Красная нить судьбы. Часть 2. Продолжаем рукоблудить!

             Искупнувшись и остудившись, Волкан, поставив уши торчком и выпучив глаза, целенаправленно плыл туда! К нему! Своему пушистохвостому тушканчику! Тот так забавно тряс длинные кудрявые светло-коричневые волосы, что только посмеяться. Возможно, они бы не так запутались и не торчали во все стороны, если бы он с таким неистовством их не натирал. И как же красиво на нём смотрелся розовый купальник: топик с воланами, прикрывающими животик и под стать ему трусики с юбочкой. Волкан сглотнул: так бы и сожрал!       Плавя быстрее, Волкан покосился в сторону соседей через два участка, где Вэйлан о чём-то пылко рассказывал копытным, а те нет-нет да перебьют его громким хохотом. Одна девчонка так отклонилась назад, что грудь перевесила и свалилась со скамейки, вызывая ещё более бурную реакцию друзей. Волкан чуть поморщился: тех парней и девчонок он не знал, но выглядели они как нормальные. Лаимм тоже выглядит как нормальный… Волкан выпучил глаза и покосился на хихикающего эльфёнка, которого Хестан то ли пытался сожрать, то ли просто кусался и щекотался, заставляя своего Пиражуню потешно хрюкать.       НО!       Волкан уставился перед собой и, забывшись, что наполовину в воде, высунул язык и попытался запыхтеть, однако наглотался воды и принялся отплёвывать. На волчьей морде отразилось омерзение, и он решил больше так не рисковать.       Заметив, что Сяо устраивается на лежаке, Волкан, ускорившись, немного сбил Олимпа, отчего мячик пролетел мимо, долбанув его самого по голове. Волкан озадачено уставился на оленёнка, а у того такой же взгляд. И стоят, пырят друг на друга. Спохватившись, Волкан сменил курс, прополз — ибо началось мелководье, отчего ему пришлось свернуться в три погибели — в сторону, уходя с траектории мяча.       А Сяо тем временем, раскинув полотенце, легко опустился на лежак, сладко потягиваясь, отчего широкие лапы стали растопырками. Купаться он не особо любил, но хвостик всё же сходил смочить. А теперь можно было и позагорать! Тем более что на смуглую кожу загар ляжет ровно, и он станет ещё больше напоминать шоколад. Хотя, Волкану нравился цвет. Или просто подлизывался… Наглая волчья моська!       Сяо хихикнул. И тут же подавился смехом, когда суженый по-пластунски добрался до него и, улёгшись перпендикулярно креслу, положил на него голову. А у самого глаза, будто натворил что-то. Ну, если уж так, то натворил. И ещё как. Получил от Сяо по ушам так, что до сих пор болели. Сяо на Волкана до сих пор немного злился за устроенную истерику дома перед самым выходом: снова поцапались с Вэйланом. Сначала просто ругались и матерились, а потом и до мордобоя дошло. Получили по башке оба от тушканчика и только тогда присмирели. А Сяо стоял, сковородкой — смятой — по руке хлопает, как бы намекая, что если парни продолжат, он их снова огреет. Жалко сковородку!..       — Чего прилез? — с невозмутимым видом спросил Сяо, выдавливая крем на руку и размазывая его.       Волкан под недоумённо поднятые брови Сяо жалобно заскулил и зачмокал губами, часто облизываясь. Хихикнув, Сяо достал другой крем, вылил себе на ладонь, растёр немного и, сев более ровно, принялся растирать морду, втирая жижицу в шерсть, чтобы она не выгорела на солнце и не стала чёрствой.       — Давай я тебя помажу?! — зашептал Волкан, облизывая ляжку тушканчика, периодами несильно её кусая.       — Сейчас, я с тобой закончу, и ты меня намажешь, — рассмеялся Сяо, потыкав воргена в нос, а тот и рад, потёрся щекой о его ногу и тяжко вздохнул. — Вредный всё-таки ты у меня, — также вздохнул Сяо, разминая стоящие торчком ушки, отчего Волкан даже ногой задёргал, ловя кайф.       — Ничего не вредный, — пыхтя, отозвался тот, переворачиваясь на спину и подставляя для почесушек подбородок.       — Эх, мало я тебя по голове огрел. Такую сковородку испортил! — делано печально протянул Сяо. — Надо другой стороной врезать, чтобы она обратно выпрямилась.       — Может, не будем ломать посуду о мою голову? — нервно хохотнул Волкан.       — А ты не вредничай! — Сяо протянул руки, скользнув с подбородка ниже. — Каждый живёт, как ему хочется. Ты не вправе судить хоть кого-то, — наклонившись ниже, он чмокнул Волкана в губы. — Понял меня, вредный волчишка? — Сяо, подозрительно сощурившись, щипнул его за сосок, да так, что тот аж подскочил, пальчиками прикрывая эту часть тела. А сам тушканчик с тем же невозмутимым видом вернулся к своей руке.       — Не посягай на мои титечки! — с опаской шепнул Волкан.       — Тогда, — с моськой «кирпич» Сяо пожал плечами, — ищи себе того, кто не будет на них посягать.       Испуганно икнув, Волкан бросился вымаливать прощение. Да так переусердствовал, что при падении перевернул лежак, скинув с него пискнувшего от неожиданности тушканчика. Рыча разъярённым хомяком, Сяо подскочил на лапы и принялся гонять Волкана полотенцем. Народ на их странности смотрел со смешанными чувствами: вроде посмеяться хочется над нелепостью происходящего — тушканчик гоняет волка. А с другой: вдруг поссорятся, и дойдёт до реальных обид? Лаимм уже хотел было дать наглой волчьей морде пендаля, чтобы пухлопопика не обижал, но Хестан его придержал, рассудив, что в чужую семью соваться не стоит. Сами разберутся.       Разобрались. Поверженный волк, присев на колени возле лежака, с довольной мордой разминал лапки любимого, втирая специальный крем. Такой себе поверженный-то. Зато у Сяо от приятного массажа мурашки по всему телу бегали. Волкан предельно нежно разминал мягкие подушечки и между пальчиками, посмеиваясь, как натягивается кожа: из-за длинной шёрстки лапка выглядела как веер. А ещё поржал с маленьких коготков. Сяо, поглядывая на него, пытался понять, чего возлюбленный на этот раз смешного увидел в его ногах? Не первый же раз разминает. А Волкан с собой ничего поделать не мог, как ни пытался, и лапы, сколько бы он на них не смотрел, казались ему до безумия милыми.       — Только не кусай их! А то я тебя знаю, — предостерёг Сяо, погрозив пальцем.       — А так хотелось, — прохныкал Волкан, старательно шоркаясь о них мордой.       — Я вижу, поэтому и говорю. На тебя и так смотрят, как на полоумного.       — Пусть смотрят как хотят, — отозвался Волкан. — Просто, — приподнявшись, он нагло завалился на тушканчика, придавив своей немалой тушей, — у них нет такого сладкого Кексика, как у меня!       — Ты ещё скажи, что они завидуют, — рассмеялся Сяо, опасаясь, что лежак их двоих не выдержит и сломается.       — Вот именно! — пылко зашептал Волкан, с фанатичными искорками таращась на своего Кексю. — Так бы и сожрал тебя! — он набросился на Сяо с горячими поцелуями.       — Перестань! — сквозь смех выдавил Сяо, не предпринимая никаких попыток его остановить.       — Не буду! — рыкнул Волкан, кусая его шею и плечи. — Ты самый вкусный Кексик в мире!       Ойкнув, Сяо расхохотался ещё громче, когда привставший на колени Волкан начал кусать пузик и ляжки. Не забывая его щекотать. А щекотки Сяо боялся очень сильно. Животик с губами со смеху уже болеть начали, а волк никак не унимался.       — Я же так описаюсь! — пискнул Сяо, свернувшись клубочком.       — Всё, перестал, — сквозь смех отозвался Волкан и принялся разворачивать истерично ржущего тушканчика.       Ловко перевернувшись, Сяо подставил спинку, чтобы и она без крема не осталась. Волкан с готовностью подхватил флакон, выдавил побольше прямо на спину. Благодаря тому, что широкая лента спереди становилась более узкой на спине, купальник остался относительно чистым: волк так перестарался, что размазал крем везде, где можно и нельзя. Сяо немного поворчал, что если испортит его любимый купальничек, спать будет на полу целый месяц. Ужас! Не тискать всю ночь Кексю! Волкан принялся жалобно скулить, вымаливая прощения. Сяо на эту истерику посмотрел грозно-грозно — насколько позволяло милое пухлощёкое личико — и Волкан, заткнувшись, оскалил пасть в улыбке, демонстрируя клыки.       — Пообещай, что ты так не сделаешь! — захныкал Волкан, массируя руки.       — Будешь вредничать, сделаю, — сонно отозвался Сяо.       — Кексичка? — Волкан осторожно заглянул в мордашку тушканчика.       — Что-то меня немного разморило, — сквозь зевок выдавил Сяо.       — Я тогда зонт притащу, чтобы ты не обгорел, — отставив флакон, Волкан легко поднялся на ноги и сбегал до палаток, где за ними стояли лежаки с зонтами. Схватив самый яркий: с красными, фиолетовыми и розовыми полосами, — притащил к любимому, одним сильным ударом вгоняя железную палку в песок.       — Так старается, — хихикнул Олимп, поглядывая, как волк бегает вокруг тушканчика, предлагая всё подряд, а тот в ответ чего-то под нос бубнит и вяло хвостиком машет.       — Оставь их, — махнул рукой Кентрис, даже не пытаясь спрятать улыбку. — Мы наконец-то отдыхаем! Чувствую себя как в отпуске!       Олимп на это согласно закивал: от взмахов головы кудри смешно задёргались в такт. И правда, когда они отдыхали? По-нормальному. Не когда сидишь вроде как в отпуске дома, и тебя постоянно выдёргивают помочь с тем, сем, десятым, пятым. Дико бесит же! А хочется, пусть никуда и не ехать, но всё же отдохнуть. Сделать, наконец-то, домашние дела. Перелопатить все свои многочисленные растения в горшках, которые стояли по всему дому. Даже в туалете с ванной.       Олимп все свои цветочки вспоминал с нежностью в глазах. Благодаря тому, что они с супругом оба друиды, растения в квартире цвели охотнее, чувствуя единство с Природой. Благодаря дару кентавры поддерживали необходимый баланс для лучшего цветения. Однако даже это не помогало, если за цветами совсем не ухаживать. Они требовали поливку, иногда пересадку. Их нужно было рассаживать по другим горшкам, если в одном становилось тесно. Обтирать листья от пыли или пшикать из пульверизатора. Рыхлить землицу, наливать подкормку, добавлять витаминки. Столько всего! А ещё не стоит забывать, что некоторые ползучие растения требовали места и подпорки, чтобы не сломались под собственным весом.       Олимп бы не против позаниматься с ними, но и самому нужно было отвлечься от забот. Вот так вот погреться на солнышке. Может даже подставит пузик тёплым лучам. Олимпу так и хотелось поваляться в песке, как когда-то в детстве, катаясь из стороны в стороны, собирая на себя пыль, грязь, траву и много чего ещё! Родители на него за это всегда ругались. Мало того сам весь как свинюшка, так ещё и одежда запачкана. А Олимп всегда радовался, когда так делал: упадёт на обе спины, и ну елозить, делая вид, что он змея. А потом подскакивать на копытца, отвести задние назад, передние вперёд и обоими животами! Правда, верхним было всегда сложнее и не получалось толком, если только лечь на какой-то выступ или горку.       Но с этим пришлось завязать из-за учёбы в элитных учебных заведениях. А по окончании… брак с Кентрисом. Причём так с ходу, что Олимп не успел испугаться. Конечно, как и все плодоносящие романтики, он мечтал о прекрасном муже-рыцаре, который бы его спасал от всего и вся. Однако, когда родители поставили обоих парней перед фактом, готов никто не был. Особенно если учесть, что Кентрис на добрую сотню лет старше юного оленёнка. Брак по договорённости…       В шоке были оба, но Кентрис принял это легче. Даже после свадьбы, на которой Олимп чувствовал себя полным идиотом и всеми брошенным, Кентрис никоим образом на него не давил, давая супругу лучше себя узнать. Он видел, как оленёнок на него косится: с опаской, недоверием, желанием сбежать. Но со временем всё это прошло, и они стали не разлей вода.       