* * *
Правее загона с галлами старый хагрен Пайвел рассказывал детям истории, и юные эльфы, рассредоточившись вокруг небольшого костра, с интересом слушали. Сколько Пайвелу было лет, Лина не знала — когда она достигла сознательного возраста, его лицо уже покрывало множество старческих морщин, а волосы полностью побелели от седины. На его лице, как и у Мерриль, был изображён валласлин с символами Диртамена, эльфийского бога тайн и знаний, научившего долийцев быть преданными и верными семье. Хагрен Пайвел полностью оправдывал нанесённые на его лицо символы. Лине казалось, что в этом мире нет ничего, о чём бы сказитель их клана не знал, и каждый член клана был для него как родное дитя. Ей было сложно представить, какую боль причинят ему её слова. Лина не хотела нести дурную весть старику, и с каждым шагом её сапоги набирали вес. Она не желала принимать на себя данную роль, но понимала, что движется к неизбежному. Не зная, как лучше подступиться и завязать разговор, она приостановилась и задумчиво присмотрелась к происходящему, ища решение. Среди детей, увлечённых рассказом, она заметила темноволосого мальчишку по имени Ринн. Юный эльф с ядовито-зелеными глазами несколькими неделями ранее сказал ей: «Я хочу быть таким как ты». В тот момент его слова вызвали у неё растерянность и вогнали в краску, теперь же он стал для неё спасительной соломинкой — решением, с какой стороны лучше подойти. Лина подкралась к Ринну тихо и, положив руки ему на голову, потрепала по волосам. Он вздрогнул, и она моментально спрятала руки за спину, делая вид, что не при делах. Ринн, накануне подвергавшийся подобным её нападкам, насупился и что-то недовольно проворчал, жалея о своём спонтанном признании. — Обижаешься ты уже как я, — усмехнулась Лина. — Продолжай в том же духе, но не переусердствуй. Пайвел прервал рассказ и сердито уставился на нарушителей, но быстро сменил гнев на милость: — Ты здесь, da'len, — мягко улыбнулся хагрен. — Мы рады, что ты в целости и сохранности. — Я тоже рада, — коротко кивнула Лина, подходя ближе. — Ещё бы не радовалась! — хмуро возмутился хагрен, своей резкой переменой настроения заставив Лину, Ринна и остальных пятерых детей вжать головы в плечи. — И о чём вы только думали, входя в ту пещеру, вместо того чтобы сразу сообщить о ней Хранительнице! Лина хорошо изучила старого эльфа и знала, как найти к нему подход: если он злится — со всем соглашайся, иначе нотации будет читать до самого вечера. — Ты прав, хагрен, — примирительно кивнула Лина. — Нам следовало сначала вернуться в лагерь. — Что ж, полагаю, что тебя по молодости можно простить, — моментально смягчился хагрен. — Итак, я вижу, вы вернулись с Серым Стражем, но без Тамлена. Что произошло, da'len? Неужели мы и правда его потеряли? — Серый Страж настаивает на этом, но я не думаю, что Тамлен мёртв. — Видно, такова воля Творцов, что я вынужден отпевать тех, кого младенцами качал на руках, — скорбно произнёс хагрен и, заведя руки за спину, посмотрел в небо. — Кажется, я понимаю, почему наши бессмертные предки погружались в сон. Прочертят звёзды огненный путь, последний раз на тебя взглянуть… Лицо старого эльфа выражало умиротворение и печаль. «Принял, — поняла Лина. — Принял как данное и смирился». — Наши предки не старились, как мы, — продолжил хагрен. — Из-за шемленов наша кровь стала быстрее течь по жилам, и это навсегда изменило нас. Вместо смерти те, кто устал от жизни, погружались в утенеру — сон наяву. Так они уступали дорогу молодым. Это было похоже на прекрасный праздник: старец, проживший долгую жизнь, с