ВНИМАНИЕ!
Все нижеизложенное не является побуждением к действию. Берегите себя и своих близких.
Изуки Шун:
— Меня это успокаивает, понимаешь? Я не зайду дальше неглубоких порезов, можешь не беспокоиться. Когда ты снова легкомысленно отмахнулась от обеспокоенных вопросов Изуки, он почти что разозлился. — Как ты не можешь понять, что это ненормально?! Я же переживаю за тебя! — впервые за время вашего общения Шун повысил на тебя голос, из-за чего ты испугалась. Парень понял, что переборщил, и поспешил загладить свою оплошность, уже мягче сказав: — Извини, но я действительно волнуюсь. Пожалуйста, если не думаешь о себе, то подумай хотя бы обо мне, я ведь места себе не нахожу! Каждый день я мчусь домой со скоростью ветра, чтобы убедиться в том, что ты жива… — голос Изуки сорвался, и он замолчал, прикрывая лицо ладонью. Ты в шоке смотрела на него, понимая, что он плачет и осознавая, что будешь бороться со своей привычкой. Потому что есть человек, который действительно боится тебя потерять.Кисе Рета:
— Мне надоело то, что вокруг тебя вечно толпятся девушки! — кричала ты на Кисе. — А меня достали твои постоянные истерики и придирки по любому поводу! — так же на повышенных тонах отвечал он. Сейчас от того милого блондина, кумира сотен девчонок, не осталось ничего — он полностью преобразился, и, надо заметить, не в лучшую сторону. — Ты вечно цепляешься за любой предлог, чтобы накричать на меня, а сама ничего не делаешь! Просто бесполезная! Глаза тут же наполнились слезами. В ушах эхом отдались последние два слова из гневной тирады твоего парня: «Просто бесполезная!». Всю жизнь это твердили все: и учителя, и родители, ввергая в пучину отчаяния и ненависти к самой себе. А теперь и парень, который значил для тебя больше всего на свете, повторяет то же самое… — Ладно, раз так, — в твоем голосе звенели слезы. — Больше ты меня не увидишь, — после этой реплики ноги сами понесли тебя в сторону ванной. Поначалу Кисе не придал значения этой фразе, но, минут через десять, остыв и осознав, что тебя нигде не слышно и не видно, помчался туда же. Ты же снова открыла для себя давно, казалось бы, позабытый способ выплеска эмоций, и снова царапала ногтями кожу на руках. Было почти не больно, потому что моральная боль глушила боль физическую. От своего занятия ты не отрывалась, пока в дверь не застучал перепуганный Рета. — Т/И, открой, пожалуйста, я был не прав! — дрожащим голосом попросил парень. — Ага, — ядовито отозвалась ты, утирая снова выступающие на глазах слезы. — Сразу бы так… На самом деле, было страшно, но ты прикрыла предплечья длинными рукавами толстовки, умылась холодной водой и открыла дверь, потому что Кисе пригрозил ее выбить. Он тут же схватил тебя за руки и принялся разглядывать царапины. — Блин, Т/И, прости меня, пожалуйста, — чуть ли не плача, говорил блондин, осторожно дезинфицируя ранки и дуя на них. — Больно? — Не очень… — соврала ты. — И ты тоже прости меня… Мне не надо было кричать. Просто нервы сдают, и сдерживаться не всегда получается. — Давай справляться с этой проблемой вместе, — сказал Кисе, целуя тебя в лоб.Мидорима Шинтаро:
Пробуждение принесло тупую головную боль: открыв глаза, ты увидела перед собой когда-то белый, а теперь желтоватый, местами серый, потолок, весь покрытый трещинками. В нос тут же ударил резкий запах хлорки — извечный спутник больниц. С трудом, но все же удалось приподняться на койке и оглядеться. В палате было пусто. Приоткрытое окно впускало в помещение свежий весенний воздух, медленно вытесняющий противный больничный смрад. Ты откинулась на подушки, пытаясь понять, как очутилась здесь. В голове тут же возникли отрывистые воспоминания о том, как в попытках забыться ты неторопливо водила лезвием по коже. Ощущение того, как из-под холодного металла проступают капли горячей крови, доставляло некое болезненное удовольствие. Но, не рассчитав силы, ты порезала руку глубже, чем обычно. А затем — темнота… Дверь в палату, скрипнув, открылась, и к койке приблизился молодой врач в таком белоснежном халате, что глаза заболели. — Как Вы себя чувствуете? — ровным тоном спросил он, пока ты смотрела в его серьезно глядящие зеленые глаза за очками. — Х-хорошо, спасибо, — слегка хриплым голосом ответила ты. Он задал несколько вопросов касаемо общего состояния, сообщил, когда придет медсестра для перевязки, и ушел. Врач приходил каждый день, а иногда даже и вечером. В ходе общения выяснилось, что его зовут Мидорима Шинтаро, и что он увлекается гороскопами. По вечерам вы иногда разговаривали ни о чем, а иногда просто молчали. Он узнал о твоей зависимости и предложил пути решения этой проблемы, а ты, в свою очередь, послушала историю о том, как Мидорима пошел учиться на врача по настоянию лежащей при смерти матери. Перед самой выпиской вы осознали, что любите друг друга. Сейчас ты и Шинтаро вместе, и смогли преодолеть проблему селфхарма и по-настоящему счастливы, а окружающие то и дело говорят о том, какая вы красивая пара.Момои Сацуки:
— Не бойтесь рассказывать о своей проблеме, — мягко сказала розоволосая девушка. — В конце концов, я здесь именно для того, чтобы помочь Вам. Ничего стыдного в том, чтобы обращаться к психологу за помощью, нет, это совершенно нормально. Просто представьте, что пришли к обычному врачу и рассказываете о том, что Вас беспокоит. Ровный тон Момои, твоего нового психолога, действовал успокаивающе. Вскоре ты уже начала рассказ о своей проблеме, полностью доверившись специалисту.Такао Казунари:
— Т/И, я принес тебе покушать! — послышался веселый голос парня от дверного проема. Вокруг шумели одноклассники, но ты все же услышала Такао. — Извини, мне не хочется, — выдавив из себя улыбку, ты отодвинула от себя пакет сока и свежую булочку, пока Казунари садился напротив. — Совсем не хочется? — брюнет помахал перед твоим носом хлебобулочным изделием, улыбаясь, пока на душе скребли кошки. В своем стремлении быть худощавой ты дошла до того, что изводила себя голоданием. Эффект, конечно, не заставил себя долго ждать, но зато участились мигрени, тошнота и слабость. Такао целые дни посвящал тому, чтобы убедить тебя в том, что такая «диета» — это плохо. А сегодня он пришел с едой в людное место, зная, что ты не будешь открыто сопротивляться, когда вокруг много посторонних. — Ладно, — сдалась ты, ощущая дикий голод. — Но поем я только сейчас, а потом… Казунари с облегчением выдохнул. В конце концов, начало твоему возвращению в обычный режим питания было положено.Ханамия Макото:
Он был тем самым человеком, из-за которого ты принялась вредить себе. Желая возместить пустоту в душе, образовавшуюся после ухода Ханамии, чего только не перепробовала: и порезы любыми видами лезвий, и расцарапывание кожи ногтями, и ожоги, и многое, многое другое… Селфхарм стал чем-то вроде наркотика — пальцы сами тянулись к способным нанести телу вред предметам. Однажды все это закончится после того, как ты, слишком сильно нажав на лезвие, случайно вскроешь вену. Игры на грани смерти и жизни всегда заканчиваются плохо.