Зависимость

- Гришечкна с нами?- спрашиваю я, когда мы с Женей уже заказываем такси. - Вась, ты же знаешь, что Гришечкина теперь всегда с нами, и не только потому, что делает нам рейтинги, но и потому мне нравится снимать с ней,- словно упрекая, говорит мне Женя будто мальчишке, мне смеяться хочется от этого, но почему то больно. - Не знаю в курсе ты или нет, но рейтинги в первую очередь делаем мы,- тихо смеясь, острю я, Женя так же смеется,- и я никогда не был против Женьки, - отвечаю я на его упрек. Я ведь и правда никогда не был против Жени, ведь это же Гришечкина. Как можно быть против неё? Калинкин кидает на меня понимающий взгляд. Месяц назад этот взгляд был сочувствующий, когда я стоять на ногах не мог от выпитого и цеплялся за его руку. И мысли и речи у меня были о ней единственной, эти отношения не должны были так закончится, думал я, кричал же я совершенно другое, что никогда теперь вслух не произнесу. А может потом все же смогу. - Да, я знаю,- тихо роняет Женя и выходит из кафе, я иду за ним. По дороге домой прошу водителя остановиться около магазина. Раз снимаем с ней, то стоит подготовиться, с похмелья вся моя голова обычно забита всяким дерьмом, а не мыслям о ней. Когда уже к дому подъезжаю, понимаю, что долго так не выдержу, но об этом я подумаю завтра или, возможно, через ещё один месяц, когда Калинкин сменит взгляд на тот, что был ещё тогда, без всякого сожаления и понимания, от этого ещё больнее.

***

- Похмелье? Серьезно? Как блять это получилось?- я знал, что так будет, это происходит всегда, когда с похмельем я один из всей команды. Гришечкиной ещё нет, именно поэтому я позволяю ему отрываться на мне, и он это знает, поэтому бушует, пока может. - Жень, тише. Ничего криминального я ведь не сделал, да? Сниматься я могу, мое похмелье делает рейтинги,- жмурюсь от головной боли, говорю я,- и хватит орать, успокойся, Женя здесь,- добавляю я, поднимаюсь и выхожу в туалет. - Снова?- слышу я, когда умываюсь, вздрагиваю, несильно, слегка, совсем незаметно. Поднимаю голову, смотря на Женю сверху, выдавливаю ухмылку. - Захотелось,- отвечаю я, когда вытираю руки,- Жень, ты же знаешь меня, я люблю это,- её имя жжется на языке, привычная ухмылка на лице, но долго она не задерживается, Женя делает шаг вперед и прижимает холодную ладонь ко лбу, слишком близко, миллиметры между нами. Глаза закрываются сами собой, привычка, которую пора забыть. - Все нормально, Жень, я справлюсь,- говорю я, отходя от неё,- это же я,- натягиваю улыбку и развожу руками, в её глазах грусть, в моем сердце тоже она. - Мы ведь друзья?- привычный вопрос от неё. - Конечно,- привычный ответ от меня. Снимаем быстро и весело, так всегда, небольшие неловкости со мной и Женей вырезают, после все собираются в любимое караоке Гришечкиной, но в этот раз без меня, ссылаюсь на похмелье и еду домой. Дома и стены лечат, так? Но это не мой дом, мой дом рядом с ней. Ну, если не дом и не стены, то хотя бы таблетка и сон помогут.

