первое занятие, на котором я предоставлю вам на выбор одну из тем, что мы будем изучать следующие два месяца. Первая – капномантия, ну а вторая – педомантия. - Педомантию, профессор, - выкрикнул, пока все молчали, сидящий рядом со мной, Рон и, повернув голову ко мне, тихо сказал, - зуб даю, что капномантия это когда что-то копать надо. Не хочу я копать с самого утра. - Профессор, а чем они друг от друга отличаются, - спросила Лаванда Браун, ну да, Гермионы то нет, а среди присутствующих учебники за пятый курс, наверняка и не открывал никто. - Педомантия, мои дорогие, это предсказывание судьбы человека по его стопам, исследуя форму его пальцев и линии на стопах. Ну а капномантия это способ предсказания будущего с использованием дыма. - Капномантию, профессор, давайте первой изучать капномантию, - снова первым выкрикнул Рон. Впрочем, я только на короткий миг отстал от него и тоже отдал свой голос за капномантию. И если мне, учитывая, что с двух сторон меня подпирали Рон и Симус, не улыбалось гадать на чужих мужских ногах, то почему отказался Уизли, оставалось только гадать, ведь рядом с ним сидела хорошенькая Лаванда Браун.       В итоге большинством голосов для первого урока прорицания, нами была выбрана капномантия. Профессор не возражала и, раздав нам бронзовые курильницы, выполненные в виде животных, и пучки разнообразных трав, заставила последнее воскуривать в первом.       Не обошлось и без курьёзов – зажжённая Дином Томасом трава вспыхнула, как пропитанная бензином тряпка, едва не опалив волосы Сьюзан Боунс. Сьюзан долго успокаивали, ну а Дина отсадили в дальний угол и дали новый пучок травы.       С урока прорицания все мы выходили чумными и чумазыми, и с одеждой полностью пропахшей дымом. Ну, прямо погорельцы, блин. Осталось только взять использованный пластиковый стакан и, ходя людными местами, причитать: «Людоньки добрые, мы сами не местные, хату нашу спалили, подайте Христа ради, на пропитание».       На Зельеварение, к Снейпу, я шел, предчувствуя вагон вопросов по предмету, из курса, эдак, восьмого Хогвартса, тонны придирок, и минус двести семьдесят три градуса по Цельсию, тьфу, баллов Гриффиндору. И был немного выбит из колеи. Ничего такого не случилось. Увидев меня на своём уроке, Снейп, только зыркнул на меня своими буркалами недовольно и заставил всех нас варить Умиротворяющий бальзам. Мои неявки на предмет не стали для меня непреодолимым препятствием в готовке бальзама или чем-то неожиданным. Учебник-то я читал и, услышав задание Снейпа, наравне со всеми стал выполнять заданное.       Зелья, как водится, у нас шли исключительно со Слизерином. Ещё до урока я был удостоен приветственного кивка и улыбки от Гринграсс, и полного игнорирования от Малфоя. Моя ответная улыбка Дафне была замечена Гермионой, и уже от неё я был награждён недовольным пфырком и сердитым взглядом. Ну, а на Малфоя мне было насрать.       Мне оставалось помешать своё варево последние пять раз, против часовой стрелки, до готовности бальзама, на оценку не меньше выше ожидаемого, как содержимое моего котла забурлило и полезло через край. А спустя миг мой котёл уже был очищен заклинанием Снейпа, а я обозван криворуким шимпанзе, наказан вечерней отработкой у него и минусом в двадцать баллов. «Не, ну какой же он пидар, а? Я же точно всё делал, и лишнего ничего не добавил. Пять раз перепроверял же. А он, гандон штопаный, втихую мне подкинул какую-то хрень, чтобы испортить зелье» - думал я, идя со всеми на обед, - «надо как-то отомстить этому поцу. Жестко отомстить. Но позже, чтобы не сопоставил. Точно, блин, я Шлёму попрошу ему реактивный понос обеспечить во время обеда в Большом зале. Ха. Не, ну надо же быть таким гандоном».       