радостью исполнял долг перед своим народом. Увы, сейчас таких обрядов нет. — Тяжело вздохнув, хагрен посмотрел на детей, словно проверяя их внимательность, и, оставшись удовлетворённым увиденным, вновь повернулся к Лине: — Но хорошо, что ты с нами. Потерять тебя, da'len, было бы чудовищным преступлением. Ты ведь принадлежишь не только себе. Или не помнишь? — Что ты имеешь в виду? — непонимающе сдвинула брови Лина. — Давай поведаем этим детям о падении Долов, — с улыбкой он кивнул на детей. — Ты сделаешь мне огромную честь, участвуя в рассказе. Эльфийка нахмурилась, поняв, что её вопрос был проигнорирован. Хагрен Пайвел частенько делал вид, будто не слышал вопроса, или мастерски соскальзывал с не интересующей его темы. — Конечно, хагрен, — с обидой в голосе согласилась Лина. — Тогда давай… помоги мне по ходу дела. — Хагрен обратился к своим слушателям, чуть повышая голос: — Дети, подойдите сюда и послушайте о падении Долов! Вы должны обязательно услышать эту историю! — Дождавшись, пока юные эльфы рассядутся вокруг костра, Пайвел посмотрел на неё, наклонив голову набок. — Не хочешь начать, da'len? Дети смотрели на эльфийку с интересом, ожидая, что им расскажут. «Длинная и печальная история», — подумала Лина. Она наизусть знала историю падения Долов, но всегда предпочитала быть слушателем, нежели сказителем, и лёгкая обида от проигнорированного вопроса никуда не исчезла. Благо Лина хорошо знала, как избавиться от участи рассказчика: — Что ж, дети, — с проказливой полуулыбкой начала Лина. — Начнём с того, что мама-эльф и папа-эльф… — Кхм! — кашлянув в кулак, прервал эльфийку хагрен. — Давайте начнём с истории, которая делает нас долийцами, верно? — Он нахмурился, заметив лёгкую усмешку эльфийки, и, прочистив горло, начал свой рассказ: — С тех времён, когда мы были рабами ужасной… империи, которую люди возвели силами самой тёмной магии. Когда империя пала, мы освободились. Мы поселились в Долах, поклонялись Творцам и воссоздавали историю и культуру, которые были утеряны за долгие века рабства. Но люди не захотели оставлять нас в покое. Они ненавидели наших богов, потому что мы не желали поклоняться их богу, и ненавидели наши обычаи, потому что мы превыше всего ставим наш народ. Кто-то из детей охнул, остальные затаили дыхание. — С годами люди всё сильней ненавидели Долы, — продолжил хагрен. — В их глазах мы были святотатцами и жестокими тиранами. Тогда люди объявили войну Долам. Люди вторглись в наши земли во имя своего единого бога, осуждая наш «нечестивый» народ. — Он выпрямился, в его глазах засквозила боль, будто он и взаправду возвратился во времена, полные ненависти к долийцам. — Но многие из нас не отказались от старых обычаев. Мы предпочли бродить по свету, и ветры разнесли нас по земле. Чтобы выжить и сохранить нашу культуру, кланы держатся порознь до того дня, когда эльвенаны снова обретут родину. Тогда мы поможем нашим заблудшим соплеменникам вернуться к нашим древним обычаям. «Мы — долийцы, хранители утерянных знаний, скитальцы на одиноком пути». — «Мы — последние эльвенаны. Никогда больше не станем рабами», — печально дополнила Лина. Юные эльфы напомнили девушке их с Тамленом в детстве, как они впитывали в себя каждое слово сказителя клана. Итог убеждений был разительно разный. Теперь же Тамлен поплатился за её ошибку. «Верно. Люди — ужасны…» — опустив голову, подумала Лина. — Клятва Долов и никаких язвительных замечаний? — фыркнул хагрен. — И на это спасибо творцам. Лина грустно улыбнулась. Сказ о Падении Долов заиграл для неё новыми красками. «Когда-нибудь ты