Кентрис уже тогда состоял в совете, пропадая там целыми днями, пока Олимп хозяйничал по дому, делая вид, что он весь такой домохозяюшка. Вот только непривычный делать всё сам, он наделал таких дел, что Кентрис, придя с работы, подумал, что их кто-то осмелился ограбить. И посреди хаоса стоит с большими испуганными глазами Олимп: в помятой одежде, мокрой, с гнездом вместо причёски, с половником в руках и ковром на спине. Что он собирался делать с последними двумя предметами, Кентрис гадал до сих пор, ибо супружек отказывался сознаваться, куда собрался в таком виде. После этого они договорились, что будут нанимать служанок, чтобы те наводили порядок.       А потом всё пришло в равновесие. Годы совместной жизни сплотили ребят. Олимп сам не заметил, как влюбился в этого жеребца. А Кентрис в свою очередь, как мог, отгораживал маленького оленёнка от всех бед. Следом Олимп всё чаще и чаще стал помогать мужу с рабочими документами, демонстрируя потрясающие знания с навыками. Недолго думая, Кентрис предложил ему роль своего помощника. Ох, как же Совет этому сопротивлялся! Но ничего, Кентрис был несгибаем. Подключил друзей, и всё вновь пришло в затишье.       Кентрис иногда вспоминал, как родители привели его на встречу, сказав, что вот этот пятнистый белошерстный оленёнок с кудряшками станет его супругом. Вид у Олимпа был тогда такой, точно его по голове чем-то стукнули, и он завис. Такой испуганный и кроткий, а сейчас дикий и несгибаемый! С родителями так и не помирился, обидевшись за подставу с браком. Кентрис со своими тоже не особо общался, но тут больше из-за занятости на работе. Да и как только брак был заключён, им подарили огромный дом, который они сменили на квартиру. Короче: стали жить отдельно.       Кентрис как-то пытался поговорить с Олимпом по поводу родителей, что вроде как те помогли им обрести счастье, но любимый упрямился и отрицательно мотал головой. А иногда гневно топал копытцами. И Кентрис оставил его в покое. Всё-таки оленёнок полюбился до глубины души и обижать его не хотелось.       Подкинув мяч над головой, Кентрис рукой отбил его в сторону Олимпа. А тот, забавно прыгнув, завилял коротким хвостиком и шлёпнул по мячу ладошками, отправляя в обратный полёт. Жеребчик легко откинул его от себя, толкнув пальцами, и Олимпу снова пришлось подпрыгнуть. При этом самое веселье, что конь стоял на мелководье, когда как олень утопал туда, где поглубже, стоя в воде по пояс. При этом вид такой счастливый, что Кентрис оставил мысль поменяться местами.       Подкинув мяч в очередной раз, Кентрис переборщил, и тот пролетел над Олимпом, плюхнувшись на голову мимо проплывающего Хестана. Вот только мяч не отскочил, а застрял на роге, активно сдуваясь.       — Блин, Хестан! — делано возмутился Кентрис, подходя ближе и еле сдерживаясь, чтобы не начать ржать над озадаченным выражением лица друга.       — Плавают тут всякие, — протянул Олимп, осторожно снимая с рога мячик. — Ну вот, остался я без мяча!       — Я тебе новый куплю, — насуплено отозвался Хестан и поплыл дальше, толкая вольготно развалившегося в круге Лаимма: жопой в дырку провалился.       — А сейчас-то мы чем играть будем?! — воскликнул Олимп, погрозив кулачком демону.       — Пожрать сходите! — махнул рукой Хестан, не отвлекаясь от своего занятия.       — Вот же! — Олимп уставился на сдувшийся мячик и чуть со страху не обделался, а Кентрис прекратил смеяться, когда Лёд с громким лаем вырвал резину из его руки и поплыл себе куда-то, довольно пыхтя. — Нет, это чего такое делается-то?!       — Да ещё и средь бела дня! — покачал головой Кентрис.       — Муж мой, ты сейчас у меня кулаком в нос получишь! — сердито заявил Олимп.       — Там есть ещё несколько мячиков, — напомнил Кентрис, опасливо отойдя от оленёнка.       — Ну, всё! — Олимп накинулся на кентавра с кулачками.       — А я-то в чём виноват?! — возопил Кентрис, ломанувшись от супруга подальше.       — Смешные какие, — протянул Лаимм, выпучивая глаза.       — Вот, знаешь, кто бы говорил! — расхохотался Хестан.