Уход за магическими существами и Трансфигурация прошли, не принеся никаких сюрпризов. Хагрида, почему-то не было и его заменяла Вильгельмина Грабли-Дёрг. Эта, пожилая дама была строга, но на Уходе мы всё равно провели время весело, возясь с этими забавными магическими аналогами Джек-рассел-терьера – шишугой.       Ну а на Трансфигурации мы изучали заклинание созидания – Инаниматус Коньюрос, что позволяет задавать движение неодушевлённым предметам. У Минервы Макгонагалл не забалуешь, так что всё было тихо, чинно и спокойно.       Отработка у Снейпа заключалась в мытье грязных котлов. Я, надев рукавицы из кожи дракона, драил чем-то воняющие, жирные котлы. Первые десять минут, после того как я подступил к котлам, Снейп молча сверлил меня взглядом. Потом, оставив меня в помещении одного, куда-то вышел. И если он рассчитывал, что я суну куда-то свой нос и полезу что-то вынюхивать, то его ждало разочарование. Оставшееся время я методично и добросовестно вычищал котлы, не отходя от них дальше положенного. Так что, спустя час времени и мытой горки котлов, сердито поджимающим губы, Снейпом, я был отпущен восвояси.       А вечером, перед сном, меня обеспокоил Шлёма. Дескать, и магии в яйцо василиска я влил многовато, и сегодня ночью Дева раком, ну или в Раке, а Близнецы Овна… вернее в Овне, что очень уж хорошо для проведения ритуала с яйцом именно этой ночью. И пришлось мне и в эту ночь, опять, идти в Тайную комнату. Там, как сказал джинн, есть специальный ритуальный зал, обустроенный, наверное, ещё самим Салазаром Слизерином. Обустроен он таким образом, что никто не сможет даже почувствовать всё творимое там.       Двенадцать часов ночи, а мы вот, идём, невидимые, коридорами. Через туалет плаксы Миртл, джинн, идти отказался наотрез. Мол, одного раза почувствовать себя извращенцем ему хватит. - Слушай, Шлёма, а этот проход точно ближе, чем второй? Что-то он мне не очень нравится, может, пойдём туда? - Ближе, Гарри. Ко второму надо было бы в сторону Слизеринского дома идти, а это как ты сам понимаешь, все же дальше, чем отсюда - от кухни. А в чём проблема? Проход как проход, ничем не хуже других. - Да, блин, я ещё могу понять то, что в женском туалете, чтобы открыть проход надо умывальнику прошипеть, но, бля, нагнувшись шипеть на гульфик этого рыцарского доспеха: - «Откройся», это уже за гранью моего воображения. А если со стороны кто-то увидит? Этот, Салазар, я гляжу, ещё тем приколистом был. Слушай, а может, ты откроешь, а? - Кто тебя увидит под твоей мантией? Открывай, не ломайся. Ты молодой, тебе полезно спину разрабатывать.       Рыцарский доспех вместе с частью стены отодвинулся, открывая для нас тёмный зёв потайного хода. В этот раз мы вошли в Тайную комнату из неприметного углубления в стене позади логова василиска. Никаких головокружительных спусков не было, ну может совсем под небольшим углом, небольшой, где-то полтора на два метра, этот проход, петляя, спускался. Шли по ощущениям больше, чем от экстремального спуска начинающего из туалета Миртл.       А дальше джинн повёл меня к одной из боковых стен Тайной комнаты и, найдя там чуть поменьше остальных, каменные блоки кладки, поочерёдно, слева направо нажал на них. Больших усилий это ему не стоило. Когда, Шлёма, нажимал седьмой по счёту блок, по стене пробежали оранжевые сполохи света, которые погаснув, оставили после себя небольшой открытый проём.       