«Где нет закона, нет и преступления» © Апостол Павел
«Дурачок, зачем сыщику здравый смысл? Он тут вовсе не нужен, а нужна гениальность, проницательность и чудесные озарения! Сыщик, у которого есть здравый смысл, никогда себе славы не наживёт, а то и вовсе без куска хлеба останется» © Том Сойер
Несомненно, у большинства авторов рано или поздно возникает желание если не написать детектив, то хотя бы добавить в свой шедевр немного ужасного, запретного, нуарного или просто криминального. Поэтому неважно, трудитесь ли вы над триллером, фантастической антиутопией или же криминальной драмой, вам нужны хоть какие-то уголовные каноны и те, кто их блюдёт. Конечно, в вымышленном мире авторы вольны делать что угодно, но, как ни крути, главными героями или главными антагонистами в вышеперечисленных историях обычно становятся либо детективы, либо полицейские, на худой конец — инквизиторы или охотники за головами. Ведь, согласитесь, сложно отбросить несколько лет человеческой истории и накопленного опыта и с нуля изобрести нечто свое? И это нормально, плохо то, что часто авторы не заморачиваются с деталями и подробностями, а шпарят штампами: раскрывать убийство приезжает полицейский, естественно, из полиции (а кто же ещё?); тут же отирается гениальный частный сыщик в клетчатом кепи и с лупой; ну, а если где-то напакостили ведьмы — то, безусловно, жди сурового инквизитора с мечом. А что, если немного раздвинуть горизонты и углубиться в матчасть? Важно! В данной статье авторы не претендуют на полную академичность, а всего лишь в вольном изложении жонглируют историческими фактами, теориями и историями. Исключительно ради удобства материал разбит на главы. Итак, повторимся: независимо от локации и временного периода истории в человеческом сообществе существовали и существуют запреты — табу, а также те, кто эти запреты охраняет. Если с табу вроде бы более или менее понятно: «запрещено всё, что запрещено законом», а основное «не убий, не укради…» и так далее по списку вопросов не вызывает уже пару-тройку тысячелетий, то вот как быть с теми, кто законы не соблюдает? И это целая проблема. Взять хотя бы историю с Каином. По современным меркам, этот «гражданин» легко отделался: никто его не ловил и особо не допрашивал («брату своему не сторож» сняло все вопросы по поводу наличия алиби), не судил, а отделался он «изгнанием и вечным скитанием по земле»; однако и вопреки, обосновался в приглянувшемся ему месте, основал город, обзавелся женами и потомством. Согласитесь, не очень-то справедливо? А ведь человеческая натура требует справедливости и возмещения ущерба (Талион и «Око за око»), да? На заре человечества вопрос со справедливостью решался просто. Если убийцу заставали на месте преступления, то казнили сразу же без суда и следствия; в остальных же случаях потерпевшая сторона должна была шустрить сама: разыскивать свидетелей и доказательства, предъявлять обвинения на общем собрании общины. Обвиняемый, что вполне ожидаемо, с обвинениями не соглашался, и тут начались варианты в духе времени. Так как с появлением древних царств появилась мода записывать законы, мы вполне достоверно с этими вариантами можем ознакомиться. К примеру, по легенде, царь Месопотамии Хаммурапи, получив законы от «судьи богов», покровителя справедливости, солнечного бога Шамаша, выбил их на столбе, дабы у поданных впредь не возникало процедурных вопросов. До общественной полиции и беспристрастных расследований дело, конечно, не дошло, а уголовный процесс в Древнем Вавилоне с легкой руки Солнечного Шамаша выглядел так: «Если человек клятвенно обвинил человека, бросив на него обвинение в убийстве, но не доказал его, то обвинитель его должен быть убит». Ну или так: «Если человек бросил на человека обвинение в колдовстве и не доказал этого, то тот, на которого было брошено обвинение в колдовстве, должен пойти к Божеству Реки и в Реку погрузиться; если Река схватит его, его обвинитель сможет забрать его дом. Если же Река очистит этого человека, и он останется невредим, тогда тот, кто бросил на него обвинение в колдовстве, должен быть убит, а тот, кто погружался в Реку, может