сильно обожжёшься, lethallаn», — вспомнила она ранние слова Тамлена. Дождавшись, пока дети разойдутся, эльфийка тихо продолжила: — Хагрен, это я виновата в произошедшем. Если бы я позволила Тамлену убить тех шемленов, как он и хотел… — Не вини себя, da'len, — мягко произнёс хагрен. Эльфийка прикрыла глаза и качнула головой. Помимо чувства вины в голове роились мысли о порождениях тьмы, болезни и бородатом шемлене. Она подняла глаза на всезнающего сказителя и задала ему один из мучающих вопросов: — Когда мы ходили на поиски Тамлена, встретили порождений тьмы, что ты знаешь о них? — Только то, что это мерзкие твари-каннибалы и что они рыскают в подземных туннелях, где когда-то жили даргенлены, гномы, — хагрен развел руками, будто извиняясь за малое количество информации. — Давно, во время последнего Мора, Серые Стражи истребили их почти поголовно. Если они вернутся в мир, все расы содрогнутся от ужаса. Лина сухо поблагодарила кивком. О наказе Хранительницы ей говорить очень не хотелось, но и тянуть время смысла не было — очередная неизбежность оставалась неизбежностью, и Лина понимала это. — Хранительница велела передать тебе, чтобы ты подготовился к заупокойной службе, — вполголоса произнесла Лина. — Да, конечно, — понимающе отозвался хагрен. — У нас нет тела Тамлена, дабы вернуть его земле, но мы можем спеть для него. Творцы обязательно явятся, чтобы проводить его в загробный мир. Скажи Хранительнице, что службу надлежит провести прежде, чем клан соберется в путь. — Но что если Тамлен ещё жив? — неожиданно громко возмутилась Лина. — Абсурдно проводить заупокойную службу по живому! — Мы всё равно будем петь для него и молиться о том, чтобы он не страдал. Они умолкли, и в наступившей тишине всё было ясно. Все уже знали, что поиски не дали пользы. Лина ощутила абсолютное бессилие. Она не могла противиться решению Хранительницы и уже дала молчаливое согласие на «похороны». В то же время она предпринимала попытки оспаривать слова хагрена. От ощущения несоответствия мыслей и поступков голова начинала раскалываться. — Ma serannas, — отстранённо поблагодарила Лина. — Мне нужно идти. — Я спрошу только об одном, если можно. Этот… Серый Страж. Ты ведь уже знакома с ним, верно? Он хороший человек? — Он шемлен, — угрюмо ответила Лина. — Разве бывают хорошие шемлены? — тон её давал понять, что Лина сделала для себя определённые выводы и ответа ей не требуется. — Любопытно… — задумчиво произнёс хагрен, как и Хранительница, знающий о лояльности Лины к людям. — Теперь ты можешь вернуться к своим делам, но если у тебя есть вопросы… — Нет, это всё, — мрачно отклонила предложение Лина. — Мне нужно показаться Ашалле. Она, должно быть, волнуется. — Да, конечно, — хагрен одобрительно кивнул. — Да направят тебя боги, da'len. Дети, среди которых был и зеленоглазый Ринн, уже давно разбежались, и хагрен Пайвел вновь остался наедине с собственными мыслями. Лина даже почувствовала лёгкий укол вины, но у неё было полно своих дел.* * *
Лина собиралась прямиком отправиться к Ашалле, но её окликнул Фенарель, немного изменив её планы. У загона её ожидали двое эльфов: Фенарель и Марен, долийка, ухаживающая за галлами. Марен, как Фенарель и Тамлен, являлась близкой подругой Лины. Девушке очень нравились ярко-рыжие волосы эльфийки, добрый взгляд больших, серых глаз и нежные черты лица. Она обладала мягким и тихим нравом, и имела при себе ещё кое-что, вызывающее у неё самой множество комплексов: вопреки всем правилам эльфийского телосложения заданного природой, боги наградили её большой грудью. Пытаясь