***

Без Васи все не так. Мне совсем не весело, мне грустно, и хочется плакать, но сочувствующий взгляд Жени останавливает меня, и я выдаю в очередной раз пошлую шутку, над которой все закатываются от смеха. Я не думала, что, расставшись с Шакулиным, всё будет ещё хуже, наши отношения как мне казались, были зависимостью с моей стороны, я не могла без него, я не могла спать без него, я не могла есть без него, мне казалось, что если нет Васи, то нет и меня, это пугало меня. И я избавилась от зависимости. Я знала, что будет ломка, знала блять , что буду скучать, но прошло два месяца и легче мне ни капли не стало. Время совсем не лечит. Меня тянет нему, взять даже сегодня, я и подумать не успела, как оказалась рядом с ним, так близко, что чувствовала его дыхание на лице, чувствовала, как его грудь прикасается ко мне, мне было мало. Я всё жду, когда он скажет, что хочет всё вернуть, знаю, это глупо, сама это затеяла, а сейчас всего, что я хочу, это вернуть то, что было. Каждый раз спрашиваю с надеждой услышать, что нихера мы не друзья, что ему меня не хватает, но каждый раз слышу это ебанное “конечно” с любимой раньше и ненавидимой сейчас ухмылкой. Сдерживать слезы весь съемочный процесс почти невозможно, но это же Гришечкина, она выдаст очередную шутку про что-то пошлое и все успокаиваются, словно не видят, как медленно я схожу сума. А эти неловкие моменты с Васей, это же, как на открытую рану соль. Пора прекратить соглашаться сниматься, ведь находясь рядом почти все время, от зависимости не избавиться. Но мне нужно это, нужно его присутствие в моей жизни, хотя бы такое. Самый пик боли обычно приходит ночью, когда ты лежишь одна в постели и понимаешь, что больше не можешь, что лучше умереть, чем продолжать такую жизнь. Ты плачешь, плачешь и плачешь, но легче не становится, становится только хуже, приходится брать таблетку и засыпать по “принуждению”. - Не думаю, что она слышит,- а вот и нет, я их слышу, они уже минуту зовут меня и спрашивают о том, что я буду. Бедные. - А вот и слышу, всего и побольше,- хочу все забыть, мысленно добавляю я, хотя бы недолгое забвение. Ладно, таблетка и сон совсем не помогли, встаю с кровати с моей собственной ахиллесовой пятой, думаю, если хоть кто-то или что-то издаст звук громче шепота, я просто умру, никаких мечей не нужно. Думаю, немного я всё же преувеличил, иначе как объяснить, что слыша звонок в дверь, я до сих пор жив? Да, точно звонок. Оставляю стакан с водой на стойке и медленным шагом преодолеваю расстояние от кухни до входной двери. По путь смотрю на время. 3:15. Ахуеть. Прикинув варианты, кто это может быть, сразу отсеиваю все, только один человек так делал неоднократно. Женька. - Почему ты не просишь, чтобы я вернулась к тебе?- запах алкоголя и лепет не от того Женьки. Гришечкина еле стоя, смотрит на меня прищуренными полными слез глазами. Блять. Такое со мной в первые, Гришечкина пьяная со слезами на глазах. Что делать? Будем действовать по обстоятельствам, отвечаю себе, а сейчас лучше поднять Гришечкину, что медленно, но верно оседает на пол. Похудела, вот что первое проносится у меня в голове, когда я поднимаю её, и очень замерзла, это второе. В душ или под одеяло, раздумываю я, пока шагаю в спальню. Сначала душ, а потом думаю под одеяло, ещё залить в неё бутылочку воды и таблетки, осталось только следовать этому плану. В ванной сажу свою ношу на крышку унитаза, придерживая её одной рукой, за которую она тут же хватается, другой включаю воду, пусть наполняется ванная, а я пока займусь ей. Разуваю её, снимаю ветровку, где её куртка, на улице -10, а она блять без неё, но сейчас спрашивать у неё это нет смысла, она хоть и в сознании, но явно не поймет про что я, но утром спрошу у неё про это. С джинсами возникают большие проблемы, невозможно снимать их, при этом сдерживать свои порывы прикоснуться к ней, совсем как раньше, провести по бедрам до талии, сжать, поцеловать. Блять. С водолазкой у меня особые терки. Я ведь все видел, все изучил, все испробовал, но блин как же тянет провести ещё раз языком по её груди, по шее, укусить, оставить след, показать, что мое. Но не мое, тогда да, сейчас нет. Не мое. Это отрезвляет, в голове её вопрос “мы ведь друзья?”