забрать дом его обвинителя». Все логично, просто и понятно. Тут тебе и справедливость, и талион, и ордалии. Стоп! Вот про талион и ордалии стоит поподробнее. Тем более, что отголоски этих институтов архаичного права докатились и до наших дней. Вендетта, «кровная месть», принцип Талиона — всё это древнейшие тождественные понятия категории нравов и справедливости, гласящие, что виновный подлежит симметричному возмездию. В Ветхом Завете записана одна из древнейших известных формулировок этого понятия. Фраза «око за око» — это цитата из Книги Исхода (21:23-27). Она встречается в Левите (24:19-20): «Кто сделает повреждение на теле ближнего своего, тому должно сделать то же, что он сделал: перелом за перелом, око за око, зуб за зуб». В художественной литературе этот институт правосудия также получил широкое отражение и часто является сюжетообразующей основой произведения. У Шекспира в его «Ромео и Джульете» веронский князь безуспешно старается искоренить этот древний обычай и призывает «две равно уважаемых семьи» прекратить «вести междоусобные бои» и «унять кровопролитье»; у Джорджа Мартина по праву того же талиона, чтобы отомстить за отца, песчаные змейки убивают принцессу Мирцеллу, а у Арьи Старк вообще имеется целый список «кровных должников»; можно также вспомнить пресловутых графа Монте-Кристо и графиню Де Ля Фер, а также много ещё кого. Ордалии (или по-другому «Суд Божий») тоже интересная штука в плане древнейшего ведения расследования и отправления правосудия, и вполне придется по вкусу любителям мистики. В отсутствие судебных экспертиз люди в древности применяли особые (считай, магические) средства для установления истины. «Суд божий» проводили над обвиняемым, чтобы доказать его невиновность, а иногда и над обвинителем, если у того не хватало доказательств. В основном испытания проводились при помощи огня и воды. Потерпевший и обвиняемый должны были сделать что-то такое, что, по естественному порядку вещей, было бы смертельно для них — пройти через огонь, не утонуть в реке, — а божественные силы теоретически обязаны были бы вмешаться и помочь тому, кто невиновен, остаться невредимым. Понятное дело, что пройти подобное испытание и остаться полностью невредимым мало кому удавалось, поэтому часто «руку Провидения» судьи людские слегка направляли: мухлевали в пользу занесший мзду стороны при помощи противоожоговых мазей или же попросту фальсифицировали результат, объявляя, что у такого-то рана заживает быстрее, а следовательно, божество на его стороне. В следствии чего, более-менее заслуживающих доверия свидетельств «чудес» от Суда божьего припомнить навскидку не удается, а о таковых упоминают разве что в народных сказках («Молодец из кипящего котла выпрыгнул краше прежнего, а злой царь сварился») и многочисленных житиях святых. Кстати, более непредвзятый способ божественного правосудия — это жребий. Там хотя бы можно высчитать некую статистическую вероятность и объективно поиметь шанс. Современная «Русская рулетка» или более сложный вариант «Кукушка» (в «Кукушке» стрелкам завязывают глаза, они становятся на позиции в закрытом помещении, а испытуемый, непрерывно кукуя, перемещается и старается не попасть под пули. «Кукушка» продолжается до тех пор, пока не закончатся патроны стрелков или испытуемый не погибнет) — прекрасные примеры решения разногласий жребием, некогда ставшие настолько популярными, что переросли в опасные развлечения. Несмотря на несовершенство подобных методик, кардинальные новации в расследовании преступлений появились только в Высоком и Позднем Средневековье. У германских и франкских племен законы к тому времени постепенно закрепились в «Салических правдах», а от викингов осталась в наследство «Вестгёталага». Все эти судебники пока ещё не сильно отличались от тех же древних законов Хаммурапи и больше всего напоминали прайс за бой посуды в дешевом кафе: «Отравление зельем человека — двести солидов. Грабёж покойника до погребения — шестьдесят три солида (столько же платили за покушение на убийство). Тридцать солидов отдавали за удар, приведший к переломам костей или трещинам. Отрубленная конечность