поддержать подругу, Лина даже придумала стишок, воспевающий прелесть её бюста: «Природа наделила грудью пышной, Что тянет подобраться ближе к ней, Ведь эльфы предпочтут равнине чистой, Зелёный лес — он сердцу их милей». А в конце добавляла привирая: «Я хотела бы иметь такую же, но мне с ней было бы неудобно стрелять и бегать». Своими стараниями Лина смущала девушку ещё сильнее. — Aneth ara, — с ласковой улыбкой поприветствовала Марен, принимая подругу в объятья. — Я рада видеть тебя здоровой. Лина вскинула брови и отстранилась. Фенарель покачал головой, давая понять, что поведал далеко не всё. Лина коротко кивнула, соглашаясь с его решением не заставлять волноваться эльфийку лишний раз. — Как поживают галлы, Марен? — спросила девушка, переводя тему. — Хорошо. Хранительница велела клану свернуть лагерь, и они готовы везти нас в путь. Одна самка, правда, на сносях, но это нам не помешает. Фенарель сказал… — замявшись на секунду, она продолжила: — несмотря на то, что Тамлен, возможно, ещё жив, поговаривают, что клан тронется в путь, не дожидаясь, пока его найдут. Лина вздрогнула и перевела ошарашенный взгляд на Фенареля. — Причина такой спешки не только те монстры, но и шемлены, — эльф с отвращением поморщился. — Если бы не они… у нас было бы ещё немного времени. Не понимаю, почему их нельзя просто убить. Лина поникла, вновь ощутив себя виноватой во всех бедах. — Как бы то ни было, я не завидую решению Хранительницы, — продолжила Марен. — Я буду молиться о том, чтобы Тамлен успел, вернулся живым. — Хагрен уже готовит заупокойную службу, — полушёпотом сказала Лина. — Хранительница уже примирилась с мыслью о смерти Тамлена. На минуту повисло мрачное молчание. Чувствуя, что пора спасать ситуацию, Фенарель кашлянул в кулак, переводя внимание подруги на себя. — Вчера из города сбежал плоскоухий, и Джунар его чуть не подстрелил, — с поддельной весёлостью в голосе произнёс Фенарель. Лина с лёгким любопытством уставилась на друга, ожидая продолжения. — Его зовут Пол, он сказал, что что-то украл, после этого его хотели… — Фенарель почесал подбородок, пытаясь вспомнить свой давешний разговор с городским эльфом, но быстро сдался. — Пойдём, посмотришь на него. — «Посмотришь»? — удивлённо переспросила Лина. — Он ещё здесь? — Да. Он сейчас на стрельбище, его обучает Джунар. — Зачем? — Его решили принять в клан, — вздохнул и закатил глаза Фенарель, явно не понимая решения Хранительницы. — Он услышал о клане и предупредил о шемленах, — добавила Марен. — Да, именно так, — подтвердил Фенарель. — Ну так что, пойдём? — Нет, — равнодушно отказалась Лина. — Не сейчас, у меня ещё много дел. Надо зайти к Ашалле, переодеться, вернуть оружие мастеру Айлену, а потом сходить к Хранительнице. Думаю, после этого можно будет и на плоскоухого посмотреть. Фенарель согласно кивнул, и эльфы распрощались. Первым делом Лина решила вернуть лук мастеру Айлену. После новости от Марен в горле застрял едкий ком и сил на разговоры не было, а мастер Айлен был не против обсудить произошедшее, поэтому Лина поспешила исчезнуть. Поблагодарила без лишних слов — кивком — и направилась прямиком к Ашалле, надеясь, что её больше не отвлекут. Быстрым шагом проходя мимо аравелей, она спустилась вниз, к костру. Ашалле дожидалась её на прежнем месте. Завидев свою подопечную, она всплеснула руками и направилась ей навстречу. — Хвала Творцам, ты цела и невредима! — радостно воскликнула Ашалле. — Я сомневалась, верно ли поступила Хранительница, когда отправила тебя, еще больную, на поиски, но теперь мои сомнения развеялись. Лина