Сама ритуальная комната была небольших размеров, около десяти метров квадратных, на стенах висели металлические факелы, которые при нашем появлении зажглись, освещая всю комнату, неярким желтым светом. Пол этой комнаты, казалось, был выточен из одного сплошного камня исполинских размеров, в центре являя нам, небольшой, до полуметра, грибоподобный выступ, с ровной верхней поверхностью. Это, по всей видимости, был алтарь. - Сейчас ты должен установить яйцо василиска на алтарь. Как я тебе уже рассказывал, ты сейчас будешь просить жизнь и способности у богини Луны, Махи, - сказал Шлёма, отходя к так и не закрывшемуся проёму, оставляя меня в центре комнаты. - Сделал. - Теперь, положи правую руку на яйцо и повторяй со мной: «О, Маха, прекрасная Маха, снизу любуюсь я тобою еженощно, восхищаясь сиятельным видом твоим. Не уставая, восхваляю я тебя, справедливая. Ты, которая ночное солнце мёртвых, направь толику внимания своего на эту не родившуюся ещё сущность и одари его своими дарами щедро», - проговаривая вслед за джинном эти нехитрые слова, в какой-то миг я действительно ощутил чей-то любопытный взгляд. - Теперь достань тот нож, что я тебе давал, порежь себе руку, и своей кровью мазни яйцо и алтарь с четырёх сторон, стараясь при этом щедро отдавать и магию. Яйцо пока можешь отпустить, - видя, что я вопросительно смотрю на свою руку, расположенную на верхушке яйца василиска, сказал мне Шлёма. - Дальше начни двигаться против часовой стрелки и снова повторяй за мной: «Свою кровь, я, называемый, Гарольд Джеймс Поттер, добровольно жертвую тебе, прекрасная Маха. Свою магию, я называемый Гарольд Джеймс Поттер, добровольно жертвую тебе, справедливая Маха. Дай жизнь и талант моему будущему слуге, которого нарекаю я именем Василий. Освети его пробуждение и подтверди имя его», - сказал я, последние, предложенные джинном слова, и весь алтарь, не задевая меня, трижды окутался серебристым светом, а яйцо василиска приобрело темно-синий оттенок. - Всё. Ты был услышан, Гарри. Теперь через семь дней из этого яйца вылупится василиск, как ты и хотел – Вася, - произнеся эти слова Шлёма, быстро оглянулся назад, в темноту Тайной комнаты и щелчком пальцев погасив освещение, сказал, - у нас, кажется гости. Двое, в невидимости, направляются к логову василиска, нас вроде не заметили. - Ты сможешь их захватить, Шлёма? - Попробую, только чары невидимости у них больно хороши, я едва ощущаю их, - Шлёма, начал исчезать, напоследок сказав мне, - сиди здесь, со мной, ты можешь спугнуть и тогда захватить их живыми вряд ли получится.       Дальше события понеслись галопом. Вот, вероятно Шлёма, пускает парочку зелёных лучей, наверное, какого-то оглушающего заклинания, которое всё же отбивается, вспыхнувшей плёнкой щитовых чар. И сразу же то место, что подверглось атаке джинна, вспыхнуло чередой лучей разнообразных заклинаний, направленных в разные стороны. Шлёму они не видели, но заклинаний не жалели. Со стороны джинна с автоматной скоростью летели разноцветные лучи заклинаний, заставляя щит незваных гостей постоянно появляться и вспыхивать. Но вот защита оборонявшихся не выдержала и лопнула, а три или четыре заклинания сразу же попали в незваного гостя, сбивая невидимость и оглушая его. - Только одного поймали, Гарри. Второй оказался хитрее. Он оставил этого отвлекать меня, усилил свои маскировочные чары и сбежал. Я уже даже и не чувствую его. Хитрый, далеко убежал. Но сумку он свою потерял, - указал джин на обычную сумку школьника, что лежала, неподалёку от оглушенного тела.       Сумка беглеца преподнесла нам охренительный сюрприз. Что там было? А в сумке лежали: карта мародёров, волшебный глаз уже мёртвого Грюма и диадема, наверняка, Ровены Рейвенкло, какая же ещё диадема может быть и крестражем то?       Что, а я разве не сказал, кого мы оглушили? Так это был Питер Петтигрю, собственной персоной.