стоила сто солидов, в пятьдесят солидов оценивали потерю большого пальца на руке или ноге». Но, помимо прочего, в Высоком Средневековье уже широко начали применять пытки. В «Каролине» (так именовался судебник Каролингов), например, упор делался на признание обвиняемого, а пытка была средством добиться такого признания. Судебник подробно расписывал, в каких случаях должны быть применены такие методы дознания, а выбор пытки оставлялся на усмотрение судей. При пытках должен был присутствовать судья, два судебных заседателя и судебный писец. Чтобы подвергнуть обвиняемого пытке, достаточно было «двух добрых свидетелей, добродетельных и безупречных», предоставивших показания, или «дурной славы» человека и его способности совершить преступление. Тогда же получила широкое распространение и ещё одна разновидность «Суда провидения» — поединок. Вполне себе исторический факт, что в 1251 году от Рождества Христова настоятель аббатства Мо и настоятель аббатства Святой Марии в Йорке обвинили друг друга в незаконном присвоении некого прибыльного бизнеса и устроили за него настоящий поединок. Что самое удивительное, никому не показалось это дикостью, а всего лишь обычным легитимным способом разрешить спор. На поединке присутствовал представитель суда, объявлял имя монарха и призывал Бога вмешаться и принести победу стороне, честной в своих претензиях. Согласно законам тех времен, разрешить подобным образом можно было почти любые претензии, вплоть до обвинений в убийстве и вызвать почти кого угодно. Даже женщину или ребенка, ведь сражаться лично не было необходимости — можно было выставить профессионального воина вместо себя. Кстати, подобную юридическую конструкцию осуществления правосудия использовал в цикле «Песнь Льда и Огня» Джордж Мартин. К примеру, обвинения в цареубийстве против Тириона публично (перед людьми и богами) предъявила его сестра Серсея, со стороны обвинения выступила Шая, а Тирион, чтобы оправдаться, не имея никаких доказательств своей невиновности, потребовал испытания поединком. В сакральном поединке за него сражается принц Оберин Мартелл, а за Серсею — Григор Клиган. Поединок заканчивается смертью Красного Змея — представителя Тириона, и того, по итогам, признают виновным в преступлении и заключают в темницу. Тогда же уголовные разбирательства становятся более формализованными и порой доходят до абсурда. Например, в 1268 году в Париже приговорили к сожжению на костре свинью за то, что она съела ребенка. В одном местечке во Франции же в 1522–1530 годах сильно расплодились мыши и уничтожили весь урожай, а местное население пожаловалось на них судье. Мышей вызвали на суд, и они, естественно, не явились. Обвинитель требовал окончательного решения дела, вследствие неявки обвиняемых, но защитник настоял на отсрочке и повторном извещении. Суд распорядился повторно вызвать и обязал священников оглашать вызов во время служб. Естественно, говоря о Средневековье, мы никак не могли обойти и Средневековую Инквизицию, ведь именно её устрашающий образ так любят использовать в своих фэнтези-мирах многие авторы. Сюжет, в котором в некое место, где бесчинствуют ведьмы или какая-нибудь ещё нечисть, а может, просто неугодные режиму повстанцы, прибывает Инквизитор и мочит всех и вся подчистую, встречается практически повсеместно: от вселенной Warhammer, Звездных войн, Ночных дозоров Лукьяненко до глянца обложек недорогих книжек с названиями «Инквизитор», «Мертвый инквизитор», «Инквизиция: Омнибус», «Великий и черный инквизитор» и так далее в бесчисленных вариациях. Персонажи-инквизиторы похожи, словно братья-близнецы. «Я старый солдат и не знаю слов любви» — их жизненное кредо, а ряса-плащ с глубоким капюшоном и меч за спиной — единая униформа. Несомненно, такой литературный образ вполне оправдан с одной стороны, а с другой, если сравнивать его с реальной Инквизицией, недостаточно точен. Вполне понятно, что всю насыщенную событиями историю (а это почти шесть веков) Верховной Священной Конгрегации Римской и Вселенской Инквизиции (официальное полное название) охватить несколькими абзацами весьма затруднительно, но привести некоторые