печально кивнула и подошла к лавке. — Тамлена с тобой нет. Неужели случилось то, чего все так боялись? — Мы так и не нашли его тело, — ровным, бесцветным голосом ответила Лина и облокотилась на плечо примостившейся рядом Ашалле. — Если нет тела, нельзя говорить о том, что кто-то мёртв, так? Я и Фенарель думаем, что Тамлен жив, но клан уходит, и это не оставит ему шансов. — Это ужасно, — согласилась Ашалле. Эльфийка приоткрыла рот, готовясь ещё раз выразить свои сожаления об их неудавшемся совместном будущем, но вовремя спохватилась и передумала. Не хотелось подниматься, даже желание переодеться в чистое куда-то исчезло. Кто знает, сколько Лина просидела бы так ещё. Она и вовсе могла бы задремать, если бы за ней не пришла Мерриль. — Хранительница просила тебя привести, — произнесла эльфийка. Открыв глаза, Лина недовольно посмотрела на Мерриль. Был бы вместо неё послан кто-нибудь другой, такой реакции не последовало бы, но это, увы, была Мерриль. Лина поднялась на ноги и под напутствующее: «Пожалуйста, следи за своим здоровьем и поправляйся. Мы не вынесем еще одной потери», — двинулась следом за Первой.* * *
— Я поговорил с вашей Хранительницей, и мы пришли к соглашению, которое касается тебя, — с ходу произнёс Страж. — Моему ордену нужна помощь, а тебе — лечение. Я надеюсь, ты пойдёшь со мной. Из тебя получится прекрасный Серый Страж. Лина напряглась всем телом. Возникла странная тяжесть в области живота и груди, и ей тут же захотелось сбежать как можно дальше. — И какая тут связь с моим лечением? — нервно спросила Лина. — Боюсь, что самая прямая. Скверна порождений тьмы течёт в твоих венах. Твоё выздоровление — почти чудо. Однако же рано или поздно скверна одолеет тебя и убьёт, если не хуже. Серые Стражи могут это предотвратить, но для этого ты должна стать одним из нас. — Я не стану вступать в орден только потому, что меня пожалели, — нахмурилась Лина. Бородатый человек вызывал у неё множество чувств, и ни одно из них не было положительным. — С моей стороны это не просто благодеяние, — мягко ответил Дункан. — Я не предложил бы тебе такое, если бы не считал, что у тебя есть задатки Серого Стража. — Он посмотрел на нее и, вздохнув, заговорил вновь: — Позволь, я буду откровенен: скорее всего, ты никогда не вернешься сюда. Мы отправляемся сражаться с порождениями тьмы, и эта война уведёт нас далеко от твоего клана. Лина зашипела и перевела взгляд на Маретари. — Я польщена таким щедрым предложением, — съязвила Лина. — Хранительница, почему вы верите этому человеку? — Огромная армия порождений тьмы собирается на юге, — издалека начала Маретари. — Нам грозит новый Мор. Избежать этой бури не получится. Давным-давно долийцы согласились помочь Серым Стражам бороться с Мором. Если придёт необходимость. Мы должны чтить этот договор. Отослать тебя… сердце разрывается при мысли об этом. Но смотреть, как ты медленно умираешь, не лучше. — Маретари качнула головой и с сожалением посмотрела Лине в глаза, в надежде, что сможет до неё достучаться. — Это твой долг и твоё спасение. К сожалению Маретари, Лина восприняла не все её слова. Но даже если бы она вняла её доводам, результат Хранительницу не слишком порадовал бы. — Я не давала никаких клятв, и перед шемленами у меня нет никаких долгов, — возмутилась Лина. — Клан — мой дом. Это всё, что я знаю! — Этот дом может быть разрушен до основания порождениями тьмы, — вступил Дункан, скрестив руки на груди. — Став Серым Стражем, ты сможешь вылечиться и защитить свой клан. Будь мужественной. — Я… не могу выразить словами, как больно мне отправлять