. Да, друзья и поэтому я всё-таки расправляюсь с её верхней одеждой, нижнее пусть пока будет, чтобы согреется не обязательно раздеваться до конца, в спальне я соберусь с мыслями и раздену её до конца, лишь для того чтобы надеть на неё чистую футболку и боксеры. Но вся моя решимость рушится, когда она заходит под поток воды и покрывается мурашками, блять, похороните меня, прошу, потому что больше я не выдержу, блять. Её совсем не волнует, что я еле держусь, чтобы не залезть в эту чертову кабинку и не попробовать её всю. Её совсем плевать на мои пытки сделать все правильно, поэтому смотрит на меня призывно. И ей похер на последние крупицы моего терпения, когда она снимает свое нижнее белье. Блять. Это слишком, слишком для меня. Она уже не такая холодная, но дрожит в моих руках и все такая же желанная и вкусная для меня. Целую её в шею, чуть прикусывая, слушая ещё всхлипы, блять, мне мало, хочу кожа к коже. Быстро снимаю футболку и шорты и прижимаю её к себе, и наконец, завладеваю её губами. Провожу по её губам языком, ловя ее всхлипы. Кусаю за губу, оттягиваю, почти до боли, отпускаю, в отместку она царапает шею и оттягивает за волосы, поддаюсь ее махинациям и откидываю голову. Она тут же прижимается ко мне всем телом, зажимая мой член, между нами и блять улыбается мне в губы, тут же припадая ко мне жарком поцелуе. Хотя поцелуем это назвать сложно, это скорее дикие лизания. Стон вырывается у обоих, когда мои руки опускаются на её клитор, и пальцами я нахожу её сверхчувствительную точку, а её руки сжимают мой член и медленно ведут вверх вниз, сжимая у самой головки. Блять недолго я выдержу, два месяца воздержания как-никак, но это того стоило. Она опять стонет, когда я скольжу в нее двумя пальцами, там тесно, жарко и влажно. И тут на нас обрушивается ледяная вода, я вздрагиваю, а Женя визжит. Блять, рукой быстро нахожу выключатель, а после так же быстро выскакиваю из ванны и достаю полотенце, закутываю Гришечкину и после ещё одним себя. Мне сейчас благодарить и проклинать этот гребаный ледяной поток, задумываюсь я, пока мы идем в спальню. Думаю благодарить, ведь не ошибкой это было только для меня, не хотелось бы утром выслушивать проклятья от Жени и речи об это ошибке. Достаю из шкафа две футболки и двое боксеров, когда поворачиваюсь, теряю дар речи, Гришечкина мать твою, тут нет душа, и никто не сможет меня остановить, но в голове проносятся будущие утренние проклятья Жени. Тут и душ не нужен. Кидаю на кровать одну футболку и боксеры, собираюсь выходить из комнаты. - Вась? Ты куда?- слышу в спину дрожащий голос. - Я оденусь и приду, и ты тоже одевайся,- отвечаю я, не поворачиваясь, зная, что она плачет. На кухне умываюсь и приказываю себе завтра завести разговор об этих отношениях, надо поставить все точки над и. В комнату возвращаюсь, полностью уверенный, что Женя уже в постели и видит, хоть и не десятый, то хотя бы второй сон. Но нет, она сидит на диване, одетая, хоть на этом спасибо, ждет меня. Присаживаюсь рядом, хочу спросить про куртку, надо же разговор с чего-то начинать, но у неё другие планы. Она забирается ко мне на колени и обнимает, утыкаясь лицом в шею, и тихо всхлипывает. - Что-то в этот раз, алкоголь на тебя странно повлиял,- шепчу я, поглаживая ее по спине,- Быть может тебя кто-то обидел?- все так же тихо спрашиваю я, она отрицательно махает головой,- А куртка твоя где?- строго чуть повышая тон, спрашиваю я, жмет плачами, мол не знаю. Что за божье наказанье,- Ладно, утром ещё об этом поговорим, может тогда спать?- она опять мотает головой на этот раз положительно. Поднимаюсь вместе с ней на руках, и подхожу к кровати, опуская ее, тут же опускаюсь рядом. Женька тут же прижимается к груди и закидывает на меня ногу, прижимаю её к себе, жду, когда она уснет, а после засыпаю сам.