примеры, доказывающее, что все не так однозначно, мы попробуем. Прежде всего, стоит разделить два схожих по названию, но разных по сути понятия, которые обыватели часто смешивают из-за однокоренного происхождения (от латинского «inquīsītiō» — «розыск», «расследование») — инквизиция и инквизиционный процесс. Инквизиционный процесс — это понятие из области юриспруденции, противоположное состязательному процессу. В отличие от состязательного, в инквизиционном процессе всё устроено несколько иначе. Обвинитель должен был получить признание от обвиняемого, в том числе и при помощи пыток. И придумала такой способ ведения расследования уж точно не Инквизиция — она лишь широко его применяли (вспомним о той же «Каролине», в которой зафиксированы существовавшие в ту пору нормы обычного права. Недаром каждый уважающий себя феодал в Средневековой Европе обустраивал в подвале замка темницу и брал на службу палача). Инквизиция же впервые была учреждена в 1215 году, как разведывательно-карательный орган Римской католической церкви. Основными её задачами было «исследование и искоренение ереси, схизмы и преступлений против веры» — это официально, а неофициально укрепление католической веры, папской власти на местах и борьба с многочисленными христианскими течениями — с такими, как катары и ариане. Эту удобную идею, как флаг, подхватили и монархи на местах. Так французский монарх Филипп IV Красивый истребил под корень орден Тамплиеров вроде бы как с согласия Папы Климента V; а затем и король Карл VII посодействовал аутодафе Жанны д’Арк. Не отставали от французов и испанцы: Фердинанд II Арагонский и Изабелла Кастильская, учинившие из геополитических соображений расправу на своей территории над маранами (крещеными евреями) и морисками (крещеными мусульманами). В Италии, кстати, с этим делом (борьбой с ересью), несмотря на близость Папы и Ватикана, обстояло сложнее из-за того, что вместо единого сильного сюзерена на территории страны присутствовало множество вольных городов-республик и обособленных княжеств, живших по своим понятиям. У испанской и французской Инквизиции были свои одиозные теоретики «террора». Во Франции — Бернар Ги, инквизитор Тулузы, автор трактата «Наставление инквизиторам», в котором он подробно описал инквизиционную судебную процедуру, начиная с повестки в суд и отлучения в случае неявки на него и заканчивая приговором. А в Испании спустя пару столетий «зверствовал» Томас Торквемада, про которого даже написали стихи: «Он был жесток, как повелитель ада, Великий инквизитор Торквемада». Великий Инквизитор Испании тоже составил инструкции для своих подчиненных — «Кодекс Инквизиции». К примеру, кодексом Торквемады под страхом лишения должности инквизиторам воспрещалось принимать от обвиняемых или их родственников любые подарки; еретики, которые признавал себя виновным, получали небольшие наказания: штрафы, наложения ареста на имущество или религиозные покаяния. За серьезные проступки полагалась не смертная казнь, а тюремное заключение, но часто приговоренные отбывали наказание в своих домах. При этом стоит отметить, что инквизиция никого сама на кострах не жгла, но если вина обвиняемого была доказана, то приговор приводили в исполнение светские власти. Историками было подсчитано, что за время своей деятельности в качестве инквизитора Бернар Ги вынес шестьсот тридцать шесть обвинительных приговоров, из которых в сорока двух случаях назначалось наказание в виде сожжения на костре. В архивах Верховного суда инквизиции в Испании хранится чуть менее пятидесяти тысяч досье, согласно которым за период с 1560 по 1700 год смертные приговоры вынесены только семисот семидесяти пяти обвиняемым; большинство из казненных — иудействующие и другие еретики. И всего лишь около пятидесяти человек обвинялись в нетрадиционной сексуальной ориентации и в колдовстве. По остальным досье обвиняемые были оправданы либо получили наказание в виде штрафа или покаяния. Много это казней или мало? С точки зрения нравственности и морали — каждая человеческая жизнь ценна, но с точки зрения общей человеческой истории бывали времена и похуже. Так откуда