одну из наших дочерей навстречу такой опасности, разлучать ее с кланом, который так её любит, — продолжила Маретари с жалостью и болью. — Но если именно этот путь, da'len, предназначили для тебя Творцы, прими же свою судьбу с гордо поднятой головой! Где бы ты ни была, ты — долийка. Никогда не забывай об этом! — Умереть в клане или уйти с шемом? — Лина криво усмехнулась. — Выбор очевиден. Хранительница, я отказываюсь ехать с этим… человеком. — Что ж, хорошо. Ты не оставила мне выбора, — нахмурился Страж, и его голос зазвучал твёрдо и резко. — Я провозглашаю Право Призыва! — А я внемлю тебе и признаю правоту твоего требования, Дункан Серый Страж. — Хранительница закрыла глаза, чуть отворачиваясь, понимая, что в сей момент чувствует её подопечная. — Н-нет, — дрожащим голосом произнесла Лина, не веря своим ушам. — Жаль, что это не твой выбор, — разочарованно вздохнул Дункан. — Но угроза порождений тьмы слишком велика. — Нет, — более громко повторила Лина. В жизни Лины была лишь одна эльфийка, которой она не могла отказать. Тамлен однажды пошутил, что если Хранительница прикажет ей жениться на Мерриль, то она проглотит это и скажет: «Да, Хранительница». После своих слов юноша получил кулаком в нос, но Лина понимала, что он прав, и тайно молилась, чтобы ничего подобного никогда не случилось. Лина повернулась к Маретари, с мольбой смотря на неё, надеясь, что она передумает. — Н-нет, Хранительница, п-пожалуйста… — зачастила девушка, умоляя, но Маретари молчала. Лине хотелось развернуться и убежать далеко в лес, залезть на какое-нибудь дерево и прятаться там, пока шемлен не уйдёт, но что-то ей подсказывало, что даже такой отчаянный поступок не спасёт её от бородатого человека, лишь его смерть или слова Хранительницы. Но Маретари… молчала. Лина сплела пальцы в замок, чтобы не терять самообладание, и её ногти впились в тыльную сторону ладони, чуть выше пальцев. — Кричи, упирайся — если так, я тебя волоком притащу в Остагар, — строго произнёс Страж, заставив долийку вздрогнуть. — Ты бы предпочла заразить соплеменников? — Мне очень жаль, da'len… — наконец сказала Хранительница. Слова Маретари были совсем не теми, которые надеялась услышать Лина. «Вот как… — про себя усмехнулась она. — Значит, меня изгоняют из клана по требованию шемлена. Это даже не смешно». Лина подняла на Дункана взгляд, полный ненависти. — Ладно, добился своего, я пойду с тобой… Но ты не заставишь меня служить против своей воли! — Я знала, что клан будет гордиться тобой, da'len, — вымученно улыбнулась Хранительница, пропустив мимо последние слова эльфийки, и, сняв с пальца кольцо, протянула его ей. — Возьми. Это твоё сокровище — оно защитит тебя от наступающей тьмы. — Ценный дар, — кивнул Дункан, глядя, как Лина с недоумением рассматривает зачарованное украшение. — Что ж… ты готова отправляться в путь? — Нет, — коротко ответила Лина. Взяв в руки кольцо, эльфийка определилась, как будет вести себя с бородатым человеком: она решила его вывести из себя, чтобы он пожалел о своём решении. Хранительница, клан — любой перестал бы ею гордиться. Лина старалась не смотреть на Маретари, зная, насколько сильно та может разочароваться в ней. Она сложила руки под грудью и с вызовом посмотрела в тёмные глаза Стража. — Прежде чем идти с тобой, мне надо собрать вещи, переодеться и… — Лина на секунду замешкалась, формулируя последнее условие: — Я никуда не уйду, пока не прощусь с кланом и… Тамленом на заупокойной службе. — Конечно, — он понимающе кивнул. — В твоей просьбе я отказать не вправе. «Убью…» — промелькнуло в голове эльфийки. Спокойствие Стража вызывало у неё раздражение, но в ответ она ничего не сказала.* * *
