My salvation

С того дня моя жизнь словно перевернулась с ног на голову. Второй раз за год. Да, верно говорил Дамблдор: любовь — самое сильное заклинание в этой вселенной. Она словно меняет людей, их эмоции и поступки, приходя совершенно неожиданно, хоть и в подходящий момент. Так, собственно, и случилось. Сейчас я уже и не вспомню, как Анджелина, а также её пушистик с жутко приторным именем Леди, которое она дала ему для того, чтобы позлить меня, стали неотъемлемой частью моей жизни. Помню, мы, дождавшись того, как Рон окончит школу и станет моим заместителем, уехали путешествовать. Моря, океаны, горы, леса… Непонятно почему, но нам совершенно не хотелось оставаться дома и с неизвестно откуда взявшимся максимализмом мы каждую неделю меняли место отпуска и к концу девяносто девятого побывали во многих странах Европы. Домой мы прибыли на Рождество с мыслями преподнести родственникам сюрприз, но получилось иначе. Как оказалось, я вот-вот должен был стать дядей, и от этой новости из моей пустой рыжей головы совершенно вылетела мысль о том, что я должен буду оповестить свою родню о приближающейся свадьбе. Спасибо Анджелине и её вечной непоколебимости. Потом — свадьба. Как вспомню о подготовке к ней — и сразу в дрожь берёт! Все эти списки гостей, поиск костюма, споры с мамой и Анджелиной по поводу меню… Одним словом: жуть. Но на самой свадьбе нас ждал неожиданный сюрприз. Мы с Анджелиной, которая вместо пышного платья, выбранного нашими мамами, надела более простое и больше похожее на вечернее — но от этого не мнение красивое! — в очередной раз наворачивали вальсирующие круги, когда нас обоих позвал жутко знакомый, но давно не слышимый, голос. Это был Ли. Кто видел нас со стороны, наверное, подумал, что вместо трёх двадцатидвухлетних людей стоят трое подростков. Анджелина тогда с интересом рассматривала светлячков, которые кружили в воздухе, я бросал на Ли виноватые взгляды. — как никак, я у него, можно сказать, девушку увёл, — а он сам смотрел на свои руки так, словно коробка в них — это какой-то важный артефакт. Тогда мы впервые за полтора года поговорили. По душам. Со слезами и смехом. И как оказалось, в этом не было ничего страшного. Ли на нас абсолютно не сердился.       — То, что вы друг к другу неравнодушны, я с седьмого курса понял, — сказал тогда он. — А наши с Линой отношения так… Ошибка. Слово за слово, и к концу торжества мы уже пили шампанское на-брудершафт. А через год Анджелина ошарашила меня одной новостью. Мы были на кухне, и я пытался забрать у Леди мой галстук-бабочку, который та стащила ещё утром. Помню, Анджелина вышла из ванны, держа в руках какую-то пластинку, с удивлением и недоверчивостью вглядываясь в неё.       — Знаешь, Джордж, кажется, я беременна, — сказала Анджелина, и мы с Леди замерли в тех позах, в которых стояли до этого. Сказать честно, позы были неудобные.       — Так кажется или беременна? — уточнил я. Она пожала плечами и положила на стол ту самую пластинку, на которой было две полоски. Как оказалось, это был маггловский тест на беременность, который ей в шутку на восьмое марта подарила Кэти Белл. Какую я тогда гамму эмоций испытал — не передать словами! Через восемь месяцев родился он. Маленький, смешной, смугленький, с чистой улыбкой и хитрым, очень знакомым, прищуром. Я тогда долго смотрел в его голубые глаза и с трудом осознал, что его прищур — это прищур Фреда. Анджелина долго переводила взгляд с меня на сына и, заметив мой резко погрустневший вид, произнесла:       — Если хочешь, можем назвать его Фредом.       — Примета плохая, — сглотнул я. Но все же назвали Фредом. Оказывается, примета о том, что нельзя называть в честь умерших не работает, если человек погиб на войне… Фред-младший рос шаловливым и весёлым ребёнком, который не применял помогать всем и вся. Он умудрялся быть и заступником между кузинами, и спасителем котёнка с дерева. И всё бы ничего, но вот этот хитрый прищур голубых глаз, от которого меня брало в дрожь… А в две тысячи седьмом году у нас родилась дочь. По решению Фреда мы назвали её Роксаной. Иначе он обещал привести в дом щенка и назвать его Рокси. Вот кого-кого, а собак Анджелина не любила. Да, порой я замечал, что Фред слишком умен, для своих пяти. После рождения дочки мы с Анджелиной разделились на два лагеря — она все время проводила с новорожденной, а я каждый день выслушивал от воспитателя в детском саду про шалости сына. Когда подросла Рокси, и я, и Анджелина поняли, что то, что творил Фред совершенно нельзя было назвать шалостями. Нам пришлось спрятать все бьющиеся предметы, с помощью магии округлить углы и поставить на проходы сигнальные чары. В противном случае, наша дочь натворит то, что мы не в силах будем исправить. Чего стоит перекрашенная гуашью в синий Леди… Но сегодня нашему дому шалостей не видать. Потому что наша дочь ещё утром была в срочном порядке отправлена к бабушке Молли, а Фред честно поклялся вести себя хорошо и вместе со своими гостями играть в самые спокойные игры, на которые они только способны. Анджелина, выслушав это, громко засмеялась, отнюдь не веря в то, что Фред, которому сегодня исполняется семь, будет вести себя, как пай мальчик. До прихода гостей ещё полчаса. И пока Фред выискивает среди своей одежды самую удобную рубашку, мы с Анджелиной наводим в доме порядок. Нечаянно выпавший альбом заставляет меня вздрогнуть — он открылся на странице с фотографией, где я и Фред запечатлены на нашем последнем совместном дне рождения.       — Все в порядке? — в дверном проёме появляется Анджелина.       — В полном, — я улыбаюсь и закрываю альбом, успев заметить хитрый прищур брата.       — Тогда давай быстрее. Звонила Флёр: Мари-Вик и Тедди приедут через полчаса, — она подходит ко мне и быстро касается моих губ своими. Тепло расходится по всему телу, и если бы не Фред, чья макушка только что промелькнула в отражение стеклянной дверцы шкафа, я бы обязательно прижал её к себе, чтобы вновь почувствовать привкус её губ. Привкус губ моего спасения.