же у инквизиторов появилась настолько одиозная репутация и слава «охотников на ведьм»? А все дело в том, что восточнее, в Европе, чем дальше от центра распавшейся Римской Империи, тем темнее и дремучее было население, которое в большинстве своем не умело читать, тем более на латыни. Следовательно, оно плохо улавливало разницу в толковании Божьего слова в разных церковных конфессиях, не понимало и не принимало сути обвинений, и поэтому первоначально саму идею искоренения ереси категорически отвергало (первых инквизиторов-доминиканцев в Германских землях попросту игнорировали). Поэтому основным обвинением в отступничестве от истинной веры стало не столько ересь, сколько колдовство (ересь — это отклонение от догмата церковного учения, а волшебство — служение дьяволу). Здесь и появился свой теоретик и практик открывшейся «охоты на ведьм» Генрих Крамер — немец по происхождению, монах доминиканского ордена, автор известного трактата по демонологии «Молот ведьм». И если кодексы Бернара Ги и Торквемады были вполне себе прекрасными образчиками уголовно-процессуального права, то «Молот ведьм» скорее подошел бы в качестве иллюстрации к справочнику о психических расстройствах. Судите сами: автор в своем монументальном труде подробно расписывает все аспекты людоедства (в духе рейтинговых гуру-работ), рассуждает о похищении ведьмами пенисов у мужчин и об их половых связях с демонами. Отдельная глава посвящена арестам, допросам и пыткам. Так арестованных ведьм и знахарок он рекомендует держать подвешенными над землей все время вплоть до дня казни, с пытками советовал не торопиться, чтобы женщина не смогла просто признаться и быть повешенной, не испытав всех ужасов пыточного процесса. Ходят слухи, что Крамер был настолько одержимым фанатиком, что однажды, угрожая, заставил одну попавшую в его лапы женщину сидеть в печи, изображая дьявола и обвиняя людей, казавшихся ему ведьмами и колдунами. Как бы абсурдно всё это ни было, но из-за ухудшения климата, последующего неурожая, голода, роста воин и эпидемий, которые порождали отчаяние и панику, идеи Крамера попали в благодатную почву, дав людям необходимое — виновных во всех бедах… и понеслось. Сам Крамер хвастался, что лично отправил на костёр двести ведьм, а также обвинял в ереси тех, кто сомневался в их существовании. А всего в период с 1585 по 1660-е годы было проведено около ста тысяч процессов, и казнено около пятидесяти тысяч женщин. В некоторых германских деревнях после визита инквизиторов в живых осталось всего по одной женщине. В Трире почти пятнадцать лет подряд сжигалось по одной ведьме в неделю. А последняя ведьма в Европе была сожжена в Сегедине (Венгрия) аж в 1739 году. Безусловно, о преступлениях «против веры» и о расследованиях, которые проводила Инквизиция, как и о преступлениях самой Инквизиции можно говорить бесконечно долго. И, конечно, эта тема вдохновит ещё ни одного автора на шедевр, но мы в этой статье, пожалуй, не будем углубляться, а всего лишь дополним историю про Инквизицию ещё одним сюжетом. Вот скажите, кто бы мог подумать, что времена изменятся, а самая опасная и мощная организация Средневековья сама станет жертвой революционного беспредела? А вот маршал наполеоновской армии Мюрат, занявший Испанию, оказывается, никакого пиетета перед «святыми отцами» не испытывал и моментально отправил кавалеристов освободить из застенков Инквизиции своего секретаря, воинствующего атеиста, и попутно разъяснить абсолютную ненужность существования этой архаичной организации. А позднее добился, чтобы Наполеон подписал указ о запрете Инквизиции и полной конфискации её собственности. Вместо заключения хотелось бы сказать следующее: конечно, все эти институты архаичного права, вроде испытания поединком, ордалии или пытки, современному человеку могут показаться варварскими, несправедливыми предрассудками. В общем-то, таковыми они и являются, и их можно осуждать, игнорировать и приукрашивать, но передать атмосферу общества того или иного исторического периода без понимания устройства этого самого общества, логики мышления и категорий нравственности того времени вряд ли удастся.