Лина отрешённо перебирала вещи, собирая некоторые из них в сумку. Она решила обойтись малым: поясная сумка, надёжный лук, нож для разделки и кинжал из железной коры. Именно им она решила перерезать горло Дункану, прежде чем сбежать. Помимо самого необходимого, у неё было ещё две вещи: резной гребень, подаренный Марен на совершеннолетие, и эльфийский пояс из руин. Пояс не просто понравился эльфийке, она поставила себе чёткую установку: найти Тамлена и отлупить его как следует. — Я должна тебе рассказать о твоих родителях, — скорбно произнесла Ашалле и, присев рядом, с печалью посмотрела на воспитанницу. — Ты покидаешь нас, девочка моя, и если я не расскажу тебе об этом сейчас, ты всё равно будешь дальше гадать, что же приключилось. — Не знаю, — равнодушно пожала плечами Лина. — Моя мать — это ты, Ашалле. — Мне приятно слышать эти слова, — мягко улыбнулась женщина. — Но я хочу рассказать тебе о настоящих родителях, моих хороших друзьях. Твоя мать была охотницей и одной из лучших в своём поколении, а твой отец был Хранителем до Маретари, и он прожил среди нас очень долго. Твоя же мать была из другого клана. Лина отложила вещи в сторону и с интересом посмотрела на эльфийку. Сама она не была внешне схожей ни с кем из клана Сабре. У каждого члена клана волосы были прямыми и если и рыжими, то такими же яркими, как у Марен; а у неё волосы вились и были темнее, цвета меди. И глаза были не лучше: серый, зелёный, голубой, синий, бирюзовый и жёлтый — всё смешано в одну большую кучу. По крайней мере, теперь всему было хоть какое-то объяснение. — Я похожа на мать, да? — предположила Лина. — Да, дорогая, особенно глазами, — улыбнулась Ашалле. — Между нашими кланами была кровная вражда, и её родители не одобряли их связи, поэтому она встречалась с твоим отцом тайно. Как-то раз, когда они были одни в лесу, на них напали бандиты. Твой отец погиб, сражаясь с ними, а мать убежала. — Моего отца убили люди? — с грустной усмешкой уточнила Лина. — Да, — кивнула Ашалле. — Но там были и городские эльфы. Те из нас, кто живёт с людьми, не придерживаются старых обычаев. — Все беды от людей, — заключила Лина. — Я всегда думала, что они умерли вместе. Дай угадаю, мою мать убил кто-то из шемов, пока я была ещё совсем малявкой? — Нет. Твоя мать дожила до того, чтобы произвести тебя на свет, но горе разбило ей сердце. Как-то ночью она просто ушла в лунный свет и не вернулась. Лина замерла, задумавшись, и Ашалле приобняла её. Лина всегда думала, что её родители сделали всё для того, чтобы выжить. Но мать просто бросила её. Её оставили не одну, а с кланом и Ашалле, но в глазах Лины это нисколько не оправдывало поступка матери, испугавшейся сложностей и груза воспоминаний. — Моя мать была дурой. Очаровательно, — сказала Лина как можно более спокойно. — Не хочу быть похожей на мать, бросившую своё дитя. Она совершила нелепый и слабовольный поступок. — Она просто… не смогла жить без твоего отца, — вступилась за подругу Ашалле. — Ты слишком сурова к ней. Может, ты изменишь своё мнение, когда полюбишь сама. Клан решил не упоминать при тебе эту историю, чтобы не печалить тебя. — Не беспокойся, я не печалюсь, — грубо отрезала Лина. — Она мне безразлична. — В жизни нашего народа так много горестей, так что нам казалось разумным не прибавлять к ним еще одну, — Ашалле с тоской вздохнула. Порой её подопечная была слишком упрямой, категоричной, что делало её похожей на мать не только внешне. — Мать оставила для тебя дар, вещь твоего отца, которую ты должна была получить, когда повзрослеешь. Быть может, это время пришло… — Не знаю, хочу ли я её получить, — резко перебила её Лина. — Не говори так! Это же твоё наследство, — с ужасом в глазах прошептала Ашалле и схватила руку эльфийки, вкладывая в нее ключ и сжимая ладонь в кулак. — Возьми этот ключ. У загона с галлами за аравелем стоит несколько сундуков. Мой — белый, и в нём лежит шкатулка, принадлежавшая твоей матери. Её содержимое твоё, если пожелаешь. Она отстранилась от Лины, с мрачным видом смотрящей на кулак. Эльфийка печалилась, что Лина не изменила себе и восприняла сказанное в негативном ключе. Если бы не произошедшее, Ашалле поведала бы эту историю пару десятков лет спустя, а то и вовсе на смертном одре, но дело было сделано, и с тяжёлым вздохом Ашалле, поднявшись на ноги, поспешила удалиться. Задумчиво покусав губу, Лина решилась — какой бы глупой ни была её мать, вещи тут ни при чём. Не выбрасывать же что-то с потенциалом на полезность просто так. Переодевшись и собрав вещи, она направилась к сундукам. Из сундука Ашалле она достала резную шкатулку и без каких либо эмоций уставилась на извлечённое оттуда ожерелье из сотни деревянных бусин, каждая из которых имела форму какого-либо животного. Олени, ястребы, волки и кролики гонялись друг за другом по всему ожерелью. Будь оно найдено при других обстоятельствах, и не было бы наследством от матери, которую она возненавидела, Лина была бы им восхищена и с гордостью его носила. Но сейчас тепло, исходящее от зачарованных бусин, казалось ей омерзительным. — Бесполезная безделушка, — брезгливо морщась, прошептала Лина и, спрятав ожерелье обратно в шкатулку, вернула её в сундук Ашалле. Выдохнув, Лина похлопала себя по щекам, стараясь забыть о существовании женщины, родившей её, и, относительно справившись с задачей, отправилась на поиски Фенареля и Марен.* * *
Долийцы по своим обычаям сажают на могилах умерших молодые деревья, и целые леса, разросшиеся из этих деревьев, образуют знаменитые Изумрудные могилы на юге Орлея. Также, по своим поверьям, в могилы умерших кладут дубовый посох, чтобы не оступиться им на тропах по ту сторону Завесы, и ветку кедра, чтобы отгонять воронов по имени Страх и Обман. Но тела Тамлена найдено не было, и вместо того, чтобы продолжить поиски, был сооружён большой костёр, предназначавшийся, чтобы проводить Тамлена в последний путь. Огонь горел, и древесина потрескивала от жара. Язычки пламени стремились вверх, облизывая горячий воздух. Одна из трёх вещей, на которые можно смотреть бесконечно. Лина не воспринимала эти «похороны» как что-то настоящее, для неё они были фарсом. Их клан сжигал пустоту, успокаивая лишь собственные душу и совесть. Она бы и вовсе предпочла не присутствовать на этих ложных похоронах, но это был единственный предлог для отсрочки. «Лучше бы я сгинула в той проклятой пещере, а не он», — неожиданно пронеслось в голове эльфийки, и всё остальное будто покрыл туман. Прощание с еле сдерживающей слёзы Ашалле, с Фенарелем и Марен, которые тоже чуть не плакали, с угрюмо нахмурившимся мастером Айленом, с грустно качавшим головой Пайвелом; Мерриль, к её удивлению, кинулась к ней с объятиями, но Лина её остановила. На прощание она обняла лишь Хранительницу Маретари — в знак почтения. Лина не хотела уходить. Она предпочла бы смерть среди своих жизни во служении у шемленов, лишивших её всего. Не Право Призыва отобрало её возможность прожить остаток жизни среди родичей, а слова Хранительницы. Однако всецело подчиняться она не собиралась — у неё уже был план.